Глава VII. Анри. Я вышел следом за Филиппом на улицу, слыша его крики

Анри.
Я вышел следом за Филиппом на улицу, слыша его крики.
- Франц! Остановись! – он ускорил шаг, чтобы нагнать Франца, который бежал, сам не зная куда.
- Не подходи! – Франц обернулся к Филиппу. – Не приближайтесь ко мне никто! Как же я устал от вас всех, черт бы вас побрал! – он развернулся, и хотел было уйти, но испанец догнал его и обхватил сзади вместе с руками, не давая двинуться.
- Франц, перестань! – рявкнул Филипп. – Что ты творишь? Поехали домой.
- Я не хочу! – мальчик забился в его руках, пытаясь вырваться. – Не хочу туда возвращаться!
Кажется, у него началась истерика.
- Ты должен, - мягко увещевал Филипп, продолжая прижимать к себе. – Успокойся. В таком состоянии ты себе только навредишь!
- Я не хочу… Я никому ничего… не должен! – всхлипнул Франц, бессильно обмякнув в руках Филиппа. – Почему ко мне все относятся, как к вещи!
- Филипп, - я окликнул испанца, приближаясь к ним. – Оставь нас.
Филипп посмотрел на меня внимательно, словно колеблясь, и нехотя отстранился от Франца.
Я протянул к нему руку, а малыш шарахнулся в сторону.
- Не трогайте меня, - процедил он. – Я для всех вас просто вещь. Красивая дорогая вещь.
От спокойствия и холода, которыми веяли эти слова, мне стало не по себе.
- Прекрати истерику, - тем не менее, произнес я ледяным тоном, но он продолжал всхлипывать, проклиная все и вся, и порывался сбежать. Я схватил его и закинул себе на плечо. – Филипп, я поговорю с ним. А ты возвращайся.
Испанец покачал головой, желая возразить, словно не решался оставить Франца наедине со мной, но посмотрел на заплаканного мальчика, и кивнул.
- Спасибо, - буркнул я, и, развернувшись к нему спиной, направился прочь к своему кораблю.
Франц затих у меня на плече, только всхлипывал тихонько.
- Пусти меня, - устало произнес он. – Не надо со мной говорить. Я все прекрасно понял.
- Меня не волнует, что ты понял, а что нет, - проворчал я. – Ты по-прежнему остался ребенком, Франц. Избалованным ребенком.
- Поставь меня на место, - вздохнул он. – Тебе не нужен был ребенок раньше… А сейчас тем более. Иначе ты вернулся бы ко мне.
Я ничего не ответил, вдруг осознав, что, наверное, Франц не получал моих писем, иначе бы не обвинял сейчас во всех грехах… И значит, он ничего не знает о том, что я писал ему в тех письмах. Наверное, это даже к лучшему… В конце концов, я давно уже все это пережил, сожрал, выплюнул и забыл. По крайней мере, я так думал, до появления Франца сегодня. Ведь предательство так сложно забыть… И жгучее чувство обиды преследовало меня очень долго, пока я не сумел засунуть его куда поглубже, сцепить зубы и продолжать жить. Учиться жить заново после того, как мою душу растоптали, вытерев об нее ноги и хорошенько в нее поплевав. Чувство горького разочарования, бессильной обиды, кипучей ярости, бешеной злобы и обиды угнетало меня все эти три года, проведенные в Тауэре. Король, которому я верно служил много лет, отвернулся от меня. Человек, которому я на блюдечке, можно сказать, преподнес свое сердце, предал мою любовь, ни разу даже не поинтересовавшись моей судьбой. Я думал, что я не выживу. Я хотел бесславно сдохнуть там, в той гнилой дыре, с иронией думая, что Черный Кот, закончит свою жизнь убогим заключенным в английской псарне.
Разве вспомнил обо мне Людовик, когда я гнил в тюрьме во славу Его Величества? После всех тех лет, что я служил ему верой и правдой? Нет.
И никто не пришел на помощь. Ни одной чертовой строчки я не получил от Франца, хотя письма для заключенных в Тауэре не были запрещены. Обо мне просто забыли, как о вещи, которая отслужила свой срок.
Ну что же… Надо отсекать прошлые связи и уметь вставать. Я выкарабкался из своего собственного личного ада, выжил, вернулся, и начал жизнь заново, попытавшись забыть о своем прошлом, как о страшном сне. Я больше не был блистательным титулованным аристократом, в чьих жилах текла голубая кровь многих поколений. Я забыл о том Анри де Монморанси, которым был когда-то. Оставил лишь вторую свою личность - Черного Кота и с тем подался в пираты, начав жизнь нищего бродяги и убийцы…
Тряхнув головой, я отогнал свои мрачные мысли и положил Франца на кровать в своей каюте. Он совсем затих, не пытался сопротивляться и молчал. Я закрыл дверь и отошел к столу, чтобы налить немного рома в кружку. Мне требовалось собраться с мыслями.
- И зачем ты притащил меня сюда, Анри? – подал голос Франц.
Я обернулся. Он все еще лежал на моей кровати, откинувшись назад и упершись локтями в постель, и гневно с вызовом смотрел на меня.
- Будешь читать мне проповеди? Обвинять в том, что я маленький, капризный и высокомерный мальчишка? – сразу же стал наезжать на меня он. Я усмехнулся. Правильно, малыш, лучшая защита – это нападение.
- Я ни в чем не собираюсь тебя обвинять, - я протянул ему свою кружку. – Вот. Выпей.
- Не буду, - он с отвращением отвернулся. – А раз ты не собираешься меня ни в чем обвинять, тогда какого черта ты меня сюда приволок?! Тебе есть, что мне сказать?! – он прищурил свои изумрудные глаза и почти прошипел: - Или, может быть, ты скучал по мне? Или ждал этой встречи? Ну?! Что скажешь, Анри?! Нет… не так… граф де Монморанси. Или мне называть тебя Черный Кот?
Я медленно положил кружку на стол, разъяренный этими обвинениями и несправедливыми нападками, и шагнул к постели. Наверное, я выглядел достаточно угрожающе, потому что Франц отшатнулся от меня, отползая прочь. Я навис над ним.
- Какого дьявола ты сейчас устраиваешь мне истерики и обвиняешь, черт знает в чем, Франц? – холодно процедил я. Его слова меня сильно задели. – Ты первый явился сюда! Зачем? Я не получил от тебя ни одной весточки там! А сейчас внезапно понадобился? – взбешенно рычал я. – И зачем, позволь узнать? Может, ты хочешь пригласить меня поработать на тебя, как твой обожаемый дядечка?!
У Франца задрожали губы от обиды, и он широко распахнул глаза.
- Закрой рот, Анри! – взвившись с постели, рявкнул он. – Не смей на меня орать!! Ты ничего не знаешь! – со слезами в голосе кричал он, не замечая, как наседает на меня, заставляя пятиться к стене. – О том, что ты вообще жив, я узнал лишь несколько недель назад, и тогда же впервые увидел твои письма! Я думал, ты предатель! Что ты мертв, черт возьми!
Слова его смешивались с горькими рыданиями, плечи вздрагивали, но он продолжал выкрикивать мне свои обвинения, бешено колотя маленькими кулачками по моей груди, не замечая, как слезы текут по его лицу солеными каплями. Я просто не мог ему не поверить…
- Почему же не оставил все, как есть? – тихо спросил я, хватая его за запястья. – У тебя есть Филипп. Зачем ты явился, Франц? Или ты просто решил прийти ко мне, чтобы окончательно разрубить связи с прошлым?
Я намеренно провоцировал его, желая услышать, сам не знаю что. Или знал. Только не желал признаваться себе в этом.
- Ты идиот… - рявкнул Франц, глядя на меня так разъяренно, что у меня не оставалось сомнений в том, что он с трудом сдерживается, чтобы не ударить меня снова. К счастью, я держал его за запястья. У него была довольно тяжелая рука, в этом я убедился еще в таверне. Щека все еще горела от его пощечины. Он вдруг как-то резко обмяк и устало прислонился к моей груди лбом, не пытаясь вырвать руки. – Ты дурак, Анри… - горько прошептал он и внезапно снова всхлипнул.
Я молчал, а его плечи вздрагивали от безмолвных рыданий. Неужели… Он все еще любил меня? Любил, несмотря ни на что? Я не мог в это поверить. Не мог поверить своему счастью.
Прерывисто вздохнув, я рывком притянул его к себе, крепко обнимая и зарываясь лицом в его волосы.
- Я тоже люблю тебя, солнце… - пробормотал едва слышно я.
- Анри. – Его руки обвились вокруг моей талии так крепко, словно он боялся, что я уйду. – Я думал, ты умер… Я так боялся, что это правда! – и он снова громко всхлипнул.
- Я и умер, - пробормотал я, нежно обнимая мое маленькое солнышко. – Того Анри, которого ты знал, больше нет.
- Главное… что… ты жив, - прерывисто прошептал он, поднимая голову и глядя на меня глазами, полными непролитых слез. – Я люблю тебя. Я люблю тебя, Анри. Люблю…
Я взял его лицо в ладони, осыпая его тысячей горячих поцелуев, губами собирая эти драгоценные слезы, шепча в ответ слова любви, а он тихонько вздрагивал в моих объятиях, не в силах перестать плакать.
- Я думал, что уже никогда тебя не увижу…
- Не плачь, мой маленький принц, не плачь… - шептал я, целуя его губы, которые, несмотря на соленую влагу от слез, оставались для меня самыми сладкими в мире.
- Анри… - пробормотал он, прижимаясь своими губами к моим с трепетом и трогательной ошеломляющей нежностью.
Я слизывал с его губ соленые капли, чувствуя, как его дыхание учащается, как хрупкое тело начинает дрожать в моих объятиях. Он льнул ко мне всем телом, робко, умоляюще, и в то же время так жадно и так требовательно, что я…
Я набросился на его губы, словно голодный волк, скользнув языком в его ротик, теснее прижимая к себе, жадно исследуя его, заново вспоминая, ощущая, как по всему телу разливается сладкая истома и томительное тепло. Я словно снова вернулся домой, в те далекие солнечные летние дни, как наяву услышав звонкий смех Франца, его кокетливый мурлыкающий голос, увидев его счастливую влюбленную улыбку, обращенную ко мне…

Я отверг ваш подарок. Повел себя слишком высокомерно… Мне так стыдно…

Достаточно было всего одного цветка… Но подаренного лично вами…

Я вам… доверяю.

У вас нет ни капельки стыда, Анри! Вы украли мой первый поцелуй…

Ты станешь моим фаворитом?

Анри, ты для меня вовсе не один из многих. Я уже давно… я тебя люблю.

С тобой так трудно, Анри…

Кое-что для меня? Что? Что это, Анри? Я хочу узнать!

Какое очаровательное… Спасибо, Анри!

Поцелуйте меня, граф…

Я тихо застонал ему в ротик, лихорадочно скользя ладонями по его спине. Как же я соскучился… Боже… Франц, мой золотой мальчик, мой маленький принц!
Он запустил свои пальчики мне в волосы, стараясь прижаться еще теснее, словно хотел слиться со мной в одно целое, и беспрестанно шепча:
- Анри… Мой Анри… Любимый…
Я отстранился от его рта, заскользив жадными губами вдоль изящной линии скулы и плавного изгиба шеи, торопливо скидывая с него плащ, а вместе с ним и камзол, расстегивая его шелковую рубашку… Он застонал нетерпеливо и слегка отстранился, лишь затем, чтобы чуть дрожащими пальцами расстегнуть мою рубашку. Когда все пуговицы были вытащены из петель, он словно в нерешительности замер и медленно провел дрожащими ладонями по моей груди и животу. Он даже почти перестал дышать, опустив голову и рассматривая меня. Тонкие аристократические пальчики изучающе водили по ниточкам давно заживших и еще свежих шрамов на моем теле.
- У тебя столько… шрамов… - сдавленно прошептал он, проводя по одному особенно большому и страшному рубцу, прочертившему наискось мою грудь.
Я ничего не ответил, потому что в горле стоял ком. Он так трепетно прикасался к этим безобразным шрамам, почти с благоговением касаясь их своими чудесными пальчиками, а потом, наклонившись, прильнул щекой к моей груди, осыпал поцелуями каждый рубец, и я чувствовал горячую соленую влагу его слез на своей загрубевшей от морского ветра коже.
Стянув рубашку с моих плеч, он прижался головой к моей груди, крепко зажмурившись, пытаясь сдержать слезы.
Я поднял его на руки и отнес на кровать. Уложив его на постель, я навис над ним, осыпая его личико быстрыми жаркими поцелуями, и он замурлыкал, пытаясь поймать мои губы. Его тело, как и четыре года назад, откликалось на каждое мое прикосновение по-прежнему страстно и мгновенно.
- Франц… - жарко шептал я в перерывах между поцелуями. – Я так… - поцелуй, - соскучился… - поцелуй, - так хотел… - снова поцелуй, - прикоснуться… - и еще один… - просто невероятно… мой малыш…
- Анри… - он взял мое лицо в свои нежные ладошки, прижавшись своими губами к моим. – Боже… Это ты… Любовь моя.
- Да, да, - я улыбнулся ему впервые прежней своей нежной и ласковой улыбкой и прильнул к его губам снова, стягивая с него штаны.
Он обхватил меня за шею руками, приподнимая бедра, чтобы мне было легче раздеть его, пылко лаская мой язык своим язычком у себя во рту.
Я шумно горячо дышал, лаская его руками, жадно целуя везде, где только можно, - осыпал ненасытными поцелуями его шею, плечи, ключицы, грудь, живот и бедра, беспрестанно шепча его имя, как заклинание, и снова вспоминая медовый вкус его шелковой кожи…
- Анри… - со стоном раз за разом повторял он, выгибаясь всем телом на постели и тихонько всхлипывая, с той же ненасытностью подставляясь под мои ласки. – Родной… любимый… ааааах…
Я осторожно развел в стороны его стройные белоснежные бедра, устроившись между ними поудобнее и обхватив их ладонями, скользнул горячим языком по маленькой истекавшей соком дырочке. Он ответил мне протяжным мучительно-сладким стоном, выгнувшись так сильно, что мне пришлось слегка надавить ладонью ему на животик, чтобы заставить снова лечь на постель.
Он судорожно всхлипнул, зажимая себе ладонью ротик.
- Уммммм… Анри… - с полувсхлипом-полустоном выдохнул он, другой рукой зарываясь в мои волосы. – Пожалуйста, любимый…
Ни он, ни я терпеть не могли, желая как можно скорее слиться в одно целое. Я слегка отстранился, осыпая поцелуями сливочно-белый живот и шепча что-то несвязное, ласковое… Потянувшись вверх, прильнул к его губам, разводя его ножки шире, и начал осторожно медленно погружаться в податливое шелковое тело.
Он глухо застонал мне в рот, обнимая длинными стройными ногами мою талию, руками обвивая мою шею и вплетая свои пальцы в мои волосы.
Я просунул руку под его поясницу, чтобы прижать к себе сильнее, глубоко проникая языком в его сладкий ротик. Тяжело и шумно дыша, Франц отчаянно прижимался ко мне, отдаваясь весь и без оглядки, - все его тело покрылось мельчайшими бисеринками пота, - он запрокидывал голову, протяжно постанывая, каждую секунду, задыхаясь, шептал мое имя, прижимал к своей груди мою голову, и каждый мой толчок встречал на полпути. Я двигался в нем все быстрее, осыпая поцелуями белое нежное горло, ключицы, грудь и плечи, а он царапал мою спину, выгибаясь всем телом в моих объятиях.
Волна ослепительного наслаждения наполнила каждую клеточку моего тела с финальным толчком, и я излился в него с долгим стоном. Он вскрикнул, выгнувшись так, что едва не сломал себе позвоночник.
- Анри… Любимый!
И сдавленно всхлипнув, обмяк подо мной, кончив почти одновременно со мной, вздрагивая всем телом. Я лежал на нем, хрипло дыша ему в шею и тесно прижимая к себе, хотя казалось, ближе уже невозможно.
Крепко обняв меня за шею, словно боялся отпустить, Франц тихо прошептал:
- Любимый…
Я поднял голову, заглядывая ему в глаза, и нежно поцеловал в губки.
- Франц, - улыбнувшись ему прямо в губы, шепнул я в ответ, чтобы он почувствовал эту улыбку.
Он звонко свободно рассмеялся, с удовольствием целуя мою улыбку, и вплел пальчики в мои волосы.
- Мой единственный, - прошептал он. – Я больше не потеряю тебя.
- Я тоже… - тихо вздохнул я, снова спрятав лицо у него на шее.
Он улыбнулся, поглаживая меня по голове.
- Я не хочу уходить…
- Не уходи. – Я мгновенно сжал кольцо своих объятий вокруг него, словно боялся, что он сейчас же встанет и уйдет. Снова уйдет из моей жизни. Я натянул на нас одеяло. – Останься сегодня… со мной.
- Ты хочешь, чтобы я остался? – он улыбнулся, глядя на меня сверху вниз.
- Очень хочу… - я чмокнул его в носик с улыбкой и поддразнил, совсем как раньше: - А ты сомневаешься в том, что я этого хочу? – помнится, Франца сильно раздражала моя привычка отвечать на его вопросы встречными вопросами.
Но он только прижался к моей груди и покачал головой.
- Нет. Ни капельки.
Я хрипло мурлыкнул ему в губки, снова осыпая его личико поцелуями.
- Совсем-совсем?
- Совсем-совсем, - он довольно зажмурился.
Улыбаясь, я улегся на подушку поудобнее, прижимая Франца спиной к своей груди, и начал вычерчивать на его плече узоры пальцем, совсем как в ту последнюю нашу летнюю ночь. Он молчал некоторое время, видимо тоже охваченный воспоминаниями, а потом, запрокинув голову, сдавленно прошептал, умоляюще глядя мне в глаза:
- Не оставляй меня больше… Я не переживу этого во второй раз.
- Не оставлю, - горячо пообещал я. – Ни за что на свете, любовь моя.
Он неуверенно улыбнулся мне и дотронулся пальчиком до моей щеки.
- Я люблю тебя, Анри…
- И я люблю тебя, - отвечал я ему, ласково улыбаясь, и поцеловал его в лоб.
- Не отпускай меня… - пробормотал он, закрывая глаза и тесно прижимаясь ко мне всем телом. – Я хочу, чтобы когда я проснулся, твои объятия по-прежнему грели меня.
- Я не отпущу тебя, мое солнце, - тихо шепнул я.
Он ничего не ответил, только улыбнулся. А через несколько минут уже спокойно удовлетворенно сопел в моих объятиях.
Я разглядывал его спящее расслабленное личико, заново вспоминая родные и милые моему сердцу тонкие черты, водил пальцем по его пухлым губам и маленькому упрямому подбородку… Очертил легонько едва заметные тени, что пролегли под его глазами. Он был весь такой хрупкий, худенький и бледный, словно недосыпал и недоедал долгое время. Мой маленький, мой бедный… Сколько страданий тебе пришлось вынести? Почему ты стал такой изможденный?
Я держал его в своих объятиях и постепенно расслаблялся, впервые за эти годы. Он тихонечко сопел, даже во сне крепко сжимая мою руку, что обвивала его талию, словно боялся, что я исчезну или уйду. И только сейчас я заметил на запястье его правой руки истертый, почти выцветший плетеный браслет из разноцветных шелковых ленточек. Я зажмурился, прижавшись губами к его солнечным золотистым прядям, плотно смежив веки, чтобы не пропустить ни единой слезинки. Франц достаточно пролил их за нас двоих. Целую минуту я не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть, огромный ком мешал мне это сделать, я мог только смотреть, как загипнотизированный, на этот браслет. Впервые за все эти годы, я мог заплакать. Я не пролил ни единой слезы в тюрьме. А сейчас был готов это сделать.
Все эти годы Франц был мне верен.

Дата добавления: 2015-10-16