Ферма Лондри

82% британских врачей не доверяют результатам, полученным посредством опытов на животных.

Европейцы за медицинский прогресс (EMA)

Надев кепки с логотипом ALIU, вооружившись планом фермы Лондри и твердо вознамерившись создать резонанс вокруг проблемы опытов на животных, несколько проникнутых духом гражданственности активистов были воодушевлены мыслью о том, что (согласно положениям статьи за воровство) смогут безнаказанно вынести имущество в виде документов, так как не собираются забирать их у владельца насовсем. Разумеется, они знали, что сторона обвинения будет иначе трактовать этот нюанс в зале суда, но у защиты все равно оставались крепкие позиции. Даже у жесткого законодательства удавалось отыскать слабые места, позволявшие рассказывать людям о страданиях животных, тем самым предотвращая их продолжение.

Трансплантация органов -- к которой были приговорены многие животные на ферме -- это аргумент, регулярно приводимый в пользу научного прогресса, следующего путем опытов на животных. От рук ученых и хирургов пострадали и умерли сотни тысяч животных, подвергшихся трансплантациям. Антививисекционное движение располагает обширными сведениями об этом. Многочисленные факты были задокументированы как в ходе акций, так и в рамках различных расследований. Подобные эксперименты не сметают препятствия на пути к успешной трансплантации у людей -- на самом деле они часто лишь подкидывают новые проблемы. Пораженная видами страданий таких животных, которых Анджела Хемп наблюдала в ходе акции ALIU, она очень эмоционально описала подробности происходившего:

"Через минуту после того, как мы зашли в помещение через никем не запертую дверь, мы увидели нескольких собак. Главный отсек, где размещались собаки, был закрыт, но этих держали на погрузочной платформе; их выбрали следующими для отправки в кембриджские пыточные. Лаборатория Роя Кална Адденбрука -- одна из тех, что специализируются на трансплантационной хирургии. Я держала в руках маленькую помесь колли с какой-то другой породой, она была почти вся черная, но с белыми пятнами на груди и на кончиках пальцев. Я передала ее кому-то еще и вскарабкалась на маленькое крыльцо и когда я ее передала, я вспомнила, что именно так выглядела моя домашняя колли, когда была маленькой.

Щенку было примерно четыре месяца, и она не демонстрировала никакого страха, когда я с ней разговаривала, когда бережно ее держала; она лизала мое лицо. Мы смогли забрать восемь собак, прежде чем ушли. Мы понесли их через поля в мой фургон. Нам нужно было преодолеть несколько полей, и, начав уставать, я передала щенка коллеге. Щенок был еще совсем маленький, но мне нужно было немного отдохнуть. Через минуту я опять ее взяла. Я хотела, чтобы она была в полной безопасности, и молилась, чтобы все закончилось хорошо.

Мой фургон был припаркован в конце старой лежневой дороги на краю поля. В багажник посадили семь щенков. Они представляли собой восхитительный комок пуха. Родители у них явно были разные. Им исполнилось не более шести месяцев. Черно-белая колли и рыжие, белые и желтые лабрадоры. Восьмая собака поехала в другой машине. Вырулив на основную дорогу, я миновала одну полицейскую машину и, повернув направо на перекрестке, проехала навстречу второй. Обе машины двинулись вслед за мной. Все шло к тому, что мне от них не уйти, но я решила попытаться. Щенки позади меня вовсю играли друг с другом, даже не подозревая о серьезности ситуации и наслаждаясь приключением. Все, что я могла сделать -- это увезти их настолько далеко от этого гадюшника, насколько возможно.

Полиция, в свою очередь, настроилась остановить меня как можно скорее. Это была настоящая погоня. Я вела себя спокойно и управляла машиной хорошо, даже несмотря на то, что в какой-то момент мои глаза застлали слезы и я услышала, как кричу -- не кому-то конкретному, а просто: "Пожалуйста, помоги им!" Я надеялась, что, если бог есть, полицейским не победить в этой гонке. Меня не волновало, что будет со мной, я лишь хотела, чтобы собаки оказались в безопасности. Я промчалась около 27 километров, прежде чем полиция силой вынудила меня остановиться. Тогда я запрыгнула в багажник, чтобы быть с собаками и убедиться, что они не пострадали.

С ними все было хорошо. Они игриво бросались на меня, я целовала их и прижимала к себе. По моему лицу лились слезы. Я продолжала повторять им, что все будет в порядке. Все, что я знала о будущем собак в подобных ситуациях, основывалось на информации о рейде в Interfauna (после суда полицейские отдали собак в приют для животных неподалеку, откуда люди потом их разобрали по домам). Секунды спустя задняя дверь фургона открылась и меня жестоко выволокли из него, схватив за волосы. Я боролась, чтобы высвободиться. Мне скрутили руки, несколько раз ударили и пинком закинули в одну из полицейских машин. Внутри меня ткнули локтем в живот с хорошей силой, после чего я сидела в полном молчании. Том Уокер, мой юрист, звонил в полицейский участок каждый час, чтобы справиться о том, как я там. Дважды вызывали доктора, чтобы составить протокол о моих травмах.

Я не знаю, что конкретно случилось со щенками. В приемной участка мне сказали, что с ними все будет хорошо. На самом деле в это время их везли обратно на ферму, чтобы потом отправить в какую-нибудь скрытую лабораторию Кембриджа. Я никогда не забуду этих маленьких щенков, особенно ту маленькую черно-белую коли. Мне до сих пор снятся кошмары. Сейчас они уже давно мертвы, но я продолжу сражаться в память о них до того дня, когда умру".

Анджелу Дэвис продержали в заключении три дня, после чего предъявили обвинение в краже со взломом и нарушении правил дорожного движения. Для нее, как и для многих других активистов, обвинения пахли тюрьмой. Восьмую собака, молодого лабрадора с татуировкой "AP24", благополучно доставили в безопасное место. Она осталась жить у своих похитителей. Желание найти и вернуть собаку на ферму было столь огромным, что полиция поместила пса в список самых разыскиваемых. Одержимость властей приобретала все более монструозные формы. Зоозащитные круги были в смятении и ярости. Найти животное полицейским так и не удалось.

Дата добавления: 2015-09-03