Вопросъ о способности къ науке, литературе и искуству 2 страница

Бёрне можетъ также служить примеромъ того, какую форму принимаетъ iудейская неспособность къ правильной оценке литературныхъ величинъ, и съ какимъ, кроме того, безстыдствомъ эта неспособность къ критике, козыряетъ тяжелыми и пошлыми выраженiями. Такъ, въ своихъ cочиненiяхъ, Бёрне говоритъ объ „остромъ идеалистическомъ клюве Шиллера” и о „широкомъ реалистическомъ рыле Гёте”, и рядомъ съ этими, более чемъ просто неблагородными выраженiями онъ прибавляетъ еще, что Шиллеръ и Гёте хороши были только для своего времени, и что они не больше какъ „реестры прошлаго”. Напротивъ того, Лессингъ останется писателемъ и будущаго и, въ противоположность Шиллеру и Гёте, будетъ „оглавленiемъ будущаго”. Мы также высказали решительнымъ образомъ наше сужденiе о Шиллере и о Гёте. Но когда двое, съ виду, делаютъ одно и то-же, то нужно всмотреться попристальнее, говорятъ ли они одно и то-же. Но наше сужденiе дiаметрально противоположно. Для насъ Шиллеръ и Гёте, и не только въ силу абсолютныхъ и положительныхъ основанiй, являются малозначащими представителями литературы, но особенно въ силу того, что они подчинялись влiянiю славоiудея Лессинга, и въ той мере, въ какой ему подчинялись. Въ пользу ихъ, какъ смягчающее обстоятельство, говоритъ также тотъ фактъ, даже необходимость, что поэты, какъ таковые, никогда не бываютъ или не могутъ быть мыслителями, даже никогда не бываютъ значительными критиками, настолько же, какъ не бываютъ математиками, поэтому и нетъ ничего постыднаго въ самоподчиненiи Гёте жалкимъ лессинговскимъ псевдо-рецептамъ, рабски заимствованнымъ у Аристотеля и отвратительнымъ образомъ размазаннымъ. Вся немецкая литература, уже съ 18-го столетiя, значительною долею своей испорченности обязана ожидовленiю ея на манеръ лессинговскаго. Если бы Бюргеръ съ присущею ему мерою здоровой естественности и немецкаго духа не составлялъ решительнаго исключенiя, еслибы не былъ онъ, параллельно Гёте и наравне съ нимъ, истиннымъ представителемъ натуральной и настоящей лирики любви, то нельзя бы было указать решительно ничего, действительно основательнаго. Исключительно только это последнее обстоятельство спасаетъ немецкую литературу отъ заслуженнаго ею, въ остальномъ, полнаго презренiя.

Но эта Бёрневская, чисто iудейская сверхоценка Лессинга не должна ни малейшимъ образомъ удивлять знатока iудеевъ. Iудей Бёрне былъ убежденнейшимъ проповедникомъ правъ iудейства на господство не толеко въ сфере литературы! Въ одной анонимной и водящей публику за носъ рецензiи одной ученой (кстати заметить, страдающей философастерскимъ, въ кантовскомъ роде, безcилiемъ) книге объ „Iудействе” (ЛЪ. Гольста, Майнцъ 1821) онъ делаетъ автору заявленiе, еще и доныне хорошо характеризующее отношенiе iудейства. Онъ грозитъ ему, именно, что онъ, Бёрне, еще надеется дожить до той поры, когда всякое подобное, возбуждающее противъ iудеевъ, сочиненiе будетъ наказываться заключенiемъ автора либо въ исправительный, либо въ сумасшедшiй домъ; Бёрне умеръ въ 1837 году. Столетiе пришло уже къ концу, а все еще эти скромныя желанiя iудейской расы, несмотря на то, что влiянiе ея съ техъ поръ сильно возрасло, остались неисполненными, но, темъ временемъ, въ ответъ на это, вызвали кое-какiя серьозныя народныя движенiя противъ. iудеевъ, а эти, съ своей стороны, снова выкрикивали этотъ, Бёрневскiй призывъ къ полицiи и къ сумасшедшему дому. Но, - что очень комично, - iудеи, вместо требованiя, чтобы серьозные противники ихъ расовыхъ безчинствъ были заключаемы въ сумасшедшiй домъ, нашлись вынужденными защитниковъ этихъ безчинствъ, каковъ, напримъ., Нитцше, буквально выписывать изъ сумасшедшаго дома. Безъ всякаго стыда, съ известною глупою наглостью, въ мирадахъ рекламъ своей прессы, они прославляли такихъ субъектовъ какъ духовныя величины, и такимъ образомъ людей, которые съ самаго начала ихъ жизни были кандидатами на званiе тупицъ они восхваляли не просто какъ мыслителей, - нетъ, а чисто, по iудейски, какъ сверхмыслителей, и такимъ образомъ прямо восходили до вершинъ не только крайней напыщенности, но ошеломляющаго и въ этомъ смысле тупейшаго идiотства. Этимъ Гауризанкаромъ комики и должно было кончиться дело у этой балаганной древней расы торговцевъ штанами, въ немецкомъ срединномъ царстве, когда надъ безчинствами расы наступило время суда и явилась Немезида исторiи.

4. Между четвертымъ и пятымъ изданiями этой книги мною дано более полное освещенiе Бёрне и Гейне въ моихъ “Светочахъ литературы”, а именно во второмъ томе подъ рубрикою мнимыхъ величинъ, тъ. е. просто такихъ писателей, у которыхъ было кое-какое имя въ литературе. Въ числе этихъ именъ, мнимыя величины Бёрне и Гейне известны съ дурной стороны, но въ той же главе указана группа именъ, которыя большою частью или, по крайней мере, некоторыми чертами являютъ кое-что хорошее. Вообще же, вся книга, оба ея тома, съ ея вводными обзорами прежняго, правда - лишь между прочимъ, есть исторiя ожидовленiя литературы, а именно, есть критическая исторiя ожидовленiя, которое господствовало въ новой литературе до самаго последняго времени. Хотя, во всякомъ случае, подобный отчетъ о порче новой литературы iудейскимъ духомъ или, лучше сказать, iудейскою плотью и iудейскими чувствами, никоимъ образомъ не составлялъ главной цели нашихъ стремленiй, но, къ сожаленiю, къ стыду последняго тысячелетiя новые народы и ихъ выдающiяся личности или, такъ сказать, ихъ духовное тело, благодаря внесенiю христiанской лимфы, получило предрасположенiе къ зараженiю, и даже - должно было заразиться обильною iудейскою сыпью и, къ сожаленiю, совсемъ не такою сыпью, отъ которой можно-бы было быстро вылечиться. Наша исторiя светочей въ литературе является въ этомъ отношенiи, какъ и по своему главному предмету, новостью всемирной литературы, и рядомъ съ остальнымъ реформаторскимъ cодержанiемъ представляетъ и возбужденiе противъ литературныхъ безобразiй всей нашей заключительной всемирно-исторической литературной традицiи, - безобразiй, которыми мы обязаны iудеямъ. Обезображенiе беллетристики специфически iудейскими мерзостями и шутовствомъ, которое величаетъ себя христiанскимъ, - все это далеко еще не самое худшее. Неизящность, кривлянья, угловатость, обрывчатость, кургузое изложенiе и кургузый стиль, короче, все, отталкивающее въ эстетическомъ отношенiи, или даже формально негодное, есть приэтомъ лишь относительно маловажный вредъ, сравнительно съ безнравственными и даже прямо преступными теченiями, этими, какъ бы назревшими, нарывами конца ХIХ-rо века, открывающими недурные виды на духовную ненормальность двадцатаго столетiя. Закончится-ли съ заключенiемъ второго тысячелетiя засилiе iудейcтва, кто можетъ предсказать это! Во всякомъ случае, въ просвещеннейшихъ формахъ сознанiя нашъ fin dе siеclе есть так же и fin dе judаismе, и это, какъ показываютъ разумъ и чувство, есть совершившiйся фактъ; но дальнейшее распространенiе и проведенiе его вовсю даль и ширь жизни и мiра, это - пока еще, въ некоторомъ смысле, исполинская задача, Геркулесова работа для целыхъ поколенiй, число которыхъ еще не поддается определенiю.

Но, пока, не будемъ касаться этихъ общихъ, перспективъ, а окончательно и вполне охарактеризуемъ Гейне, въ частности, тъ.-е. подобающимъ образомъ заклеймимъ его. Это - не просто поэтъ-арлекинъ, но кое-где не только въ моральномъ, но и въ юридическомъ смысле слова, прямо преступный стихослагатель. Въ первомъ отношенiи, достаточно указать на его бога - Аполлона, котораго я назвалъ iудеемъ-Аполлономъ, а въ другомъ отношенiи, укажу между его последними стихотворенiями, а именно, въ группе его садистическихъ пьесъ, „Ночную поездку”, въ которой авторъ заявляетъ о личной своей преступности. Убiенъ щекоткою, на почве половыхъ отношенiй, совершаемое при лунномъ свете на море, у него, кроме того, - какъ это, впрочемъ; въ подобнаго рода штучкахъ является, повидимому, господствующимъ правиломъ, - разукрашено религiонистически. Воззванiе къ Адонаи, тъ.-е. къ Господу Богу iудеевъ, при такомъ утонченномъ сладострастiи, которое можно поставить рядомъ, съ ритуальными убiйствами, - вещь весьма понятная. Самое преступленiе относится, во всякомъ случае, къ более ранней эпохе; этому нисколько не противоречитъ то обстоятельство, что желанiе пощекотать себе воображенiе прiятнымъ воспоминанiемъ о деле, въ сочетанiи съ необыкновенною резвостью, - что эта идеальная неестественная помесь въ поэтически-криминальномъ роде, принадлежала позднейшему времени. Мерзавцу, который одержимъ былъ еврейскою манiей величiя, доставляло удовольствiе - свое реальное изнасилованiе повторить предъ публикою и идеально, и свое безчестно-надменное издевательство надъ лучшею частью человечества и надъ более благороднымъ человечеcкимъ духомъ проделать еще и такимъ манеромъ. Если въ заявленiи этомъ только экспертъ, понаторевшiй въ разследованiи подобныхъ чудовищныхъ мерзостей, вполне ясно разглядитъ, что здесь речь идетъ о преступленiи въ форме садистическаго разврата, то для преступника оно навсегда останется, хотя и несколько затененною, но, темъ не менее, все-таки уликою. Сверхъ того, оно такъ характеристично для известныхъ чертъ еврейскаго существа, или, лучше сказать, ненормальностей еврейскаго существа, что должно было найти здесь себе место, если только чувственныя покушенiя этого, пользующагося дурною славою, народца, должны вообще найти себе современное, даже модное, чтобы не сказать, богатое и будущимъ наглядное поясненiе. То, что предлежитъ намъ въ виду такого положенiя дела и такихъ наклонностей, нельзя легкомысленно считать ничего не значущимъ въ моральномъ отношенiи. Въ самомъ деле, художество въ уголовщине, равно какъ и уголовщина въ художестве, благодаря влiянiю iудеевъ, отлично преуспеваютъ, а въ последнее время, когда ремесленность въ литературе достигла nоn рlus ultrа нелепости, тупое и сумасбродное философастерство пришло къ паролю - да здравствуетъ преступленiе. Vivе lе crimе или, говоря по-немецки, dаs Vеrbrеchеn lеbе hоch, - таковъ новейшiй девизъ, который, если не прямо, то косвенно, въ форме, - чтобы щадить публику, - несколько смягченной и съ кое-какимъ передержками, разносится задающею тонъ прессою при посредстве панегириковъ и газетъ поляками и другими полоумными единомышленниками жидовъ, и пропагандируется въ несколько прикрашенной форме чрезъ посредство всякихъ духовныхъ каналовъ, для пущаго орошенiя деморализацiи.

Эта развязка конца ХIХ-го столетiя, если спокойно взвесить ее, въ конце концовъ есть не иное что, какъ действiе всей той прежней стрижки и сервировки, - этого, въ большей своей части, дела жидовства, понимая это слово въ самомъ широкомъ, тъ. е. нацiонально-моральномъ смысле. Все, что было прежде, и вся эта духовная традицiя, которую не только черезчуръ высоко ценили, а, напротивъ, прямо разукрашивали, чтобы представить ее не темъ, чемъ она была, раскрывается для исторически созревающаго сознанiя во всей полноте своей гнусности лишь благодаря тому, что ее освещаютъ теперь светомъ современныхъ еврейскихъ безобразiй и еврейской преступности.

Сообразно этому, вышеприведенное Бёрневское предсказанiе, какъ и все iудейскiя пророчества, полностью даетъ какъ разъ противоположное. Сумасшедшiй домъ будетъ играть некоторую роль, но отчасти, какъ уже теперь видно, а чемъ дальше - темъ больше, роль эта будетъ такова, что жидки будутъ за помощью обращаться въ сумасшедшiй домъ, и искать себе поддержки у полоумныхъ, а именно, у морально-свихнувшихся. Въ этой ненормальной области, въ единичныхъ случаяхъ, они уже и сосредоточились, fаutе dе miеuх. Они поощряли жалчайшихъ и несостоятельнейшихъ радетелей, которые со своимъ литературнымъ залежалымъ товаромъ и съ соответственною сумасбродною лестью не видали спасенiя ни въ чемъ, кроме перехода къ угодничеству предъ iудеями и къ роли радетелей за iудейство, - поощряли ихъ, какъ и следуетъ, своими тысячерукими рекламами, возвеличивая ихъ изъ ничего или изъ ниженичего въ нечто или даже въ сверхнечто. Такимъ образомъ они придумали себе сверхобычную видимость помощи, которая можетъ держаться лишь постольку и до техъ поръ, поскольку и пока публика позволитъ прессе дурачить себя и водить за носъ. Съ просвещенiемъ о евреяхъ и объ изобретенныхъ ими пугалахъ противъ антисемитизма, должно будетъ и все это безтолковое дело, скажемъ мы, не просто завалиться, - это было-бы слишкомъ благородное выраженiе, - а свернуться въ запутанный клубокъ, который, какъ меньшiй нуля, останется только бросить во всепожирающее пламя, чего онъ только и заслуживаетъ. Таковы моральныя перспективы и для немногихъ интеллектуальныхъ способностей, которыя попали въ этотъ клубокь, и которыя отнюдь не cлужатъ иcкупленiемъ, ни даже смягчающимъ обстоятельствомъ для этихъ, нравственности и праву противныхъ проделокъ или даже квалифицированнаго мошенничества, каковыми отличается современный еврейскiй и еврействующiй литературный типъ гнилостнаго рода, подобающiй характеру и племени iудеевъ.

Я несколько дольше остановился на этой каррикатуре, называемой литературою въ более узкомъ смысле слова. Однако, стоитъ только осмотреться въ iудейской прессе во второй половине ХIХ-го столетiя, чтобы убедиться, что эти литераторы питались крошками со стола Гейне и Бёрне и что они швырялись оборотами и, якобы, остротами, заимствованными изъ этихъ источниковъ. Всего поучительнее это явленiе въ немецкой соцiалдемократической прессе. Ожидовленiе было здесь полнейшее, и особенно въ марксистской шайке этой прессы. Это ожидовленiе перешло въ исключительное господство iудейскаго элемента въ соцiалдемократической прессе. Обороты речи, напоминающiе языкъ ветхаго завета и талмуда, въ этихъ газетахъ часто свидетельствовали, откуда ихъ борзописцы заимствовали “немножечко-столечко” своего образованiя. Въ этомъ пункте обыкновенныя iудейскiя газеты, поддерживавшiя гешефты другихъ направленiй, сходились съ листками, занятыми соцiалдемократическою агитацiей, какъ бы они не враждовали другъ съ другомъ или, лучше сказать, какъ бы они ни грязнили другъ друга. Впрочемъ, и въ самой соцiалдемократiи, раньше чемъ она распалась на два лагеря, лейпцигскихъ марксистовъ и берлинскихъ лассальянцевъ, последнiе, у которыхъ вожди были не изъ iудеевъ, осмеивали первыхъ, называя ихъ “учеными мюлендаммерцами”. Въ то время Мюлендаммъ была въ Берлине улица, въ которой съ незапамятныхъ временъ ютились iудейскiе торговцы старымъ платьемъ. Это нарядное названiе означало, такимъ образомъ, обноски iудейской учености, какою щеголяла шайка г-на Маркса, а также и ея гандель старыми жилетами и штанами, выброшенными изъ гардероба науки. Это ожидовленiе прогрессировало вместе съ устраненiемъ раскола въ соцiалдемократiи. Если где настоящiй народъ испытывалъ на себе тяжесть инфекцiи iудейскаго духа, то именно здеcь. Лучшiй духъ действительнаго народнаго единенiя въ этой iудейской каррикатуре соцiалдемократiи не могъ дать никакихъ всходовъ, и моральное банкротство, расчищавшее путь внешнему угнетенiю народныхъ элементовъ и приводившее ихъ къ игре въ парламентарскiе пустяки, было деломъ iудейской игры въ соцiалдемократiю и превращенiя соцiалистической пропаганды въ iудейскiй гешефтъ. Впрочемъ, бисмарковскiй законъ о соцiалистахъ, въ теченiе своего 12-тилетняго господства, своей конфискацiей гласности фактически открылъ доступъ еврейскому пронырству и далъ ему возможность вполне овладеть cоцiалдемократiей. Что въ этомъ отношенiи натворили, обнаружилось тотчасъ же въ 90-хъ годахъ, когда этотъ безумный законъ, враждебный свободе и гласности, благодаря случайному стеченiю обстоятельствъ, былъ отмененъ. Тогда полная гебраизацiя соцiалдемократiи, до техъ поръ прятавшаяся въ темноте, стала для всехъ деломъ очевиднымъ. Однако, я долженъ здесь вести речь о литературе, а не о политике.

Къ пошлой и совершенно нездоровой манере, какою отличается весь громоздкiй и пустой матерiалъ, вышедшiй изъ подъ пера Гейне преимущественно въ последнiе годы его писательства, вторая половина 19-го столетiя прибавила еще более нездорвыя вещи, и ими мы обязаны менее талантливымъ iудеямъ. Литературное измельчанiе и нечеловечески гнусный тонъ этихъ продуктовъ разнузданнаго iудейства достигли крайнихъ, пределовъ. Не нужно думать, чтобы центромъ тяжести являлись здесь Лассалевскiе аллюры. Где только ни выступали iудеи главными махерами и главными крикунами въ прессе и въ литературе, тамъ все более и более водворялись гнусность и грязь въ стиле и въ манерахъ. Точно также, более и более распространялась наглость, состоявшая въ томъ, что писаки чуждой намъ расы радикальнейшимъ образомъ позорили все немецкое. Гейне началъ съ того, что сталъ осмеивать возбужденiе нацiонального чувства, выступившее после освободительныхъ войнъ. Напротивъ того, дело iудейства онъ пропагандировалъ и въ прозе, и въ риѕмахъ,-- фактъ, который отнюдь не терялъ своего основного характера отъ того, что кое-где онъ отпускалъ шуточки о кривыхъ носахъ своихъ единоплеменниковъ. Въ новейшей iудейской прессе и iудейской литературе, и всего наглее - въ прессе и въ литературе съ якобы соцiалдемократическою и радикальною окраскою, неизменно осмеивается немецкiй „черепъ мыслителей”, и нацiи постоянно кидаютъ въ лицо прозвище „Немецкаго Михеля”. Но если кто осмелится хоть что-либо сказать о свойствахъ iудейскаго племени, то это будетъ сочтено оскорбленiемъ величества, даже грехомъ противъ самого Господа Бога, все это будутъ стараться тотчасъ же задушить, а разъ это проникло въ публику, - будутъ взывать ко всемъ iудейскимъ богамъ, отъ Iеговы до Лессинга. Но ни о какой терпимости не можетъ быть и речи, разъ нацiя Михелей и безтолковыхъ головъ, мыслительныя способности которой достойны осмеянiя, осмелится указать, что за божественныя вещи скрываются подъ iудейскимъ черепомъ. Конечно, iудейскiй черепъ не есть черепъ мыслителей; съ древнейшихъ временъ, если въ этомъ черепе не находилась пустота, онъ весь былъ заполненъ Господомъ Богомъ и гешефтами. Отменная суетность и некотораго рода манiя величiя этого народца всегда давали ветеръ, который сдувалъ мысли. Съ такими то средствами эти номады или, какъ называлъ ихъ Вольтеръ, эти палестинскiе цыгане хотятъ, сидя у насъ, за нашимъ столомъ, насъ же осмеивать и надъ нами же издеваться. И немецкiй народъ, потому-что онъ терпеливъ, все это долженъ сносить! Что касается меня, стараго шведа, то въ моихъ научныхъ трудахъ (уже съ 1864 г.) я всегда воздавалъ iудеямъ по справедливости, какой заслуживаетъ ихъ высокомерiе. Правда, немецъ расправляетъ члены лишь тогда, когда узурпацiи делагются очень невыносимы; но разъ онъ это делаетъ, то делаетъ это основательно, какъ и все остальное, что онъ делаетъ. Онъ умеетъ отыскать самый корень зла, действуетъ-ли онъ какъ элементъ изъ народа, или какъ элементъ выше-образованнаго общества. Только въ последнемъ случае сначала онъ производитъ более тонкое изследованiе; онъ удостоверяется прежде всего, какъ обстоитъ дело съ инфекцiей того духовнаго воздуха, которымъ онъ дышитъ. Найдя, где находятся болезнетворные элементы, наносящiе ему вредъ, онъ тотчасъ принимается за дезинфекцiю, съ новейшими средствами въ рукахъ. Тотчасъ онъ делаетъ это въ прессе и въ литературе. Но это относится къ области меропрiятiй. Пока - вопросъ о способностяхъ къ науке и къ духовному творчеству.

5. Какой же приговоръ постановитъ “народъ мыслителей” народцу торгашей, когда речь пойдетъ о науке? Я думаю, что у нашей нацiи мысль, созревавшая не только во внешней борьбе народовъ, но и на поле науки, разрешалась поразительною деятельностью. Нужно оповещать обо всемъ, что iудеи выносятъ на рынокъ подъ видомъ науки, о всякомъ фальшивомъ духовномъ товаре, чтобы каждый держалъ ухо востро. Въ науке въ собственномъ смысле слова критическая исторiя науки является самымъ подходящимъ местомъ для постановки перваго приговора и для меропрiятiй во всемъ остальномъ Я могу здесь касаться только того, надъ чемъ я самъ работалъ. Я, съ своей стороны, констатировалъ роль iудеевъ въ трехъ исторiяхъ науки. Первая изъ нихъ, это, упомянутая выше “Исторiя философiи”, въ которой главный вопросъ исчерпывается Спинозою. Засимъ следуетъ “Исторiя нацiональной экономiи и соцiализма” (4-ое издъ. 1900 г.), где въ совершенно новомъ освещенiи представленъ iудей Рикардо, - какъ главный примеръ вмешательства iудеевъ въ ученiе о народномъ хозяйстве - представлены его несамостоятельность, угловатость и другiя, къ науке относящiяся, племенныя качества. Тамъ же найдете и характеристику iудейскихъ агитаторовъ и интригановъ такъ называемаго соцiализма, каковы Лассаль и Марксъ, равно и вообще такъ называемой iудейской соцiалдемократiи, со всемъ ея научнымъ ничтожествомъ и моральною низостью. Тамъ указаны те искаженiя, какимъ подверглись лучшiй соцiализмъ и здравое народохозяйственное ученiе въ рукахъ этихъ бездарныхъ научныхъ критикановъ. Эти торговцы поношеннымъ гегелевскимъ платьемъ захотели сделать кое-какiе гешефты также и ученiями французскаго соцiализма. Но прежде они обкарнали эти ученiя на iудейскiй ладъ, и, напримеръ, г. Марксъ, какъ мною еще раньше подробно указано было въ упомянутой исторiи, за образецъ для своего взвинченнаго коммунизма взялъ даже мозаическiй юбилейный годъ. Дополненiе къ этой картине iудейской критики находится въ третьемъ изданiи моего „Курса нацiональной и соцiальной экономiи” (1892). Кроме того, тамъ же, въ прибавленiи, где даются наставленiя къ изученiю и къ критике народохозяйственныхъ ученiй и соцiализма, обращено вниманiе и на гебраизацiю соцiалдемократiи. Преимущественно-же выдвигается здесь новая и радикальная точка зренiя, что при образованiи партiй, какъ говорится, воръ вору руку подаетъ. Отменныя воровскiя наклонности сталкиваются здесь съ такими этого рода наклонностями, какiя имеются отчасти въ кое-какихъ элементахъ народной массы. Но здесь пока еще - речь не о политической, а о научной неспособности и испорченности iудеевъ. Въ этомъ отношенiи не обретается ни оригинальности, ни генiальности, въ лучшемъ случае - генiальность обрывчатости и безпорядка, съ каковымъ научные товары, присвоенные у другихъ народовъ, складываются какъ попало, въ кучу, въ головахъ этихъ ученыхъ тряпичниковъ изъ среды избраннаго народа. Bместо генiя, въ самомъ благопрiятномъ случае, какъ, напръ., у Рикардо, найдете немножко таланта, каковой этотъ лондонскiй биржевикъ, въ своихъ теорiяхъ особенно любившiй разницы, проявилъ на пути къ миллiонерству.

Но та мелкая сошка, которая, какъ, напримеръ, г-нъ Марксъ, действуя также изъ Лондона, но подъ фирмою соцiализма, занята была созиданiемъ такъ называемаго рабочаго союза, на деле же iудейскаго союза, выказала тамъ, где она впутывалась въ науку, замечательный талантъ въ области литературнаго безстыдства. Такъ, г-нъ Марксъ своею безформенною и взвинченною книгою, которою онъ, по своей бездарности, после несказанныхъ потугъ, еле-еле, разрешился, - этою книгою онъ привлекъ на себя столь скромное вниманiе своихъ жидковъ, что они тотчасъ же загалдели о маркcиcтcкомъ столетiи. Но юморъ былъ бы полный, если бы они забарабанили объ iудейскомъ столетiи; ибо вся эта такъ называемая наука, при посредстве которой эти iудейскiе пропагандисты вели свой гешефтъ, имеетъ целью никакъ не народное счастье, она желаетъ, чтобы все народы растаяли въ iудейскомъ царстве. Въ этомъ, якобы коммунистическомъ, iудейскомъ царстве люди избранного народа были-бы управителями всеми сокровищами народовъ, пеклись-бы о его золоте, серебре и одеждахъ, къ чему они такъ привычны уже со временъ перваго своего соцiальнаго подвига въ земле египетской. Съ наукой они легко справились-бы; особенно съ одною, въ которой они особенно талантливы и которая ведетъ къ денежному сундуку другихъ народовъ. Для этого нужны ключи и другiя приспособленiя; но науку ключей, хорошо знакомую всему свету, не нужно смешивать съ ключомъ къ науке, даже если бы этимъ ключомъ была и воровская отмычка. Но чтобы найти хотя только эту отмычку, мы должны отъ этихъ iудейскихъ писателей и интригановъ соцiализма обратиться къ менее ничтожнымъ явленiямъ, къ какимъ принадлежалъ, напръ., Рикардо.

Подвизающiеся въ науке экономiи iудеи, все равно, будутъ ли это cоцiалиcты или нетъ, cчитаютъ Рикардо величайшимъ нацiоналэкономистомъ, до котораго Адаму Смиту далеко. Эта скромность столько же комична, какъ и понятна; нацiоналэкономистъ избраннаго и единственнаго въ своемъ роде народа долженъ быть также избраннымъ и въ своемъ роде единственнымъ. Мы же, къ избранному племени не принадлежащiе, ничего не знаемъ объ этихъ отменныхъ качествахъ Рикардо; знаемъ только о томъ, чемъ онъ пользовался по части науки у другихъ народовъ и у другихъ научныхъ деятелей, чтобы эти заимствованiя вывезти на рынокъ какъ нечто новое и какъ отсебятину. Такъ, напръ., старую и более натуральную форму ученiя о земельной ренте, которое еще въ 18-мъ столетiи обосновано было Андерсономъ на разницахъ плодородiя земли, онъ только затемнилъ, и въ своемъ запутанномъ изложенiи вопроса не далъ ничего оригинальнаго. Но его ученiе о разницахъ плодородiя для объясненiя земельной ренты и есть единственное, о чемъ можетъ быть речь при оценке значенiя Рикардо въ исторiи народохозяйственныхъ ученiй или, лучше, въ относящихся сюда влiятельныхъ промахахъ. Будучи героемъ биржи, Рикардо имелъ особенную склонность объяснять всякую прибыль какъ накопленiе разницъ, и такимъ-то именно образомъ онъ и нарядилъ заимствованную у другихъ теорiю земельной ренты и построилъ свою уродливую теорiю, безсодержательность которой была освещена Листомъ и Кэри, а мною охарактеризована какъ порожденiе оплошной фантазiи угловатыхъ, неубедительныхъ заключенiй. Но оригинальное ядро, послужившее исходнымъ пунктомъ въ этой несостоятельной попытке, какъ сказано, выросло не на почве самого Рикардо. Кроме того, Рикардо хотелъ поживиться кое-чемъ и у Мальтуса, а именно, у его ученiя о несоответсвiи прироста населенiя приросту средствъ существованiя, но здесь онъ совсемъ запутался, и еще разъ доказалъ свою зависимость, но опять не отъ того, что было основательно, а отъ того, что само сильно грешило.

Можно бы было ожидать, что въ царстве биржи и денегъ Рикардо могъ бы дать еще нечто оригинальное. Но и здесь ничего такого не замечаемъ, если не считать оригинальнымъ тотъ туманъ, какого онъ напустилъ въ вопросе о бумажныхъ деньгахъ и о ценности слитковъ. Въ какомъ свете представлялись вещи этому iудейскому банкиру, доказываетъ его милостивый теоретическiй планъ, въ силу котораго англiйскiй банкъ должно бы было закрыть, чтобы его дела могли поделить между собою частные банки. Въ моей исторiи экономiи можно найти сколько угодно подобныхъ характеристическихъ достопримечательностей, обнаруживающихъ, какъ много смысла у iудеевъ. Кроме несостоятельности въ научномъ отношенiи немало найдется тамъ и, такъ сказать, эстетической неуклюжести, обнаруживающейся въ угловатыхъ формахъ оборота мыслей и въ необтесанности стиля. Въ самомъ деле, Рикардо и въ этомъ направленiи обнаруживалъ iудея. Его манера сочетанiя мыслей, правда, была достаточно заострена, но въ то же не показывала непрерывности отъ острiя къ острiю, не отличалась сплошь связностью, настоящею последовательностью и потому, уже по внешнему впечатленiю, была крайне негармонична.

Въ науке, относительно говоря, самой строгой, въ математике, вкладъ со стороны iудеевъ въ 19-мъ столетiи сводится къ тому, что и здесь они могли сыграть только второстепенную роль, зависимую оть действительныхъ величинъ другихъ народовъ. Въ моемъ третьемъ труде по исторiи знанiя, въ Исторiи принциповъ механики, мною впервые выяснена была полная зависимость iудейскаго математика Якоби отъ ирландскаго астронома Гамильтона. Со 2-го изданiя (1877), къ которому прибавлено было наставленiе къ изученiю математическихъ наукъ, а следовательно, и въ 3-емъ изданiи (1887), указывается также, что, iудей Якоби стоялъ далеко ниже генiальнаго норвежца Абеля, и, въ сущности, просто плелся по его стопамъ. Но съ заимствованiями у Абеля Якоби соединяетъ, кроме того, неизящную, неуклюжую, безсвязную форму изложенiя, и по одному этому признаку знатокъ дела, даже не зная о томъ тотчасъ разглядитъ еврея. Немножко таланта не есть еще генiальность, а если, - чтобы тотчасъ сопоставить крайности, - вспомнить Лагранжевское генiальное и эстетически гармоничное сочетанiе мыслей и изложенiе, то тотчасъ понятна будетъ та непрiязнь, какую чувствовалъ и плохо скрывалъ iудей Якоби къ этому высокому образцу. Со временъ Якоби iудейскiе аллюры въ математике - явленiе обыкновенное; но вместе съ темъ, неплодотворность и неспособность къ математике въ ближайшемъ и въ теперешнемъ поколенiи значительно повысилась. Ближайшая характеристика этого, а также и более подробное указанiе на дела iудеевъ въ математике можно найти въ моей и моего сына кнiге, появившейся въ 1884 г. и озаглавленной: „Новыя основныя средства анализа, алгебры и тъ. дъ.”, особенно въ конце книги, где разсматривается фактическое положенiе дела въ отношенiи преподаванiя математики и изследованiй въ математике. То обстоятельство, что элементы iудейскаго племени, будучи въ благопрiятнейшемъ случае не более какъ рабами счетнаго искуства, стремились къ преподаванiю математики, которое, за исключенiемъ врачебной профессiи, было для нихъ доступнее другихъ ученыхъ ремеслъ, - обстоятельство это действовало вредоносно, такъ какъ математика, въ теченiе этой фазы ожидовленiя, и безъ того была въ упадке. Вообще, разъ въ какой бы то ни было области, будетъ-ли это наука, искуство, или жизнь, на первый планъ выдвигаются iудеи, это всегда служить признакомъ упадка этой области. Какъ скоро на сцену выступаютъ iудеи; это - вернейшiй признакъ, что лучшихъ силъ не хватаетъ, или что среди господствующей кругомъ испорченности силы эти угнетены. Iудеи, которые и въ науке совершенно непродуктивны, а и въ ней только могутъ вести гандель продуктами чужого труда, конечно, выносятъ на рынокъ иногда и таланты, и особенно таланты по части присвоенiя, но творческiя силы и генiальность чужды имъ на-веки.

То, что я показалъ здесь на наукахъ, которыми самъ спецiально занимался, и на собственныхъ моихъ изысканiяхъ, то самое подтверждается вообще и во всехъ другихъ наукахъ. Где приходится называть действительно значительныя имена, тамъ это никогда не бываютъ имена iудейскiя, а где въ сфере истинной науки въ виде исключенiя приходится указывать на iудеевъ, то они редко достигаютъ даже и третьяго ранга. Само собою разумеется, я говорю здесь о науке въ серьозномъ смысле слова, а не о религiозныхъ, напръ., умозренiяхъ; ибо въ последнемъ случае требуются не столько научные способности, сколько вкоренившееся религiозное чувство. Въ этомъ пункте, какъ показываетъ примеръ Спинозы, iудеямъ можетъ быть предоставленъ разве второй рангъ. Въ томъ же, что называется въ узкомъ смысле слова литературою, то, какъ показалъ примеръ Гейне, они дали нечто въ форме смешаннаго таланта, где действуетъ какая то помесь чужихъ чувствованiй и личной дисгармонiи. Мне пришлось бы вступить въ весьма низменную область, если бы я захотелъ последовать за iудействомъ, которое ныне хозяйничаетъ въ немецкой литературе, и проследить его гешефты по части эфемерныхъ романовъ и газетъ. Скандалъ, состоящiй въ томъ, что при посредстве ихъ кликъ водитъ публику за носъ и выворачиваетъ у ней карманы всякая еврейская бездарность, - скандалъ этотъ очевиденъ всякому, кто хоть несколько орiентируется въ деле и одаренъ хоть кое-какимъ критическимъ чутьемъ. Здесь нетъ возможности называть по имени всю эту мелюзгу; здесь все кишмя кишитъ iудейскими беллетристами и iудейскими обозревателями. Съ литературнымъ гешефтомъ этого рода дело обстоитъ точно такъ же, какъ и съ газетами собственно. Въ обладанiи у iудеевъ, дирижируемое iудеями и по-iудейски служащее всякимъ дряннымъ интересамъ, - таково это литературное поле въ данный моментъ, и делу помочь нельзя. Испорченность и отсутствiе всякаго желанiя служить тому, что достойно человеческаго уваженiя, не говоря уже о великомъ и благородномъ, измена всякому лучшему делу, продажа всякаго такого дела и ложь, - вотъ физiономiя фальсифицированнаго литературнаго товара, который они распространяютъ. Не говоря уже объ эстетической неопрятности и каррикатурности обрывчатой манеры iудейскихъ писакъ, во всемъ царитъ морально-омерзительный тонъ. Верность человека человеку, - эта основная черта лучшихъ нацiональностей - просто беситъ iудеевъ, и они на каждомъ шагу, во всей ихъ литературной отсебятине, - выкидываютъ на рынокъ какъ разъ противоположное. Но моральныя благоуханiя и инфекцiи, въ общихъ чертахъ, обследованы уже ранее, и въ беллетристической и газетной iудейской литературе мы не найдемъ существенно новыхъ, а лишь более утонченныя черты по сравненiю съ иными отраслями гешефта. Образованность или, лучше, извращенiе образованности повышаетъ здесь упадокъ морали еще утонченнымъ пронырствомъ, которое обманываетъ здесь самую совесть человека, и потому еще отвратительнее, чемъ обыкновенный деловой обманъ въ обыкновенномъ житье-бытье. Въ последнемъ случае вредъ наносится лишь матерiальнымъ интересамъ; а гешефтъ писакъ непосредственно портитъ, предаетъ и продаетъ дело духовныхъ интересовъ. А чего не портятъ, въ ожидовленной литературе эти моральные дефекты, то само портится расовымъ тяготенiемъ къ ординарности и неизяществу, что будетъ показано далее, когда будетъ идти речь объ искустве.

Дата добавления: 2015-09-06