Глава тридцать седьмая

Приходит день к вечеру; "ночною темнотой мрачатся небеса, и люди дляпокоя смыкают уж глаза", - а ко мне в двери кто-то динь-динь-динь, а вследза тем сбруею брясь-дрясь-жись! "Здесь, - говорит, - такой-то Ватажков"? Ну,конечно, отвечают, что здесь. Вошли милые люди и вежливо попросили меня собраться и ехать. Оделся я, бедный, и еду. Едем долго ли, коротко ли, приезжаем куда-то и идем по коридорам ипереходам. Вот и комната большая, не то казенная, не то общежитейская... Наокнах тяжелые занавески, посредине круглый стол, покрытый зеленым сукном, настоле лампа с резным матовым шаром и несколько кипсеков; этажерка с книгамизаконов, а в глубине диван. - Дожидайтесь здесь, - велел мне мой провожатый и скрылся за следующеюдверью. Жду я час, жду два: ни звука ниоткуда нет. Скука берет ужасная,скука, одолевающая даже волнение и тревогу. Вздумал было хоть законкакой-нибудь почитать или посмотреть в окно, чтоб уяснить себе мало-мальски:где я и в каких нахожусь палестинах; но боюсь! Просто тронуться боюсь, однуногу поднимаю, а другая - так мне и кажется, что под пол уходит... Терпеньянет, как страшно! "Вот что, - думаю себе, - проползу-ка я осторожненько к окну начетвереньках. На четвереньках - это совсем не так рискованно: руки осунутся,я сейчас всем телом назад, и не провалюсь". Думал, думал да вдруг насмелился, как вдруг в то самое время, когда япробирался медведем, двери в комнату растворились, и на пороге показалсялакей с серебряным подносом, на котором стоял стакан чаю. Появление этого свидетеля моего комического ползания на четверенькахменя чрезвычайно оконфузило... Лакей-каналья держался дипломатическимсоветником, а сам едва не хохотал, подавая чай, но мне было не до егосатирических ко мне отношений. Я взял чашку и только внимательно смотрел навсе половицы, по которым пройдет лакей. Ясно, что это были половицыблагонадежные и что по ним ходить было безопасно. "Да и боже мой, - сообразил я вдруг, - что же я за дурак такой, что ябоюсь той или другой половицы?" Ведь если мне уж определено здесьпровалиться, так все равно: и весь диван, конечно, может провалиться!" Это меня чрезвычайно успокоило и осмелило, и я, после долгого сиденья,вдруг вскочил и заходил через всю комнату с ярым азартом. Нестерпимейшаядосада, негодование и гнев - гнев душащий, но бессильный, все эта меняпогоняло и шпорило, и я шагал и шагал и... вдруг, милостивые мои государи,столкнулся лицом к лицу с седым человеком очень небольшого роста, согромными усами и в мундире, застегнутом на все пуговицы. За его плечомстоял другой человек, ростом повыше и в таком же точно мундире, только собер-офицерскими эполетами. Оба незнакомца, по-видимому, вошли сюда уже несколько минут и стояли,глядя на меня с усиленным вниманием. Я сконфузился и остановился.

Дата добавления: 2015-08-21