Глава 23. Том рвал и метал, осознав, что тот, на ком он так стремился сорвать злость

Сердце

Том рвал и метал, осознав, что тот, на ком он так стремился сорвать злость, виновник всех его бед, изменник, сбежал, еще и прихватив с собой дочь. По его венам обжигающей волной бежал гнев – тот, что разрушает все на своем пути и совершенно не слышит доводов разума. Досталось всем: нерасторопной прислуге, медлительным помощникам, а в особенности Вормарам, которые должны были охранять его мужа.

Ответственный за постоянное наблюдение за Биллом в своих жалких оправданиях пробормотал что-то насчет визита мужа Листинга, и Том, даже не подумав, что уже поздняя ночь, сорвался и поехал прямо к своему другу. Перебудив всех у Листингов в доме, Софит в довольно грубой форме стал требовать у Шелдона ответа, где находится Билл и какую пакость эти двое еще задумали. Георг попытался было вмешаться, но его остановил Сурм, заявив, что ему интересно послушать, что предпринял Билл после того, как узнал об измене Тома.

Но Софит был не в том настроении, чтобы делиться подробностями, он орал на Шелдона, обвиняя его в лицемерии и укрывательстве, угрожал, что, как только их обман раскроется, и он найдет беглеца, им обоим не избежать суда.

- Алика рассказала мне все! И на твоем месте, - обращаясь к другу, сказал Том, - я бы проверил, чем занимается твой благоверный!

- Ну знаешь, что, Том, - Георг возмущенно поднялся, защищая мужа. – Это переходит всякие границы!

- Всякие границы? – воскликнул тот, - Это двуличная дрянь, на которой тебя угораздило жениться, переходит все границы! Он покрывал Билла, изменяющего мне направо и налево, и теперь покрывает его – вора, который украл мою дочь!

- Ты должен немедленно покинуть мой дом! – твердо произнес Георг, и это несколько остудило Тома. Он, боясь сам себя и понимая, что скандалом и угрозами ничего не добьется, развернулся, направляясь к двери.

- Он всегда был верен тебе, идиот! Он ждал тебя, даже когда ты месяцами где-то шлялся! Никого к себе не подпускал, а ты просто неблагодарный осел! – выпалил ему в спину Шелдон, выйдя из себя. В такие моменты ему лучше было не попадаться, ибо говорил он только правду, но эта правда была обычно очень нелицеприятной и излагалась в весьма резкой форме. Том обернулся и посмотрел в холодные голубые глаза. – Он ушел от тебя? – недобро усмехнулся Сурм. – Забрал дочь? Да так тебе и надо! Индюк напыщенный! Как ты посмел связаться с этой сучкой Форш, когда Билл наконец-то смог вновь забеременеть? Да что ты меня держишь? – кинул Шелдон гневный взгляд на мужа, пытавшегося хоть как-то призвать его к порядку. – Думаешь, я драться полезу пузатый? Тоже хочешь шляться по бабам, пока я ношу внутри твоих детей?

Том предпочел побыстрее ретироваться, по опыту зная, что сейчас и ему, и Георгу припомнят все грехи от сотворения мира, но обернувшись, чтобы закрыть дверь, он увидел, что супруги страстно целуют друг друга, а Георг нежно гладит большой, круглый живот Сурма. Боль пронзила сердце Софита, но он не позволил себе расслабиться и проявить мягкость.

Билла необходимо было найти как можно быстрее. Отряды Вормаров были подняты по чрезвычайному приказу, во все концы планеты были разосланы приказы об оказании необходимого содействия в поисках Сурма, а также обещания награды любому, кто даст хоть какие-то сведения о месте, где прячется беглец.

Но прошла неделя, за ней – вторая, а о Билле не было никаких известий. Поиски не давали результата, и Том уже не знал, что думать. Ему пришлось признать, что его действиями движет уже не желание наказать изменника и вора, а простое беспокойство. После того, как очередное сообщение о местонахождении Билла не подтвердилось, на Тома вдруг напала страшная усталость, он почувствовал себя ужасно одиноким и покинутым. У него были натянутые отношения с семьей: его отец никак не мог простить ему переворот и отстранение от власти. У него не было возможности даже обратиться к Георгу, ведь после безобразной сцены, которую он устроил дома у Листингов, Том так и не нашел слов, чтобы попросить прощения. А его любимый некогда муж предал его и сбежал.

Том бродил по дому, не зная, куда девать себя, пока, наконец, не вышел на центральную террасу. Здесь стояло заваленное подушками и пледами большое кресло Билла. Мужчина, сам не зная почему, сел в него и накрылся пледом. Билл любил сидеть здесь и смотреть на небо. Билл. Повсюду был Билл: сонно копошился в спальне, бегал за звонко смеющейся дочерью по коридору, разливал чай в гостиной, ждал его в кабинете. Весь дом был наполнен красочными и живыми образами ускользнувшего счастья. Том скучал. Он боялся признаться в этом, но тосковал по изменнику. Его неразумное сердце как будто не знало о предательстве и болезненно ныло, требуя тепла и любви.

Том устал ненавидеть. Теперь, когда не было того, кому так хотелось отомстить и сделать больно, у Тома пропала последняя цель, которая поддерживала его и упрямо заставляла идти вперед, и Софит мог признать очевидное – он не может без Билла. Тому казалось, что из него вынули все кости, и он, как бесформенная тряпка, лежит и не может подняться. Ему нужен был Билл, чтобы жить, быть кем-то, любить, стремиться к большему. И пусть он изменил ему, быть может, стоило его простить, только в этот раз, единственный раз, он сможет все забыть. Возможно, Сурм просто оступился, может, одиночество и постоянное отсутствие рядом мужа толкнули его на измену?

Билл велел ему прислушаться к своему сердцу, если он хочет его найти. Но Том не слышал ничего, кроме тоски, тихонько ноющей внутри.

Софит встал и потеряно побрел в свой кабинет, в последнее время он не мог нормально спать и решил, что аска поможет ему забыться. Он не ошибся – ему понадобилось совсем немного времени, чтобы напиться и погрузиться в тяжелый сон.

Ему снился Билл, совершенно пьяный и веселый. Он приставал к нему, щекоча дыханием шею и игриво проходясь пальчиками по коже спины, вызывая толпы мурашек, возбужденно бегающих по телу. Он кормил его пирожными, развратно размазывая легкий крем по губам, и шептал ему на ухо всякую непотребщину, и хотелось повалить его на мягкий пушистый ковер и вжаться в худое желанное тело, что Том и сделал, уложив Сурма на спину и впившись в блестящие, пухлые, манящие губы.

Они избавлялись от одежды, путаясь, где чья, и тесно прижимались друг к другу обнаженными телами, наслаждаясь жаром обнаженной плоти. Том провел рукой по промежности Сурма вверх, задержавшись на яичках и слегка сдавив их.

- Я так хочу тебя внутри, - глядя совершенно безумными глазами, прошептал Билл, и тут же застонал, когда увлажненный лишь сливками с какого-то пирожного палец проник в него.

Это было так остро и так горячо – снова оказаться внутри Сурма, овладеть им, толкаться внутри него, наслаждаясь покорностью и податливостью, чувствовать, как длинные ноги обхватывают поясницу, а короткие ногти царапают плечи. Разрядка наступила для Тома внезапно, и он, развернувшись так, чтобы оказаться под все еще возбужденным мужем страстно прошептал:

- В меня, сделай это в меня.

И Билл внял его просьбе, раздвинул гладкие половинки и, только слегка смазав проход Тома слюной, вошел в него. Толкнувшись лишь пару раз, он кончил, громко ахая и изливаясь глубоко внутри мужа.

Софит проснулся с тяжелой головой и знакомым покалыванием во всем теле. Он некоторое время продолжал лежать в неудобной позе на кабинетном диване, разглядывая потолок.

Он, глубоко дыша, вспоминал каждую деталь странного сна, и черная, всеобъемлющая ненависть к себе охватывала его все сильней.

Поднимаясь с дивана, он уже точно знал, куда поедет.

Первым на его пути был дом Верховного Вормара, где он имел откровенный и искренний разговор с отцом Алики. Он объяснил доходчиво и четко, что не может жениться на девушке, которая будет врать и сеять раздор в его доме. Он также изъявил готовность загладить свою вину, выдав ее замуж за одного из своих сподвижников, занимающих не последние должности.

Вторым был дом Листингов, где он прошел прямо в личные покои Шелдона. Тот, вопреки ожиданиям Тома, милостиво разрешил попросить прощения и даже обнять его. Георг лишь покачал головой в ответ на извинения друга.

- Помнишь, когда я только женился, ты дал мне совет относительно Шелдона? И оказался прав. Приняв его таким, какой он есть, я смог стать счастливым, – зеленоглазый мужчина мягко улыбнулся. – А тебе надо принять себя каким, какой ты есть. Не надо боятся, что ты любишь Билла слишком сильно. Просто доверься своему сердцу.

Том кивнул, обнимая друга.

Он уехал от Листингов немного успокоенный и направился прямиком в дом на скале, туда, где они с Биллом всегда были счастливы, куда сбегали от шума и суеты, где дурачились в кипящих грязях и летали наперегонки между парящими скалами. Если Билл написал, что он найдет его, как только прислушается к своему сердцу, значит, так и будет. Ему просто нужен был покой и время.

Вечером следующего дня, приземляясь на парящей скале, Том понял, что нашел свою пропажу – звонкий смех раздавался из сарая для животных, это смеялась Агата.

Мужчина постарался как можно тише пройти ко входу, и его взгляду открылась прелестная картина: Билл, задрав рубашку, сидел на куче соломы, а мантикор прижимал свой огромный нос к его животу, время от времени отрываясь и проводя розовым языком по выпуклости, неизменно вызывая счастливый смех Билла и его дочери.

Но стоило Тому подойти совсем близко к двери, как мантикор прервал свое занятие и настороженно повернулся к нему.

Сурм встал и одернул рубашку, а Агата схватилась за его ногу, заинтересованно и немного пугливо разглядывая прибывшего отца.

Том посмотрел в глаза мужу и одними губами прошептал:

- Прости.

Билл же вместо ответа присел, чтобы было удобней разговаривать с дочкой:

- Ну что же ты? – мягко спросил он. – Так ждала папу и теперь его даже не обнимешь?

Девочка перевела глаза с Билла на Тома и неуверенно протянула последнему руки, чтобы он мог взять ее. Против обыкновения, она молчала и, прижавшись лишь на мгновение, тут же завертелась, демонстрируя, что хочет спуститься вниз.

В молчании они прошли в домик, где Билл неожиданно стал суетиться, расставляя посуду на столе и уговаривая Агату поесть. Потом также в полном молчании они искупали притихшую дочь и уложили ее спать.

Остановившись в кухне у Билла за спиной, Том, будучи в полной растерянности, сжимал и разжимал кулаки. Он не готовил никаких речей и вообще не представлял, как ему оправдаться перед мужем.

- Я люблю тебя! – начал он с главного. – Если это все еще что-то значит, пожалуйста, прости меня. Я буду благодарен, если ты хотя бы попытаешься.

Ответом ему было молчание. Сурм опустился на скамью около стола и принялся разглядывать его, будто оценивая. Том не мог понять, о чем он думает и, опустившись напротив, тихо и потерянно прошептал:

- Билл, ты все еще любишь меня? Хоть немного?

У Сурма сжалось сердце. Он сам не понимал, почему ему до боли жалко своего глупого мужа, который ударил его, угрожал разводом и назвал их ребенка отродьем, почему его не менее глупое сердце все еще тянется к нему, и почему простил ему все просто за то, что он приехал.

- Дело не в том, люблю ли я тебя. Я не знаю, могу ли я тебе верить, – его взгляд блуждал по комнате и потом остановился на чем-то. Том оглянулся и увидел, что в углу стоят собранные вещи.

- Ты собирался куда-то? – пораженно спросил он.

- Домой, - пожал плечами Билл и, указывая на свой живот, пояснил, - я не в том положении, чтобы жить одному.

У Тома сжалось сердце от внезапной догадки: муж думал, что ему наплевать, и он не ищет его.

- Билл, - заторопился он, - я не приехал раньше только потому, что сорок отрядов Вормаров не могли найти тебя.

- А как же Алика Форш? – ехидно выгнув бровь, осведомился Билл.

- Я как-то справился и без ее участия, – резко ответил Том.

Они надолго замолчали, не зная, что еще сказать друг другу. Оба ощущали себя неуютно. Софит не хотел говорить о своем романе, он желал бы забыть свое предательство, как страшный сон, и никогда больше не вспоминать.

- Шелдон назвал меня идиотом, – Том закрыл лицо руками и глубоко вздохнул. – Так и есть.

- Ты ездил к Шелдону? – внезапно прыснул Сурм.

- Надо же мне было на ком-то сорвать злость! – с неожиданной и робкой надежной признался Том.

- Очень необдуманный выбор! – Билл посмотрел мужу в глаза совсем по-другому – мягко, по-доброму, и тот задохнулся, понимая, что Сурм не злится на него. Софит осторожно притянул к себе Билла, жадно вдыхая его аромат, шепча ему в волосы тихое «прости» и испытывая головокружительное облегчение оттого, что муж обнимает его в ответ.

Их ласки были совсем невинными, они будто изучали друг друга, заново узнавая, что им можно, а чего нельзя, наслаждаясь теплом и взаимностью.

- Папа! Ты снова любись папоську? – раздался звонкий радостный голос. Супруги как по команде отпрянули друг от друга, поворачиваясь к дочери, которая, не долго думая, залезла к отцу на колени и крепко обняла, обхватив маленькими ручками.

- Я всегда люблю папочку, - нежно обнимая ее в ответ, уверил Том. – И тебя, мое солнышко, я всегда люблю очень сильно. Не надо сомневаться в этом.

- А у папоськи скоро будет малысь! – поспешила поделиться новостями Агата.

- Да что ты? – сделал удивленное лицо Том.

- Да! – девочка активно закивала, вызывая улыбку обоих родителей. – Он живеть у папоськи в животике! Но скоро он вылезеть, и ты его увидись!

Агата еще долго радовала родителей своей беззаботной болтовней. Убедившись, что они по-прежнему неравнодушны друг к другу, девочка стала вести себя, как обычный счастливый ребенок, и от ее молчаливой настороженности не осталось и следа.

Они все улеглись на кровати в комнате. Уложив дочь к стене, Билл, устроившись между ней и Томом, неожиданно быстро заснул, а его муж все лежал с открытыми глазами, обнимая Сурма и поглаживая тугой, круглый живот. Софиту было страшно даже думать, что его маленькая дочь переживала за них, что она все видит, все чувствует. Он вдруг понял то, что все время крутилось у него в голове, но ускользало от осознания: его семья – это Билл и их дети, и не может идти речи о разводе, женитьбе и прочих глупостях. Сурм – не игрушка и не средство для производства детей. Он его муж, его половинка. И необходимо распрощаться с иллюзией свободы выбора, самостоятельности и самодостаточности. Том удивлялся, почему эта мысль пришла ему в голову только сейчас, почему только сейчас он ощутил себя и Билла одним целым, единым организмом, где ни один не может без другого.

Том был так благодарен Биллу, не прогнавшему его прочь, что готов был целовать землю, по которой он ходил. Весь следующий день мужчина старался угадать каждое его желание – любым способом загладить свою вину и заслужить прощение. Они играли с дочерью у ручья, когда Билл, неудачно поскользнувшись на мокрых камнях, упал и промок. Том принялся вытирать его с таким заискивающим видом и старанием, что Сурм не выдержал:

- Том, перестань! – он поймал руки Тома и сжал их, не давая ему продолжить. – Не надо. Я люблю тебя такого, какой ты есть, – Билл обхватил мужа двумя руками, прижимаясь и совсем тихо шепча. – Мне ничего не надо, просто береги меня, пожалуйста.

- Я постараюсь, милый, очень-очень, - Том поцеловал Сурма в висок, но обниматься долго им не позволила расшалившаяся Агата, она обрызгала их обоих с ног до головы и, визжа, кинулась в сторону домика.

Они провели на парящей скале еще две недели, потихоньку восстанавливая доверие, учась жить дальше. И Тому нравились их новые отношения. Он вдруг в полной мере ощутил, что может положиться на Билла абсолютно, может не только доверить ему свои мечты и желания, но и вручить самого себя, и тот не отвернется, потому как знает его даже лучше, чем он сам.

Они оба больше не стремились к идеалу, будь это идеальный брак или идеальные отношения. Все, чего они хотели – это взаимность и осознание того, что в тебе по-настоящему нуждаются.

Через четыре месяца после того, как они всей семьей вернулись домой, прямо в начале нового сезона Билл подарил Тому маленького сына с родимым пятном в виде звездочки внизу живота. Вопреки опасениям обоих, роды прошли быстро и довольно легко, и оба смеялись, что этот мальчик знает, что к чему, и поэтому не стал долго мучить папочку.

Удивлению Агаты не было конца – слишком уж ее братик отличался от нее самой, а вот мантикор, казалось, совсем не видел отличий и был готов часами дежурить около кроватки малыша, разглядывая его и мурча.

Шелдон долго смеялся, когда узнал, кто пополнил семью Каулитцев: он сам недавно подарил Георгу Сурма и уверял, что в случившемся виноваты только их совсем разленившиеся мужья.

Знать же ехидно хихикала: их новоиспеченный правитель не мог даже родить наследника, что же можно было сказать о государственных делах? Но вся эта болтовня мало волновала супругов – они были уверены, что их ждет долгая совместная жизнь и у них обязательно еще будут дети.

Эпилог

Hiho de la luna Tonto el que no entienda. Cuenta una leyenda Que una hembra gitana Conjuró a la luna Hasta el amanecer. Llorando pedía Al llegar el día Desposar un calé. "Tendrás a tu hombre, Piel morena, " Desde el cielo Habló la luna llena. «Pero a cambio quiero El hijo primero Que le engendres a él. Que quien su hijo inmola Para no estar sola Poco le iba a querer.» Luna quieres ser madre Y no encuentras querer Que te haga mujer. Dime, luna de plata, Qué pretendes hacer Con un niño de piel. A-ha-ha, a-ha-ha, Hijo de la luna. De padre canela Nació un niño Blanco como el lomo De un armiño, Con los ojos grises En vez de aceituna - Niño albino de luna. «¡Maldita su estampa! Este hijo es de un payo Y yo no me lo callo.» Gitano al creerse deshonrado, Se fue a su mujer, Cuchillo en mano. «¿De quién es el hijo? Me has engañado fijo.» Y de muerte la hirió. Luego se hizo al monte Con el niño en brazos Y allí le abandonó. Y en las noches Que haya luna llena Será porque el niño Esté de buenas. Y si el niño llora Menguará la luna Para hacerle una cuna. Y si el niño llora Menguará la luna Para hacerle una cuna.

Дитя Луны   Я хочу поведать Вам одну легенду Юная цыганка В ней Луну просила об обручальном кольце Плача, умоляла О любви цыгана, О желанном венце. "Я могу тебе помочь в этом- От Луны ей было ответом, - Но ты обещаешь: Мне взамен подаришь Первенца своего. Кто родного сына Так отринуть в силах, Не полюбит его" -припев- Одинока Луна И мечтает познать материнской любви Как же сможет, Луна, Жить с тобою дитя Теплокровной Земли? "А-ах, - отвечала она, - Он дитя Луны" Свадьбу отыграли, и в срок четкий Свет увидел милый мальчонка Странно белокожий, Чудно не похожий На отца своего, Глаза голубые, Волосы прямые, От цыган - ничего... припев Жену упрекая, цыган в гневе В худшую измену поверил: "Меня предала ты, Вот и час расплаты!" И насмерть ранил её Взяв дитя с собою, В лес, ведом судьбою, Отнес и оставил его... припев Вот теперь ты знаешь, как так вышло, Что луна меняет своё обличье Дитя веселится, И Луна полнится Как весною капель. Мальчик засыпает, И Луна свивает Для него колыбель...

На прекрасной планете наступало утро. Все так же, как и двадцать лет назад, красная звезда медленно поднималась горизонтом и, как величавая царица, совсем не спешила присоединиться к своей белолицей подруге. Под ее лучами все отчетливее различались здания, цветущие деревья и увитые розами беседки и оградки…

Осень уже отчетливо проявлялась во всем, и в воздухе вместе с ароматом поздних цветов летали разноцветные листья, сдуваемые резвящимся ветром с парящих в небе скал. Все вокруг менялось, готовясь к зиме. Парящие скалы были еще довольно высоко над землей, но на их вершинах уже начал скапливаться лед, и они, подобно холодным и далеким звездам, сверкали под светом лун.

В имении правителя Сартры уже не спали: вечером здесь ждали гостей, съезжающихся на ежегодный маскарад, и члены семьи, прибывшие еще вчера, сонно бродили по дому, готовя наряды.

Билл проснулся намного позже мужа и теперь искал его, стараясь как можно незаметнее передвигаться по дому, чтобы не наткнуться нечаянно на распорядителя, считавшего, что на каждое свое решение он должен получить одобрение свыше, а этим «свыше» всегда оказывался Сурм.

Билл же был сейчас совершенно не расположен обсуждать меню и рассадку гостей, ведь он наконец-то решился сообщить мужу о важной новости и чем дольше искал его, тем сильнее волновался.

Том нашелся играющим с внуками и весело смеющимся болтовне трехлетней Марты, которая, к зависти двух сыновей Агаты, сидела у него на коленях.

Билл залюбовался этой картиной. Его младшему сыну, как и двум старшим внукам, было шесть лет, и порой Сурм скучал по вкусно пахнущим детством малышам.

Агата вышла замуж совсем рано против воли собственной семьи, сбежав со старшим сыном Листингов – Марком, едва ей исполнилось восемнадцать. Родители и девушки, и юноши были обеспокоены не только явным неравенством этого брака, но и тем, что никто не знал, сможет ли Агата иметь детей. Какого же было облегчение обеих семей, когда она забеременела и подарила мужу сразу двух сыновей.

Леон же, будучи единственным Сурмом в семье, наоборот, во всем потакал своим родителям. Он заключил династический брак и последние пять лет был замужем за старшим сыном Верховного Вормара.

За время, прошедшее со дня переворота, Сурмы были уравнены в правах с женщинами, и поэтому могли танцевать и участвовать во всех увеселениях наравне с ними. Леон вел активную светскую жизнь, которой порой завидовала даже его энергичная и непоседливая сестра.

Кроме него и Агаты, Билл был счастливым отцом еще пяти сыновей, четверо из которых были слишком малы, чтобы присутствовать на предстоящем празднике.

Билл улыбался – ему никогда не надоедало наблюдать за мужем. Марта то и дело дергала того за еще неубранные волосы и смеялась детским звонким смехом, а он вторил ей, фыркая и изображая ездового ящера.

Сурм сам не знал, почему от одного взгляда Тома у него до сих пор приятно тянуло внизу живота. Они столько лет были вместе, что Билл, признаться, и не помнил себя без супруга. Он знал его всего, со всеми впадинками и родинками, но ему до сих пор не было скучно дотрагиваться и изучать заново. Он прекрасно знал, как тот пахнет, но все еще не мог удержаться, чтобы не подойти и не обнять, вдыхая такой знакомый аромат и ощущая душевный покой, теплом разливающийся внутри.

- Мне надо сказать тебе кое-что… - тихо прошептал он на ухо мужу. Том повернулся, а затем встал и, поручив детей няням, направился вслед за Биллом в их общие покои.

Софит уже больше недели наблюдал за мытарствами Билла и с нетерпением ждал, когда же тот поделится с ним новостями. Он мягко обнял явно разволновавшегося мужа и, не выпуская его из объятий, уселся на глубокий диван в их гостиной.

- Том, мне кажется, у нас будет ребенок, – глядя на свои руки, неуверенно и тихо промямлил Сурм.

- Мне тоже так кажется! – сильнее прижимая мужа к себе, улыбнулся Том.

- Это какой-то кошмар, - продолжал Билл, - я не могу поверить… Этого не было целых шесть лет, и я думал… Подожди, – Сурм развернулся к нему. – Так ты знал? Как ты догадался? Я и сам ничего не мог понять!

- Ио, – в очередной раз улыбнулся Том.

- Ио? – Билл недоуменно поднял брови.

- Угу, - мужчина кивнул, улыбаясь еще шире. – Он таскается за тобой повсюду, как верная собачка. Он так делает всегда, стоит тебе забеременеть. Вон, посмотри! – Том развернулся и указал за окно, где маячила большая гривастая морда мантикора. Крылатая кошка щурила свои шоколадные глаза и крутила головой, пытаясь разглядеть, чем занят хозяин, усевшийся в глубине комнаты.

- Что мы будем теперь делать? – Билл опустил плечи.

- Милый, - вдруг став серьезным, проговорил Том. – Ты не хочешь ребенка?

- Я старый, – расстроено вздохнул Сурм. – Все будут смеяться надо мной. Наш сын наденет белые одежды вечером, встречая гостей. Я испорчу ему праздник, да еще и выставлю себя посмешищем.

- А вот я уверен, что он будет счастлив, как и остальные наши дети. А все гости будут нам завидовать, – Том притянул мужа к себе на грудь и принялся гладить по спине. – У меня все замирает и ликует внутри, стоит мне подумать, что скоро у нас появится малыш.

- Какой малыш? Том! – Билл уперся руками в его плечи, собираясь подняться, но тот не дал ему, продолжая поглаживать по спине.

- Наш малыш, который уже живет у папочки в животике, – тот зарылся лицом в волосы Сурма. – Не болтай глупостей, мой хороший. Ты у меня самый красивый.

- И скоро буду самым пузатым, – недовольно проворчал Билл, обнимая его в ответ.

- Я обожаю, когда ты беременный. От тебя так чудесно пахнет, – мечтательно продолжил Том, уже развязывая пояс халата Сурма и гладя его живот, вызывая у того довольное хихиканье. – Ты можешь даже не носить белое, если не хочешь. Но тогда все сильно удивятся, когда в начале следующего сезона у нас будет на одного ребенка больше… – руки мужчины уже вовсю хозяйничали под халатом Билла, а губы нежно целовали ушко. – И все поймут, что ты не носил положенную одежду, – с шутливым упреком продолжал Том.

- А еще, - улыбнулся Сурм, садясь верхом на мужа и потираясь о него своим возбуждением, - все поймут, что ты совсем замучил меня своими домогательствами.

Он быстро расстегнул пуговицы на брюках мужа, чтобы сжать ладонью почти твердый член. Том стянул с его плеч халат и принялся играть с темными, мгновенно затвердевшими под его языком сосками. Билл довольно застонал и рывками начал стягивать штаны с охотно поднимающего бедра мужа. Сурм растер большим пальцем смазку по головке, в то время как Том, облизав пальцы, стал растягивать жаркий проход. Едва Билл насадился на член мужа, как оба впились друг в друга глубоким жестким поцелуем, переплетаясь языками и кусаясь. Им не надо было подстраиваться друг под друга, они и так знали, как получить максимум удовольствия. Нежности не хотелось ни одному, ни другому, и они быстро двигались навстречу наслаждению. Оно не заставило себя ждать – оба застонали, выгибаясь и пачкая друг друга. Сурм упал сверху на мужа, пытаясь отдышаться.

- И почему мне не надоедает заниматься этим? – чуть погодя вздохнул Билл и неохотно сполз мужу под бок. – Мне сорок один год – и ты, и твой член должны бы уже надоесть мне, – бурчал он.

Том лишь смеялся, щекоча недовольного Сурма.

Они были счастливы вместе, сколько бы ни ссорились и ни мирились. Как бы ни менялась жизнь вокруг, они умудрялись влюбляться друг в друга вновь и вновь, принимая все, что им посылала судьба, с открытыми сердцами. Их брак с уверенностью можно было назвать удачным, а собравшимся в их загородном доме в вечер маскарада он казался абсолютно идеальным.

Как и предсказывал Том, их дети только порадовались новости о скором пополнении в их и так большом семействе. Агата с неутихающим оптимизмом подшучивала над Сурмом, удивляясь, что еще может чем-то смутить своего любимого папочку. Шелдон как всегда принялся распекать Георга за медлительность, неповоротливость и отсутствие необходимых ему для хорошего самочувствие страстей, ставя ему в пример Тома. Билл же все цеплялся за своего мужа в поисках поддержки и одобрения, а тот был только рад лишний раз приобнять его и ласково поцеловать.

Билл прижимался к Тому и, оглядывая пышно убранный зал, веселящихся гостей, все думал, как же так получилось, что казавшийся ему скучны и заурядным человек вдруг стал смыслом всей его жизни, его опорой, надеждой, отцом его детей и его любовью. Он смотрел на Тома и с улыбкой вспоминал молодого увальня, который жался, краснел и неустанно раздражал его, пытаясь понравится и неся всякую околесицу. Как же Том умудрился стать тем человеком, ради которого хочется просыпаться с утра, рядом с которым можно забыть о всех своих страхах или стать слабым и совершенно раскиснуть и вредничать? Откуда пришла его любовь, и почему именно этого человека он любит так всецело и всеохватывающе?

Возможно потому, что тот, в свою очередь, отвечал ему полной взаимностью? И любил его преданно и верно с огромной самоотдачей, не только потому, что ждал чего-то в ответ, а лишь для того, чтобы сделать Билла счастливым. У Тома каждый раз замирало сердце, когда он слышал смех своего мужа, когда тот обнимал его или в очередной раз сообщал, что ждет его ребенка. Это было так волшебно, Том боготворил его.

В молодости Софит хотел лишь получить красивого, тихого мужа, которым будет хвастаться друзьям. И был бесконечно благодарен судьбе за то, что получил намного большее – то, на что по глупости и не надеялся, о чем даже не думал, на что и не рассчитывал.

Говорят, что необычные дети появляются только в любви. Возможно, именно благодаря глубокому чувству наших героев весной большую семью Каулитцев осчастливила своим появлением маленькая девочка. Она оказалась одной из первых малышек, кого отметила своим знаком голубая звезда.

И чем больше становилось таких детей, тем меньше было опасений, что люди на нашей планете не сумеют продолжить свой род. Маленькие девочки росли и становились прекрасными девушками, и все чаще ни им, ни Сурмам не приходилось делить с кем-то своих мужей.

[1] Билл опускает в чашки кофейные шарики, так как гравитация на их планете достаточно мала, чтобы небольшое количество горячей воды собиралось в шарики и поднималось вверх.

[2]Капли воды на планете формируются в шарики и часто зависают, лишь немного не долетая до земли.

Дата добавления: 2015-09-06