Бигли для мясников из Boots

Ненасилие ведет к высшей этике, которая является целью всей эволюции. Пока мы не прекратим причинять вред другим живым существам, мы будем дикарями.

Томас Эдисон

В июне 1982 года 12 биглей были спасены в результате рейда в лаборатории Boots в Тергартоне, деревеньке в 16 километрах от Ноттингема. Это привело к тому, что Boots попал в поле зрения противников вивисекции. К концу года СМИ уже трубили о схватке "Давида с Голиафом", a Boots дошел до Верховного суда, требуя запрета для определенных групп и людей на организацию протестных акций, направленных против компании. К сожалению, через пару лет Давид ослабил хватку, кампания развалилась, и Голиаф продолжил подвергать животных своим извращенным экспериментам, находясь в полной безопасности. Со стороны BUAV и AA, которых Boots запугал юридическими претензиями, не было никакой координации и руководства. Местные группы уповали на собственные силы, и Boots победила. Лишь базирующаяся в Бристоле организация "Координационная забота о животных" (Co-ordinating Animal Welfare) упорно продолжала действовать, но поддержка на национальном уровне была минимальной. Кампания не набирала обороты вплоть до зимы 1990 года.

Зоозащитное движение избрало Boots фокусной точкой для отправки важного послания вивисекторам. Это объяснялось его ориентацией на деловые круги и процветающие слои общества. Работающие на компанию 1085 химиков пихали на рынок все, что вивисектор с удовольствием наносил на глаза и голую кожу животных или даже помещал в их желудки. Но ни до одной компании, настолько вовлеченной в вивисекцию, невозможно было добраться так легко, как до Boots.

Уличные акции имеют ряд преимуществ в том, что касается обнародования фактов и оказания давления на угнетателей животных, сбора средств и вербовки новых активистов. Boots было уготовано стать идеальным учебным полигоном для зоозащитного движения. Новички могли сделать много или мало в зависимости от их возможностей и желаний, и все равно получить определенную отдачу. Активистам были доступны любые методы протеста. Они раздавали листовки, призывали к бойкоту, набивали корзины для покупок товарами, а потом, разумеется, ничего не покупали, оставляя корзины по всему магазину. Они оккупировали крыши магазинов и устраивали сидячие забастовки внутри.

В результате этих акций пиар-отдел Boots выступил с заявлением о том, что компания не тестирует косметику на животных. Они просто не собирались пускать кого бы то ни было в две свои лаборатории (вторая была укрыта на верхнем этаже штаб-квартиры компании в центре Ноттингема). Поскольку Boots была крупной, хорошо известной компанией, можно было бы предположить, что они поистине осмотрительны по части своего участия в экспериментах на животных. И, действительно, их репутация была до скрипа чистой. Они позиционировали себя как компания, исключающая любую жестокость, не стесняясь даже печатать листовки, проповедующие любовь к животным. Единственная очевидная, ослепительная непоследовательность заключалась в том, что Boots с радостью продавала не только косметику собственного производства, но и продукцию других марок, наотрез отказывавшихся прекратить опыты на животных.

Ну, и, конечно, нельзя забывать, что слова вивисектора ни стоят ни гроша. Ничто в репликах Boots не внушало доверия. Факт заключался в том, что компания продолжала бессовестно экспериментировать на животных, прикрываясь очень популярным среди угнетателей животных словосочетанием "жизненно важные медицинские исследования". Иными словами, для активистов за права животных не было ровным счетом никакой разницы, тестирует Boots косметику или что-то еще -- проблема вивисекции никуда не делась.

Предварительный осмотр уединенной территории лаборатории в Тергартоне одним поздним вечером разжег аппетиты бойцов ФОЖ. Логотип Boots мелькал там и тут по всему периметру, но, что куда важнее, в конурах сидели собаки. Не было никакого склада или сарая -- только лаборатория и конуры, заполненные лающими биглями. Когда активисты свернули с главной дороги и прошли метров четыреста через деревню к участку, принадлежавшему Boots, первое, что они увидели -- это длинное, одноэтажное кирпичное здание без окон, огороженное высоким забором с колючей проволокой, сенсорами и камерами наблюдения. С одной стороны здания постоянная охрана регулярно патрулировала территорию. За лабораторией возвышалась система огороженных конур, тоже при камерах наблюдения. Для компании, у которой нет секретов от покупателей, это было чересчур. Но разведчики ФОЖ бывали во многих местах вроде этого и раньше -- у них появилось хорошее предчувствие. Это было ужасное место, но оно давало определенный простор для маневра, в отличие от кое-каких других лабораторий, которые выглядели слишком защищенными, чтобы попытаться их атаковать.

На этапе планирования было решено сфокусироваться на конурах, а не на лаборатории, так как последняя представляла собой больший риск столкновения с охраной. Спасти животных и опозорить Boots, как вивисекторов, было не менее ценно, чем проникнуть в лабораторию. Последующие визиты на место показали, что охранники, патрулируя территорию, едва бросают на конуры беглый взгляд. Этот нюанс стал решающим моментом, потому что опыт показывал, что никакие сладкие речи или угощения не в состоянии заставить свору биглей замолчать, если они начинают лаять. Охранники специально не подходил к конурам близко, а тихо шли поодаль, чтобы не потревожить собак.

Рабочая обстановка была такой комфортной, что однажды за патрулирующими охранниками последовали двое людей в вязаных масках. Они подобрались невероятно близко! Охранники об этом так и не узнали. Вероятно, это был ненужный риск, потому что большая часть телодвижений секьюрити была запротоколирована активистами за десяток ночных разведывательных рейдов, но участники этого баловства сказали, что было "увлекательно". Подготовительный этап показал, что у камер наблюдения имелась мертвая зона: они не захватывали задний торец здания с конурами, выходивший на лес, через который можно было выйти к лучшему в данных обстоятельствах месту для парковки! Кроме того, сигнализация на ограде вокруг конур была старой и не работала, что подтвердилось в процессе изучения камер наблюдения и места размещения охраны.

Драгоценное время шло, но история приближалась к развязке. Активисты нанесли Boots около двух десятков визитов, и хотя ФОЖ в целом не рекомендует слишком часто заглядывать в пасть чудища из-за опасности попасться, безусловно, чем больше ты смотришь, тем больше ты видишь. К счастью, в данном конкретном случае охрана была не слишком бдительна.

Проводя финальную проверку перед рейдом, разведгруппа разрезала ограду и подождала, не сработает ли сигнализация и не встрепенутся ли от этого охранники. Ограду все равно приходится резать рано или поздно, и лучше сделать это раньше, чем позже, чтобы быстрое проникновение и отход были гарантированы. Прожекторы освещали территорию, поэтому необходимость в фонариках отпадала; никто не должен был увидеть активистов, кроме собак, а они-то, как назло, способны поднять самый громкий на свете переполох! Активисты вырезали дыру в ограде, достаточную для того, чтобы обеспечить возможность беспрепятственно прокрасться внутрь, с учетом расположения мертвой зоны камер наблюдения. Первые шаги по вражеской территории... Никакого движения камеры... Несколько минут спустя дыра в ограде исчезла -- вырезанный кусок был присоединен обратно. А лай в ночи все раздавался и раздавался еще очень долго. Бигли, они очень чувствительные.

В тот вечер на месте было трое активистов -- двое на территории Boots и один водитель. Уходя, два разведчики тихо шли по дорожкам, едва слышно обсуждая, скольких животных им удастся спасти. И тут перед ними возникли охранники, завернувшие из-за угла. Прыгнуть в кусты, земля под которыми усеяна хрустящими осенними листьями, было, возможно, не самой удачной идеей, но больше активистам деваться было некуда. Охранники вроде бы ничего не заметили и не услышали -- даже ежа, удравшего прочь в панике от прыжка активистов. Охранники были слишком заняты беседой. Лежавшие на земле активисты старались не дышать, отчетливо видя пар, идущий изо ртов охранников: они не хотели выпускать такой же.

Когда охранники ушли, и первая драма закончилась, почти сразу началась вторая. Рядом с машиной, на которой приехали активисты, припарковался полицейский. Активист за рулем раньше здесь не был, но поскольку его заверили, что он ничем не рискует, он приехал на машине своей девушки. Полиции был прекрасно известен номер его собственной машины, а теперь он втравил в криминальные дела еще и свою избранницу. Он меньше всего на свете хотел чего-то подобного, а ведь ее родители предупреждали, что именно этим все и закончится!

По совпадению, в то самое время, когда заговорщики против Boots ждали следующего шага полиции, проблемы возникли у их коллег из ФОЖ в Кембриджшире. Какие-то дети кинули в мотоциклистов несколько фейерверков, кто-то позвонил в полицию, и блюстители, выехав на вызов, случайно обнаружили машину в полутора километрах от Хантингдонского центра. Они вышли из машины, чтобы перекинуться парой слов с водителем. За рулем сидел Барри Хорн. Его лицо не вызвало у полицейских подозрений, хотя он был известным зоозащитником, некогда пытавшимся выкрасть дельфина. Его не узнали. Но в соседней машине сидели трое активистов, и все они были в комбинезонах. "Почему вы в комбинезонах?" -- спросил полицейский недоверчиво. Ну и ну. Комбинезоны они еще как-то могли объяснить, но едва ли им удалось бы объяснить содержимое багажника (они планировали спалить депо, поставлявшее автобусы для рабочих HLS). Они поняли, что пора бежать, когда полицейский начал проверять водительские права по компьютерной базе.

Двоим из команды удалось раствориться в ночи, но Майкла Шенехана и Барри Хорна задержали прежде чем они смогли сбежать. Они не бросали ни в кого фейерверки, но им было что скрывать. Нужно ли говорить, что, найдя в багажнике канистры с бензином и пачку зажигательных устройств, полиция завершила поиски придорожных хулиганов.

На следующее утро был задержан активист-ветеран Гэри Аллен. Его арестовали на основании показаний полицейского, который, просмотрев картотеку, сказал, что именно Аллена он видел в той машине. Как это ни дико, но полиция никогда не признавала, что активистов было четверо, и об исчезнувшем человеке ни разу никто не упоминал.

На предварительных слушаниях офицеры спекулировали на фактах, утверждая, что Брэмптонская Тройка планировали взорвать полицейский участок. Присяжные поверили им и не стали выпускать никого под залог. Позднее, правда, адвокатам подсудимых удалось добиться освобождения под залог. Через год Гэри Аллена оправдали из-за юридических формальностей. Не было никаких доказательств того, что он был замешан в деле, кроме свидетельства узнавшего его полисмена, но процедура опознания для прокурора провалилась. Двое других активистов были обвинены в сговоре с целью совершения взрывов. Судья признал, что они планировали не взрывы, а, скорее, поджоги, но остался недоволен нежеланием подсудимых сотрудничать с властями и отказом назвать цель операции, не сомневаясь в том, что таковая существовала. Обоих приговорили к трем годам тюрьмы...

Возвращаясь к событиям в Тергартоне, следует сказать, что нервотрепка с припарковавшимся полисменом завершилась благополучно. Целый час активисты напряженно ожидали, когда явится подкрепление с включенными мигалками, но водитель вернулся в машину и уехал. Он заезжал в гости в соседний дом и не обратил ни малейшего внимания на машину активистов. Какое облегчение!

Подготовка к операции шла полным ходом. Три дня спустя пожилая пара из Ноттингема встала спозаранку и принялась носиться с приготовлениями к встрече дорогих гостей. Они не ждали монаршую особу, но люди, которые должны были к ним явиться, были для них особенными. Какая там Королева -- она бы здесь даже сэндвич не получила! Пожилой паре на днях неожиданно позвонил их старый друг и спросил, не согласятся ли они приютить его и пару его друзей на несколько часов. Несмотря на разницу в возрасте это был лучший друг пожилой пары, вместе с которым они годами сотрясали полицейские оцепления и вели горячие беседы, обсуждая, как поступить с тем или иным угнетателем животных. Пожилая пара была уже не в том возрасте, чтобы лазить по ночам через ограды, поджигая дома, но они были на все готовы ради того, чтобы помочь ФОЖ или животным, которые в этом нуждались. Они настояли на том, что уйдут и предоставят дом в полное распоряжение активистов. Они с глубоким уважением относились к ФОЖ и очень гордились тем, что их попросили о помощи. Они заготовили для гостей провизию, которой хватило бы на месяцы. Кроме того, на столе стояла бутылка Jack Daniels с приложенной запиской: "Оставьте немного на потом!" Они даже положили конверт с наличными. Эти славные люди очень упростили активистам жизнь.

Настал день операции -- 3 ноября 1990 года. В течение нескольких часов активисты съехались в дом и выгрузили инвентарь. Тщательно почистили все и запаковали: перчатки и по запасной паре на каждого (все они были проверены на предмет наличия дырок), новые батарейки для видеокамеры и запасные батарейки, запасную пленку, запасную обувь. Активисты убедились, что карманы пусты (см. дело Interfauna), и проверили исправность габаритов автомобиля.

Прежде чем дом освободился, разведывательная машина подъехала к лаборатории, чтобы убедиться, все ли идет как обычно. Оставив дозор наблюдать за поведением охраны, активисты поехали к месту общего сбора.

Они вернулись на фургоне и ждали от дозора сигнала о том, что охранники закончили свои обходы. Они не подгадывали к какому-то определенному времени, но примерно знали, когда смогут выдвинуться. Через 45 минут после прибытия дозорный сообщил по рации, что все чисто. Коллективный выброс адреналина. Началось.

Подъехав к территории, водитель выключил фары. Окна были открыты, все прислушивались к каждому шорох. Фургон крался медленно, чтобы звук работающего двигателя не привлек ничье внимание. Свернув с дороги, он припарковался в лесу прямо перед конурами таким образом, чтобы холм скрывал его от камер наблюдения. Перед этим все чуть не умерли от страха, когда им навстречу на приличной скорости показался автомобиль (активисты знали, что вниз по дороге расположены фермы, но ни разу не видели, чтобы кто-нибудь здесь ездил), но их водитель успел вовремя свернуть, чтобы спрятать фургон в кустах и дать всем замереть, пока автомобиль благополучно не миновал. Они не понимали, насколько близко он проехал, но вроде бы водитель не видел их фургон.

В течение минуты фургон был пуст и накрыт камуфляжной сеткой. Предварительно вырезанный кусок ограды вновь пришлось потревожить. Активисты просочились через брешь в заборе с самодельными арканами и прошли в мертвой зоне камер. Тут-то и началось настоящее веселье!

Бигли могут быть очень сложными собаками. Конкретно эти бигли с рождения были обречены в вивисекционной лаборатории. Все, что они знали, сводилось к их "тюремному" опыту. Люди в масках пробирались по экскрементам на полу в конурах, пытаясь заарканить собак и вывести их. Это представлялось очень сложным, очень беспорядочным ярмарочным аттракционом, призом за победу в котором был бигль.

Животные нервничали. Они либо забивались в угол, либо носились из стороны в сторону. Чтобы накинуть петлю на шею каждой собаке, требовалось определенное время, но стоило это проделать, как освобождаемым узникам уже некуда было деваться. Их бесцеремонно тащили, несмотря на умоляющие взгляды вытаращенных глаз и толстые, расставленные пальцы, упиравшиеся в пол в знак протеста. Наконец, первый бигль попал на конвейер ФОЖ: на поводке через дыру в ограде, оттуда до фургона и -- в фургон. Там щенок уселся в ожидании сородичей.

Все шло нормально, пока не случилось печальное: радиосвязь вышла из строя. Учитывая невысокую скорость, с которой бигли покидали конуры, фургон заполнялся медленно, поэтому связь с дозором была жизненно важна. На то, чтобы поймать семь собак, ушел час. Некоторые собаки вели себя слишком испуганно и вертляво, чтобы их было возможно изловить. Все растягивалось слишком надолго. А потом кто-то заметил камеру наблюдения, которая начала панорамировать местность. Такого раньше никогда не случалось. В этот момент все находились в мертвой зоне, за исключением одной активистки. Она только что поймала собаку, и остальные сразу велели ей застыть на месте. Камера двигалась медленно и аккуратно, но не могла различить ничего под выступом крыши конур. Наконец, камера оставила в покое активистку и ее бигля, и они побежали к бреши в ограде, прежде чем камера начала поворачиваться в обратную сторону. Никто не сомневался в том, что охранники явятся с проверкой. Активисты решили двигаться в направлении фургона, посматривая на движения камеры.

Ко времени, когда дозор был снят, и дозорный сообщил остальным в фургоне, что охрана явно ничего не заметила, было уже слишком поздно. Плюс, тот факт, что охранники не проявили себя на местности, вовсе не означал, что они не вызвали полицию. Главное, что работа была проделана. Они совершили не самую крупную кража, но она много значила.

Все освобожденные собаки были самками. Через час их уже надежно спрятали на ночь, а рано утром отвезли к ветеринару для удаления татуировок на ушах. Выяснилось, что на тех, кого сложнее всего было поймать в конурах, уже ставили эксперименты: у них на теле просматривались выбритые места.

Активисты составили пресс-релиз о совершенном рейде и широко растиражировали его в местных и национальных СМИ. Документ также получил огромный резонанс в зоозащитном движении. Это явилось началом Второго Этапа -- дело Boots вернулось на повестку. Через три дня после рейда 12 больших витрин четырех магазинов Boots в Болтоне были разбиты кирпичами. Пример оказался для других городов заразительным. Спустя неделю лаборатория в Тергартоне пережила еще атаку, на сей раз среди бела дня. Сорок три активиста действовали от имени Разведывательного управления освобождения животных. Это была первая акция ALIU, не считая той, что имела место за тремя годами ранее, когда четверых налетчиков обвинили в краже со взломом после того, как они временно вынесли документы и фотокопии из Лондонской школы тропической медицины и попытались их вернуть -- тут их и арестовали. Прокурор не смог доказать, что они забрали документы насовсем, а это означало, что кражи не было, зато был поступок, совершенный в интересах общества. Один из участников событий поделился воспоминаниями:

"Акция в Тергартоне дала блестящий результат, но никто так и не воспользовался этим опытом, чтобы организовать прорыв, и это довольно печально. Мы подумали, почему бы не попробовать аналогичную тактику с Boots. План заключался в том, чтобы заполонить территорию комплекса, бегать и носиться тут и там, оккупировать крышу и вообще устроить в процессе сбора документов такой бардак и беспорядок, какой только возможно. Мы не ставили себе задачу вернуться к самоубийственной практике дневных рейдов, имевших место в 1980-е -- мы не собирались нарушать никаких законов. Главной задачей было вынести бумаги, сделать с них копии и вернуть в целости и сохранности.

Десять человек залезли на крышу главного здания и вывесили транспаранты с надписью "Boots калечит биглей". Этот слоган в итоге распространился очень широко. Другие сновали по территории с видеокамерой и снимали все, что видели. Те же, кто шнырял в поисках документов, оказались неимоверно хороши! Они собрали массу полезных сведений. К моменту, когда первый наш автомобиль отъехал с места событий, начали стягиваться полицейские.

Они успели остановить наш мотоцикл, когда мы пытались уехать. Нас задержали. Полиция была великолепна. Все, кто участвовал в этой акции, видели, сколько полицейских приезжало охранять охоту, но это было беспрецедентно. В течение примерно 20 минут по тревоге в Тергартон собрались все полицейские силы Ноттингема -- примерно 60 транспортных средств (машины, мотоциклы, фургоны с отрядами особого назначения) и вдвое больше офицеров. Это можно было бы считать впечатляющим шоу, если бы причиной его создания послужила не попытка спасти беззащитных собак".

Следствием молниеносной реакции полиции, раздутых размеров прибывшего контингента и обилия конфискованной у активистов документации стало то, что очень небольшая часть информации была обнародована. Огромные объемы -- буквально целые кабинеты бумаг -- вернулись к Boots. Все участники были арестованы и развезены по трем полицейским участкам в районе Ноттингема. После явки в суд их отпустили, обязав впредь не околачиваться вблизи зданий Boots или любых других недвижимых объектов, имеющих отношение к опытам на животных. Арестанты попросили предоставить им список компаний, к недвижимой собственности которых они не должны приближаться, а заодно и перечень адресов, но суд, к сожалению, так и не снабдил их этой полезной информацией.

Изначально все 43 обвинялись в сговоре с целью совершения кражи со взломом, и все написали по бумаге, в которой объяснили, что не преследовали цель нарушать закон, а намеревались сделать то, что законом разрешено, а именно позаимствовать документы. Прежде чем дело попало в суд, все обвинения были сняты. Boots не жаждал оказаться в центре внимания, а полиция все равно ничего не добилась бы, потому что закон никто не нарушал.

Иными словами, рейд принес уверенность в том, что вламываться в офисы и забирать любые бумаги, если только ты планируешь их вернуть -- это легально. Прекрасная новость! Вот что сказал об этом юрист Джон Маккензи: "Можно с уверенностью констатировать, что это большая победа. И ее последствия составят серьезную проблему для тех, кто участвует в эксплуатацию животных".

Акция принесла Boots нежеланную известность. Видео и фото из лабораторий вскоре пошли в народ и послужили мощным рычагом давления на компанию в контексте прекращения опытов на животных. Чем это любящая животных корпорация занимается с беговыми дорожками и сотнями трясущихся от ужаса биглей? Индустрия была откровенно взволнована развитием событий. Позднее в наши руки попал внутренний циркуляр, предупреждающий персонал лаборатории Wellcome в Бекенеме следовать "политике незапятнанности", держать все окна и двери закрытыми и убирать документы подальше от вражеских глаз: "Для противников вивисекции эти документы представляют большой интерес; для них это довольно простое дело -- войти в любую лабораторию в большом количестве; они не совершают ничего противозаконного, делая это и, следовательно, не сталкиваются с перспективой тюремного заключения или штрафа; при этом они могут вызвать существенную огласку".

Через несколько месяцев коалиция зоозащитных групп организовала первый национальный марш против Boots. Около 700 человек пришли и поведали людям Ноттингема, какая грязь скрывается за чистеньким фасадом их прославленного работодателя. Активисты повсюду буквально штурмовали крыши. В Ноттингеме несколько человек оккупировали крышу здания центрального магазина города на целый день, свесив с нее огромный плакат. Пять сотен протестующих прошли маршем по центру Манчестера и осадили крупнейший в городе Boots, закрыв к нему доступ. Полицейские отряды ринулись туда и арестовали 25 демонстрантов. Еще 18 активистов были задержаны на крыше Boots в Бирмингеме. Кампания усилилась поджогом распределительных складов Boots в Рочдейле. Имея под боком полицейский участок, компания чувствовала себя относительно спокойно и никак не ожидала подобной атаки.

Ничего подобного с самого начала кампании еще не случалось. Два человека в темноте пробрались на парковку склада с подозрительным багажом в виде коктейля Молотова и 22,5 литрами бензина. Активисты выбили окно офиса кирпичом, вылили внутрь бензин и подожгли фитиль коктейля. Энтузиазм -- хорошая вещь, но иногда лучше отойти подальше, особенно если держишь в руке факел, а напротив тебя помещение, затопленное бензином. То, что было дальше, присутствующие описали, как "стена пламени, несущаяся из того места, где раньше было окно" прямо на поджигателей со свистом, как венерина мухоловка, пожирающая свою доверчивую жертву. Опрометчивость стоила активистам опаленных бровей и поспешного отступления с полыхающего места событий.

Огласка и рост недовольства общества тайной деятельностью Boots последовали незамедлительно. Компания всячески отрицала свою причастность к опытам на животных. Возможно, люди спутали ее с дочерней фирмой Boots Pharmaceuticals, говорили представители. Полагать, что сожженные офисы, магазины на главных улицах городов и вивисекционные лаборатории, принадлежат Boots, поскольку на них стоит логотип компании, так же как на других магазинах и офисах по все стране, а равно и в депо в Рочдейле -- это, конечно же, было очевидной ошибкой! К печали Boots ей не удалось внести значительного замешательства, тогда как поджигатели вовсю форсировали события. Единственной раз компании повезло, когда прохожий спас магазин в Ланкастере, после того, как кто-то разлил по нему бензин через систему кондиционирования. Больше фортуна Boots не благоволила.

Согласно The Guardian, к концу 1991 года, компания переживала около 70 атак в месяц, и 50.000 человек подписались под обещанием бойкотировать Boots. Кампания включала футболки, постеры, значки и наклейки. Они разлетались, как горячие пирожки. Деньги шли в фонд кампании и распределялись на новые акции. В течение половины 1991 года ALIU раздали 100.000 листовок. Многие локальные группы печатали собственные. Одна только Лондонская группа противодействия Boots распространила аналогичное количество листовок перед столичными магазинами и в пригородах. Хотят Boots это признавать или нет -- конечно, не хотят, -- но финансовые показатели компании в ноябре 1990 пошли на спад. Суммарный эффект отрицательной реакции, вызванной как оглаской, так и активностью подполья, привел к тому, что через несколько лет компания прекратила участвовать в исследованиях и разработке лекарств.

В августе 1992 производимое Boots выпустила лекарство под названием флозехинан, продаваемое под маркой маноплакс, лицензированное как средство для лечения хронической сердечной недостаточности. Появление маноплакса на рынке стало результатом десятка лет экспериментов на кошках, собаках, крысах и морских свинках. В одном из опытов почки биглей оцепили латексной трубкой. Через 9-17 месяцев каждой из собак срезали плоть с шеи и высунули сонные артерии наружу (у собак, освобожденных активистами ФОЖ десятью годами позже, тоже торчали сонные артерии). Затем дыры зашили, а артерии оставили свисать с шей, чтобы удобнее было измерять кровяное давление. Собакам вкалывали маноплакс и мерили кровяное давление, предварительно подвесив их на ремнях. По окончании эксперимента животных, конечно, убили.

В другом тестировании использовались кошки и собаки, и флозехинан действовал на биологические виды по-разному. И вновь результаты поставили перед вивисекторами привычный вопрос: если существуют различные варианты воздействия в зависимости от того, какой вид принимает припарат в одной и той же лаборатории, как можно надеяться предсказать состояние человеческого организма в реальном мире? Как известно, фундаментальная проблема заключается в том, что по животным нельзя судить о здоровье человека, потому что даже незначительные отличия в ДНК могут привести к фатальным противоречиям. Еще более важная деталь заключается в том, что животные не страдают от многих болезней, выпавших на долю человека, поэтому болезни эти вивисекторы вызывают у них искусственным путем. Странноватая наука. Я думаю, раз уж собаку называют другом человека, мы должны полагаться на выводы, которые делает после опытов ученый, скорее глядя на кондицию псовых, чем кошачьих. А, вообще, давно пора определиться, какому животному мы доверяем по-настоящему, безгранично. Что это -- русская рулетка? Да, так и есть!

Интересным представляется то, что написал про маноплакс в августе 1992 года "Фармацевтический журнал": "В данный момент нет данных, полученных в ходе крупных исследований, относительно того, продлевает ли жизнь лечение флозехинаном. В рамках одного раннего тестирования при приеме препарата группой пациентов было зафиксировано больше летальных исходов, чем в группе, принимавшей плацебо".

В ходе тестирований на людях побочные эффекты включали головную боль, головокружение, учащенное сердцебиение, пониженное кровяное давление, тошноту, рвоту и диарею. В начале 1990-х продажи по миру для такого препарата были оценены в $2 миллиарда в год. Рынок Великобритании должен был приносить по ё10 миллионов ежегодно, а утверждение препарата комиссией в США означало бы прибыль в ё100 миллионов в течение нескольких лет. Вот почему для компаний всегда очень важно доказать, что лекарство срабатывает на животных.

Маноплакс должен был стать панацеей. Boots полагала, что ему суждено творить чудеса и приносить колоссальный доход. К 31 февраля 1992 года компания получила прибыль без вычета налога в размере ё374,2 миллионов. В дальнейшем препарат был одобрен Национальной службой здравоохранения, что добавило на счета Boots 11%.

На беду Boots маноплакс оказался монументальной катастрофой и в апреле 1993 года, всего через семь месяцев после выхода на рынок Соединенного Королевства, компания выпустила пресс-релиз, в котором объяснила, что предварительные результаты клинических исследований предполагали, что у пациентов с острой сердечной недостаточностью, принимавших по 100 мг маноплакса в день, наблюдался "существенно увеличившийся риск смерти по сравнению с пациентами, которые не принимали препарат".

Несколько недель спустя, ничуть не смущаясь результатами тестов на восприимчивых (и слишком доверчивых) людях, представитель Boots сказал: "Мы твердо уверены в перспективах препарата". Основанием для уверенности послужили свежие опыты на животных.

Через три месяца компания заявила о выводе лекарства с рынка в связи с результатами двухлетнего эксперимента на 3000 человек в США и Скандинавии. В тексте присутствовали слова: "Ввиду полученных данных мы не можем рекомендовать дальнейший прием маноплакса".

Boots отказалась от развития фармацевтического направления и продала все свои лаборатории, но по-прежнему подвергается бойкоту из-за того, что не прекращает продавать тестированные на животных товары.

Не задавать вопросы всласть

Экспериментам на животных недостает научной обоснованности и применимости получаемых результатов к людям. Эти опыты лишь служат алиби для производителей лекарств, которые пытаются себя защитить с их помощью.

Доктора Х. и М. Штиллеры, Мюнхен, 1976

Вот краткое изложение того, что мы знаем о фармацевтической индустрии, тестировании лекарств, деньгах, прибыли, здоровье человека и, разумеется, страданиях животных. Вероятно, это самая жестокая ирония из всех, но факт есть факт: зная, насколько вивисекция зловеща, многие полагают, что она необходима. Ведь никто бы не стал подвергать мучениям живых существ, если бы этого можно было избежать, правда? Люди, проводящие эксперименты, подтверждают это предположение. Так пусть докажут его, вынеся, по-видимому, бесценные, хоть и особо секретные методики исследований на всеобщее подробное рассмотрение! Нынешнее положение вещей таково, что фармацевтический рынок завален опасными токсичными препаратами, и лишь одному богу известно, сколько потенциально спасительных лекарств были отвергнуты только потому, что они не прошли тесты на животных. Пеницилин представляет собой пожалуй, самый известный подобный пример. Это один из наиболее драгоценных препаратов для человечества, что не помешало отложить его дебют на рынке на десять лет из-за того, что он не сработал на кроликах. Он убивает морских свинок и хомяков. Точно так же переливание крови дожидались своего часа, а люди продолжали умирать: нужно сказать спасибо опытам на животных, которые не дали ожидаемых результатов.

Выбирая "правильные" виды животных, производители могут доказать абсолютно все что угодно. Если, к примеру, компания захочет продавать мышьяк как лекарство, оно может представить сертификат о соответствии безопасности для здоровья, протестировав его на овцах, которые выживают даже при получении внушительных доз отравы. Морские свинки без проблем едят стрихнин, являющийся один из самых смертельных ядов для людей. Белладонны нам тоже лучше избегать, однако кролики и козы ничего против нее не имеют. Дигиталис помог очень многим пациентам с болезнями сердца, несмотря на то, что у собак он повышал кровяное давление до опасно высокого уровня. Хлороформ собакам тоже не рекомендуется; токсичный эффект, который он оказывал на них, мог бы скрыть от нас анестетическую пользу для людей. Морфин успокаивает и обезболивает людей, но приводит кошек и мышей в маниакальное возбуждение, тогда как собаки в состоянии переносить дозу, в 20 раз превышающую дозу, которую в состоянии выдержать человек. Список подобных несуразиц можно продолжать очень долго. Причина всегда одна: данные, полученные с помощью опытов на животных, нельзя экстраполировать на людей.

Фармацевтические компании раздувают свои прибыли посредством бесконечного насыщения рынка новыми и "усовершенствованными" препаратами. Они постоянно сыплют обещаниями, которые нам не нужны. Всемирная организация здравоохранения подсчитала, что на мировом рынке представлены от 30 до 40 тысяч лекарств, лишь 220 из которых доказали свою пользу. А Международная организация содействия здоровью (HAI) выступила с таким заявлением: "Большая часть десятков тысяч препаратов на мировом рынке либо небезопасны, либо неэффективны, либо необязательны, либо являются пустой тратой денег". Ciba, одна из крупнейших фармацевтических компаний планеты, однажды признала, что 95% всех лекарственных средств, проходящих проверку на безопасность и эффективность посредством опытов на животных, терпят неудачу при клинических испытаниях на людях. Пугающая статистика. Даже подбрасывание монетки дает куда более приятные результаты -- там вероятность хотя бы 50/50, да и последствия не такие убийственные и дорогостоящие.

Разумеется, вивисекция служит не только нуждам фармацевтики и не обязательно отыгрывается лишь на крысах и мышах. В 2003 году экспериментам подверглись 4799 приматов, 7094 собак, 8879 лошадей, 25.326 кроликов, 121.611 птиц и 14985 амфибий. При этом 8007 животных были убиты ради тестирования пищевых добавок, 6008 животных получили укол в мозг и еще 25.470 пережили операцию на мозге, 109.000 погибли в рамках опытов на ядовитость загрязнителей, химических удобрений, промышленных химикатов и хозяйственных товаров, 16.596 стали объектами исследования психологических стрессов, 18.929 были травмированы физически или подожжены, 10341 подверглись дозе радиации и 1.691.897 из общего числа не получали никакой анестезии в ходе большинства опытов. Не стоит забывать про эксперименты военных. Кроме того, существуют тестирования новых методов выращивания и выведения животных, а также исследования, удовлетворяющие любопытство, и повторные эксперименты. Но все же именно поиск новых лекарств служит аргументом в пользу опытов на животных, хотя фармацевтические компании знают, что эти опыты не доказывают безопасность их продукции для людей, окружающей среды или "случайных" животных. Производители при этом нацелены на поиск юридической защиты, а вовсе не на медицинские достижения.

Когда Roussel пригласили в суд, обвинив в изготовлении заведомо ложной рекламы ее препарата сургама, даже свидетель-эксперт со стороны защиты признал, что данные, полученные в результате опытов на животных, не служат гарантом безопасности для людей. Одна американская девочка, чьи глаза повредил шампунь, которым она пользовалась, пыталась судиться с производителем на том основании, что продукт был протестирован на раздражение. Суд принял решение в пользу компании, так как опыты на кроликах не могут предсказать, что случится с человеком. Это лишь избранные примеры, но они дают представление о юридических стандартах по подобным вопросам.

В Соединенном Королевстве десятки тысяч людей ежегодно умирают от коронарной недостаточности, что обходится Национальной службе здравоохранения в сотни миллионов фунтов каждый год. "Британский медицинский журнал" писал в 1980 году: "Контроль над коронарной недостаточностью обязательно зависит от профилактики, потому что борьба с болезнью часто начинается слишком поздно. Массовое лечение потенциально опасно. Было бы лучше, если бы факторы риска были исключены посредством смены привычек".

Но смена привычек, особенно вредных, не несет огромных прибылей для производителей. Напротив, она сулит снижение продаж. Основными причинами сердечных заболеваний признаны курение, повышенное кровяное давление, ожирение, стресс и нехватка физических нагрузок -- и со всеми ими можно разделаться без применения дорогих лекарств.

Нам неоднократно говорили, что насыщенные жиры в пище повышают уровень холестерина в крови, а это прямая причина сердечных заболеваний. Большинство британцев (а уж американцев и подано) употребляет слишком много животных жиров и имеют зашкаливающий уровень холестерина. При этом 60% жира, которые они едят, поступает из мяса и молочных продуктов. До 1925 года сердечные заболевания были нетипичны. Но начиная с этой точки в истории показатели только увеличивались соразмерно росту потребления продуктов животного происхождения. Иными словами, мы эволюционировали в биологический вид, который себе же во вред подвергает полному заточению, истязает, увечит и убивает сельскохозяйственных животных, которых мы едим, параллельно истребляя диких животных, чтобы они не конкурировали с этими животными или не нападали на них. Употребление плоти животных ведет нас к дегенеративным заболеваниям, поэтому мы подвергаем мукам других животных в отчаянной попытке добиться чудесного исцеления. Что о нас подумали бы пришельцы с другой планеты, взглянув на все это?

Дата добавления: 2015-09-03