Глава 1. Claw your flesh from off your bones Face that fire on your own Embrace the life you thought that you could never know Can't erase the pain inside without a

Claw your flesh from off your bones
Face that fire on your own
Embrace the life you thought that you could never know
Can't erase the pain inside without a storm within
They left the lies like scars underneath your skin
The one your hiding in, the one you're supposed to live in.

* * *

В какие-то моменты кажется, что все шло по плану, и вдруг свалившаяся неприятность испортила все, сломала жизнь. Страдать от этого придется так или иначе, как бы ты ни настраивал себя и ни пытался убедить, что все к лучшему.
Ты знаешь, что к лучшему, но пережить момент боли придется, как момент, когда режешься или бьешься обо что-то случайно. Ты знаешь, что синяк исчезнет, а царапина заживет, но боль от этого меньше не становится.
Удовольствие от этого глобально лишь тогда, когда встречаешься лицом к лицу не с конкретной проблемой, а со всем, что идет тебе навстречу. Когда знаешь, что ты уже пережил многое, ты способен вытерпеть что угодно, что после станешь намного больше уважать себя и любить. Тогда неприятности становятся такой глупостью, и ты понимаешь значение слова «свобода».
Шрамы украшают.
Первые три дня после позора на вечеринке казались Шелдону концом света. Света в его комнате и не было, наглухо задернутые занавески не пропускали солнечные лучи, а сам он прятался под одеялом сутками, рыдая в подушку и кусая ее от бессильной злобы. Боль внутри была непереносимой, такой же ледяной, как вода в бассейне, из-за которой он подхватил простуду, и такой же горячей, как чай, который ему носила на подносе мачеха.
Одним из ее плюсов была способность посочувствовать без допроса. Короткого заявления о том, что он больше не переступит порог школьной территории потому лишь, что его опозорили хуже некуда, хватило ей, чтобы понять – это не шутка, и ему действительно проще повеситься, чем пойти туда снова.
Гудруни старший не ошибался, когда говорил, что родители знали обо всех порезах на руках Шелдона, и он даже избежал ожидаемых споров с отцом по поводу перевода в другую школу.
Учитывая, что в городе она была одна, из-за одного лишь случая на вечеринке затеяли переезд. Правда, Шелдон был не совсем уверен, что он хотел именно этого. Он понимал, что надеяться на переезд всей семьи в начале учебного года было глупо, ведь сестра устроит истерику, но когда отец с понимающей улыбкой предложил на выбор несколько квартир, у Шелдона случилось крушение стереотипов.
Этот момент, когда ты практически видишь, как вокруг тебя крушится мир твоей юности, где у тебя есть дом и семья, куда ты можешь прийти из враждебной школы, из жестокого мира, спрятаться в «своей комнате» и сидеть там.
Момент, когда конфликты с родителями перестают быть основной проблемой, а разборки в школе кажутся уже ерундой в сравнении с реальными проблемами, вроде самостоятельной заправки на автостоянке, карманников в общественном транспорте, скандальных соседей и вредного владельца квартиры, которую снимаешь. Снимали, конечно, родители, но Шелдону от этого было не легче, вокруг него все тлело и осыпалось, как картонный кукольный домик, в который он уже не влезал, повзрослев.
Не верилось, что это произошло всего за первую неделю учебы в выпускном классе. Он знал, что многие одноклассники уже живут на съемных квартирах, кто-то подрабатывает в закусочных и прочих не самых престижных местах, зарабатывая самостоятельно, кто-то тянет деньги из родителей, взамен предоставляя им возможность спокойно жить без надоевших уже отпрысков.
Он никогда не представлял себе, что так будет и с ним. Если верить словам сестры, он обречен был жить в семейном доме до тридцатилетия, не меньше, потому что он – неудачник.
Шелдон получил права, как и все, в шестнадцать. Иногда он брал машину отца, еще реже – мачехи, потому что в ее машине коробка передач была ручная, а для Шелдона это был настоящий пульт управления космическим кораблем. Он не представлял себе дорогу длиннее, чем до магазина на углу, куда так лень тащиться пешком, чтобы потом идти обратно с покупками.
Он не думал, что его настолько ужаснет, а не обрадует покупка подержанной машины и аренда студии специально для него у какой-то непонятной безликой женщины, которую мачеха знала весьма относительно, но о которой отзывалась вполне неплохо.
Через неделю, которую родители потратили на перевод его дела в школу Воющей Долины и оформление документов на старую Тойоту, слова «Мун Гудруни, театральный, Джастин, Джейд, вечеринка» и прочие из той же серии показались Шелдону такой шелухой, которую даже не замечаешь, такой незначительной она выглядит. Можно вымести, можно плюнуть на все и просто забыть про нее.
Куда более ужасным казалось ближайшее будущее, и Шелдон уже начал сомневаться – а не проще ли было смириться с позором и вернуться в школу после выходных, как все нормальные люди?
Во-первых, нет, было не проще, сражаться со взглядами и смешками было слишком большим испытанием после фатального ожога с Гудруни старшим.
Во-вторых, метаться было поздно, Шелдон приклеил к лицу благодарную улыбку, старался сделать так, чтобы она не выглядела вымученной. Мачеха пыталась его подбодрить, как могла, отец видел практически вырывающуюся панику и успокаивал, что не бросает любимого сына на произвол судьбы, что он еще несовершеннолетний, и водительские права с отдельным проживанием не обязывают его отвечать за все самому.
Шелдона, если честно, волновала не столько проблема финансов, без которых он бы перебился, оставив сомнительно пропахшую табаком и сексом машину на стоянке возле старого многоквартирного дома пылиться, добираясь до новой школы пешком, а питаясь растворимой лапшой.
Его волновало то, что если в школе Кричащего Ручья ему было бы сложно отбиться от взглядов и насмешек, то теперь все, казалось, начиналось сначала.
С самого начала.
Новой школу назвать было сложно, ведь город был такой же маленький, старый, даже древний, как Кричащий Ручей, но само здание было фатально незнакомым. Незнакомые ученики, незнакомые преподаватели.
Если в родной школе новым и непонятным был только учитель какого-то театрального кружка, в который можно и не ходить, то теперь Шелдон обречен был узнавать заново характер еще, как минимум, пятнадцати взрослых людей.
После жесткой и практически детской, неожиданной для старшего Гудруни шутки Шелдону казалось, что все против него и настроены негативно заранее.
Может, он выглядит как-то отталкивающе? Что Гудруни в нем не понравилось? Всей семейке?
Полоумные. Возможно, он и дал пинка Шелдону в новую жизнь, в которой можно было начать все сначала, но это было слишком круто. Шелдон не думал, что какой-то там актеришка может брать на себя такую ответственность, ведь он еще не директор школы, а всего лишь новый режиссер кружка.
Тем более, не бог.
Сидя за рулем, он думал о том, чтобы не попасть в аварию, ничего не сломать под внимательными взглядами сидевшего рядом отца и сидевших на заднем сидении мачехи с сестрой. Еще он думал о том, что никак не проходит чувство, будто Гудруни сделал даже лучше ему.
Это было ужасное чувство, когда не получается ненавидеть человека, который причинил жуткую боль, непростительно оскорбил и обидел. Дурацкое чувство, когда сквозь застилающие глаза слезы видишь, как рядом с захлопнувшейся перед носом дверью открылась еще одна. Будто тебя вышвырнули, как грязную дворнягу, но потом позволили войти через черный ход, чтобы не пачкал ковер. Жутко обидно, но все равно позволено войти, и ты не знаешь, что тебе делать – на все плюнуть и гордо уйти в неизвестность, или признать, что тебе не хотели причинить боль ради боли, а причинили боль во благо, и смиренно принять помощь.
Шелдон честно пытался смириться и принять ее, стискивая зубы, жмурясь, пока ехал по трассе прямо, и не нужно было внимательно смотреть на дорогу. Ничего не получалось, гордость не позволяла принять эту помощь, которую он сам же у Гудруни и просил.
Да, он помог в каком-то смысле.
Нет, Шелдон просил не об этой помощи.
Поэтому можно было считать, что Гудруни просто творил, что хотел, а не помогал. Помощью Шелдон мог назвать только исполнение просьбы, а это не было похоже на то, что он от Муна просил.
Когда он открыл глаза, нейтральный участок шоссе закончился, и взгляд зацепился за табличку «Добро пожаловать в Воющую Долину», молчавшее и еле слышно шипящее радио поймало местную волну.
Наверное, это и было гордым уходом в холодную неизвестность. Именно так, никак иначе. Принять дурацкую помощь и жестокий урок Гудруни значило бы вернуться в школу, как ни в чем не бывало, сделать вид, что ничего не произошло, бороться за свое место в обществе.
Шелдон сбежал, а значит, выбрал свой собственный вариант, никак не связанный с этими полоумными самодурами, которые возомнили себя безумно опытными наставниками. Не хотелось думать, что Гудруни того и добивался. Не хотелось думать, что он всерьез добивался, чтобы Шелдон сбежал. Не хотелось думать, что все вышло так, как хотел он.
Хотелось думать, что он рассчитывал оставить его и перевоспитать, а Шелдон махнул ему ручкой и гордо ушел, не поддавшись на провокацию. Не повелся на это «убирайся, тебе ведь слабо остаться, слабо».
Пересекая границу нового города и глядя по сторонам новых пустынных улиц, он уже довольно ухмылялся. Если уж он обречен снова столкнуться с непонятными и незнакомыми людьми, то он больше никогда не позволит им себя унижать, собой управлять и пытаться «научить жизни».

* * *
- Я – Шелдон. Можно просто – Шел. Нет, нельзя. Слишком дружелюбно, не поцеловать ли им мою задницу, - Шелдон усмехнулся, сидя за рулем припаркованной на школьной стоянке машины и глядя в глаза своему отражению. – Шелдон. Друзья иногда зовут меня Шел. Шелдон звучит слишком по-бабски, а родителям это в голову не пришло. Что опять с волосами… - он вздохнул и причесался быстрым движением, растопыренными пальцами проведя по волосам. Они легли четкими прядями, рассыпавшись по своему усмотрению, больше на правую сторону, так что частично завесили глаз.
- Боже, я похож на Гудруни. Эй, придурок! – прикрикнул он не слишком громко и с удивлением понял, что собственное выражение лица в этот момент ему очень даже понравилось. – Детка… не сейчас, - он поморщился и снова с удивлением отметил, что выглядел отлично. – Так. Ладно. Уже подползают, так что… давай. Ты можешь, - подбодрил он сам себя, глядя в окно и пытаясь понять, откуда ждать внезапной опасности, если что. – Ты уже не в своей школе. Ты даже не в своем городе. У тебя своя студия и своя тачка. Ты классно выглядишь, правда. Просто пойди и покажи им всем, что они – никто.
Он открыл дверь, резко толкнул ее, распахнув для удобства, медленно вылез, вытаскивая за собой сумку и закидывая ремень на плечо. На хлопок двери, которую он за собой закрыл, никто не обратил внимания. С утра в школе Воющей Долины все занимались своими делами, игнорируя привычные звуки парковки. И никто не ждал новеньких, даже если они были, как каких-то известных личностей.
Кто они были такие? Всего лишь новенькие, а сформированным социальным группам новенькие не нужны. Они же не на выборах, лишние голоса все только портят.
- Эй, Поуг, - вкрадчиво позвал стоявший на крыльце парень, по виду которого сразу можно было поставить диагноз – спортсмен. Минимум интеллекта, максимум мышц, раскачанный до пределов. Не так, как раскачан был Артур, конечно, но при его виде Шелдон невольно напрягся. Он был еще на середине пути к ступенькам, шагая спокойно, но быстро, сохраняя ледяное выражение лица и надменный взгляд при этом. – Что делаешь сегодня вечером? – продолжал спортсмен, опираясь грудью о каменные перила и свесившись вниз, обращаясь к тому, кто за крыльцом стоял.
Стоявшая недалеко от него девица перестала виснуть на шее долговязого дружка и тоже перегнулась через перила, так что Шелдон, смотревший на нее, перевел взгляд на вываливающуюся из выреза грудь.
В целом, в этой школе было не так уж плохо.
- Да, Поуг. Может, мой парень сегодня будет свободен, и я разрешу тебе его арендовать на пару часов? Как раз хватит, чтобы по-быстрому тебя закопать и свалить. Ты же это любишь? – она засмеялась, а потом добавила, как выплюнула. – Больной педик.
Шелдон мысленно вздохнул, понимая, что примерно так же со стороны выглядели их «отношения» с Джастином раньше. Только он изредка вынужден был отвечать, а здесь ответа не было. Он не видел из-за перегородки, кто в углу за перилами стоял, просто начал подниматься по ступенькам, и когда девица с большим бюстом засмеялась громче, он не ожидал, что кто-то сильно заденет его плечом, пробежав мимо.
- Какая прелесть! А почему он нервничает? Разве не так было? – она посмотрела на спортсмена в форменной куртке с эмблемой школы на спине. – Не понимаю, почему ты согласился. Не понимаю, зачем ты вообще с ним общался.
- Ммм… мы были друзьями раньше. Ну, в начальной школе еще, - он в ответ хмыкнул, но по недовольной гримасе со смесью отвращения и стыда, Шелдон понял, что это была не та причина.
«Неужели Гудруни так же очевидно таскался за мной…» - подумал он в ужасе. «Как я мог не видеть, господи. Что за…»
- Ну и что? Дружить с Этим? – девица скорчила рожу, опять повисая на костлявом плече своего дружка, начиная наматывать прядь его вьющихся волос на палец, тем самым вызывая дикую ненависть младшеклассниц, готовых ради него на все.
- Они не дружили после второго класса в начальной школе, - сдал низким баритоном этот костлявый идол. – А в начале средней кое-кто на него…
- Заткнись, Принстон. Просто заткнись, - с нажимом попросил уязвленный дружок в своей шикарной, темно-красной куртке.
- Я и так поняла. О, кто это тут у нас… наш придурок тебя не задел? – девица отлепилась от своего приятеля и уставилась на Шелдона. Мысленно он вытаращил глаза в ужасе, потому что надеялся пройти незамеченным местной сомнительной «элитой». Судя по всему, богатства особого среди ее представителей не наблюдалось, вполне обычные, обеспеченные отпрыски властных в городе личностей. Не слишком зарывающиеся, как Гудруни, но смотрящие на окружающих свысока.
Не слишком свысока, раз уж девица с таким энтузиазмом принялась отряхивать плечо кожаной куртки Шелдона, будто на ней от прикосновения осталась пыль.
- Я даже не заметил, - ответил он так спокойно и скептически, что сам удивился, но вида не подал. Девица улыбнулась, посмотрела вверх, ему в глаза, потом снова опустила взгляд и сделала шаг назад.
- Новенький?
- Да, новенький, - Шелдон сочинял на ходу, все «шпаргалки», придуманные заранее, пришлось выбросить и импровизировать. Он вытащил из кармана свернутый план школы. – Я искал главный офис, но здесь много зданий.
- Мы покажем, - она растянула губы в самой сладкой улыбке, так что искрящаяся помада в свете еще работающего мрачным утром фонаря привлекла не только внимание Шелдона.
Ее костлявый дружок взревновал, и Шелдон чуть не получил разрыв сердца, внезапно поняв, как приятно вызывать у кого-то ревность или зависть.
- Я – Кейтлин. Можно просто «Кейт», - одергивая тонкую, постоянно задирающуюся белую юбку, сказала новая и пока единственная «поклонница», разворачиваясь и отбирая у своего приятеля белую сумочку.
«Очень приятно» прозвучало бы чересчур вежливо.
Представляться Шелдону просто не хотелось.
- Буду знать, - он кивнул, отводя взгляд куда-то в сторону, стоило пересечь порог школы. Вокруг было не так мрачно и готично, как в старой школе. Свет был белым, как в морге или в госпитале, и стенды с объявлениями выглядели малопривлекательно, зато сразу бросались в глаза.
Шелдон машинально бросил взгляд на листы с записью на внеклассные занятия, не увидел там театрального кружка и чуть заметно, расслабленно вздохнул.
- Это – Зак и Гейб, - Кейтлин махнула на своих сопровождающих, не отходивших все это время ни на шаг и бросавших друг на друга недоуменные взгляды, раздраженно рассматривавших гордую осанку новенького.
Наехать на него уже было бы глупо, Кейт не оценит. Придется, наверное, делать вид, что они тоже безумно рады видеть его поблизости.
- Ладно, - невпопад ответил Шелдон, пожимая плечами. Он просто отвлекся, а Кейт почувствовала себя не в своей тарелке, оглянулась раздраженно на дружков, те вопросительно на нее уставились. Она поправила незаметно бюстгальтер, оттянула блузку пониже, чтобы все достоинства стали видны сильнее, задрала нос и снова заглянула новенькому в лицо.
- Вот, это – кабинет директора. В приемной сидит такая дура, ты ее запомнишь сразу. Синтия. Не воспринимай ее всерьез, она только выглядит, как акула, а на самом деле – тупица тупицей. Даже с кофемашиной разобраться не может. Скажешь ей, что ты новенький, она сразу отправит к директору.
- Отлично. Ммм… спасибо. Кейтлин?.. – Шелдон сделал вид, что не запомнил имя с первого раза, хотя именно это и сделал.
- Кейт, - она улыбнулась так широко, что за ушами, наверное, связки щелкнули.
- Да. Я, кстати, Шелдон.
- Классное имя, - она продолжала скалиться и сверкать глазами.
- Дурацкое, мне кажется, - мрачно, без тени улыбки, снова глядя по сторонам, буркнул Шелдон, и этим снова вызвал панику.
- Да нет. Редкое, такое старомодное. Я буду звать тебя просто Шел. Мы все здесь сокращаем имена, предкам в голову не приходит что-то короткое и модное. Так что не волнуйся, - она похлопала его кончиками пальцев по плечу и помахала. – Ну, давай, удачи. У нас первой биология, если у тебя тоже – будем ждать.
Шелдон кивнул, никуда не собираясь идти, и Кейт раздраженно потянула своих «охранников» за собой. Зак и Гейб окинули новенького еще одним критическим взглядом, поняли, что выпуклости и впадины их подружки мало его волновали, снова переглянулись и вполне дружелюбно хмыкнули на прощание.
Стоило им свернуть за угол, Шелдон закатил глаза и вздохнул уже очень тяжело.
Первое впечатление оказалось на высоте. За это стоило похвалить любимого себя.

Дата добавления: 2015-09-06