Господин счастливых обстоятельств

Однако Тимуру отведена в истории роль лишь на ее ев­ропейских задворках. Его родина по ту сторону Окса*. Туда он всегда возвращался из своих походов. Дело всей его жиз­ни, подчинение почти всего исламского мира не было прочным, его сыновья и внуки едва ли были в состоянии сохранить свое наследство, не говоря уже о том, чтобы умножить его ¹⁰. Ос­нователь индийской династии Моголов Бабур (прав. 1526-1530) происходил по отцовской линии в пятом поколе­нии от Тимура. Только при могольском императоре Тимур был назван основателем. Из переработанных источников для него создали «Автобиографию» ¹¹, явно составленную по об­ращу автобиографии Бабура ¹², а также собрали его подлин­ные или мнимые приказы и указания, чтобы таким образом упарить себя и сведениях о ведении войн и искусстве управ­лять государством, которое ценили так же высоко, как и в Короне ¹³. Ценность этих произведений для исторического ис­следования сомнительна; они сопоставимы с высказывания­ми, вложенными в уста Мухаммеда, которые скорее меша­ют, чем помогают создать портрет исторического пророка.

Но кем же был Тимур и как он вписывается в исламскую историк» конца XIV столетия? Книга посвящена именно это­му вопросу. Оказывается, присущее эпохе Ренессанса воспри­ятие Тимура в качестве олицетворения нового человека, при­званного владеть миром, не так уж ложно. Конечно, это пред­ставление на фоне исламской культуры XIII и XIV столетий выглядело иначе, чем в Европе нового времени.

Но как там, так и здесь это требования войны и контроля над завоеванными странами, которые заставляют действовать, а это вытекает из убеждения, что мир может бьггь использован и целях властителя. И войне нужно уметь организовать большое количество людей, заставить их выступить в определенное время и подготовить все необходимое! Воспоминания о действиях Чингисхана, глубоко затрагивающих судьбу каждого вернопод­данного, не стерлись из памяти до появления Тимура в Мавераннахре. Но Яса, созданная великим монголом, не стала пра­вилом, при помощи которого могли управлять страной в мир­ное время обыкновенные князья без харизмы завоевателя мира, избранного на небесах. Хотя в исламской культуре средневековья имеется абстрактное понятие государства, оно касается только цели всей мусульманской государственности: объединение все­го человечества в одной-единственной, устроенной по Божьему закону коммуне. Таким образом, мечтали, как и раньше, об уни­версальной империи, но четких представлений, как должна вы­глядеть жизнь в этой коммуне, не было. Вся власть была свя­зана с личностями; их интересам были фактически подчинены в XIV веке все институты ¹⁴, на исламском Востоке еще больше, чем в Египте и Сирии, так как по другую сторону Евфрата зна­чительно уменьшился слой образованных горожан, представи­телей исламских учреждений из-за вторжения монголов ¹⁵. Лю­бая узурпация была оправданна, поскольку она происходила ис­ключительно для осуществления всеобщей государственной цели ¹⁶. Как могли бы муфтии помешать тому, кто, считаясь рес­тавратором наследия Чингисхана и борцом за веру, увеличивая универсальную империю ислама, берется за оружие? Когда же в Европе с удивлением узнали о великом Тимуре, развитие со­временного государства здесь уже шло полным ходом. Богатые традициями династии работали уже давно над расширением своих территорий. Рождение новой власти, общественное устрой­ство было сравнительно стабильным. Это важнейшие предпо­сылки для того, чтобы зародилась новая, буржуазная культура власти, признаком которой является стремление к разумной ор­ганизации государства ¹⁷ и в которой поэтому ценится убежден­ность в том, что мужские достоинства, осмотрительность и сме­лость, будут вознаграждены.

Но крепнущая и стремящаяся к власти буржуазия как раз не является фоном, на котором можно рассматривать биогра­фию Тимура. Деятельность исторического Тимура больше от­мечена непрочностью политических отношений, крахом поряд­ки, основанного не на личных связях. Но не только это. Больше не испытывали безграничного уважения к нормам повсед­невных поступков, которые, согласно теории, Бог установил как обязательные в шариате раз и навсегда и которые настолько глубоко проникли в жизнь, что современный европеец пред­ставить себе это не может. Идеалы аскетов, которым так на­стоятельно приписывалось движение за смирение в XI и XII столетиях, оказались теперь затасканными и больше не соот­ветствующими времени. Скрупулезное следование закону боль­ше не было тем правильным путем, которым можно было при­близиться к творцу и хранителю миров. Согласно новому суфийскому учению, которое с начала монгольского периода при­влекло к себе верующих, богоискатель мог предаваться пьянству, чтобы проникнуть в сферу «сокровенного» в пери­од отключения интеллекта, ту область собственного бытия, в которой проявляется наглядно господство единого Бога. Ма­гия, искусство предсказания, священный культ проникали в жизненно важные центры многих мусульман и образовывали стойкими элементами своеобразную мешанину.

Шариат сказал человеку, как он должен строить челове­ческую жизнь и мир. В то же время — и к тому же в рез­ком противоречии — суннитская теология учила с X столе­тия, что движение мира можно понять не из этих (прису­щих ей) критериев, а что это зависит в каждое мгновение от непостижимой воли Бога; сам мир, а следовательно, и человек в нем существуют без собственной жизненной силы. Как он должен выполнять этот закон? На этот вопрос сун­нитская теология не знала никакого ответа.

Не теология, а новый суфизм ХШ-ХIV столетия, пронизан­ный богатством мыслей, снова осуществлял рациональную связь между человеком и миром, связь, в которую шариат никак не хотел вписываться, так как исходную точку умозрения представ­лял мир не как данность, которая должна быть создана по меркам божьего закона, а как сплетение влияющих друг на друга сил природы. Так понос мышление объявило снова мир подда­ющимся объяснению и выхватило его из неразгаданного реше­нии Бога. Однако магические представления о причинности раз­личных уровнен происходившего -- движение звезд, рождение и исчезновение в природе, поступки человека — связаны друг с другом. Для такого толкования мира, которое было господ­ствующим но времена Тимура в исламской культуре, необыч­ная судьба этого человека вытекала из того, что он был «госпо­дином счастливых обстоятельств»¹⁸, но лучше сказать — он до­лжен был появиться для своих величайших дел.

Дата добавления: 2015-08-21