Другая жизнь Раскольникова

Если пьющий не умрёт от пьянки, не загнётся в собственной постели от «внезапной смерти», не даст раздавить себя «тяжёлыми обстоятельствами», если бросит пить и начнёт думать, то наверняка в чём-то повторит духовный путь Раскольникова, соединится с ним «подобием воскресения».

Как известно, Родион Раскольников не хотел примириться с миром, который лежит во зле. Он понимал, что вопиющую социальную несправедливость «вылечить» невозможно, как и изменить нравственный облик человека. Оставалось одно - отделиться от мира, стать выше его, выше его морали, переступить вечные нравственные законы, ос­вободиться от сетей, опутавших человека, сетей обязательств, зависимостей, табу, запретов, долга. На такое способны были только настоящие люди, по-настоящему свободные личности.

Раскольников «выходит из подполья», он - бунтарь. Он - гордый человек, он хочет проверить свою способность быть человеком. Раз изменить мир нельзя - тогда надо изменить своё положение в мире! «Наполеоновская идея» начинает властвовать над его сознанием и мышлением, как властвует «безобидный алкоголь». Можно, упрощая конечно, сказать, что Родион Раскольников - это «духовный аддикт», наркоман одной идеи («мономанией» - называл это Достоевский). Для него сама идея и есть «опиум для личности» («опиум для интеллигенции»?). Алкоголь и религия - «опиум для народа», идеи и наука - «опиум для индивидуален». Вот формула идейного самоотравления, «фи­лософической интоксикации» Раскольникова: задуманное им преступление - «не преступление». Сравните формулу оправдания выпивки пьющих: «одна выпивка - не выпивка».

Опьянение алкоголем и опьянение «наполеоновским» делом очень схожи: «Стоит только сохранить над ними всю волю и весь рассудок, и они в своё время все будут побеждены, когда придётся познакомиться до мельчайшей тонкости со всеми подробностями дела». Так о материальной стороне замышляемого дела, о «деталях операции» рассуждал Раскольников. Пьющий точно так же рассуждает, замышляя выпивку: стоит только сохранить над ощущениями опьянения всю волю и весь рассудок, и все они будут побеждены, эйфория останется, а последствия опьянения исчезнут.

Странно, но и само преступление в романе называется «пробой». Раскольников решается на «пробу»: «Тварь ли я дрожащая или право имею?» Главное - «вынести» моральную тяжесть совершенного, тогда он - личность. Но после «удачного дела» (улик против него нет) ему открывается страшная истина: не вынес он поступка, «не переступил», остался «тварью дрожащей».

Выпивка - не «сладкая смерть». Преступление - не возвышение личности над миром! И то и другое - обман.

Очень долго ум Раскольникова анализирует и то, что он не «вынес», и то, что сдался «правосудию», пришел с повинной, и то, как отбывал в мучительно болезненных размышлениях наказание. Раскольников дает Соне спасти себя. Он спасен и собственной непотерянной человечностью, своей любовью. Наполеоновская идея рушится, как разрушается любой яд в живом организме. Главное - чтобы яд дальше не поступал: «Всё, даже преступление его, даже приговор и ссылка казались ему теперь, в первом порыве, каким-то внешним, странным, как бы даже и не с ним случившимся фактом». «Вместо диалектики наступила жизнь, и в сознании должно было выработаться что-то совершенно другое».

Пришла весна. Пришла любовь. Вся «отточенная как бритва казуистика» Родиона стала ненужной после обычного акта любви с Соней на берегу широкой и пустынной сибирской реки. Началось постепенное обновление человека.

Дата добавления: 2015-08-21