Франкфурт-на-Майне, среда, вечер. по средам, всегда после ланча, в два часа, вся группа информатиков (а я числюсь в ней)

Малгожата,

по средам, всегда после ланча, в два часа, вся группа информатиков (а я числюсь в ней) моей фирмы про­водит еженедельные встречи, во время которых изу­чается ход выполнения уже принятых проектов, устра­иваются мозговые атаки на какую-нибудь конкрет­ную проблему или просто участники встречи делятся своими идеями и планами. Один из участников этих встреч — мой хороший приятель Бьорн. Спокойный, даже флегматичный, тридцати двух лет, ради работы в нашей фирме он покинул Киль и переехал с женой во Франкфурт. Жена Бьорна тоже информатик (ра­ботает в банке), так что проблем с работой для нее не было. Бьорн лучший информатик в нашей группе. Все это знают, хотя не каждый громко об этом заявит. Мне лично известны лишь несколько информатиков, кто находит в себе мужество признаться, что кто-то в программировании сильнее их. Это, видимо, специ­фика данной профессии, которая временами граничит с искусством. Из глины можно слепить и прекрасно­го ангелочка, и пошлую ярмарочную фигурку, кото­рую тоже можно назвать ангелом. В случае информа­тиков глиной является язык программирования. Дав­ным-давно, а точнее, в 1971 году швейцарский ученый Никлаус Вирт, создатель языка программирования Pascal, на одном из конгрессов едко заметил, что «лич­но незнаком с таким информатиком, который, даже не зная написанной его коллегой программы, не сказал бы, что он наверняка сделал бы это лучше». Вирт знает, что говорит (сегодня он почетный профессор Цю­рихского политехнического института), потому что на­ряду с Дейкстрой, Кнутом и Хоаром входит в число создателей — сегодня уже можно сказать классиков — информатики. На учебниках Вирта воспитано не одно поколение программистов. Я до сих пор часто загля­дываю в них. Но это так, к слову.

По причине своей гениальности и огромного тру­долюбия (в его и в моем кабинетах свет гаснет позже всех) Бьорн «вовлечен» во многие проекты. И благо­даря этому в определенной степени незаменим (хотя и говорят, что незаменимых людей вроде как нет, не­хватка нужных людей приводит к колоссальным труд­ностям в работе не только группы, но и целой фир­мы). Поэтому, когда во время собраний Бьорн что-то говорит, мы все превращаемся в коллективное ухо. Се­годня Бьорн сказал нечто такое, чего от него никто не ожидал. Он объявил, что с первого июня уходит в полугодовой «декретный отпуск» (не знаю, можно ли так сказать, когда речь идет о мужчине, но суть та же): Бьорн будет ухаживать за своим новорожденным сы­ном Тильманом. Первые полгода этим занималась его жена, а теперь он хочет подменить ее. Для него это не просто важно, он считает это справедливым. Он счи­тает, что оба родителя должны в равной степени зани­маться воспитанием ребенка. Я видел, как изменилось выражение лица нашего шефа (бездетный, почти пя­тидесятилетний мужчина, уже много лет живущий во внебрачном союзе), когда Бьорн дрожащим голосом сообщил ему о своем решении. В определенный мо­мент наш шеф, комментируя это решение, наверное, потерял контроль над собой и дошел до того, что на­звал решение Бьорна «легкомысленным и нелояльным по отношению к коллективу и к фирме». Сказанное им ввело меня в ступор. Бьорн этого не комментиро­вал, но подчеркнул, не оставляя никому никаких со­мнений, что его решение окончательное (у него есть на это полное право, гарантированное немецким тру­довым законодательством). И, сославшись на плохое самочувствие, покинул собрание.

Мне Бьорн понравился в этом эпизоде. Я прекрас­но знаю, насколько важна для него работа и с какой любовью он ее делает. Но я не знал, что эта «важ­ность» отступает на второй план, когда появляется не­что более важное. У меня такая ситуация, когда рождались мои дочери, никогда не возникала. И Бьорн по­казал мне, что я относился к своему отцовству как к чему-то второсортному, относился неправильно, эгоис­тично. Одно лишь знаю: я не оставил бы работу, свои проекты, свою диссертацию, свои конференции ради того, чтобы сидеть с ребенком дома. Не только вече­рами, в выходные или в отпуске. Но так, чтобы весь день. С утра до вечера. Когда после собрания я вер­нулся на свое рабочее место, я задумался: сколько от­ца надо ребенку? И в поисках ответа посмотрел вокруг. Здесь, в Германии, только 17% отцов оставляют воспитание детей (социологические обследования от 2007 года) своим женам или партнершам. Я оказался бы в числе этих 17%. Более того, я оказался бы даже в числе 1%, если бы исследования определили бы та­кую группу. И в 0,0001% я тоже попал бы. Когда рос­ли мои дочки, я даже не удосуживался задать себе вопрос: сколько отца нужно ребенку? Зато я отдавал свое время изобретению хитроумных алгоритмов, по­дробности которых давно уже мною забыты. Мне тог­да казалось, что они должны хотеть меня ровно столь­ко, сколько я сам сочту нужным для них. Мне казалось тогда, что роль кормильца семьи самая важная, перво­степенная. И, в высшей степени ответственно решая эту задачу, я отсутствовал на сцене. После того как закончилось представление, мало кто вспомнит чтеца текста от автора. Если он и присутствует, то только своим голосом.

Сегодня Бьорн показал мне, что можно быть таким отцом, которым я никогда не был. А надо было бы...

ЯЛ, Франкфурт-на-Майне

Дата добавления: 2015-10-13