Юный Том Уорби

Сострадание к животным непосредственно связано с добротой характера; и можно с уверенностью утверждать, что тот, кто жесток с животными, не может быть хорошим человеком.

Артур Шопенгауэр

И тут мы вновь возвращаемся к моменту, когда я сижу в тюрьме, а Фронт освобождения животных мелькает во всех заголовках, гласящих, что Большие национальные скачки сорваны. 3 апреля 1993 года.

Я никогда не встречался с Тони Боллом, но все, с кем я говорил о нем, описывали его как легко возбудимого, злого человека, которого лучше остерегаться. Остальное -- история. У Болла выдался паршивый день. Ему пришлось призвать свору гончих раньше времени из-за кучки саботажников. Возможно, он проигрался на скачках и был не в лучшем расположении духа. Для 53-летнего охотника на лис из Кембриджшира хороший день представлял собой запахи цветочков и лис, на которых никакие чертовы саботажники не мешают охотиться. Он ехал домой рано на своем трейлере для лошадей, и тут перед ним возникли семенящие активисты. Их день сложился удачно, потому что охоты было мало, а убийств не случилось вовсе. Активисты тоже направлялись домой. Среди них был Том Уорби. Я не знал Тома, но я хорошо себе представляю, как он себя чувствовал. Он впервые поехал саботировать; он вкусил успех, другие саботажники были с ним дружелюбны и присматривали за ним, как это принято: все друг за другом присматривают. Его девушка ездила саботировать охоту несколько раз, вот он и решил поехать с ней в тот день. Она знала, что и как делать; чтобы научиться правильно себя вести, много времени не надо.

Люди из деревни скажут вам, что, согласно этикету, когда ведешь машину в сельской местности и перед тобой появляются пешеходы, необходимо дождаться, когда представится возможность проехать. Что если на дорогу высыпало стадо коров или овец, не нужно мчаться сквозь них -- следует дождаться, пока фермер не уберет их с вашего пути. Что не нужно дудеть в клаксон на саботажников охоты -- они позволят тебе проехать как только смогут. Это деревня, городские должны учиться терпению. Но Болл не желал терпеть. Это была его деревня, и он ревел двигателем, чтобы все знали это, но в том самом месте убраться с дороги было действительно некуда. Тем не менее, он угрожал и обзывался. Кто-то даже слышал, как он огрызнулся: "Если вы не дадите проехать, я вас всех к такой-то матери передавлю".

Увеличивая число оборотов и разгоняя фургон, Болл принялся прокладывать путь через группы разбегающихся по двое-трое активистов. Уорби инстинктивно попытался убраться с дороги и прыгнул вправо, чтобы забраться на узкое травяное ограждение, но оно было покатым, и уцепиться на нем было не за что. Все видели, что пешеходы в опасности. Но никто, кроме водителя, ничего не мог с этим сделать. Юноша отлетел и ударился о грузовик, сломав при этом ногу. Он ухватился за боковое зеркало и смог удержаться за него несколько секунд, пока Болл продолжал гнать во всю прыть. Испуганный парень и расчищенный теперь уже путь -- казалось бы, Болл добился, чего хотел, и мог бы остановиться, но теперь его охватило возбуждение от происходящего. Через 50 метров Уорби уже не мог продолжать держаться и упал под колеса грузовика. Он умер на месте. Грузовик же продолжил свой путь к конурам.

У тех из нас, кто имел опыт в подобных делах, не вызвало удивления ни то, что не полиция не проводила большого расследования, ни то, что она не вышибла дверь дома Болла и не заковала в наручники, ни то, что СМИ отчего-то не стали вопить об исполненных жажды насилия отморозков, убивающих детей. Я проводил выходные в околотке и за куда меньшие грехи, чем убийство: для примера, дул в охотничий горн и прогуливался по полю. Мою дверь вышибали из-за так называемого подозрения в краже чьего-то дневника и обязывали соблюдать комендантский час, чтобы отвадить от спасения кур на фермах по ночам. Это стандартное наказание для тех, кто выступает против угнетения животных.

Тони Болл, как Алан Саммерсгилл и многие другие похожие личности до него, был впоследствии арестован, допрошен и выпущен без предъявления каких-либо обвинений. Ему не инкриминировали даже неосторожное вождение или покидание места несчастного случая -- позиция полицейских, до изумления похожая на ту, что последовала за смертью Майка Хилла. Отсутствие даже намека на возмездие за жестокие нападения взрослых мужиков на женщин и детей, а также атмосфера равнодушия и даже препятствования восстановлению справедливости, сделали этих мужиков бесстрашными перед возможными последствиями подобных нападений.

Сдержанная реакция полиции Кембриджшира была предсказуемой, тогда как пресса отреагировала совсем уж неадекватно. Поскольку Том Уорби не был известен полиции как саботажник охоты или террорист с криминальным прошлым, смерть юноши повесили на его друзей и на Ассоциацию саботажников охоты, которая якобы безжалостно дезинформирует детей о том, что представляет собой охота! The Mail on Sunday "удалось выяснить", что Ассоциация обучает доселе неизвестную небольшую группу под названием "Лисята", готовя из представителей молодого поколения, еще слишком юных для акций, настоящих диверсантов. "Саботажники охоты вербуют детей", -- кричал испуганный заголовок. В статье жестко критиковались саботажники, а их деятельность приравнивалась к насилию над детьми, только потому, что они объясняли недорослям, что насилие -- это жестоко, а также потому, что координировали кампании по коллективному написанию писем членам парламента. Кроме того, автор накопал грязи на бывшего мужа одной престарелой саботажницы, который, как говорилось в материале, был фашистом. Зачем все это? Чтобы отвлечь внимание от смерти подростка. Мужчина средних лет имел репутацию человека, склонного к угрозам, а в один ненастный день взял да и убил совершенно невинного, беззащитного 15-летнего парня, однако его никто ни в чем не винил! Статья представляла собой худший пример низкопробной журналистики, которой почти удалось скрыть правду о том, что случилось в том лесу. Как вышло, что авторы заголовка орали про насилие, террор и экстремизм из-за разбитого окна и письма с угрозами, при этом игнорируя настоящее насилие и зверское убийство? Как могла подобная история внезапно встать с ног на голову?

Тюрьма всегда берет свое и предстает не самым приятным местом для детоубийц вроде Болла. Он вполне мог убить кого-то, кого я знал. Это было не столь важно -- хватало того, что убитый был со мной заодно и активно действовал против угнетения животных. Узнав об убийстве, сидя в тюрьме, я впервые за многие месяцы заключения почувствовал себя бессильным и отчаянно нуждающимся в разговоре с кем-то, кто помог бы мне понять смысл происходящего, но договариваться о телефонных звонках требовалось заблаговременно. Мой сокамерник Джон был чувствительной натурой. Это не была смерть кого-то близкого мне, и мне требовалось пообщаться с кем-то, кто вполне мог понять мои ощущения. Я был изолирован, запутан и зол, а ток-шоу на радио уделяло больше внимания обсуждению сорванных скачек и поискам виноватых.

Разумеется, в кругах зоозащитников зрели мстительные настроения, но местные саботажники призвали всех к спокойствию. Никто не хотел повторения Додлестона и предпочитал обрушиться на власти с критикой, когда страсти улягутся, но что могло быть хуже, если людей вовсю убивали? Погромы в конурах при свидетелях, возможно, были не лучшим ответом на беспредел, но не делать совсем ничего?

Никто так и не ответил за убийство Тома Уорби, хотя полиция не преминула отправить людей на подавление "мятежа" возле конур. И все! Разве движение становится сильнее, когда подставляет другую щеку? Или, может, подставить щеку означает дать понять, что мы готовы нести потери в будущем? Будут нас больше или меньше уважать? Если те, кто за это отвечает, ничего не делает, что тогда? Они убивают детей!

РЕЙДЫ

Бигли, которых разводят в лабораториях, не могут жить в других условиях.

Боб Коули, менеджер Interfauna

Дата добавления: 2015-09-03