Тюбинген, Германия, среда, ночь

Малгожата,

спасибо за информацию о суши в контексте демогра­фии. Не знаю, маленький ли городок (20 тысяч жите­лей), где живут мои дочки, и маленькая ли деревня (2 тысячи жителей), что находится рядом с тем город­ком. В городке можно купить суши в шести местах, а вот в деревне всего лишь в двух. Кроме того, в Герма­нии осталось мало деревень, в которых нельзя было бы заказать суши. Лично я не знаю ни одной такой. Разве что дороги засыплет снег или зальет вода, вышедшая из рек. Так что я не стрелял ни по каким воробьям. Да и к тому же я решительный противник стрельбы.

Случайно нажатыми БОЛЬШИМИ буквами ты ме­ня ничуть не разочаровала. Совсем напротив. Я не пе­реношу, когда на меня кричат. И мирюсь с этим, только когда речь идет о моих близких. Надеюсь, что коррек­торы этой книги не станут исправлять твою ошибку. А то читатели не узнают, что стало предметом моего комментария.

Кроме того, моих умственных способностей ты не оскорбишь никогда. Хорошо аргументированное сооб­щение, что я, дескать, дурак, я всегда приму смиренно. От каждого. А еще я постараюсь — если кто-то ока­жется прав — извлечь урок для себя. Я часто гово­рю себе, глядя в зеркало, что я дурак. И очень часто из этого возникает масса интересных для меня вещей. И продолжается это уже более тридцати лет. В по­следний раз я констатировал, что я дурак, потому что совершенно не разбираюсь в автоматических методах расшифровки структуры пептидов. И вскоре после этого я научился этому. Теперь мне это очень помога­ет в повседневной работе. Сегодня я скажу себе в зер­кало, что я дурак, потому что занимаюсь описанием моей модели польской одиночки. Ведь это может быть только моя модель. А у тебя, возможно, совсем дру­гая модель. В отличие от твоей модели, моя не делает акцент на одиночке-декадентке. Но обе модели подхо­дят к польской действительности. И к немецкой тоже. С той лишь разницей, что одиночек-декадентов, регу­лярно усаживающихся на замшевых диванах, в Поль­ше, наверное, поменьше будет, чем учительниц, броса­ющихся на диван из ИКЕА со своим потенциальным партнером (недавно одна читательница поправила ме­ня и сказала, что слово ИКЕА не склоняется, то есть писать «из ИКЕИ» неправильно; читательница работает в корпорации ИКЕА, так что, должно быть, она права). Впрочем, могу и ошибаться. Ведь сейчас про­изводится столько диванов и появляется столько де­кадентов...

Я не знаю точно, сколько одиночек в Германии. При таком вале разводов это не стоит главным вопро­сом на повестке дня. Знаю только, что их очень много в космополитичном Франкфурте-на-Майне. Я как-то писал тебе об этом. Причем подробно. Специально для них в супермаркеты поставляется целая серия про­дуктов. Вместе с маленькими порциями суши. Иногда я их покупаю.

Не хочу больше думать о проблемах одиночек. Ни в Польше, ни в какой другой стране. Сегодня и их проблемы, и вся эта дискуссия с тобой по данной теме представляются мне идиотски тривиальными. Думаю, что и читателям это порядком надоело. Сегодня моя голова занята одной женщиной, которая как раз не является одиночкой. И тем не менее она очень оди­нока. И того и гляди, останется совсем одна, наедине сосвоими думами. Она совершенно замкнута на своих мыслях, закрыта в них. Это одиночество ужасает. Но и такое одиночество — еще не высшая его стадия...

На этом свете есть люди, которые верят, что можно читать человеческие мысли. Мало того что верят, они еще хотят сделать эти мысли доступными для других. Здесь речь ни о каких не магах или чернокнижниках от шоу-бизнеса, которые одним лишь им известными фокусами, математическими приемами, в основе ко­торых лежит теория вероятностей, отгадывают мыс­ли. При ловком методе исключения лишнего, при хо­рошем знании психологии и интенсивном внушении мысль можно угадать. Не о них здесь речь. Впрочем, я восхищаюсь и ими. Речь о тех, кто ни к каким фо­кусам не прибегает и ничего не отгадывает. Они про­сто вытаскивают мысли непосредственно из челове­ческого мозга и облекают их в слова, фразы и це­лые рассказы, правда пока что короткие. И именно об этом я собирался рассказать тебе.

Сегодняшний день я провел в очаровательном уголке Германии, в Тюбингене. Моя фирма сотрудни­чает со здешним университетом, считающимся по мно­гим направлениям исследований лучшим в Германии. Совершенно случайно, бродя по университетскому городку в поисках столовой, я наткнулся на объявле­ние, сообщавшее о лекции профессора Нильса Бирбаумера, ученого, занимающегося исследованиями мозга. Бирбаумер (62 года) работает в Тюбингенском уни­верситете и вот уже двадцать пять лет занимается тем, что другие все еще считают затеей чернокнижника: Бирбаумер хочет подключить человеческий мозг непо­средственно к компьютеру и вывести на монитор мыс­ли, возникающие в этом мозгу. Он хочет прочесть эти мысли прежде, чем о них сообщит их носитель или их выдаст невольное телодвижение (как в случае лю­дей, которые по разным причинам не могут говорить). Я читал о нем в немецких газетах и журналах, и не только научных. Когда работой какого-нибудь профес­сора интересуется популярный в так называемой ин­теллектуальной среде «Der Spiegel», это значит, что в науке произошло нечто важное. Когда то же самое «на­роду» начинает объяснять бульварный «Bild», это зна­чит, что это касается всех. Поэтому я стараюсь не про­пускать и читать «Bild», правда, получается главным образом в туалете. А что, хорошее место, и времени достаточно, чтобы познакомиться с изданием. О ра­ботах Бирбаумера писали и «Der Spiegel», и «Bild». Вечером я был на его лекции. На увлекательнейшей лекции. В которой не было ничего от шарлатанства. В основном она касалась неврологии и... информати­ки. Я больше понял из информатики.

Короче, Бирбаумер и его коллектив разрабатыва­ют компьютер, который анализирует электроэнцефа­лограммы, электросигналы, которые генерирует мозг, когда мы думаем. А поскольку мы думаем постоянно, даже во сне, количество таких данных огромно. Бирбаумер хочет вычленить из них мысль, которую мы хотим передать. Если от нас оставить только мозг, то мы не сможем донести свою мысль. Как мы это сде­лаем, если мы не будем способны ни говорить, ни жес­тикулировать, ни даже моргнуть веком, утвердитель­но или отрицательно отвечая на поставленный вопрос. Вот именно такими людьми и занимается Бирбаумер. Людьми, у которых остался только мыслящий мозг, но теоретически у них нет тела, которое помогло бы эти мысли преобразовать в информацию. Теоретиче­ски, потому что практически оно есть, но в силу раз­ных причин оно не реагирует на сигналы из мозга. Не работает гортань, не подчиняется язык, не двига­ются ни руки, ни ноги, ни веки, ни глазные яблоки. Не движется ничего, что приводят в движение муску­лы. Потому что к этим мышцам не проходят сигналы из мозга. Одной из причин такого развития событий может стать болезнь, известная под аббревиатурой ASL (Amyotrophe Lateralsklerose). Этим больна паци­ентка LK (так зашифровал ее Бирбаумер на лекции). Этой же болезнью страдает современный гений физи­ки (Ньютон и Эйнштейн в одном лице) Стивен Хокинг, способный представить себе и описать уравне­ниями восьмимерную Вселенную и не исключить Бога из теории возникновения Вселенной. Но о нем Бирба­умер вспомнил лишь между прочим. Главным образом он занимался пациенткой LK. В конце 2005 года она произнесла последнее слово, потом она не могла без специальных аппаратов ни дышать, ни принимать пи­щу. Пока она еще может остатками сил в правой руке управлять джойстиком компьютера. С его помощью она посылает на монитор слово «разговор». И разго­варивает, набирая букву за буквой. Но уже через не­сколько месяцев ее правая рука больше не будет при­надлежать ей. Пациентка перестанет улыбаться. Потом она перестанет двигать веками. Сейчас она готовится к окончательному уходу. Через несколько месяцев от нее останется только мозг. И только из него можно будет выудить то, что она захочет передать людям. На­пример, что видит свою доченьку, стоящую рядом с ее постелью, что она любит ее и ждет каждый день. Вот к этому и готовится LK. Раз в неделю к ней прихо­дят сотрудники Бирбаумера, подсоединяют электрон­ные приборы, покрывают ее бритую голову датчиками, включают усиление и считывают с энцефалограммы пики. Эти пики сигналов ее мозга передвигают курсор, указывающий на буквы из алфавита. LK «произносит» буквы — перемещая курсор — и складывает их в слова одной лишь силой мысли. Иногда это удается на все сто процентов, иногда только на семьдесят. Все зави­сит от того, насколько она сконцентрирована. LK не хочет сильно зависеть от своего самочувствия. Поэто­му, понимая, что через несколько месяцев она замолк­нет навсегда, она передала через компьютер сообще­ние, что согласна на введение в свой мозг электродов. Тогда сигнал будет гораздо сильнее, чем от датчиков, размещенных на коже головы. LK попросила ввести ей электроды немедленно. Лучше всего завтра же, в день ее рождения. Чтобы присутствовать в этом мире не только в виде фиксируемых самописцами графиков альфа- и гамма-волн ее мозга. Бирбаумер утверждает, что тогда LK сможет «относительно беспроблемно об­щаться с миром, правда не очень быстро, по слову в минуту». Но ведь у LK будет масса времени. Кроме того, она вскоре привыкнет к этому. И ее дочь тоже. Даже одним словом можно сказать много. Даже если этого слова надо ждать минуту. Некоторым приходит­ся ждать главных слов целую жизнь. А кроме того, скоро компьютеры станут гораздо более быстрыми, а программы более совершенными. И тогда время ожи­дания слова можно будет сократить до полуминуты.

Я слушал эту лекцию затаив дыхание. Бирбаумер рассказывал об этом как о своем очередном проекте. С научной сдержанностью. Без эмоций. Профессио­нально и сухо. Мне представлялось, что емуэто дается с трудом. В особенности этот холод и невозмутимость, когда он описывал «случай пациентки LK». Профес­сор Бирбаумер не может быть равнодушным к ней. И он на самом деле неравнодушен. Порой это можно было прочувствовать в его речи. Так, с какого-то мо­мента «пациентка LK» стала «Лианой», а потом и «мо­ей Лианой». Мне это было понятно. Я ведь тоже о своих проектах говорю «мои» и тоже даю им имена. Здесь я чувствовал какое-то родство душ. Но куда мо­им проектам до того, что делает Бирбаумер. Он вос­хитил меня своей страстью и своим умом.

Вот такое научное сообщение сделал очень умный профессор Бирбаумер. Помню, как-то раз ты написала мне: «Чтобы внести ясность, на сей раз мы говорим о жизни, а не о науке». Ты наверняка хотела дать мне понять, что это две разные вещи. И что я здесь сижу и теоретизирую (ты это ведь хотела мне сказать?). Сегодня на лекции в Тюбингенском университете я понял, что они (наука и жизнь) вовсе не так уж и далеки друг от друга. Во всяком случае для пациентки LK и ее дочки...

ЯЛ, Тюбинген

Дата добавления: 2015-10-13