Глава VII. Франц. За неделю, королевская столичная резиденция была приведена в порядок

Франц.
За неделю, королевская столичная резиденция была приведена в порядок. Никаких следов кровопролития не осталось, Филипп был целыми днями занят тем, что исправлял все деяния Ришелье, то есть вплотную занялся внутренней экономикой Франции, вводя новые реформы. Свадьба была назначена через месяц. Он получил письмо от своего отца, в котором испанский король Фердинанд сообщал, что лично явится на свадьбу сына, и отчитывал его за такое необдуманное поведение. Возмущался, что Филипп, являясь наследником испанского престола, рисковал собой. И я с легким волнением ждал своей собственной свадьбы и приезда родителей Филиппа.
Ален тоже куда-то запропастился. Постоянно был чем-то занят, пропадая на набережной. Этого мальчишку Элиаса, я больше не видел, но Ален сказал, что корабль Анри все еще стоит на причале, и я терялся в догадках, а вдруг он опять от меня уплывет… Вместе с этим проклятым мальчишкой. Анри, медленно, но верно поправлялся, правда, необходимость безвылазно торчать в моих покоях и валяться в кровати изводила его. Он изнывал от скуки и безделья, а я, ехидно улыбаясь, сидел с ним, радуясь тому, что он вынужден сидеть в моей комнате. Он был только мой в эти дни. Филипп часто заглядывал к нам и подшучивал над пиратом, а тот отвечал ему угрюмыми взглядами. Я чередовал ночи с Анри и Филиппом, все так же разрываясь между ними обоими. Филипп предпочитал спать в своих покоях, хотя однажды я робко предложил ему хотя бы одну ночь провести со мной и Анри. Он мягко отказался. И хотя я не чувствовал, что он обижается на меня за то, что я иногда сплю с Анри, а не с ним, меня все равно грызла вина.
На днях я получил письмо от Силестина. Тот писал, что задержится в своем родовом имении и приедет к концу этого месяца на мою свадьбу, выражал тревогу о моем здоровье и расспрашивал про нападение англичан. Я написал ему ответное письмо, в котором уверял, что со мной все в порядке, и что я очень по нему соскучился и жду его.
Алена я не видел целыми днями, тревожился, но он часто приходил, веселый и довольный, рассказывая, что весело провел время на корабле Анри, и что даже выходил с ними в море. Он упрашивал Филиппа о чем-то, но когда я спрашивал их обоих, в чем дело, они упорно отмалчивались. И, похоже, Анри тоже был в курсе происходящего, лишь я ничего не знал.
Иногда Филипп приходил вместе с бумагами ко мне в спальню и вместе с Анри они что-то часами решали, склонившись над этими листами и дискутируя без устали по каким-то непонятным мне поводам. Я прислушивался, пытался вникнуть в суть разговора, они оба мне все разжевывали, и постепенно я начал понимать, какая ситуация установилась в моем государстве. Потом я стал вместе с Филиппом решать все эти вопросы, и кажется, он был рад, что я одумался и попытался взять все в свои руки, потому что охотно помогал мне во все вникнуть и подсказывал, как лучше поступать.
Вместе с тем я занимался подготовкой к свадьбе, после которой мы все должны были ехать в Версаль, потому что наступал июнь.
Анри наконец-то полностью оправился и к концу месяца уехал в Ланкастер, чтобы подготовить свое родовое поместье к моему приезду. Я собирался в этом году летом жить там, вместе с Филиппом, который на данный момент мог оставаться во Франции еще довольно долго, ведь его отец был молод и справлялся с государством и без его помощи.
Все это время никаких отношений с Филиппом и Анри кроме тех, о которых я уже поведал, у меня не было. Анри был ранен, и поправлялся медленно, я не мог его тревожить. А кидаться в объятия Филиппа в то время, когда он был ранен… Мне это казалось неправильным. Филипп не возражал. Мы ограничивались лишь жаркими ненасытными поцелуями.
Ален практически перестал ночевать во дворце и окончательно поселился на корабле. Меня тревожило предчувствие расставания с ним, потому что я понимал, что он не может все время торчать подле меня. Он хотел уехать, уплыть в море, и я всем сердцем чувствовал это его страстное стремление и желание. И я готовил себя к этому. Мне было грустно, но я не страдал так, как страдал бы, если бы от меня хотел уехать Анри. Ален и Лес были мне больше как братья, чем как возлюбленные.
За несколько дней до свадьбы в Париж вернулся Силестин со своей семьей. Жизнь продолжалась, ко двору съехались все дворяне и теперь целыми днями развлекались в дворцовом саду, ведь открылся летний сезон. Балы следовали один за другим, и мой тихий мирок покачнулся. Дворец снова наполнился шумом множества голосов и смехом кокетливых леди. Они больше не раздражали меня, как раньше, я стал на удивление вежлив и галантен с ними, и все чаще слышал от своих друзей и знакомых, что я становлюсь очень похож на своего покойного дядю. Сравнение мне невероятно льстило, и я был доволен.
Но перед самой свадьбой мне пришлось принять болезненный удар, который окрасил мое душевное состояние глубокой печалью и светлой грустью. Я расстался с одним из моих ненаглядных близнецов. Случилось это так. Когда я сидел в своей комнате один за письменным столом и читал отчеты своих министров, ко мне пришел Лес, желая поздравить со скорой свадьбой.
Но выглядел он не радостно. За светлой улыбкой Лес пытался спрятать усталость и грусть.
- Что случилось, мой ангел? – я встретил его ласковой улыбкой и поцеловал в уголок губ.
- Франц… я хотел с тобой поговорить… - отвечал он мне.
- Тебя что-то беспокоит? – я поднялся из-за стола и, взяв его за руки, потянул к диванчику.
Силестин начал издалека и говорил, стараясь не смотреть мне в глаза:
- Ты же знаешь, что я старший сын у моего отца и наследник. И… мой отец требует, чтобы я женился. Время уже подошло, мне почти двадцать три года. Он уже подыскал мне невесту из соседнего графства, чтобы объединить наши земли.
- Вот как… - только и смог вымолвить я, пораженный в самое сердце этой неожиданной новостью. Мне стало грустно и немного больно, словно я теряю хорошего и преданного друга. – Видимо… у меня нет выбора, - с усилием проговорил я. – Только… обещай мне, что останешься при дворе.
- Я останусь… Буду приезжать по сезонам. – Устало ответил мне Лес и вдруг, словно прорвало плотину, он быстро страстно заговорил, сжимая мои руки и виновато глядя мне в глаза: - Я по-прежнему очень люблю тебя, Франц, но прости меня, я так не могу! Я не выдержу! Наверное, я не настолько сильно люблю тебя, как Анри и Филипп, чтобы смириться с тем… Я не стал бы… - он захлебывался своими словами, умоляюще глядя мне в глаза, и я отвечал ему печальным взглядом. – Прости меня, Франц! Иначе никак нельзя, и я действительно думаю, что так будет лучше…
Я придвинулся к нему ближе и обнял за шею.
- Все хорошо, - стараясь сдержать слезы, отвечал я. – Я все понимаю, дорогой мой. Но мы ведь… Мы ведь останемся друзьями?
Лес отодвинулся от меня, взяв за плечи, и ласково улыбнулся.
- Конечно, Франц! – горячо заверил он меня и кивнул на топазовое кольцо на своем пальце, которое я подарил ему еще четыре года назад. – Всегда!
Я улыбнулся ему сквозь слезы. А он вздохнул и осторожно коснулся уголка моих губ скорее в дружеском, чем в чувственном поцелуе.
- До свидания, любовь моя, - произнес он тихо. – Помни, чтобы ни случилось, я всегда буду твоим преданным другом и всегда буду горячо тебя любить, солнышко.
Поднялся, официально поцеловал мою руку и, поклонившись, вышел из моей комнаты, ни разу не оглянувшись.
Я понял в тот момент очень ясно, что я лишился его навсегда. Он будет теперь для меня одним из сотен лиц, что приезжают каждый год на сезонные балы и дебюты в столицу. У него когда-нибудь появятся собственные дети. У него уже есть невеста и вскоре она станет его женой. И я знал, что он будет счастлив в браке с нею. Мой мягкий и нежный Силестин, мой родной, мой ангел, он покинул меня навсегда. И он был прав, так будет лучше…
Я знал, что моя жадность ничем хорошим не закончится.
Я смотрел на закрывшуюся за ним дверь и не замечал, как слезы текут по моему лицу.

Свадебная церемония отличалась пышностью и роскошью. На ней присутствовали все мои друзья, близкие и знакомые, кроме Анри, который все еще пребывал в Ланкастере, и родителей Филиппа. Они были еще в дороге.
Перед алтарем, Филипп спросил меня в последний раз:
- Франц, ты уверен?
- Да, - тихонько отозвался я, крепче сжимая руку моего испанского принца. – Все уже решено…
- Хорошо, - также тихо ответил Филипп.
Он произносил свою клятву верности мне спокойно и твердо, глядя мне в глаза, а затем надел на мой палец массивное кольцо с родовым гербом его дома. Я дрожащим голосом повторял клятву, слово в слово. И едва сумел надеть кольцо на его палец. А потом он поцеловал меня, и я потерял сознание.
Просто упал в обморок, потому что переволновался. И еще я практически не ел в эти дни, слишком много дел навалилось, да и запах столь любимых мною ранее блюд вдруг стал меня отвращать. И этот разговор с Силестином… По крайней мере, я думал, что причина именно в этом, но…
Филипп успел подхватить меня вовремя. Я очнулся в моей комнате от отвратительного запаха нюхательной соли. Филипп растирал мне виски влажной салфеткой, а я стал задыхаться в своем туго обтягивавшем меня белом камзоле.
Слава богу, Филипп догадался, в чем дело и быстро освободил меня из этой тюрьмы. Оставшись в одной свободной шелковой рубашке, я вздохнул облегченно.
- Филипп… Мне… стало плохо, прости, - пробормотал я.
- Еще бы тебе не стало плохо. На улице такая жара, а на тебя напялили одежды, как на северный полюс, - приподнимая мою голову и поднося к моим губам стакан с водой, произнес он. – Все уже позади, маленький мой. Поспи, хорошо?
- Я не хочу спать, - я выпил воды и покачал головой. – Филипп… - я взял его за руку.
- Что такое? – он посмотрел на меня заботливо.
- Кажется, меня еще и тошнит… - успел пробормотать я, прежде чем меня вывернуло на его красивую белую рубашку. Это был единственный раз, когда я видел его в белом, и я испортил этот раз содержимым своего желудка.
Филипп, надо отдать ему должное, не изменился в лице. Он молча снял эту самую рубашку и, скатав ее, кинул в угол, после чего позвал служанок и медика. А я повалился на постель измождено. Филипп вытер мне губы простыней, и дал прополоснуть рот чистой водой.
Я лежал с закрытыми глазами и чувствовал себя так, словно меня растоптало стадо слонов. Живот крутило, а во рту остался противный кислый привкус, который ничем нельзя было перебить.
- Да, да, все верно, - услышал я сквозь дрему голос нашего семейного врача. – Срок полтора месяца.
- Это точно? – произнес голос Филиппа.
- Это окончательный диагноз, уверяю вас, ваше высочество.
Дальнейшее я уже не слышал. Я заснул.

Дата добавления: 2015-10-16