Прославленные имена древнерусских князей

Кроме вышеозначенных имён ранних древнерусских князей Рюрика, Олега, Игоря и Святослава и оставшихся в доисторической тени Кия («кий» - «палка,дубина» и отсюда производное «копьё»), Щека (начальное повторение не старым монахом слова «кий», которое по недомыслию превратилось в имя), Хорева (производное из старорусского «гора ве» - «гора это»), Лыбеди (либо от слова «лебедь», но, скорее всего, здесь произведена трансформация от германского глагола «leben» - «жить»). Князья скандинавской национальности: Аскольд («азъ gold») и Дир (напрашивается слово «дыра», да, видимо, перед нами местоимение «der»), о которых были краткие пояснения, существует также и другой многочисленный перечень князей, не вошедших в объяснительные доказательства. Историки, а позднее и сонм филологов прошли мимо многочисленных княжеских имён, разбросанных во множестве по подозрительному летописному своду письменного событийного источника «По вести временных лет», у них были другие причины, доказать существование реала и героику упомянутых князей, а не лингвистическое происхождение предоставленных имён скандинавского звучания. Чтобы потом примкнуть уже свои родовые поколения к прославленным именам древних пращуров, а также создавать на государственном уровне исторические иллюзии различными памятниками и юбилейными праздниками, кои и действуют неукоснительно до настоящего дня. Но как принято в нашей современности, устоявшиеся прежние традиционные взгляды надо иногда подвергать не только бичеванию, но и поднимать иногда на вилы язвительной критики, дабы на примерах подсказывать, что было что, которое именуют историей. Что-то мы подобное уже изучили, теперь вот есть смысл объясниться в поставленном вопросе, какое знание или недоработки летописцем, скрываются у «Нестора» под вымышленными именами «древнерусских» князей.

Вначале просмотрим знаменитый перечень князей, княгинь и их отпрысков, как составленную родословную версию летописи «По вести временных лет» (или в более точном варианте озаглавления «По вести времени речных событий»). Вот этот знаменитый перечень: Владимир («володи, владей миром») – великий киевский князь «Красное Солнышко». На поверку – убийца и развратник, вознесённый государством и Церковью до небывалых высот почитания. Его мать – Малуша (производно от слов «мала ша – мала са – мала ца – мала се (це) – мала это»; т.е. маленькая или младшая). Его пасынок – Святополк (святой полк), прозванный недоброжелателями Окаянным. Но мало кто из историков или филологов интересуется, что слово «полк» в начале XI века не могло существовать, оно было изобретено в более поздние времена. Вот какие сведения, если бы внимательно потрудились языковеды, можно было бы достать из исторических арсеналов.

Филологи, да, впрочем, и другие языковеды утверждали, и утверждают даже до настоящего времени, что слово «плъкъ» в древнерусском языке имело как бы двойственное значение. Ибо они предоставили ярчайший пример переводного значения при раскрутке литературного памятника предполагаемой XII-вековой древности «Слово о плъку Игореве» (в действительности мистификат И.П.Елагина).

Итак, лингвисты считали и до настоящего момента продолжают всё-таки придерживаться, что слово «плъкъ» могло интерпретироваться не только как, собственно, «полк» (войско), так ещё и как отвлечённое – «поход». Как будто все эти интерпретаторы древнего текста побывали в событийной обстановке XII века и вот теперь трезвонят из разных углов о якобы именно такой былой действительности, коими свидетелями они вдруг по счастливой случайности оказались. Но вот что странно, все без исключения прагматики русской речи согласны, что предположительное древнее слово «плъкъ» можно заменить словом «поход». Однако тут же возникает забывчивая, потому и малозаметная недосказанность. Они почему-то свои очередные переводы этого литературного памятника озаглавляют не как «Повесть о походе князя Игоря», а придерживаются всё-таки елагинского заглавия, но в современном прочтении – «Слово о полку Игореве». То есть как бы при ошибочном написании слов «о полку Игореве», должных быть как «о полке Игоря». И даже не польстились на первоначальный мусин-пушкинский перевод – «Песнь о походе Игоря, сына Святославова, внука Ольгова».

Почему?

Это, что, очередная загадка читательскими нашими отгадками видеть абсурдное слово «полку», как бы в двояких значениях и сразу же моментально подразумевать словами «поход» или «войско»?

Впрочем, недавно, в конце «XX века», академика Д.С.Лихачёва подобная фантазия в чрезмерных ассоциациях относительно слова «полку» уводила ещё дальше в словообразовательное безбрежье очередной ошибочности:

«Слово «плъкъ», «пълкъ» («полкъ») имело в древнерусском языке несколько значений: «поход», «войско», «сражение», «сборище», «народ». В данном случае «полк» означает «поход». Ниже в «Слове о полку Игореве» слово «полк» дважды употребляется в значении «войско». Злато слово. М., 1986, стр.411.

Абсурдность академической затеи понятна. Видимо, лингвисты посчитали, что слово «полк», имеющее корневую основу «пол», в большинстве летописных случаев можно отнести к обозначению «поле». Не говоря уж здесь о подобной возможности при переводе самого содержания «Слова о плъку Игореве». Отсюда и их якобы правильный перевод – «поход», т.е. как возможное движение вооружённого народа по полю (степи).

Следовательно, дальнейшее осмысление вооружённого конгломерата, безусловно, выведет на термин «войско», а совокупность людской причастности к событию предоставит уже значение – «народ, сборище».

Так, рассуждая по академической плутовской логике, удивляешься простоте классического суждения. Однако действительность оказывается намного сложнее, чем педантично выверенная филологическая уверенность в непогрешимости предоставленных доводов. Ибо исследователи относительно происхождения данного термина «полъкъ» не учли, что здесь корневая основа слова «пол» имеет ещё и окончание «къ», препятствующее образовывать слово «поле».

Кстати, слово «поле» образовалось из корня «пал». Именно как родственное значениям: огонь, пламя, пожар, пепелище, пал. Не произносим же вслух литературно слово «поляна», когда подразумеваем лесную лужайку. Но сами, того не замечая, непроизвольно, проговариваем устоявшееся диалектное выражение – «паляна». То есть из глубины своей памяти выдаём затаённое прежнее событие, вспоминая, что что-то и где-то было «палено», а не «полено» в смысле прополки от сорняков и лишних деревьев. Отсюда и существующий разговорный диалект – «паля, палей» вместо «поля, полей».

Эта одна сторона суждения. По другой, корневая основа исследуемого «пол» может обозначать ещё и половинчатость чего-либо: полдела, полдень, полдороги и т.д. Есть ещё и определения пола мужского или женского пола (как ещё одной глупости из академического наследия). И указания о деревянной поверхности в квартире, как деревянный пол. Что уже резко меняет рассуждения филологов в не лучшую для них сторону.

Здесь же причина всему окончание «къ». И если принять неотъемлемой частью предложенного слова «полъкъ» его окончание «къ», то придётся допускать оное иностранным по происхождению, ибо родственных аналогов для данного термина в древнерусском языке по-академически, возможно, не существует.

Что, правда, то, правда. Происхождение слова «полкъ» неожиданно несколько иное, чем подразумевалось раньше до меня с позиции языковедов. В конце XV века при совершенствовании огнестрельного оружия в среде прогрессивных немецких оружейников произошла небольшая, но существенная революция – запальное отверстие перенесли на правую сторону ствола, а рядом соорудили маленькую полочку с ложбинкой, куда насыпали мерку так называемого затравочного пороха. Отсюда воспламенённый порох проникал в запальное отверстие казённой части ствола и поджигал основной заряд.

До этого новшества стреляли только при помощи раскалённого прута, подогретого на костре или в походной жаровне, поджигаемого ранее расположенное запальное отверстие вверху ствола, что приносило воинам ощутимые неудобства.

Именно, отсюда, с применением оружия, оснащённого небольшой полочкой, воинов стали величать полковыми. То есть, как бы приверженцев иметь оружие нового образца, а не пользоваться старым при помощи раскалённого прута. И только отсюда появилось определительное слово «полъкъ» в русской военной терминологии опять же с приходом к власти кенигсбергского германского авантюриста, известного в нашей профанной академической истории под именем Петра I.

Могут мне здесь заметить филологи и прочие языковеды, что де ещё в X веке уже существовало слово «полк» и даже как древнее имя – Святополк. Отвечаю, история Киевской Руси – сплошной вымысел, не имеющей каких-либо вероятных реалий в том временном пространстве, куда она академической школой помещена.

Представьте себе хоть на реальное мгновение X век предначального становления древнерусского государства. Глухомань Киевской Руси вдали от торговых путей. Фактически деревянному полену с каким-то подобием человеческого образа молятся древние русичи.

И это не какие-то мои дилетантские измышления, но летописный текст об именно таком времени в славянском обществе русичей утверждает очередного исследователя.

И даже приход к власти якобы викингов, которые суть дороссийского происхождения, вопреки порождению их из скандинавских фиордов, также почти верующих своим деревянным фетишам не вымысел, а летописная убеждённость.

И вдруг неожиданный взрыв христианского словоблудия, чуждое имя для ребёнка князя из X века, – Святополк (Святой полк)». Когда мысль о странном слове «полк» тому, хотя бы даже и отцу-викингу во сне не могла созреть.

То есть, как говорится, сиё изречение оказывалось и ни к селу, и ни к городу. Словно Вы в нашем современном мире, потеряв на время память, неожиданно назвали сына Сортиром, а дочь Уборной, польстившись на якобы красоту произносимых слов. Или что-то неожиданное словарное изобрели, которое-то должно только ещё появиться в будущем через четыре века. Нам же господа историки и филологи в подобные бредни заставляют слепо уверовать без какого-либо логического размышления.

Коль была придумана форма именования для «святого полка», то ради разнообразия и ещё одну форму изобрели «яростный, ярый полк», но теперь уже как Ярополк.

Или обратите внимание на следующие имена – Рогвольд и Рогнеда, как имярёк предполагаемого владетеля полоцкого княжества и его дочери. Вполне привлекательно, что в рождении предложенных имен присутствовала отсутствующая недосказанность при определённой игре слов: «рог + gold = золотой рог» (предположительно: «рог изобилия») и «рог нет». Прочитайте ещё раз о сватовстве Владимира Святославича к полоцкой княжне, чтобы лишний раз подумать и убедиться, что моя версия также имеет здесь возможность на право такого существования для сюжетного летописного определителя.

Сочинитель или сочинители «По вести временных лет» чтобы не изобретать заумных древнерусских имён князьям, в придумывании избрали легкие стили. Так легли на страницы летописного свода многочисленные повторы Изяслава (из «я» слава), Ярослава (ярая слава), Мстислава (мсти слава), Станислав (стань слава), Судислав (суди слава), Всеслав (вся слава), Ростислав (расти слава), Вышеслав (верх славы). Даже две ошибки на подобную тему возникли, когда было придумано имя Брячислав (из производной формы «брать славу») и Вячеслав (из «вящей славы»).

Чтобы не привлекать подозрительного внимания к разному роду «славам», возникали и другие «имена» из соединительных слов: Всеволод (всем владей), Давид (да вид!), Роман (из «Ra man» - «человек реки Ра»). Рогволод (владей рогом изобилия). Володарь, это могло быть и как «волю дари», и как «вола дари».

Несколько имён возникали особняком, но явно не древнерусского происхождения: Рюрик, Олег, Игорь, Ингвар, Ингварь, Глеб, Борис. Или вот странное имя Позвизд (случаем не от слова ли «посвист»?). Даже проходит в летописи Иван Берладник, которого историки смущённо стараются переделать в Иоанна, ибо в древнем времени не могло существовать Ваньков.

Однако профессора В.А.Чудинова подобный расклад нисколько не смущает, если он придумал скандинаву Рюрику дополнительное имя Иван. Видимо, для того, чтобы Рюрику сменить национальность и предоставить ему права славянского происхождения.

Были и другие «имена» у вымышленных древнерусских князей. К примеру, за «именем» Данил могло скрываться наименование междуречья «danu» + «иль» = «река-река» либо «дань с реки».

А вот сорное сложное слово с ошибочным правописанием «вячко», означавшее ранее в удвоенном варианте слова «это-это». Что ж неплохой момент для имени Вячко.

Остальные «имена» явно уж византийского происхождения, как об этом утверждают историки: Александр, Микула, Андрей, Василий, Василько, Юрий, Михаил, Константин и Кир. Кто бы здесь спорил из-за пустого места, и чья бы корова мычала в чужом хлеву.

Вот, собственно, и все «имена», курсирующие по древнему летописному своду. Но подумайте, на каком основании те папочка с мамочкой могли предоставить рождённому дитяти что-то из этого перечня. Ведь в ту пору подобных заповедей и именников практически не существовало. Например, как мы своих детей именуем общепринятыми традиционными именами.

Дата добавления: 2015-10-13