Глава VIII. Франц. Свыкнуться с мыслью о том, что я все-таки забеременел

Франц.
Свыкнуться с мыслью о том, что я все-таки забеременел, у меня получилось легко. Хотя в глубине души я считал, что, наверное, никакого ребенка у меня выносить не получится. Да, я был хрупкий, маленький, стройный и изнеженный мальчишка. Чем не яркие особенности пассива? И все же, я до последнего не надеялся на чудо. А ведь чем больше я думал о детях от Филиппа и Анри, тем сильнее их желал. И я очень обрадовался, когда Уильям – наш семейный врач, - подтвердил, что я ношу в себе ребенка. Я долго гадал, от кого. От Филиппа или от Анри? И еще я испытывал огромное облегчении от того, что теперь мне не придется держать Анри на расстоянии, ведь я уже забеременел… В последние дни в моей голове крутились совершенно пошлые мыслишки, такие пошлые, что даже я сам от них краснел. И настроение мое менялось с огромной скоростью по сто раз за день. Филипп не жаловался на мои выходки и капризы, терпеливо сносил все. Я не мог налюбоваться на своего замечательного мужа. Поскорее бы уже приехали его родители и тогда я смогу отправиться вместе с Филиппом в Ланкастер, к Анри, и там… Я представил себе одну чрезвычайно эротичную картину, от которой у меня покраснели и уши, и шея, и, наверное, даже плечи. Интересно, согласятся ли Анри и Филипп? Что-то с этой беременностью я становился невыносимо похотливым даже для своего обычного любвеобильного состояния.
- Ты снова делаешь это, - прервал мои мысли вкрадчивый голос мужа.
Мы лежали на постели. День был как обычно насыщенным, и мои глаза слипались. Мы так уставали, что ни о каком сексе и речи не шло. И, наверное, именно потому, что у меня его не было почти месяц, я был такой похотливый и капризный.
- Делаю что? – сонно отозвался я.
- Думаешь о чем-то и краснеешь, - сказал Филипп, накручивая на свой указательный палец прядь моих волос. – О чем ты думаешь?
Я вздохнул и уткнулся носом ему в плечо, не решаясь высказать ему свои эротические фантазии. А вдруг он обидится? Я точно обнаглел, если хочу их с Анри вместе…
- Я думаю, что я тебя очень люблю, - сказал я.
- И когда же ты успел это понять? – засмеялся мой супруг.
- Наверное, в тот день, когда ты бросился защищать меня и Францию от англичан… - улыбнулся я, с наслаждением вдыхая его запах.
- Маленькая поправка, - возразил Филипп. – Тебя защищать. Не обижайся, но на Францию мне плевать.
Я тихонько фыркнул.
- Значит, тебе придется всегда меня защищать.
- С удовольствием!
- Ну ты сам напросился! – засмеялся я.
- Ты мне угрожаешь? – Филипп вскинул бровь и усмехнулся.
- Конечно! – я серьезно кивнул. – Тебе придется меня любить, защищать, оберегать… Выполнять все мои капризы!
Несколько минут Филипп задумчиво молчал, а потом насмешливо произнес:
- Знаешь, я бы мог сказать сейчас, что я буду делать это с удовольствием, потому что я люблю тебя, или что-то в этом роде… - он засмеялся. – Но я скажу: хорошо, что есть Анри и можно свалить половину «обязанностей» на него.
Я сделал вид, что обиделся и надул губки.
- Вот так значит… Ты собираешься свалить половину на Анри?!
- Малыш… - он улыбнулся, запуская пальцы мне в волосы. – Могу и не делиться. Заберу тебя всего себе. И тогда пусть твой Кот катится ко всем чертям, я не буду против. Хочешь?
- Нет, - поспешно ответил я. – Не хочу. Один ты точно не справишься! Тебе обязательно понадобится помощь!
- Какой же ты противоречивый… - покачал головой Филипп с улыбкой.
- Да, - я кивнул, издав тихий смешок. – Я такой! Ты сам выбрал себе такую королеву!
- Действительно, - пробормотал Филипп, целуя меня в лоб. – Сладких снов, моя обожаемая королева.

А на следующее утро прибывали его родители.
- Должен предупредить тебя, мой отец нетерпелив и чересчур прямолинеен, - сказал Филипп.
- Я это учту.
Мы вышли встречать родителей Филиппа на мраморное дворцовое крыльцо. И как раз вовремя. Экипаж с огромным эскортом из целого войска подъехал к крыльцу. С подножек спрыгнул нарядный лакей и, опустив ступеньку, открыл дверь. Филипп подошел к карете и подал руку, выходившей из нее даме. Я же остался стоять на крыльце в окружении своих верных мушкетеров, выстроившихся здесь в качестве почетного караула. Сначала показалась изящная холеная ручка, опершаяся на ладонь Филиппа, затем ножка в туфельке, и пышная юбка цвета бургунди, и, наконец, сама обладательница этих прелестных конечностей – величественная бледная леди в роскошном парчовом платье с высоким воротником-стоечкой и элегантной прической. Она была уже в возрасте, но хорошо ухаживала за собой и выглядела довольно молодо. Я мог бы предположить, что ей не больше тридцати. Матушка моего Филиппа?
Женщина что-то приветливо произнесла на испанском, целуя сына в обе щеки, а затем в лоб. Филипп вежливо ей ответил, касаясь губами ее руки. Она огляделась и улыбнулась. И уже на французском с сильным акцентом, воскликнула в полнейшем восторге:
- Сharmant*, Филиппе, это восхитительно! Наконец-то я увидела Париж!
Мой Филипп отвечал ей ласковой улыбкой. Между тем из кареты выбрался дородный мужчина. Несмотря на почтенный возраст, он был очень высоким, почти как мой покойный дядя, статным и немного грузным брюнетом, обладал благородными аристократическими чертами лица, породистым крупным носом и массивным подбородком. Он был одним из тех мужчин, которых возраст ничуть не портил. Он выглядел матерым старым волком, и в каждом его движении проскальзывала хищная звериная грация. Вот у кого Филипп перенял эту манеру двигаться… Я был восхищен. Морщины на его лице вкупе со шрамами, полученными в каких-то битвах, лишь украшали его мужественный образ. Да и одет он был, в отличие от жены, очень просто: черные брюки, белоснежная рубаха с кружевными манжетами и высокие сапоги. Даже без роскошной одежды и короны было видно, что перед тобой стоит ни кто иной, как сам король. Из всех украшений на нем была лишь массивная золотая цепь с геральдикой на конце, висевшая на его груди, а на боку сабля, украшенная драгоценными камнями.
- Папа, я рад тебя видеть, - услышал я негромкий голос Филиппа.
Закончив с церемониями приветствия, Филипп подвел родителей ко мне и встал рядом со мной.
- Позвольте представить вам моего супруга. Это будущий король Франции – Француа де Круа.
Я смущенно поклонился родителям Филиппа.
- Я рад приветствовать вас в своем доме… - пробормотал я, прижимаясь к боку Филиппа.
Его отец меня немного пугал. У него была очень сильная подавляющая аура.
- Правда что ли? – иронично произнес Фердинанд, окидывая меня оценивающим изучающим взглядом. Я покраснел.
Масла в огонь подлила мама Филиппа, которая, восхищенно взглянув на меня, воскликнула:
- Сharmant*, Филиппе! До чего же хорошенький!
Я опустил глаза, чувствуя, как мои щеки горят от смущения. Никогда не стеснялся и еще более откровенных комплиментов… Но тут…
А мама Филиппа, оказавшаяся очень эмоциональной женщиной, взяла мое лицо в свои ладони и заглянула мне в глаза:
- Скромный какой! Святая Дева! Какой милый! Я сначала так испугалась, так сомневалась, конечно сейчас чисто мужские браки никого не удивляют, но я сомневалась, что такой брак подойдет нашему Филиппу. А теперь вижу, что ошибалась. Вы прекрасно смотритесь вместе!
Фердинанд спокойно переждал эмоциональную бурю жены, видимо, привычный к таким ее всплескам, и спокойно поинтересовался:
- Мы так и будем стоять на крыльце? Или вы все же пригласите стариков в дом?
Филипп хмыкнул.
- Разумеется, папа.
Я беспомощно покосился на него и смущенно пробормотал:
- Наверняка, вы устали с дороги… Желаете отдохнуть или сначала отобедать?
- Это уже другой разговор, - усмехнулся Фердинанд. – И все же сначала я хотел бы надрать кое-кому задницу.
Филипп тяжко вздохнул, и его мать бросила на него сочувствующий взгляд, но спасать не решилась. Сразу видно, кто в доме хозяин.
- Идемте в дом, - произнес Филипп, поворачиваясь и направляясь к дверям. Я держался за его локоть, шагая рядом, и молчал.
Филипп проводил родителей в кабинет моего дяди, который теперь стал моим. Мама Филиппа заняла место на диванчике у окна, а я занял свое место в кресле за столом. Сам же он сел на подлокотник моего кресла, а испанский король расположился напротив нас.
- Итак, что у вас тут происходит? – сразу же потребовал он ответа.
- Когда я приехал… - начал Филипп объяснять, но Фердинанд бесцеремонно перебил его:
- Я не тебя спрашивал, сын. Француа, извольте объяснить, коль скоро вы будущий король и всем здесь заправляете. – Он усмехнулся.
Я тихо вздохнул.
- Во Франции многое произошло за последние три года. Основной причиной всех наших злоключений стали амбиции кардинала Ришелье. Его же рука была приложена к смерти моего дяди Людовика.
- Я всегда знал, что он у вас тут мутит воду, - хмыкнул Фердинанд. – Я давно Людовику сказал, чтобы он вышвырнул этого дю Плюсси, а он – нет, надо ему под юбку залезть! Говорил же, бабы до добра не доведут!
Я изумленно посмотрел на короля.
- Простите… Я… несколько не понимаю…
Фердинанд махнул рукой.
- Ришелье чокнутая баба, - буркнул он раздраженно. – И истеричка к тому же. Злопамятная сволочь. Продолжай. Что там дальше? Поймали его? Что за херня с Бэкингемом?
Я ничего не смог ответить на такую бесцеремонность и принялся открывать и закрывать рот, как выброшенная на берег рыба. Отец Филиппа был очень колоритной и решительной личностью… Он не давал мне вставить и слова!
- Поймали Ришелье, но англичане его выкрали, - ответил за меня Филипп.
Фердинанд скривился.
- И почему, позволь узнать, враг сбежал от тебя? Что за безответственность? Тебя еще учить и учить.
Филипп слегка склонил голову и с улыбкой просто ответил:
- Да, папа.
- Но если бы не Филипп и не его… соратник…. – я схватился за руку мужа, принимаясь оправдывать его: - Я бы ничего не смог поделать! Совершенно ничего! И более того, если бы Филипп не приехал, сейчас бы у Франции не было наследника!
- Даже так? – захохотал Фердинанд. – Как пылко ты бросился на его защиту, Француа. Все с вами ясно.
Мать Филиппа вскинула голову:
- Наследник? Это правда? У нас будет внук?
- Внук, - я улыбнулся женщине подтверждающе.
- Соратник, это граф Анри де Монморанси, я полагаю? – поинтересовался Фердинанд, не обратив внимания на взволнованность жены.
- Да, - я кивнул. – Усилиями Ришелье его оклеветали изменником французской короны.
Фердинанд равнодушно фыркнул.
- Крайне глупо было так попасться. Кстати, где же он, наш верный капер? - он хмыкнул, глядя на Филиппа.
- В своем имении. Его восстановили в социальном статусе. – Ответил Филипп. – Послать за ним?
Фердинанд, поразмыслив, кивнул.
- Да, я не прочь с ним поговорить. Давно не получал от него вестей.
Я удивленно вскинул брови. Анри и с испанским королем знаком? Я думал, он общается только с Филиппом…
Филипп поднялся.
- Я пошлю за ним. А сейчас вам стоит отдохнуть с дороги.
Он вызвал лакея, позвонив в серебряный колокольчик.
Фердинанд посмотрел на сына с усмешкой.
- А ты чувствуешь себя здесь, как дома.
- Это его право! – внезапно осмелел я, принимаясь горячо защищать Филиппа. Не знаю, какие у него с отцом отношения, но меня неприятно задевало такая небрежность, какую Фердинанд проявлял к своему младшему сыну. – Это мой дом, а Филипп теперь мой супруг, опекун и регент!
- Полегче, котенок, - усмехнулся Фердинанд, вставая с кресла. – Я уже понял, что ты готов выцарапать мне за него глаза. Успокойся, ради Девы. – Он перевел взгляд на сына: - Что же, могу лишь тебя поздравить.
И затем вышел из кабинета вместе с женой вслед за лакеем, который должен был сопроводить его в их временные покои.
Я вздохнул с облегчением, после того, как они ушли, и дернул мужа за рукав.
- Филипп, я кушать хочу…
- Пойдем, - засмеялся он, беря меня за руку, и повел из кабинета в нашу столовую.
- Почему твой отец такой… такой… - я задумался, пытаясь подобрать правильное слово. – Требовательный… нет, не то. – Я тряхнул головой и раздраженно заявил: - И он прав! За тебя я выцарапаю глаза даже ему!
Филипп рассмеялся непринужденно.
- Тиран, хочешь ты сказать. Диктатор. На самом деле, он совсем неплохой человек. Это его обычное амплуа. У нас в Испании совершенно другие нравы… Он должен нравиться подданным, внушать им уважение и страх. Потому что испанцы любят сильных духом людей и не всегда понимают, что сила не обязательно значит властность и требовательность.
Я вздохнул и не стал с ним спорить.
- Возьми меня на руки? – попросил я, обхватывая его за шею. – А я тебя поцелую…
Он тихонько рассмеялся и подхватил меня на руки, прильнув к моим губам, а я жадно ответил на его поцелуй, лаская язычком его язык. Я так соскучился по нежным ласкам и сильным объятиям моих мужчин… И мне уже жутко не терпелось, когда же приедет мой Анри.
Мне пришлось ждать до вечера. Анри послали почтового голубя, и к вечеру он уже был в Париже. К моему удивлению и радости, из Гавра приехал и Ален, которого я не видел уже несколько дней. Он загорел и стал одеваться очень вольно. Пришел во дворец в простой рубахе, штанах и косынке, а в ушке его торчала топазовая сережка, и надо было признать, он выглядел вызывающе прекрасно. Я был в восторге.
Мы поужинали все вместе с родителями Филиппа, а потом, после ужина, Фердинанд попросил Филиппа и Анри поговорить с ним наедине и они ушли в кабинет. Мама Филиппа удалилась еще раньше отдыхать, так как устала с дороги. Мы с Аленом остались наедине, и вот тут-то меня и поджидал очередной удар.
- Я… Франц… Я сказать хотел, - перебравшись на стул поближе ко мне и взяв меня за руку, начал Ален. Он не мялся долго, как Силестин, и сразу выпалил: - Филипп разрешил мне вступить в его флот…
- Что?! – я вскочил, но Ален мягко потянул меня за руку и произнес:
- Пожалуйста, выслушай. Я сам так захотел. Я отправляюсь в море.
- Вот с этими крысами?! Они же отъявленные негодяи, они тебя… Я… Я же боюсь за тебя! – воскликнул я, сжимая его пальцы.
- Да нет же! В военно-морской флот Испании! Ты же знаешь, у Фердинанда шикарная флотилия. И я хочу служить там. Филипп принял меня, и я отправлюсь скоро. Буду юнгой.
Я поджал губы и опустил глаза, чувствуя, что сейчас расплачусь. Как же обидно… И ты меня бросаешь, мой свет. Я, конечно, знал, что рано или поздно ты захочешь уйти, но я не ожидал, что это произойдет так скоро…
Ален вздохнул и приподнял мою голову за подбородок, собирая слезинки с моих щек большим пальцем.
- Ну Франц… Солнце наше… - он присел передо мной на корточки, поочередно целуя мои руки. – Подумай сам. Давай на чистоту, ладно? Мы с Лесом тебе уже не нужны. Нет-нет, я не имею в виду, что ты нас не любишь. Просто ты уже замужем за Филиппом. И у тебя есть Анри. Ведь он решил остаться здесь ради тебя. У тебя есть семья… А ты до сих пор печешься о нас, как о детях. Но мы уже давно не дети. Теперь о тебе есть кому позаботиться. Просто отпусти нас, и все. Мы всегда будем тебе лучшими друзьями и братьями. – Ален сжал мои руки. – Я думаю, что уже пора…
- Я не могу! Не могу и не хочу отпускать вас! Вдруг что-то случится?! Вдруг я вас потеряю? Как… я буду жить, если с вами что-то случится? Я знаю, что вы не маленькие, но вы… мои… И я… я хочу, чтобы… - я не выдержал и расплакался, как маленький, поливая руки Алена своими слезами.
Он тяжело вздохнул и крепко меня обнял.
- Франц, любимый… Ну не плачь. Ты разрываешь мне сердце, - прошептал он мне на ушко. – Я ведь не навсегда с тобой расстаюсь! Я просто ненадолго уезжаю…
Я тихонечко всхлипнул.
- Я просто… очень боюсь… потерять тебя, мой свет.
- Франц, - он слегка отстранился, чтобы взять мое лицо за подбородок и заглянуть в мои глаза. – Я клянусь, что буду очень осторожен. – Наклонив голову, Ален на секундочку прильнул к моим губам. – И ты пообещай мне, что будешь осторожен. Я знаю, что с ними ты в безопасности, но ты такой… импульсивный и упрямый.
Он утер большим пальцем слезу с моей щеки, нежно заглядывая мне в глаза, и я снова всхлипнул.
- Ладно… Я обещаю, - пробормотал я, обнимая его за талию. – Возвращайся ко мне скорее, я всегда буду ждать тебя.
Ален рассмеялся чистым звонким смехом и крепко меня обнял.
- Я еще приеду и буду крестным отцом твоему первенцу! – весело произнес он. – Ну… улыбнись мне, солнышко?
Я улыбнулся ему сквозь слезы дрожащими губами.
- Хорошо… Я буду ждать тебя, свет мой.
- Ну вот… уже другое дело, - улыбнулся он мне в ответ. Взяв мое лицо в свои ладони, он прильнул губами к моим губам.
Его прощальный поцелуй был не таким, как Силестина, что добровольно отказался от меня, согласившись быть мне лишь другом… Ален был, как ветер. Игривый и всегда веселый. Он мог быть одновременно и хорошим другом, и замечательным любовником. Его прощальный поцелуй был сладок, так сладок и упоителен… Именно от того, что я знал, - он целует меня так в последний раз. И я жадно отвечал ему, глотая его поцелуй, словно свежий весенний воздух, обнимая его за шею, и чувствуя на его языке привкус собственных слез…
Он отстранился через минуту, мягко очертив большим пальцем контур моих губ, словно желал унести с собой мою улыбку, и нежно посмотрел в мои глаза.
- Я не прощаюсь, Франц, - прошептал он. – Мое сердце всегда с тобой, где бы я ни был.
Он крепко обнял меня в последний раз и ушел. Ушел из моей жизни легкой поступью, с веселой улыбкой на лице, одарив напоследок ласковым взглядом… Ушел моим другом и унес с собой мою юность. Они больше не были моими близнецами. Я понимал, что он еще вернется. Я это знал. Но он вернется уже другим. Не моим Аленом. И может быть, мы по-прежнему будем друзьями, но уже никогда – любовниками.
Сожалел ли я? Отвечу вам честно. Да. Я снова смотрел вслед одному из близнецов со слезами на глазах, бессильный сделать что-либо. И осознание того, что так будет лучше, что это правильно, причиняло мне острую боль.
- Прощайте, мои ангелы… - прошептал я, прижимая к зацелованным Аленом губам тонкие пальцы.
Они ушли из моей жизни навсегда. И такими я их запомнил. Потому что я знал, что при следующей встрече у меня не будет права обнимать их так, как делал я это все эти четыре года…

_______________________________________________________
Сharmant * - (в перев. с французс.) Прелестно!

Эпилог

Через неделю, которую я с трудом вытерпел, родители Филиппа все-таки уехали. Глядя с какой радостью я, наблюдая за их отъездом, Филипп не удержался от смешка. Не знаю, догадывался ли он о том, почему я так страстно жажду, когда они уедут, но мне в любом случае было уже абсолютно все равно, ибо от, простите, недотраха, я уже не мог спать. И вообще в эти дни я был жутко капризный. Не понимаю, как Филипп меня выносил…
Он действительно не справлялся один. Днем он был часто занят в кабинете, который теперь стал нашим общим, а я скучал, если мне надоедало заниматься всей этой бумажной рутиной. Тогда меня развлекал Анри. Он тоже бессовестно отлынивал от работы, и, кстати, он не был обязан помогать Филиппу и мне, но я специально назначил его своим советником. В комнате у нас теперь прочно обосновался целый буфет, потому что мне постоянно хотелось чего-то пожевать. Анри спал тут же, Филипп иногда задерживался допоздна, а я не любил засыпать один. Совсем не любил.
Филипп против присутствия Анри в нашей кровати не возражал. Они вообще на удивление ладили просто прекрасно и часто друг над другом подшучивали. Анри снова стал одеваться, как аристократ, не утратив ни капли своего утонченного и безупречного вкуса, но я скучал по его образу пирата. Хотя если честно, высокий широкоплечий мужчина в белоснежной рубашке с кружевными манжетами, поверх которой надет бархатный винно-красный камзол, с повязкой на глазу… Возбуждал просто невероятно. Было в его новом облике что-то бунтарское, от всех троих сразу, - и от пирата, и от Кота, и от графа…
Я упрашивал Филиппа закончить с делами поскорее и уже объявил двору, что мы переезжаем в Версаль. Так что потихоньку Пале-Рояль пустел. И вот, проводив родителей Филиппа, мы тоже наконец-то выдвинулись в Ланкастер, находившийся совсем рядом с нашей усадьбой в Версале. Всего полчаса езды, но до Ланкастера тоже было ехать очень долго.
Филипп и Анри посмеивались, глядя с каким энтузиазмом я ношусь по комнате среди служанок, руководя сбором вещей. Мой и Филиппа багаж отправили вниз к экипажу. Ехать верхом на моем любимом Облачке оба моих возлюбленных категорически запретили мне, несмотря на то, что я находился всего на втором месяце беременности.
Пришлось смириться. Хотя мне жутко хотелось прокатиться верхом. Всю дорогу до Ланкастера я просидел как на иголках, мне не терпелось увидеть поскорее родной дом моего Анри.
И Ланкастер оправдал мои ожидания. Анри постарался на славу. Огромное старое поместье, выполненное в изящном архитектурном стиле, утопало в буйном плетении белых роз. За ним я мог видеть кусочек цветущего сада. Как сказал мне Анри, дальше находилась большая летняя беседка. Поместье включало в себя около ста комнат и имело три этажа. Плюс обширная конюшня, амбары и сараи, летние домики и крыло для слуг.
- Я хочу проводить здесь каждое лето! – воскликнул я и, не дожидаясь, пока лакей откроет дверцу, спрыгнул с подножки на землю, побежав по аллее, выложенной цветной галькой. – Боже, Анри, твой дом замечательный!
Оба моих супруга, мысленно я называл их только так, пускай Анри и не был моим мужем официально, шли позади и улыбались, наблюдая за мной.
На крыльцо высыпала прислуга, встречая меня, как короля.
- Довольно, - улыбаясь, я поднял пышную повариху на ноги из глубокого реверанса, в котором она присела.
- Желаете осмотреть дом, ваше высочество? – спросил высокий худой старик, по-видимому, управляющий поместья.
- Да! Мне его покажет муж. – Заявил я, потянув Анри и Филиппа за руку.
Их забавлял мой энтузиазм, но они охотно последовали за мной, и по дороге Анри не успевал рассказывать мне обо всем, я засыпал его кучей вопросов.
Только к вечеру я угомонился, когда Анри спросили, подавать ли ужин. Я искупался, переоделся и спустился в огромную столовую. Анри усадил меня во главе длинного прямоугольного стола, а сам вместе с Филиппом сел по бокам от меня. Ужин был изумительным, я всегда любил рыбу, а форель под сливочным соусом просто таяла во рту.
После ужина Анри повел нас в сад. Он был замечательный, именно такой, каким его описывал Анри. За месяц его привели в порядок, и я был доволен. Огромные окна поместья празднично сияли, но вскоре, одно за другим, они начали гаснуть. Озера здесь не было, но даже так, сад Анри был чудесен. Мы расположились в беседке втроем, с бутылкой вина из погреба де Монморанси и чашкой с фруктами. Беседка была оформлена в персидском стиле: огромная тахта с кучей подушек и меховых шкур, стеклянный купол, по которому к шпилю тянулись лозы винограда и побеги роз. Тахта занимала большую площадь беседки и была построена прямо вокруг стола. Я растянулся на ней и положил голову на колени Филиппу, чувствуя себя таким умиротворенным, каким не ощущал никогда раньше. Я сам не осознавал до этого момента, как сильно уставал во дворце. Нагрузка оказалась слишком неожиданна и слишком велика.
- Ты доволен, маленький принц? – спросил Анри, разливая вино по бокалам.
По моему лицу сама собой расползлась счастливая улыбка.
- Да! – я приподнялся на коленках и поцеловал моего пирата в щеку.
Потянувшись к Филиппу, чмокнул и его. Анри раздал нам бокалы, и мы выпили вместе.
- Отлично. Я рад, что наш принц всем доволен, - хмыкнул Филипп, подтягивая меня к себе и обнимая за талию.
Я улыбнулся, поставив свой бокал на стол, и притянул к себе Анри.
- Поцелуй меня.
Анри охотно выполнил мою просьбу, прижавшись к моим губам. Их поцелуи были жаркими и ненасытными, и в четыре руки они быстро разоблачили меня. Я мог лишь выгибаться и постанывать в ответ на их действия, прижимаясь к их обнаженным горячим телам. Жаркое солнце разгоралось во мне с каждой секундой все больше, а я пытался поймать губами чьи-то губы, не успевая отвечать на их поцелуи.
С того момента все смешалось для меня, сознание уплывало, оставляя лишь чистое, ничем не замутненное наслаждение, в которое двое моих возлюбленных окунали меня с головой раз за разом, целуя, обнимая, лаская… Я лишь покорно поворачивался в их руках, подставлял губы для поцелуев, обнимал, изгибался в такт толчкам Анри, жарко и требовательно целуя Филиппа… А потом наоборот.
Рассвет мы встретили вместе, изможденные и усталые. И я подумал, что это был самый лучший и упоительный рассвет в моей жизни.

Дата добавления: 2015-10-16