Глава 10. Жизнь, вопреки стереотипам, не похожа на театр

Жизнь, вопреки стереотипам, не похожа на театр. Жизнь – это сеанс в игровом зале, несколько часов перед одним и тем же автоматом до тех пор, пока не выиграешь, не пройдешь каждый уровень.
Когда ты проигрываешь, ты меняешься, ты знаешь, где совершил ошибки. Но ты становишься за тот же автомат, и игра совсем не меняется, она – все та же, просто ты знаешь, что тебе нужно делать, а чего делать нельзя точно.
Уровень будет повторяться и повторяться, пока ты не найдешь идеальную комбинацию. Ты не сможешь пропустить его и перепрыгнуть на следующий, потому что предыдущий тебе понадобится для перехода. Возможно, ты найдешь в нем какие-то вещи, которые помогут в следующем.
Попадая в конфликтную ситуацию с одним «набором» людей, ты можешь найти выход из нее, удобный для тебя, а можешь не найти. Если ты его не найдешь, уровень закончится, ты изменишься, но придется начать его сначала.
И как бы ты ни надеялся и ни убеждал себя, что теперь все по-новому и совсем иначе, ты ошибаешься. Это – та же жизнь, тот же автомат. Та же ситуация, тот же уровень. А люди в нем – те же самые монстры, просто выглядят по-другому. Возможно, они даже испытывают к тебе те же чувства, что в первый раз с совсем другими личностями. Ты, как герой, проходящий один и тот же уровень, пока не поступишь в жизни правильно, никогда не отделаешься так просто и не сможешь убежать от своих монстров.
Ты никогда не займешь их место, даже если тебе кажется, что это случилось. Ты просто должен узнать их раньше, чем они снова тебя разорвут.
Готов ты или нет, тебе придется с ними сталкиваться опять и опять, так лучше попытайся пройти уровень с каждым из них с первого раза. У тебя всего один сеанс на игру. И всего одна жизнь, чтобы пройти все уровни.
* * *
Когда Паджет бесшумно повернул ручку двери в школьный туалет, Гейб понял, зачем он его позвал.
У противоположной стены дрались какие-то малолетки, хотя, один из них был гораздо крупнее второго. Гейб их даже практически сразу узнал, быстро сложил все факты и понял, что либо Поуг сам вызвался поддержать акцию Шелдона против хулиганства, либо это Шелдон его попросил.
Во второе верилось с трудом, но Гейб решил не торопиться с выводами, просто постоять для красоты и убедительности, как большая живая скала. Он не мог отказать Паджету, и тот это прекрасно знал, когда щелкнул пальцами на покалеченной руке и сказал: «Гранж, сходишь со мной кое-куда?»
Первоклассник старшей школы сначала пинал стоявшего на четвереньках одноклассника, а потом поднял его, прижал к стене одной рукой, а второй ударил в лицо несколько раз. Если сначала крови практически не было, потом она брызгала уже на его рубашку, на шею с деревянными побрякушками и цепочкой, на лицо, и это его явно будоражило еще сильнее. Он даже не обращал внимания на то, что в зеркале появилось чье-то еще отражение.
Паджет осклабился, повернулся к Гейбу на секунду и приложил палец к губам, призывая к тишине. Гранж закатил глаза и скрестил руки на груди, привалился к тихо закрывшейся за ними двери, чтобы никто не вошел и не вышел.
Шейну заливало глаз кровью из рассеченной брови, а еще жутко тошнило от боли, так что он скорее зажимал рот, когда падал, чем хватался за лицо.
- Черт! – буквально завизжал, как девчонка, его одноклассник, протягивая руку и хватаясь за чье-то запястье. Паджет, подкравшись, взял его пальцами здоровой руки за ухо и защемил хуже, чем тисками, выворачивая со всей силы так, что оторвал бы, не нагнись первоклассник раньше.
- Привет, уродец, - поздоровался он, держа его на том же уровне и не обращая никакого внимания на попытки ударить по руке или даже поцарапать ее.
- Пошел ты!! Я сейчас директора позову или учителя! – крикнул парень, заливаясь горькими слезами от невыносимой боли, которую нельзя было прекратить.
Шейн так и остался сидеть в открытой кабине, прижавшись спиной к стене и держась то за рот, чтобы не стошнило, то за разбитый нос, прикрыв один глаз, чтобы его не щипало от крови и слез.
- Они тебе, конечно, помогут… - согласился Паджет с заметной иронией. – Даже если услышат, что вряд ли, войти-то не смогут. У меня большой друг, да? Повернись и посмотри, грязная свинья, - он вывернул его ухо сильнее, так что второгодник взвыл, вцепившись в его запястье, но повернулся. Гейб ему помахал, не удержавшись. – Ну, как? Ты же специально этот туалет выбрал, чтобы никто не слышал, как вы тут друг друга метелите, да? Вставай, свинья, - он дернул его за уже покрасневшее и опухшее ухо вверх, и пришлось поспешно вскочить, все же почувствовав надрыв.
- Что тебе… - начал он спрашивать, злобно кусая губу, как детсадовец, но не успел, когда не самая привлекательная, как ему казалось, физиономия старшеклассника оказалась практически вплотную. Паджет хребтом носа прижался к его носу, так что его сплющило, и зашептал ему в губы.
- Ты сейчас заткнешь свой грязный рот, свинья, и не будешь заставлять меня снимать с твоего любимого одноклассника носки с трусами и заталкивать их тебе в глотку, чтобы вынудить тебя сделать это быстрее. Да?
Первоклассник просто покивал, на всякий случай до крови закусив губу, чтобы ничего не сказать даже случайно.
- Вот и молодец, потому что я могу это сделать, веришь?
В ответ снова был только кивок, и Паджет улыбнулся довольнее некуда.
- А теперь давай обсудим, что ты сказал моему любимому другу, который пару дней назад вежливо намекнул тебе, что бить маленьких нельзя… только рот не открывай, договорились же? Вообще, ты можешь в обсуждении не участвовать, потому что меня твое мнение не интересует абсолютно. Я тебя старше, я тебя больше, сильнее, и у меня есть классные друзья. И знаешь, твоя мамочка-потаскушка тебе не поможет так же, как и директор со всеми учителями вместе, если я тебе что-нибудь оторву. Например, твой маленький стручок, который вынуждает тебя комплексовать и бить тех, кто тупо тебя привлекательнее, да? Или уши. Или откушу твой поганый язык, да? Думаешь, не могу? Его же на место нельзя пришить, как пальцы, - он засмеялся с такой издевкой, что шизофренией повеяло до самого Гейба. Он давно привык и не обратил внимания.
Шейн же перестал жмуриться, оторвал кусок туалетной бумаги и вытер кровь с брови, приложил еще один, таращась на внезапную помощь, откуда он ее совсем не ждал. Он не все слышал, но того, что он видел, хватало с избытком.
Его мучителя тоже впечатлили всего три пальца, которыми Паджет сжимал его нижнюю челюсть, впиваясь ими в щеки, неплохо справляясь с этим даже без ногтей.
- Чтобы ты точно понял, о чем я, приведу еще пример. Я могу сейчас выколоть тебе пальцем глаз, и даже если ты пожалуешься кому-нибудь, даже если потом меня за это в колонию отправят, глаз тебе не вернут, понимаешь? Никакой протез его не заменит, а видеть ты будешь только одним. Если, конечно, мне не придет в голову выколоть тебе оба. И я не испугаюсь это сделать, веришь?
Парень кивнул, буквально на глазах бледнея и чувствуя боль в трещине возле мочки уха уже отдаленно, как жжение. Ставший в его глазах омерзительным ублюдком, а до этого совсем незнакомый старшеклассник отвратительно слюнявыми губами нарочно провел по его щеке до самого уха и выдохнул в него.
- Крикнешь сейчас, вкус трусов не забудешь до старости, - шепнул он и дернул за «подкову» серьги, торчавшей из перегородки носа, рванул ее вниз, и бывшему мучителю пришлось стиснуть зубы, сквозь которые вырвалось только мычание, из зажмуренных глаз брызнули слезы, а тело задрожало от боли, и грудь заходила ходуном. По губам и подбородку хлынула кровь, с септумом он уже попрощался, а Паджет снова зашептал в ухо.
- Ну, и напоследок, чтобы ты запомнил его лицо и понял, что это лицо должно выглядеть прекрасно, что оно должно быть неприкосновенным для тебя и всех твоих уродливых свиней-дружков… - вдохновенно, как на последнем издыхании уточнил он и сначала сжал «бриллиантовый» гвоздик в мочке его надорванного уха, а потом дернул его с непередаваемым удовольствием так же вниз.
Первоклассник зашелся припадком, зажав себе рукой рот и жмурясь, чувствуя то ли холод, то ли жар, жар боли и холод сквозняка, коснувшегося свежей рваной раны. Паджет отодвигаться и не думал, стоял и глубоко дышал, так что грудью задевал его грудь и выдыхал в лицо, стиснув зубы. Как будто вдыхал это чувство боли и еле сдерживал желание то ли взвыть, то ли восторженно зарычать, ощущая чужие страдания. Он успокоился через пару минут, сунул здоровую руку в карман первоклассника, вытащил его телефон, дернул за цепочку, соединявшую шлевку джинсов с бумажником, оторвал ее вместе с ним и убрал себе в карман.
- Скажешь, ограбили на улице. Ты же школьник, сопляк еще, мало ли, кто на тебя мог напасть. Из уха за блестящее дернули, думали, реально что-то стоящее, а из носа – чисто из вредности, тебе же тупо не шло. Понял?
Парень молчал, сопел и булькал подступившей к горлу тошнотой, силясь сдержаться до ухода мерзких выпускников и не броситься к унитазу.
- Понял, свинья?.. – повторил Паджет и щелкнул его по носу, так что у несчастного глаза закатились от боли, и он закивал, как игрушечная собачка.
Поуг улыбнулся, как будто ему подарили собственный кабриолет.
- Вот и замечательно. Пойдем, - он повернулся к Гейбу и хлопнул себя по бедрам, намекая, что шоу окончено.
Гейб открыл дверь перед ним и чисто в шутку поклонился, указав рукой на выход пригласительно. Паджет остановился рядом с ним, посмотрел уничтожающим взглядом, вздохнул и вышел.
- Чем трусы мои не угодили… - только обиженно пробормотал Шейн. – Они практически стерильные. А вдруг я вообще их не ношу, что бы тогда он делал?..
- Пошел ты в жопу со своими больными придурками!! – заорал на него очнувшийся от шока одноклассник, и Шейн машинально вскочил, выбежал из кабинки, отошел подальше.
- Не подходи ко мне больше, мать твою! Гори в аду вместе с ними!! – взвыл второгодник в бешенстве и разрыдался, как девчонка, шмыгая носом и чувствуя, что порванная перегородка испорчена если не окончательно, то надолго.
Шейн подумал, что это – какое-то безумное совпадение. Мало ли, вдруг эти двое просто зашли в школьный сортир, увидели, как его бьют, и одному приспичило позабавиться?
«А с какой стати они тогда просто ушли, раз в сортир собирались?.. Хотя, может, противно стало с ним тут находиться, в школе полно туалетов. Кстати, их ведь и правда полно, что они забыли на этом этаже, они же на первом обычно…»
Он вышел, вынимая из сумки упаковку салфеток и пытаясь привести себя хоть в относительный порядок, чувствуя, как лицо немеет и явно опухает. На лестнице еще слышны были удаляющиеся голоса, смех и какой-то спор, судя по интонациям.
Паджет насильно затолкал половину найденных в отобранном бумажнике купюр Гейбу в карман. Гранж отказывался, мотивируя тем, что помогал бескорыстно, что ничего не делал даже, что пошел с ним, даже не думая о какой-то оплате, но вытаскивать деньги и запихивать их обратно в бумажник не стал, это выглядело бы глупо.
Паджет просто не любил оставаться в должниках, если считал, что может отплатить чем-то за оказанную услугу. И он не был жадным.
* * *
Держать за руку Шелдону одноклассника в итоге, все же пришлось. Не потому, что он боялся, ведь Шелдон бы и сам в такую чушь не поверил.
Паджет просто слишком сильно пытался вцепиться в подлокотники кресла, в котором сидел. Покалеченной рукой этого лучше было не делать, и Шелдон стоял рядом, крепко держа его за запястье и не давая ни попытаться сжать оставшиеся пальцы в «кулак», ни схватиться рукой за что-либо.
Второй же рукой Поуг вцепился в подлокотник так, что костяшки побелели, а вены проступили на поверхность, и их можно было погладить пальцем, не прикасаясь к самой руке.
- Я говорила, что это не делается без анестезии, - с раздражением, но доброй иронией заметила женщина, которая явно была владелицей этого тату-салона и лично резала ему язык. Два меланхоличных парня стояли за креслом по бокам и держали щипцами раздвигающиеся половинки языка. На обмотанную вокруг шеи и свисающую на грудь салфетку капала слюна вперемешку с кровью, по вискам и щекам бурно текли слезы с тушью.
Паджет мычал и выл, но не шевелился, не подвигался ни на миллиметр, только перебирая пальцами правой руки по креслу и сжимая подлокотник еще сильнее, будто пытался его оторвать.
Когда они только пришли и радостно сообщили, чего хотят, эти два парня посмотрели на них сначала в шоке, потом переглянулись и посмотрели на школьников, как на больных. Проверив паспорта и убедившись, что шестнадцать безумным экспериментаторам уже есть, они не нашли ничего гениальнее, чем позвать хозяйку, которая делала любую «операцию» лучше. Она тоже начала настаивать на анестезии, что-то очень убедительно им объясняя, и Шелдон почти повелся, но Паджет весело отправился к двери, сообщив, что найдет другой салон.
Хозяйку остановило скорее беспокойство за его язык и здоровье, в целом, чем уходящие за ним следом деньги в лице Шелдона. Она согласилась и теперь говорила в духе «я же предупреждала», а Паджет хоть и рыдал, как вдова на похоронах, ни капли не жалел. Остался последний надрез, и как только хирургические ножницы сомкнули лезвия, раздвоив его язык на три с лишним дюйма, из глотки вырвался безумный, дикий вой то ли боли, то ли восторга.
- Ужасно выглядит, - вырвалось у Шелдона, который таращил глаза, глядя на это, и не моргал. Но полубезумная улыбка с его лица не сходила, он даже не представлял, насколько сильно нужно было в детстве биться головой о кафель, чтобы делать с собой такое по собственному желанию, да еще и настаивая. – Кстати, он так и не ответил мне ничего. Что именно ты сделал, ну скажи? Что ты такого мог сделать, чего я не могу?
Смех с булькающей во рту кровью звучал жутко, и хозяйка салона выразительно, но молча отпихнула Шелдона бедром подальше, чтобы не мешал, пока она зашивала половинки языка крупными стежками и вставляла посреди разреза, в его основании коллагеновую губку. Ощущения были не приятнее, чем от пиявки, как Паджету показалось. Только губка не была живой и скользкой.
У Шелдона, засмотревшегося на все это, прямо в руке завибрировал телефон, и он его чуть не выронил. Физиономия Паджета приобрела экстазическое выражение, и женщина, убиравшая салфетку с его шеи и кофты, покосилась в очередной раз с недоумением.
Поуг просто предвкушал реакцию Шелдона, даже не представляя, что мог написать его малолетний «воспитанник» о произошедшем. Глаза Шелдона округлились, и он перевел взгляд на мирно сидящего с уже закрытым ртом и будто онемевшего одноклассника.
- Он написал, что теперь этот урод «ТОЧНО не подойдет».
Паджет вытянул шею, намекая, что хочет посмотреть, и Шелдон показал ему сообщение.
«Можешь не беспокоиться, если что, об этом. Он теперь ко мне ТОЧНО не подойдет».
- Так что ты сделал? – повторил Шелдон.
Паджет пожал плечами и улыбнулся.
- Ему нельзя говорить. День. Лучше – два. В идеале пусть даже не ест эти два дня, если сможет. А если нет – то никакой жесткой пищи.
Паджет на нее уставился так, что пришлось обратить внимание, намекая, что он все еще в помещении, а Шелдон – не мать и не нянька.
- Вот, это для полоскания потом, если по ночам будет срастаться, по утрам осторожно разделяй и следи, чтобы не было воспаления. Если все будет, как надо, через неделю придешь.
Паджет сладко улыбнулся, забрал пакет с навязанными штучками по уходу и слез с кресла. Шелдон оставил деньги и пошел за ним, с подозрением щурясь и глядя ему в затылок.
- Ну, раз сказать не можешь, хоть намекни.
В ответ раздался только тяжелый вздох сквозь зубы, Паджет явно хотел сказать, что не владеет искусством пантомимы и не собирается изображать произошедшее в лицах, по ролям.
- Ну и ладно. Хорошо, что он хоть лезть больше не будет. Может, поедем ко мне? А то твои родители вряд ли придут в восторг от этого, да еще после пальцев…
Поуг радостно закивал, сверкая глазами с щенячьей благодарностью, и полез чуть ли не обниматься.
- Ты издеваешься, - Шелдон хмыкнул и отпихнул его.
В этот раз обычно спокойное лицо одноклассника оказалось поразительно живым. По нему ясно можно было прочесть саркастическое отношение к этому заявлению и чистый вопрос «да ладно, не может быть».
- Мне иногда становится интересно, ты много обезболивающего пьешь в день?
Паджет пихнул его локтем в бок и кивнул.
- Я? Я вообще не пил, когда резался.
Паджет поднял брови выразительно.
- Понятно, ты тоже, - решил поверить на слово Шелдон, но не мог себе представить, чтобы кто-то терпел боль от разрезанного языка собственными силами, без сильной анестезии. Наверняка Паджет не выдержит через несколько часов, если не минут, и выпьет первый колпачок замораживающего раствора.
Если нет, придется его все-таки вскрыть и проверить, что там внутри. Может, механизмы под реалистичной обшивкой «под человека»?

Дата добавления: 2015-09-06