Глава 9. Четыре слова

Выбор есть: либо ты умираешь, либо убиваешь своих. Хотя находясь в таком положении, своими нельзя считать никого, обе стороны превращаются в противника. Не так уж тяжело быть солдатом отряда, в котором по предписанию все должны погибнуть.

Четвёртый год идёт уже никому не нужная война, она в крови у людей, а точнее сказать, это не люди, это солдаты, другого определения для них нет. Человечность затмила бездумная вражда, сути которой никто не понимает. Она идёт сама по себе, как дождь или восход солнца, систематично, со своими погодными условиями и туманной облачностью, пока нужна война солдату, пока будет существовать солдат и всё, что с этим связано. Все раны мои давно зажили, но одна постоянно кровоточит, не желая затягиваться, кровь похожа на слёзы, обжигающие солью. И вот её владелец готов расстаться с жизнью, так как нет сил терпеть эту мучительную, нестерпимую боль. Она сливается во что-то странное под стать повседневным пейзажам, встающим перед глазами, наложив трафарет на несказанно красивый закат или безграничное море, безоблачное небо в летнюю пору или снежные хлопья зимой, настолько чистые на поверхности после вьюги, что не видно, насколько окровавлена земля под мягким, только выпавшим снегом.

Инстинкт, но не самосохранения, скорее маниакальная жажда смерти... Все как один: рыцари, богатыри, викинги и многие другие, кто стали войнами, как их ни назови, и есть тот трафарет, наложенный на солнечный свет, отпечатанный лишь кем-то рисунок власти. С ними я иду четвёртый год, продвигаюсь, не зная куда и зачем, сдаю беспрерывную дистанцию, не живу, а существую, схожу с ума, становясь полноценным человеком, странником. Иду к цели, которую уже не помню. Не знаю, жива ли ты, иду к тебе беспрерывно, но и это не имеет для меня никакого значения. Любовь приобрела какую-то отчаянную целеустремлённость, приз за которую будет: всего четыре твоих слова, о которых я, может, мечтаю, и при одной мысли о них дрожу от страха. Ни в коем случае не дам произнести их тебе!

Четыре раза попал в собственные сети, иначе никак не назвать заблуждение собственного ума - разве что плен, замкнувший меня в моей голове. Взлетая - и тут же падая навзничь, ниже прежнего, на раскалённые угли, сжигая своё истинное Я, шагая по песчаным берегам необъятной пустыни, в желании осушить себя и выкинуть мысли о тебе — иду к тебе.

Четыре раза пропал без вести, не желая вернутся к началу своего пути, построить себя заново, конец близок, я чувствую его, в обличии её он шагает за мной, не пытаясь снять маску свою предо мной. Обессиленная, голодная как бродяга, она плетется, выжидая своего часа, измученная мной - вместе с падальщиками смакует предвкушение моего последнего вздоха. Я не прогоняю её, она мой бессменный соратник, родной для меня призрак, знающий обо мне больше, чем даже моё подсознание. Она - помнящая, кто я, откуда, и только ей интересна моя жизнь, да и то лишь затем, чтобы в конце забрать её, прочитывая содержимое её до дыр, пока не истреплется текст. Люди, измученные собственным путём, боясь смерти, ступают по несуществующей для них уже земле, не осознавая, не желая этого понимать, идут к цели, со столь смехотворной надеждой пройти весь путь сквозь царство мёртвых и остаться живыми.

Четыре раза я вымазал душу вместе с этими людьми в огне, но, меняясь, они остаются прежними, лишь меняется их вид, лица, рост. Кто-то, с самого начала идущий со мной, оставшись в живых, преображается только взглядом от прожитого нами, людьми, смотревшими на правду, что при рассказе всегда останется ложью.

Четыре раза бесповоротно топил в море чувства к тебе, своё сердце, но подобно тому же солнцу оно снова находило меня, добивая душу терзаниями о любимой. Снова и снова появлялся её образ при восходе луны, пронизывая меня заржавевшими воспоминаниями, как глоток воздуха обрушивая на голову никчемные мысли, от которых зависишь полностью.

Четыре раза убивал этот образ, мираж, смертельно желал этого, и он умирал у меня на глазах, падая навзничь под шум выстрелов и разрывающихся бомб, под крик плача и стон летней ночи, пропахшей насквозь кровью. Она исчезала в сумерках, рассыпалась на тысячу маленьких кристаллов, но, судя по всему, отказаться от этого сложнее, так же как убить её наяву. Она незаметно спускалась с небес, выныривала из воды, являлась у меня перед глазами; стоило чуть обратить внимание на воду или облака, составлялся её образ или лицо. Потеряв всякую надежду когда-либо увидеть объект моего недуга, стремился изжить себя на этом свете, яростно налетая на штык-нож или жужжащие подобно мухам пули. Божественным образом, смертельный металл не мог лишить меня жизни, забирая лишь часть её, вместе с энергией и сновидениями, сменившими навечно терзающую боль и тоску, систематически похожими друг на друга кошмарами, переплетавшимися с депрессивными картинами, навевающими избавление от собственного блуждающего разума в лабиринтах сознания, призывающими пустить себе пулю в лоб, тем самым избавив себя ото всего, что давало мне мысль жить дальше, стремясь к смыслу жизни и её логическому завершению.

При долгом пути вкушались зрительно и мысленно множество чудес, подаренных нам природой и богом, но лишь несколько из них довелось ощутить на своей шкуре. Разве не чудо остаться в живых и при этом неутомимо как заклинание повторять всего четыре заветных слова, предвкушая их заранее, не давая ни капли возможности случиться какому-либо другому ответу. Слишком много прошло времени, чересчур много воды утекло с того момента, как всё моё безумство взяло надо мной верх, и я повторял эти слова про себя последние четыре года, постоянно терзая себя как можно больнее, готовясь к самому худшему.

Мой путь охарактеризован лишь догадками и выдумками; мечтая о невозможном, трудно поверить в действительность, становясь заложником собственной фантазии. Зачем утешать себя счастливым будущим, если нет желания говорить себе, что надо радоваться солнцу и каждому прожитому дню, зачем? Если от этого становится только хуже в душе?

Четыре слова, всего четыре жалких, отчетливо произнесённых, с отвращением выдавленных воздухом сквозь голосовые связки, воздухом, вышедшим из твоих сладострастных губ; брошенных в мою сторону, услышанных мною и принятых как любовь слова. Слова, мною понятых, будто непоправимая ошибка, невозможность сказать нечто иное с хорошим концом, с трепетным стуком сердца, с дрожью в твоём голосе... Я не жду этого, но жажду увидеть тебя, услышать эти слова, глядя в твои глаза. Всего только это, и я умру, закончив, таким образом, свои мучительные скитания, от чего станет мне только легче.

Четыре слова, каких-то унизительных, безжалостных, но впрочем, так оно будет для неё лучше, если она скажет их, в чём нет ни малейшего сомнения, оправдает, таким образом, мои ожидания. Нет сомнения, я так долго ждал этой встречи, и передумывал весь наш диалог: если она скажет что-либо иное, что будет дальше? Ничего.

...Ожидание простых четырёх слов: «Я не люблю тебя».

Представляю её образ постоянно: она говорит, разворачивается и уходит. От этого настолько паршиво, что отчасти лучше умереть на поле боя, чем позже узнать, что это все лишь хотел услышать я, ведь в мечтах ответ звучал полностью наоборот. И вине моей нет оправдания, жалкое существование – это малая часть наказания за преданное мной чувство, с состраданием к себе, мне придётся тоже орать во весь голос странных четыре слова: «Тебя я не люблю».

Нет, пусть не со мной, но молю тебя - живи, будь по-настоящему счастлива, хочу лишь увидеть тебя, услышать эти проклятые четыре слова. Я не тот, с кем должно быть твоё сердце, оставь меня умирать от несправедливейшей из жизней, лишь дай слова, подобные четырём каплям яда для усыпления моего тела: я не люблю тебя. Молча взгляни мне в глаза, и по взгляду будет всё ясно. Забивая себе кол в сердце, выскажу тебе взаимно: «Тебя я не люблю».

Я видел их, истекая кровью от многочисленных ранений, принятых на себя во имя любви, валяясь бездыханным трупом в часы затишья в бессилии под Луной, обжигающей моё тело. Луна, горделивая, всевидящая, спокойная, в этот момент горела звездой ярко-красного цвета, замершей на мгновение, насыщаясь с голодным видом кровью. Она горела настоящей звездой, не уступая Солнцу ни в чем. Она горела, высасывая из моих жил остаток жизни. И ты гори, за все мои страдания, за путь, проложенный желанием быть с тобой, гори и будь проклята в своем жалком мирке, напоминающем стеклянный аквариум в форме шара, из которого нет выхода и входа в который тоже нет, но видно всё, что за пределом, за прозрачной перегородкой. И только звук может проникать сквозь него, и будут это лишь четыре простых слова, что постоянно летают у меня в голове. Не молчи, дай то, что хочу я услышать, слова, заставляющие настолько проявить во мне злость на протяжении жизни и любви только к тебе. Молись, защищаясь от вечного моего взгляда, присутствующего рядом с тобой сейчас. Пой - за постоянно преследующую тебя мою душу, желающую услышать отпевание четырёх заветных слов. Молись - за спокойствие своей души, быть может, воздастся? Но никогда не будет тебе и мне покоя, пока не услышу от тебя лживую, как ты сама, песню: я не люблю тебя, пока не услышишь в ответ стоны упавшего человека: тебя я не люблю.

Дата добавления: 2015-09-07