ОЖИДАНИЕ 2 страница

Единственный разумный путь — траверс морены ниже того места, где сыпались лавины. Я несколько досадовал на себя, поняв наконец, что ошибался.

Мы уже сидели, отобедав, в лагере, когда у ледопада обозначились три долгожданные точечки. Прошел еще час, была как раз половина четвертого, когда поочередно появи­лись Гардас, Соболь и Вальдек. Вид у них был усталый, лица обожжены солнцем. Соболь прикрыл голову забавным вяза­ным шлемом, но нос и щеки представляли собой сплошное темно-красное пятно.

—Эх, братец, зачем ты бреешься? Бери пример с нас — солнце не будет тебя так жечь! — поторопился я дать совет, указывая на бородатых, то есть на Вальдека, Гардаса и на себя.

—Иди ты к черту! — огрызнулся Соболь. — Завтра сам поднимешься наверх, увидишь, спасет ли тебя твоя щетина. А теперь дай чего-нибудь напиться.

Я напоил их чаем, потом подал обед. Ели они медленно, замкнувшись в себе после этого первого переутомления в горах. Мы терпеливо ждали, когда языки у них развяжутся.

—Солнце, старик, такое, что кажется, будто ты на раскаленной сковородке. Снег мокрый, липкий. На леднике полегче, но ниже нагромождения идут трещины.

—Вы шли в связке?

—Конечно. Это необходимо: снега, брат, так много, что
проваливаешься по колено, а иногда и глубже. Лабиринт сераков, тот, что внизу, мы обогнули справа, а потом, увязая по колено в этой размякшей массе, достигли полки под вторым нагромождением. Там множество трещин и слишком глубокий снег, нам пришлось отступить. На этой полке мы поставили снеговик, чтобы отметить место, куда смогли добраться, — продолжил Соболь.

Похолодало. Отчаянный зной сменялся холодом, едва надвигалась тень. Время укладываться, если мы намерены завтра подняться пораньше. Наши спальные мешки стран­ствовали где-то вместе с караваном, мы спали в пуховых брюках. Но они были слишком тонкие, по ночам мы мерзли, а ступни ног даже в нескольких парах носков превращались в ледышки.

19 апреля

«Проваливаешься, брат, по колено», — звучали у меня в ушах со вчерашнего вечера отрывистые слова Соболя.

Но одно дело было слушать эти слова, и совсем по-иному — ясно и отчетливо — я воспринимал их смысл сегодня, испытывая то же, что и он.

Проваливаешься, брат, по колено?

Влажная белая масса плотно облегала меня по самые бедра. Во рту терпкий привкус усталости, а тонкие струйки пота, смешанного с водой, прочерчивали холодные бороздки от пояса до ступней. Я уже раньше успел промокнуть (брюки от тренировочного костюма мгновенно делаются влажными), и не это меня тревожило.

Но уже часа полтора каждые два шага повторялась одна и та же нелепая ситуация. Я ставил ногу на поверхность снежного покрова, который казался очень плотным, медлен­но перемещал тяжесть тела на выдвинутую вперед ступню и... с легким шумом проваливался в снег по пояс. Поначалу я сохранял спокойствие, позже ругался, как сапожник, но ничего другого не оставалось, как выбираться на четверень­ках. Потом я поднимался на ноги, делал шаг, два, в лучшем случае три, осторожно, с надеждой, что очередной будет удачным, но, как и в предыдущий раз, погружался в проклятую влажную массу.

—Черт возьми, кто говорил, что проваливаешься по колено? — взбешенный бормотал я сквозь зубы. — Может, Соболь вчера был легким, как птичка?

Метрах в пятнадцати от меня из снега выступали бюсты Юзека и Рогаля. На темных, загорелых лицах блестели пятна пота. Глаза выдавали усталость.

—Марек, возьми правее, может, на том горбу снег держит лучше,— нарушил молчание Юзек.

—Пожалуйста, если хочешь, выбирайся вперед, — недовольно поморщился я.

Уже немного осталось, может, метров двести, может, чуть больше. Дальше нас ждет плоская зона в середине ледопа­да, куда вчера добрались коллеги. Солнце с безоблачного неба лупило по нашим незащищенным затылкам. Еще на леднике мы разоблачились вплоть до маек, оставив на потных головах шапочки с козырьками, защищавшие от солнца макушки и глаза. Ледник мы преодолели неожиданно легко, обнаружив логическую и несложную систему рытвин, вытаявших в толще ледника. Но сейчас! Это сущий ад!

Прошло уже шесть часов, а мы все еще упорно выбирались из снежных ловушек, одолевали, лежа на животе, припоро­шенные снегом трещины, помогая друг другу, когда кто-нибудь проваливался по самые плечи. Наконец мы достигли края плоской зоны. Еще с полчаса мы кружили среди расселин в поисках безопасных снежных мостков, пока наконец не увидели сильно подтаявшего на солнце снего­вика.

—Еще только двенадцать! — выдавил из себя Рогаль.

—Великолепно, мы управились гораздо быстрее группы Вальдека! — выдохнул я в ответ.

Мы понимающе, с оттенком гордости поглядели друг на друга. Дыхание постепенно восстанавливается. Теперь прися­дем?

—Я не люблю затягивать передышки, — лаконично пре­дупредил нас Юзек.

—Ладно, старик, всего пятнадцать минут.

Мы сидели на краю трещины, с интересом всматриваясь в верхнюю часть ледопада. Стало легче, хотя солнце и продолжало пригревать, легкий ветерок охлаждал наши разгоряченные тола. Тишина и спокойствие. Нагромождения ледопада выглядели заманчиво, хорошо видимая система углублений призывала попытаться преодолеть ее. Мы съели по конфете, но нетерпение гнало нас вперед.

Без труда преодолели лабиринт трещин на пологом уча­стке, по углублениям начали взбираться вверх. Дорога пролегала под снежными карнизами, с которых, подобно натянутым струнам, свисали сосульки. Они выглядели так сказочно, что мы испытывали сожаление, разбивая их бамбуковыми шестами. Но иначе пройти не удавалось. Дальше ледниковый склон тянулся вверх. Я шел первым. С высокой, выдвинутой вперед кромки трещины предстояло одолеть дугообразный снежный карниз.

Я долго готовился к решающему моменту, когда, вцепив­шись в обледенелый снег, мне придется повиснуть на руках: не хватало отваги.

—Влезть влезу, но спуститься не смогу, в лучшем случае провалюсь в трещину, — бросил я коллегам. — Берегитесь!

—Марек, не пытайся, у тебя даже ледоруба нет, чтобы на нем подтянуться, — удерживал меня Рогаль.

Я колебался. Самолюбие толкало меня вверх, но рассудок повелевал воздержаться.

—Кончай, — услышал я резкий голос Рогаля.

—Ну, ладно, я, пожалуй, попытаюсь еще с левой стороны. Крайне обрывистый снежный сброс. Медленно, стараясь не потерять равновесия, ногой выдалбливаю ступени. Наконец занял совершенно вертикальное положение. Высоко вцепил­ся обеими руками в снег. Рывок вверх. Снова руки в снег. Ноги лихорадочно ищут точку опоры. Еще рывок! Я весь дрожу. Но мне уже легче. Подо мной алые пятна крови. Откуда они? Ага, руки! Выше — мягкое снежное поле. Я падаю лицом в снег, слизывая влажную белизну, снизу доносятся приглушенные голоса одобрения. Через минуту начинаю страховать, и появляются запыхавшиеся коллеги.

— Здесь следует... укрепить... перила, — выдавил прерыва­ющимся голосом Юзек.

Теперь вверх по снежному коридору. Страхуясь на каждом отрезке, мы медленно одолевали высоту. Но после очередного нагромождения, казавшегося последним, дорогу нам прегради­ла широченная трещина. Ни слева, ни справа обойти ее было невозможно. Решили возвращаться.

К половине пятого мы добрались до базового лагеря.

—Как ваши дела? — Вальдек был полон нетерпения.

—Через ледник дорога проложена. Сначала возле море­ны, потом по ущельям. Мы добрались почти до плато, метров на полтораста выше снеговика, но дальше подходящего пути не нашли,— информировал Юзек.

Оценив наши успехи, Вальдек обдумывал дальнейшие планы.

—Ребята, все не так уж плохо. Дорогу через ледопад, судя по вашим сегодняшним темпам, нетрудно преодолеть. Нам следует только пораньше выйти из лагеря, тогда не придется долго барахтаться в рыхлом снегу. Завтра попыта­емся найти выход на плато. Прихватим с собой «турню»,
бутановую горелку и заночуем.

—Великолепно, днем позже мы отправимся вслед за вами, а если вы успеете разбить лагерь один, прихватим дополнительные палатки и начнем прокладывать дорогу дальше... А завтрашний день проведем на базе. Надо просушиться: все мокрое, погреемся на солнце. — Я потянул­ся, демонстрируя блаженство, охватившее меня при одной мысли о завтрашнем дне.

—Неужели вы так переутомились, что нуждаетесь в отдыхе? — Вальдек удивленно поднял брови.

—После такого дня?! — Юзек презрительно пожал плечами.

—Дело в том, что у меня для вас есть работа. На кухне кончилось топливо, надо спуститься в долину за дровами, — пояснил Вальдек. — С вами отправятся Сонам и Джепа.

—Но ведь есть нефть, купленная в Тапледжунге, — напомнил Рогаль.

—Нефть пока трогать не будем. А сегодня мы сожгли последний хлам, оставшийся от японского лагеря.

Надо, значит, надо! Мы безропотно подчинились. Пришли Соболь и Гардас. Мы отвлеклись от сборов, связанных с завтрашним странствием.

—Отдайте нам кошки, — буркнул Соболь. С лица его сходила кожа.

—Минуту, маэстро, дай человеку прийти в себя. Лучше погляди, что проделало солнце с физиономиями твоих коллег

—А что я говорил! — просиял он. Обнаружив таких же пострадавших, он почувствовал себя менее обделенным судьбой.

После обеда мы направились в палатку. Похолодало, и полчаса спустя меня после дня, проведенного на солнцепеке, начала бить отвратительная дрожь. Все постепенно уклады­вались, одетые в куртки и пуховые штаны. Мы с Юзеком, лежа рядом, лениво следили за тем, как Вальдек ползал на четвереньках. Его учащенное дыхание оставляло в темной глубине палатки белую полоску пара. Было чертовски холодно, но наши прижавшиеся друг к другу тела медленно разогревались.

— Может, через неделю прибудет караван, а с ним и спальные мешки, — размечтался Юзек.

Мы замолчали. Возможно, через неделю, а может, и раньше.

20 апреля

Меня разбудили голоса снаружи. Соболь, повысив голос, требовал еды. Вальдек пытался в чем-то убедить его. Потом все стихло. Ага, сообразил я, они ведь сегодня отправляются в горы, можно чуточку подремать.

Я взглянул на Юзека — он сладко спал, свернувшись в клубок. Уже целиком оправдывая свою лень, я собирался было лечь поудобнее, когда в рукаве палатки появилась поросшая темной щетиной физиономия Вальдека:

— Марек, вам надо отправляться вниз за дровами, пора вставать!

«Черт возьми, даже уходя, он спешит позаботиться, чтобы мы хорошо потрудились за день!» — подумал я, но буркнул только:

— Ладно, сейчас встаю!

Вокруг белым-бело, как и ежедневно после ночного снего­пада. Палатки, кухонная крыша, камни — все было покрыто снежными шапками и блестело так, что вызывало резь в глазах: нужно было надевать защитные очки. Парни стояли возле кухни, торопливо допивая чай. Соболь в своей забав­ной вязаной шапчонке, Вальдек в шлеме и Анджей Гардас, прикрывший лицо широкой марлевой повязкой. Каждый, как мог, стремился защититься от солнца.

Обмен последними репликами, Марек протянул Вальдеку несколько бамбуковых вешек, короткие пожелания счастли­вого пути, и они двинулись шагом дровосеков, отправляю­щихся на рубку леса.

Заметно потеплело. В нагретой солнцем нише ледника, где располагался наш базовый лагерь, снег быстро таял. Кангбахен и Белая Волна были покрыты свежим, стерильным слоем белизны, на ледопаде исчезли припорошенные снегом, раз­личимые вчера издалека желтые и серые нагромождения — бровки трещин.

— Им заранее придется связаться, старых следов и трещин не видно. — Марек словно читал мои мысли.

После завтрака мы, разморенные, сидели на камнях, вглядываясь в разноцветные точки на белой поверхности ледника, когда появились уже готовые Джепа и Сонам.

— Sahb, we go now! (Саиб, мы отправляемся!) Мы заготовим внизу дрова и дождемся вас, — вопросительно обратились они к нам.

—О'кей! Идите. Мы вас нагоним.

Мы вышли часом позже. Юзек был в длинных брюках, Марек Рогальский и я облачились в шорты: пусть ноги загорят. Всего лишь десятый час, но камни на леднике уже освободились от снежного покрова. Солнце светило так сильно, что мы шли в защитных очках и шапочках с козырьками, глядя под ноги, чтобы искрящийся лед как можно меньше слепил глаза. Через два часа мы достигли того места у нижнего края ледника, откуда двумя днями раньше повернули назад.

Ниже спуститься не удалось. Поверхность ледника была изрезана огромными трещинами и озерцами, заполненными водой. Нужно было вести траверс по боковой морене. Там нас настиг первый порыв приятно охлаждающего ветра. Мы сразу приободрились, а так как держались рядом, могли переговариваться. Юзек жаловался на обожженные солнцем губы: боль мешает ему есть.

— А в общем, черт подери, я чувствую себя недурно, — бормотал он.

Час спустя мы добрались до лужайки у старой морены ледника Канченджанга. На траве развалились усталые Джепа и Сонам. Их носилки доверху набиты толстыми ветками кустарника, покрывавшего склоны морены.

— You are speedy boys! (Вы проворные ребята!)

— Sahb, we go help you! (Саиб, мы вам поможем!) Шерпы встают и вместе с нами направляются к ближайше­му склону. Под ударами кукри, непальского ножа, падают толстые ветви и выступающие из-под дерна корни. Наши заплечные носилки почти доверху забиты, но шерпы продол­жают трудиться. Тяжеловато, но ничего не поделаешь, гордость не позволяет нам протестовать.

Наконец все. Джепа и Сонам, явно довольные собой, казалось, не замечают, что мы едва встали на ноги.

За укладкой дров мы не заметили, как на небе появились темные тучи, а ветер сделался холодным и резким. Похоло­дало, и наши ноги покрылись гусиной кожей. Какая жалость, что мы не натянули теплые брюки. Мы шли медленно, сгорбившись под тяжестью ноши. После получасового пере­хода — первый привал. Мы сбросили со спины груз и молча улеглись. Предусмотрительные шерпы захватили с собой пачку галет и эти скромные запасы поделили на пятерых.

—Половина третьего. После четырех надо быть в лаге­ре, — объявил Юзек. — Пора отправляться.

С ним вместе поднялись и шерпы. Мы с Мареком безуча­стно наблюдали за тем, как они удаляются, я впал в пессимизм при мысли, что останусь один на один с этим грузом и своей усталостью. Хорошо хоть Рогаль рядом.

Вся тройка скрылась за гребнем морены, когда мы поднялись на ноги. Это еще долина Канченджанги, перед нами порядочный отрезок пути. У входа в долину Рамтанг мы основательно «дозрели», иными словами, выдохлись.

Мы растеряли тепло, накопленное за время интенсивного марша. Ветер сделался порывистым и пронизывающим.

Крутой подъем вел на боковую морену и дальше, до четко обозначенной тропы, бегущей по дну котловинки между склоном пика Уэдж и высоким моренным валом. День был на исходе, солнце скрылось за тучами. Груз, жажда и пронизы­вающий холод оказались единственными дорожными впечат­лениями.

«Проклятие! Может, выбросить к черту часть дров?» — одолевали меня предательские мысли.

Опередив на несколько десятков метров Рогаля, я обер­нулся, ища на его лице такое же недовольное выражение. Однако лицо его было непроницаемо. Он шел медленно, но упорно, до минимума ограничив передышки. Переход с дрозами — частица нашего альпинизма. В этом нет никакой романтики, ничего от лестного для нашего тщеславия риска, ничего связанного с приключением. Только тяжелый труд и короткий приказ: базовому лагерю необходимо топливо!

Около пяти мы спустились с морены на ледник. Впереди, в нескольких сотнях метров, желтела куртка Юзека, а еще дальше виднелись крохотные силуэты шерпов.

Сколько времени тянется этот переход? Свыше трех часов. Когда мы сделали очередную передышку на большом ледовом гребне, я достал из кармана две уцелевшие конфе­ты. Держа их под языком, мы попивали едкую, холодную воду из ледникового ручейка.

Близились сумерки, когда на склоне ледника мы заметили спасительный знак — шест около лагерного туалета. По обрывистому каменистому склону к нам спешил Джепа. Неужели за рюкзаками? Он был уже возле меня, когда я заметил в его руке источающую пар кружку.

— Sahb, tea! — расплылся он в неизменной улыбке. Я отхлебнул несколько глотков чая и, выдавив отрывистое: — Thanks, Jepa! (Спасибо, Джепа!) — протянул кружку подо­шедшему Мареку.

Последние метры дались нам значительно легче. На кухне уже крутился Сонам, там был и Юзек.

—Сегодня воздержимся от барашка. Сварим настоящий томатный суп, а не какую-то там водичку.

—Сколько пачек взять?

—Может быть, хватит двух? — заколебался Рогаль.

Мы с Юзеком иронически улыбнулись. Две пачки — разве это настоящий суп?! Слава богу, что будут консервирован­ные сосиски и остатки картошки, купленной в Гхунзе.

Стемнело. Там, наверху, наши ребята тоже, вероятно, заняты приготовлением ужина. Над ледопадом повис плот­ный предвечерний туман. Видимости никакой.

После обеда мы молча разошлись по палаткам. Ночью мне снились странные цветные сны. Позже я проснулся и от переутомления больше не мог заснуть. Перед глазами у меня, как живой, встает образ Эвы, на лице ее — загадочная полуулыбка. Что-то ты сейчас делаешь, малютка?

21 апреля

Мы поднялись рано утром. Сегодня — банный день. День мытья, стирки и созерцательного настроения.

Солнце уже озарило снега на террасах Кангбахена, зажур­чали свежие ручейки, стекающие по леднику. И тогда мы увидели их. Три точечки (одна сбоку, пониже, две другие вместе), которые были уже на краю ледопада.

Значит, они успели одолеть весь ледопад! Мы были вне себя от изумления.

Завтра узнаем, как им это удалось! Юзек был полон нетерпения. Он явно рвался в горы. Здесь, в базовом лагере, — жара и отсутствие целенаправленной работы, а там... там настоящая жизнь!

Вскоре фигурки на склоне передвинулись чуть ближе.

«Может, и для нас осталось что-нибудь?» — мысленно обольщался я надеждой.

За чаем разговор снова зашел о караване. Где-то он теперь? Сегодня 21 апреля, в нашем распоряжении всего пять недель. Мы понимали, что восхождение на вершину — вещь уже малореальная, и это повергало нас в уныние.

—Юзек, признайся честно, представлял ли ты когда-нибудь, что попадешь в Гималаи? — Я стремлюсь всех при­ободрить.

—Э-э, да что там болтать, но, если уж приехали сюда, следует взойти на вершину!

Нет, ничего ему не говорила романтика нашего положения! Пребывание в высочайших горах мира, среди белизны глет­чера, в двух шагах от границы между Тибетом и Сиккимом — все то, что год назад нам и не снилось!

—Я здесь вовсе не для того, чтобы сидеть сложа руки и ждать, когда смогу получить пару кошек! — возмущался наш «человек действия».

Около двух наши товарищи были уже в нескольких сотнях метров от лагеря. Сонам поставил воду для чая и выглянул из кухни.

Первым прибыл Соболь.

—Мы побывали на плато. — Его физиономия сияла улыб­кой. Он небрежно скинул рюкзак, сорвал со слипшихся от пота остатков волос вязаный шлем.

—У тебя совершенно обгорело лицо.

—Солнце, братец... — Он только махнул рукой.

Они добрались почти до самой террасы. На большой снежной полке после ночлега оставили палатку, а в ней — запас еды и бутан.

—Весь ледопад изрезан трещинами, — рассказывал Вальдек. — По леднику надо идти со страховкой и выходить как можно раньше. Поэтому сегодня мы так рано начали спуск. На обратном пути снег совершенно раскис. Дорога проложена хорошо. Необходимо только разметить ее и в нескольких местах укрепить перила.

—Проложена хорошо, но это не значит, что дорога легкая, совсем наоборот, — продолжал он минуту спустя. — Снежные мостики над трещинами ненадежны, и, если потеплеет, они наверняка рухнут. Мне кажется, что трещины стоит обезопа­сить лестницами.

—Какими лестницами? Их нет даже в караванной поклаже!

Он недовольно взглянул на меня и с иронией спросил:

—А разве мало внизу деревьев?

—Тоже мне идея — тащить сюда древесные стволы и строить из них мосты!

Дурно, очень дурно! И чего ради я реагирую так самоуве­ренно? К счастью, вмешался Рогаль. Его спокойные, деловые вопросы разрядили атмосферу, и Вальдек изложил свой план. По его мнению, в Гхунзе следует заказать с полдюжи­ны еловых стволов пятнадцатиметровой длины, чтобы ис­пользовать их в качестве мостов. Стволы смогут доставить караванные носильщики.

—Ну, возможно, в этом и есть какой-то смысл, — уже спокойно сказал я.

Завтра на бивак предстояло двинуться нашей тройке. Мы намеревались раскинуть вторую палатку и забросить туда дополнительную партию продуктов.

Вечером мы не спеша готовились к дорогу. Мимо нас то и дело курсировал Вальдек, сначала прошел на кухню, потом явился за сложенным рядом с палаткой снаряжением, потом снова отправился на кухню.

—Надо пополнить запас газа, — пояснил он, хотя никто ни о чем его не спрашивал.

Забавная вещь, подумал я, как мы здесь обостренно чут­ко реагируем на все и как легко замыкаемся в себе. Разговор с Вальдеком, открыто выраженное сомнение по поводу его идеи, и вот мы уже избегаем друг друга. А потом, хотя это и пустяк, как трудно бывает преодолеть нерешительность или неловкость, пойти на сближение, восстановив необходимое дружелюбие и добрые отношения. Вот так мы с Вальдеком и ходим вокруг да около, стремясь разрядить возникшую отчужденность.

—Ты собираешься завтра спуститься вниз? — спросил я.

—Сегодня 21 апреля. Мы вышли из Дхаранбазара... — принялся он считать на пальцах.

—Да, они должны быть поблизости, будет хорошо, если ты проведешь их через морену, — произнес я, и этот разговор снова нас сблизил.

Мы долго ждали караван, каждый вечер подсчитывали дни, размышляя о том, как идут дела у наших коллег. Мы опасались, не пришлось ли и им улаживать неурядицы с носильщиками, не похитили ли у них часть багажа, не явятся ли они сюда слишком поздно. Наконец, все ли они здоровы? Вальдек запальчиво убеждал нас, что теперь все пойдет по-иному. Слушая его радостный голос, я думал о Весеке. Мой друг, партнер по многим восхождениям, следовал в составе каравана. Я не виделся с ним почти месяц.

—Когда прибудет караван, мы, возможно, возьмем Весека в свою палатку, — закончил Вальдек.

—Это будет здорово! — обрадовался я. На душе у меня потеплело, я ощутил нечто вроде благодарности за сказан­ное.

22 апреля

Перед выходом надо плотно подзаправиться — этого прин­ципа последовательнее всех придерживался Юзек, который повторял, что без обильного завтрака он всегда в плохой форме. Рогаль и я проявляли меньше интереса к еде, но рассудок заставлял нас соглашаться с Юзеком.

Но сегодня Юзек был сам не свой.

—Проклятие, я не могу есть, — показывал он на свои губы, покрытые волдырями. — Я плохо спал и чувствую себя не­важно.

—Так останься, братец, — вставил Вальдек, который тоже рано выполз из палатки и готовился к спуску. Нужно было указать носильщикам путь через морену, где меньше угрожа­ют каменные обвалы. Мы с тревогой думали об этой недисциплинированной, навьюченной толпе, идущей по море­не. Эти люди вроде бы знают долину, наделены интуицией
жителей гор, но лучше показать им, где именно подстерегает опасность. Береженого бог бережет!

Вместе с Вальдеком должен был спуститься Джепа, а теперь решил спуститься и Анджей Гардас.

Юзек топтался около своего рюкзака, что-то бурчал под нос, видно было, что он борется с собой. Наконец он сказал:

—Знаете, я все-таки останусь. Плохо себя чувствую. В базовом лагере я по крайней мере подлечу губы.

Нынешний маршрут показался нам таким легким, что мы не моргнув глазом примирились с решением Юзека. Нам с Рогалем оставалось только захватить выделенную ему часть провизии, поделив ее между собой. В конце концов я взял палатку, а Марек — почти весь запас продуктов. К рюкзаку я приторочил короткий конец веревки для страховки на ледо­паде

Вальдек и Юзек стояли возле кухни, провожая нас взглядами, а мы начали одолевать осыпи верхней морены ледника, тянущиеся вдоль склонов Рамтанга. Снег держал еще совсем недурно. И только вступив в зоны ледовых складок, мы поняли; что и сегодня выбрались слишком поздно. Мы скоро сбились с маршрута и лишь время от времени натыкались на подтаявшие от солнца лунки — следы вчерашнего похода Вальдека. Но придерживаться их было трудно. На грязной, растаявшей снежной поверхности они смазывались, пропадали, и мы никак не могли их обнару­жить. Явно недоставало вешек. Хорошо хоть мы верно из­брали направление.

В снежной котловине, ведущей к терраске на середине ледопада, мы прочно увязли. Снег был рыхлый, влажный, и, хотя здесь следы оказались совершенно четкими, мы прова­ливались по колено. На тех участках, где, вероятно, имелись трещины, нам случалось увязать в этом месиве по самую грудь. Тогда мы пытались продвигаться на четвереньках.

Наконец последний отрезок, траверс влево, между расще­линами, с выходом на терраску. Здесь снег держал хорошо.

—Марек, погляди-ка на небо. Кучевые облака. Это тревож­ный сигнал.

Я обернулся: над горами, совсем неподалеку от нас, висела серовато-белая гряда пушистых облаков.

—Вероятно, начнется снегопад. Надо поторапливаться!

Мы двинулись дальше. Снег вызывал серьезные опасения.

Тяжело нагруженные, мы проваливались по пояс и глубже. Здесь, на плоскости, наверняка было немало трещин. Об этом говорила конфигурация района и зияющие трещины повыше — они могли продолжаться под снежным покровом.

Мы шли медленно, разделенные длиной веревки, в полной тишине, прислушиваясь к шуршанию снега. Осядет или нет?

Шаг, секунды отдыха, наконец можно переместить тяжесть на выдвинутую вперед ногу. От усилий (да и от избытка эмоций) я весь взмок. Но уже пошли сбросы, начало ново­го нагромождения, и снег стал потверже.

Тучи на горизонте тем временем сгущались, темнели и... явно приближались. Но мы продолжали путь, стараясь не обращать на них внимания.

Наконец место, до которого мы добрались в прошлый раз. Здесь следы обрывались. Мы начали кружить, влезать на высокие сераки, даже пытались одолеть ледяную стенку, думая, что выше обнаружим вчерашние следы. Да где там!

—Черт подери, как же они умудрились здесь пройти?!

Наконец Рогаль, спустившись значительно ниже, заметил следы, уходящие вправо по одному из возвышающихся сбросов. Однако мы радовались недолго. Следы оказались такими нечеткими, что в конце концов мы очутились перед снежной стеной высотой в несколько метров. Тогда обнару­жили, что и группа Вальдека тоже здесь кружила. После часовых бесплодных поисков мы, усталые, уселись на рюкза­ках. Гряда облаков распространилась уже над долиной Рамтанга. Впервые за время нашего путешествия назревало что-то серьезное.

—Ну, дали мы маху, придется возвращаться, — первым капитулировал я. Рогаль не протестовал. Видно, и ему не улыбалась перспектива бивака во время вьюги.

—Вероятно, мы успели бы проскочить. Жаль, что ухлопа­ли столько времени на поиски их следов. Шли бы прямо там, где можно пройти,— рассуждал я вслух. Рогаль по-прежнему отмалчивался.

—Ну что ты скажешь?

—Пошли, — коротко бросил он.

Несмотря на глубокий снег, спуск закончился благополуч­но. Там, где мы слишком глубоко увязали, приходилось съезжать на ягодицах. Только верхнюю часть ледника одолели с трудом. Значительный отрезок пути пришлось ползти на коленях, но и тогда снег часто не выдерживал. Постепенно становилось все более сумрачно, пошел дождь, а мы все еще переползали по мосткам над трещинами. Едва мы спустились ниже, как повалил мокрый снег, превратив нас в снеговиков.

Промокшие до нитки, мы наконец добрались до базового лагеря. Было уже больше шести. Никто не вышел нам навстречу. В кухне никого не оказалось. Полное безлюдье. Что за удручающее зрелище!

«Да ведь сегодня трое спустились вниз», — сообразил я и рявкнул:

—Соболь, Юзек!

В нашей палатке царила тишина, в «рондо» Соболя что-то зашелестело, и до нас донесся сдавленный, заспанный голос:

—А-а-а, я так и знал, что вы спуститесь. Ну, как дела? У нас свирепствовал дьявольский ветер. Начисто сорвало крышу на кухне. Дождь и мокрый снег. Обед пришлось готовить в верхнем «рондо».

Из палатки выглянул Сонам.

— Sahb, I have boiling water, but no soup! (Саиб, есть кипяток, но нет супа!)

Кипяток! Значит, лишь он один поджидал нас.

Медленно стягивали мы с себя мокрые свитера, брюки. Размокшие ботинки имели жалкий вид. Только рукам дождь и снег пошли на пользу они стали чистенькие, белые, отмытые водой. Я влез в палатку и зажег свечу. Юзек успел лишь пробормотать:

—Гардас оставил тебе спальный мешок. — И воцарилась тишина.

Раздевшись почти донага, я вполз в спальный мешок и молча, съежившись, ждал, когда согреюсь. Пламя свечи беспокойно трепетало, словно бы собирался явиться дух, а за стенами палатки однообразно шелестели мокрые хлопья снега. Через некоторое время в рукаве палатки возникла покрытая снегом рука Сонама с котелком и дымящейся кружкой. Я быстро опорожнил все это, и меня обступило влажное тепло.

23 апреля

Когда я проснулся, солнце ярким раскаленным шаром уже висело над Рамтангом, но воздух еще был холодный.

Из нижнего «рондо» выкарабкался Соболь в своем неиз­менном вязаном шлеме, потом Рогаль.

—Что на завтрак? — спросил я у Марека. — Мы заслужили кое-что получше, чем обычно!

Он с благоговением извлек из контейнера банку раствори­мого кофе марки «Инка», единственную оставшуюся у нас, потом начатую пачку порошкового молока.

После завтрака каждый из нас принялся мыть свою посу­ду, скромно заняв место у ручья.

Чистые и посвежевшие, мы собрались на кухне. Крыша спасала от ослепительно яркого света. Мы закурили сигаре­ты, и беседа снова коснулась каравана, а позже — нашего возвращения. Поездка на «фиатах» через добрую половину Азии и Европы рисовалась парням как увлекательнейшее приключение. Уже не покорение Кангбахена, а эта заманчи­вая поездка превращалась в желанную цель. Мы не говорили еще, что отказываемся от нашей горы, однако перспектива восхождения на вершину представлялась крайне далекой, почти нереальной. «Прогулка» на машинах ждала нас назер-няка, а как будет с горой — черт его знает.

Дата добавления: 2015-08-21