Глава 6. Выпить море

Море, один из виновников всего, что происходит в мире, безжалостно топит в своих глубинах все, что становится в тягость ему. Затягивая в бездну моряков, учёных, рыбаков, всех, кто пытается совладать со стихией, всех, покорённых славой его, зазывает, притягивая к себе. Все мы его дети, и одновременно корм для продления жизни - не утихающего никогда бога, одухотворённого нами, присвоившего себе власть прародителя всего живого - и бесконечно властвующего до конца вселенной.

Неизвестное стремление, или всего лишь инстинкт - сердце начало биться во имя выживания, удар крови в виски под толщей воды заставил открыть глаза. Не понимая, где он, не помня себя самого и даже не пытаясь дышать, не помня, нужно ли это, но ощущая, как жизнь покидает его, видел он лишь мутное дно - и ничего более. Движения были скованы, чем больше попыток предпринималось двинуться с места, тем больше сил терялось, не подвластное себе его тело то немного подбрасывало, то возило по илистому дну. Зрение понемногу стало прояснять картину, с ужасом лицезрел он дно, на котором, запутавшись в старой рыбацкой сети, пытался пошевелиться. Виднелись обломки нескольких кораблей, потопленных видимо в сражении, и всё было усеяно телами.

Обожженные, взбухшие от воды и поеденные обитателями морской глубины, лавировали они вместе с ним, словно пытаясь вынырнуть, шевелили, кто чем мог, кто головами, а кто всем телом в надежде высвободится из плена своего властителя - моря. Чуть высвободившись из сети, но не распутав своих уз до конца, он привстал, поднял голову и охватил взглядом сквозь мутную зелень пейзаж, пугающий своей тьмой. Около сотни человек были не погибшие после боя, их ноги и руки оказались связаны канатом, не дававшим даже надежды вырваться, к ступням привязаны каменные булыжники. Мимолётное видение навсегда отпечатается в сознании полуживого человека, пытающегося бороться за глоток воздуха для продления своей жизни. Животы трупов были взбухшие от воды, возникало ощущение, как кто-то или что-то поило их водой, они не лежали на дне, создавая никчемный мусор здешних краёв, нет, их фигуры создавали видимость водорослей, тянущихся вверх, к поверхности воды.

Телу не хватало кислорода, он чувствовал, как вода стала проникать в его лёгкие, пытался инстинктивно схватить глоток воздуха. Утопленники смотрели на него, на его теле чувствовался их взгляд, их головы были повёрнуты к нему, на что он обратил внимание, окинув мимолётным взглядом происходящее вокруг. Этим они словно поддерживали его вступление в их окружение. Ближний своим мертвым взглядом наблюдал за рвением человека жить, как будто ожив под влиянием шторма, бушующего наверху, он переживал вместе с ним его неизбежную скорую гибель.

Уже не видя в действительности, что явь а что его галлюцинирующий вымысел, теряющий силы секунда за секундой, пытался вырваться он из хомута, наброшенного на него самой судьбой. Видимо, это удел его ада, - мимолётно представил себе гость здешних глубин, - пытаться спастись, но, не имея ни единой возможности выкарабкаться из петли, что затягивалась на шее как у ближних и на этот момент почти родных покойников, трепещущих при малейшем волнении воды. Тела стали подплывать к нему, их было гораздо больше, чем мог он предполагать, целый флот моряков, пиратов, тел, со временем сгнивших до костей, они шли, плыли, принимая его в свои ряды. Единственное мог он сделать, чтобы хоть как-то вырваться из уже подплывающей, плавно подкрадывающейся смерти в лицах русалок, утопленников с их мутно-белым взглядом, пытаться выжить, вырваться из собственного капкана, захлопнувшегося на нём, связавшего его благодаря проклятому шторму... Одна рука высвободилась, разорвав нити от старости своей сгнившей местами сети, от жгучей солёной воды глаза не желали прозреть полностью. Нащупывал руками хоть что-то, чем можно разрезать окутавшую его паутину, в надежде ради незаконченного дела вернуться обратно.

Может для мёртвых море всего лишь колыбель, навсегда приютившая их души у себя, но они знают, где избавление от страшной пытки вечного наказания для всех, и для него нужно немного. И вот она, свобода от уз, скрепивших их воедино с поработившим их миром, свобода иного, давно забытого взгляда свысока на глубину, с весомым аргументом за спиной, под названием упокоение. И всего-то нужно - захотеть, возжелать всем, что осталось от них, единственным способом избавится от мучения - выпить солёную воду. Выпить так же, как делали это, когда вода попадала в их лёгкие, заменяя остаток жизненных сил на смирение. Надо только выпить остаток того, что так разрывает животы, но не убывает, одаряя любого отчаянием, но не желанием остановится. И он пьёт вместе с ними в непонятном своём стремлении впитать её в себя, думает, это отсрочит его конец, и не лезет вода уже, заполняя вместо желудка лёгкие. Мертвецам не нужно слов, чтобы сказать что-либо, в их жутко страшных глазах уже всё сказано. Вот-вот они выпьют оставшеюся воду и увидят звёзды, так заманчиво виднеющиеся сквозь толщу погребения во времена штилей, затишья перед бурей, по всему морю, по всей боли, по трупам и их неисчислимости, отпечатавшейся в их кровопролитиях на глади вечности, психоделической уравновешенности, солёной от слёз их, родных им людей, оплакивающих до сих пор не вернувшегося мужа, отца, сына. И нет им покоя, пока не исчезнет владыка, скоротечно затягивающий его сейчас в свою губительную бездну, пока не вознесутся заключенные в море заложники к звёздам.

Галлюцинация ли это? Тело, лежавшее у него почти перед лицом, не замеченное раньше, приползшее или откинутое движением воды, услышавшее мысль его, вопрос, не заданный, только промелькнувший в голове, плавно зашаталось нелепыми движениями по дну. Будто говоря «нет», с отчётливым мутно-серым проеденным взглядом мотал раб бездны своей головой и всем своим телом. Из съеденных щёк проглядывали мышцы скул, слегка приоткрытой челюстью создавал он мимику непонятной улыбки, от того, что попавший в сети странник скоро станет, как и он, немощным трупом или от того, что его попытки равноценны возвышению на небеса, невозможному стремлению, не реальной мечте. Как бы ни пытался он, его судьба предначертана - остаться здесь вместе с этим кормом для рыб, каковым станет и он через некоторое время. Возможно ли задать самому себе вопрос о стремлении жить? Живём по своей ненадобности в другой жизни, существуем инстинктивно, словно животные, или благодарим ежедневно судьбу за то, что смогли этим днём увидеть солнце. Возможно ли такое? Каждому свой ответ. Навязанная идея стандартов, мечты иметь свою жизнь, не зная, каково это... А они все знают, но никогда не понять нам их мыслей. И вот они пьют, пытаясь выпить то, что является ими самими, проливая сквозь сгнившие тела всё то, что так жадно пытаются проглотить в безнадёжности своего решения.

Глотая мутную от поднятого со дна ила воду, чтобы хоть как-то выиграть время при приближении её - неизбежной кончины, утопленники лицезрели схватку за жизнь, то подымали руки, кто мог, то опускали их, вздымая лоскуты ткани, похожей на обросшие тиной ветви деревьев. Они болели всей душой, кто-то за него - выжившего, а кто-то за будущего компаньона, не по принуждению, но и не по своей воле выпивающего воду из нескончаемого кратера, наполненного водой. Словно рай забыл всех этих людей, их души, не отправленные на тот свет, да и они не пытались отправиться туда, нестерпимо, жадно глотая солёную воду, разъедающую всё вокруг, питающуюся их плотью. Неужели он станет одним из них, глотающих воду в надежде выпить её? Это их ад - вечно пить море, пить это жестокое явление природы, дающее и забирающее жизнь. Все они хотели выбраться, желали увидеть небо, звёзды, манящие теперь уже сквозь толщу водяных тюрем для бессменно врастающих в дно пиратов и мореходов. Пройдёт время, и на их месте будут разлагаться новые жертвы так же бессмысленно утонувших людей, со временем обглоданные жителями приюта забвения. Море - кровавая постель для любого заблудившегося путника, возжелавшего обуздать стихию, его могущества нельзя отрицать, жизни его, его характера... Море - это соль от пролитых слёз, и слезы, пролитые от тяжести соли внутри нас. Недавно утонувшие смотрели открытыми своими глазами, не тронутыми пока морскими глубинами, взглядом, оплакивающим всех, кто уже покоился в бездне его, подливая солёной, тут же выпивающейся, воды для бесконечного водоворота. Пили и рыдали, не осознавая этого, но мечтая о небе все как один, в упокоении своём, в безмятежности времени, покоясь от старости в останках своих, заросших водорослями, засыпанных песком и илом, но мечтая о небе, которое манит своими алмазами звёздных отблесков.

Наконец он нащупал что-то острое, им оказался кусок обшивки корабля, видимо погибшего в этих краях недавно - краска не успела пока разрушиться от ржавчины. Резкими движениями, теряя сознание от нехватки воздуха, рвал он старую сеть. Утонувшие зрители в недоумении от поворота событий смотрели на происходящее, вот он вырвался - дальше был берег. Он ничего не помнил: кто он и как оказался в море, но помнил мертвецов, более живых, чем сама жизнь, потерю сознания, женщину, которую любил, не помня даже её лица, и русалку, приблизившуюся к нему, отдавшую свой воздух поцелуем. Сон, иллюзия от пережитого шока, но эти белые волосы, закрытые глаза и белое платье с засохшими пятнами крови на поясе? Она та, которую любил, или та, что не помнил?

Дата добавления: 2015-09-07