Великий Тимур

Уничтожающим выглядит мнение современных истори­ков о Тимурленге (1328-1405), полководце монгольского происхождения, которого в Европе знают как Тамерлана. По их свидетельствам, он был самым жестоким палачом всех времен, еще хуже Чингисхана; ужас и смерть сеял он по всему миру, от России до Индии, от Малой Азии до границ Китая, не оставляя ничего кроме руин. Никогда нельзя бу­дет соизмерить страдания, которые причинил Тимур бесчис­ленному количеству людей, с превращением Самарканда в блестящую столицу, тем превращением, которое осуществили угнанные ремесленники и мастера¹.

Никто не собирается отрицать факты, на которые опирает­ся это мнение. Но разве не удивительно, что четыреста лет назад как раз с осознанием этих фактов было совершенно другое мнение о Тимуре, именно на этих фактах основанное. Генуэзцу Батисте Фрегозо, который с 1479 до 1488 года был дожем в своем родном городе, а потом жил в изгнании во Франции², принадлежит краткое жизнеописание Тимура, по­лучившее широкое распространение в Европе в XVI веке: юно­ша благородного происхождения, но из обедневшей семьи, влачил жалкое существование, работая пастухом. Его товари­щи провозгласили его во время игр повелителем, и он воспри­нимает это серьезно и заставляет их принести клятву вернос­ти, так как он желает добиться великих свершений. Они про­дают оюй скот, создают общество заговорщиков, которое жи­вет ра.;6оямн. Искусной ловкостью и суровой справедливостью он сплачивает спою банду, привлекает на свою сторону войс­ка, которые султан посылает против него, становится, нако­нец, властелином в своем отечестве, которое освобождает от чужеземного господства «сарацин и персидского короля». Он знает, как лучше всего управлять своим народом; ему стоит только кивнуть и любой выполняет свой долг. Еще никогда ни один полководец более остроумно, чем он, не организовывал и не руководил своим войском. Ничего удивительного, что он победоносно шел по всему миру! Своего величайшего три­умфа он достиг в борьбе с османским султаном Баязидом, который как раз намеревался завоевать Константинополь³.

Победа над грозным Баязидом, которого европейцы без­успешно пытались поставить на место, была, конечно, пово­дом благоприятно судить о Тимуре⁴. Но было бы ошибочным считать, что это суждение исчерпывающее. В поединке меж­ду Баязидом и Тимуром противопоставлены (для Батисты Фрегозо и придерживающихся этой точки зрения других ав­торов) унаследованное господство и завоеванное своими си­лами. И мораль этой истории такова: не следует полагаться на то, что досталось по наследству, так как поражение мо­жет быть ужасным! Тимур запер Баязида в клетку, прика­зывал ему во время обеда занимать место под столом, как собаке, для того чтобы он питался жалкими крохами; и всег­да, когда полководец садился на своего коня, побежденный должен был становиться на четвереньки, чтобы быть для по­бедителя опорой⁵. Без сомнения, обласканный фортуной, но прежде всего благодаря умелому и целеустремленному при­менению собственных способностей, мужских достоинств, Ти­мур добивается власти, идет от триумфа к триумфу, совер­шает поступки, подобные поступкам Дария, Александра, Цезаря, или даже затмевает их. Тимур подчинил скифов до далекой Волги, а ведь попытка укротить их до него никому не удавалась. Этот вывод, сделанный из широко распростра­ненного сравнения всех великих личностей в мировой исто­рии, появился в печати в 1577 году в Париже⁶.

Здесь Тимур выступает как выдающаяся историческая фи­гура, наилучшим образом объединившая фортуну и возмож­ности. Эти два дара создают удачливого правителя⁷. Поэтому Тимур может выступать как символический образ эпохи, в которой открывается мир, предоставленный в распоряжение человека дела, — будь то маленькое итальянское государство, которое стоит организовать так, чтобы оно лучше всего слу­жило поддержанию власти правителя (нередко узурпатора), или далекие страны, куда проникают не только первооткры­ватели, но и конкистадоры. Это тот Тимур, о котором Марло (1564-1593) в 1587 году написал трагедию. Вплоть до XVII сто­летия она выдержала бесчисленное количество постановок, даже стала почти народной пьесой, которую больше не связывали с ее автором ⁸. Даже в далекой Москве, где в 1672 году по при­казу царя было создано театральное общество, пьеса о Тимуре и Баязиде была первой, которую поставили на сцене ⁹. То, что Георг Фридрих Гендель в 1724 году развлекал английскую публику оперой «Тамерлан», показывает нам, каким долговеч­ным было внимание к этой фигуре.

Дата добавления: 2015-08-21