Сладкий яд

И второй удар...

***

Гермиона открыла глаза и долгое время не могла понять, где находится. Голова казалась грузной и неподъёмной, словно в неё налили свинца, всё тело ныло от непривычной тяжести в мышцах. Да и сон на полу едва ли можно назвать комфортным, но никогда ещё Гермиона не чувствовала себя так хорошо после пробуждения. Боясь разбудить Люциуса, она осторожно повернулась в его объятиях, чтобы убедиться, что рядом действительно он.
Лицо мужчины выглядело расслабленным и умиротворённым. Гермиона ещё не знала, в каком настроении проснётся Люциус, возможно, он снова оттолкнёт её от себя, велит называть на “вы”, поэтому она позволила себе легонько коснуться губами его рта, пока супруг не наложил на это запреты. Его рука инстинктивно прижала Гермиону ближе – Господи, как приятно, когда ты уже не одна, а вас двое!
Этот момент хотелось продлить как можно дольше. И поэтому Гермиона снова положила голову ему на плечо и закрыла глаза, сладко засыпая. В следующий раз она проснулась оттого, что его рука зажата у неё между ног, а пальцы погрузились глубоко во влажное тепло. Он легонько посасывал её сосок, наслаждаясь беспомощностью девушки.
– Ммм… – протянула она, не в силах сформулировать мысли в слова.
Люциус вдруг резко перевернул её на живот, покрывая спину поцелуями. Гермиона запрокинула голову назад, выгибаясь навстречу ненасытным губам. В этот раз Люциус не стал ждать долго и быстро в неё вошёл, изливая всю свою страсть в нетерпеливых толчках. В первый раз, который Гермиона всё ещё не могла так просто забыть, подобное положение она находила унизительным, а теперь его неистовые движения довели её до высшей точки наслаждения быстро, и пока из груди Люциуса не вырвался громкий стон, она успела испытать оргазм несколько раз.
– А я боялась, что мне приснилась прошлая ночь, – пробормотала она.
– Хороший был сон?
– Неплохой.
– А пробуждение?
– Вполне удовлетворительное, благодарю.
– Вам не угодить, миссис Малфой!
– Старайтесь, мистер Малфой, и, рано или поздно, у вас всё получится.
Он звонко шлёпнул её по ягодице. Гермиона состроила недовольную гримасу, заставив его хищно ухмыльнуться.
– Я ужасно голодна, – потягиваясь, сказала она.
– О каком голоде идёт речь? – она заметила в его глазах похотливый блеск и рассмеялась, прикрываясь от мужа его же мантией, которая ночью служила одеялом.
– Мы пропустили оба завтрака и такими темпами пропустим обед. А я двое суток ничего не ела!
– Я тоже, – признался он, и Гермиона едва не утонула в нежности к этому человеку. Он искал её, и, видимо, тоже побывал в аду, пусть и отличном от её собственного.

***
Если бы ещё десять дней назад Гермионе сказали, что её жизнь так разительно переменится, она ни за что бы не поверила. Если быть до конца откровенной, то она не верила и сейчас. Ко второй половине дня девушка нашла в себе силы выйти в сад и заняться цветами, о которых никто и не подумал заботиться, пока она находилась вдали от дома. Но впервые Гермиона не испытывала особенного удовольствия, занимаясь любимым делом. Ей хотелось поскорее вернуться в мэнор и провести время рядом с Люциусом. Она не станет ему мешать, он даже не заметит её присутствия, она лишь тихонько сядет рядом и будет читать книгу, пока он погружен в работу.
Гермиона вспомнила это утро, и её лицо мгновенно залилось густой краской. Удивительно, что она ещё способна краснеть – после того, что позволяла ему с собой вытворять. Но ничего более она так не желала, как каждый день до конца своей жизни просыпаться в его объятиях. Гермиона боялась торопить события. Она совершенно точно знала, что Люциус может легко без особой причины отгородиться от неё, поэтому будет лучше, если она останется спокойной, рассудительной. Ему нужно время, чтобы привыкнуть к ней – и Гермиона была готова дать ему столько, сколько потребуется. И несмотря на своё желание постоянно быть поблизости с мужем, она решила не показываться ему на глаза до ужина. Чрезмерное внимание может надоесть ему, начать раздражать. Нет, она не станет торопиться. Заставив себя обойти все клумбы до единой, Гермиона решила отправиться к речушке у самой границы владений Малфоев и освежиться. Погода как раз благоволила к купанию.
Один из главных плюсов собственной земли – абсолютная приватность. Гермиона избавила себя от одежды и случайно коснулась рукой груди. В голове мгновенно всплыли воспоминания о том, как Люциус ласкал её, и девушка ощутила совершенно неуместное томление внизу живота. Она уже знала, что означает эта влага между ног. Отмахнувшись от несвоевременных мыслей, она ступила в приятную прохладную воду. Речка была узкой, но достаточно глубокой и стремительной. Кристально чистая вода с песчаным дном приятно ласкала распаренную на жаре кожу. Спуск к реке не был пологим, наоборот, резко уходил вниз, и Гермиона моментально ухнула под воду с головой – но девушку не пугала невозможность дотянуться ногами до дна. Она прекрасно плавала и чувствовала себя уверенно на любой глубине. Позволив течению нести её вниз, Гермиона наслаждалась ощущениями. На лице играла блаженная улыбка. Девушка снова и снова прокручивала каждую деталь прошедшей ночи и утра. Боже, как же это приятно, когда в голове есть такие хорошие воспоминания! Его руки, губы, его красивое сильное тело – Гермиона не могла не отметить множество шрамов, тонких, едва заметных, но при ярком свете дня они бросались в глаза. Она по-прежнему очень мало знала о своём муже, но неведение больше не пугало.
Перевернувшись в воде, Гермиона нырнула, проплыв некоторое расстояние под водой против течения. Когда девушка вынырнула, она к своему неожиданному ужасу заметила пару идеально чёрных лакированных ботинок – почти уверенная, что они принадлежат Люциусу, она попыталась выплыть к берегу, но вдруг неизвестная тяжесть потянула её ко дну. Гермиона отчаянно заработала руками и ногами, но водную гладь словно накрыло крышкой, и девушка не могла вынырнуть. Паника овладела ей с такой силой, что она хлебнула воды, чувствуя, что лёгкие прожигает насквозь. Но внезапно что-то тяжелое и мягкое проплыло рядом – Гермиона ухватилась за это инстинктивно, позволяя неизвестному спасителю вытянуть себя к берегу. Всё ещё держась за что-то, что походило на живой кусок шерсти, девушка принялась откашливаться и отплёвываться от воды, и только затем открыла глаза, обнаружив в себе способность к анализу. Опустив ноги, она внезапно уткнулась коленями в дно. И ещё к большему изумлению Гермиона узнала спасителя.
– Волк! – воскликнула она, падая на колени и обнимая зверя за толстую шею. От него не слишком приятно пахло мокрой псиной, но девушка едва не задушила его в объятиях.
Зверь стоически выдержал проявление радости, и только нетерпеливо переминался с лапы на лапу. Наконец, Гермиона вспомнила, что видела на берегу человека, и принялась настороженно осматриваться по сторонам. Но кто бы там ни был – он ушёл. Люциус? Нет, надо полагать, что если бы он заметил, что она тонет, то помог бы ей. Или нет?
Неожиданный хлопок, похожий на глухой выстрел, застал Гермиону врасплох, и она испуганно вскрикнула.
– Какого чёрта?.. – вот теперь здесь точно стоял её собственный муж.
– Очень мило с твоей стороны присоединиться к купанию.
– Где он? – Люциус стоял как раз напротив солнца, лучи слепили Гермионе глаза, и она не могла видеть выражение его лица. Зато по голосу распознала яростное бешенство. Прекрасно, не прошло и суток!
– Кто – он? – она выбралась на берег, едва не скатившись по мокрой траве снова в воду, но так и не дождалась, чтобы он протянул ей руку.
– Человек, который только что здесь был! – рявкнул Люциус.
– Здесь была я, Волк и чьи-то ботинки, – честно призналась Гермиона. – Я была уверена, что твои, но…
– За кого ты меня принимаешь? – он схватил Гермиону за плечи, хорошенько встряхнув. Её мокрые волосы нечаянно хлестнули его по лицу. Девушка непременно бы позабавилась, но понимала, что сейчас не самое подходящее время для шуток.
– За своего законного супруга. Люциус, разве не ты здесь стоял пять минут назад? Ты не видел, как я…
– Как ты, что? – уже чуть спокойнее спросил он, слегка ослабив хватку.
– Плавала.
– Я только что пришёл.
– И почему ты решил, что здесь кто-то есть?
– Я всегда знаю, если на моей земле появляется незваный гость.
– Всё, что я заметила – чёрные лакированный ботинки. Я подумала, что это ты, вынырнула, но… словом, неожиданно появился Волк, и я не успела разобраться в ситуации.
Гермиона была уверена, что в обращении с мужем следует быть предельно честной. Она не ошибалась, полагая, что Люциус умеет улавливать ложь почти интуитивно.
– Какого дьявола тебя потянуло купаться в реке? К тому же, голой!
– Я была уверена, что, кроме тебя, здесь никто меня не увидит.
– Хочешь сказать, что ждала меня? – Люциус выгнул бровь.
– А кого ещё я могла ждать? – шёпотом спросила она. Почему-то Гермиона больше не стеснялась своей наготы – не пыталась даже прикрыться.
– Другого мужчину.
До неё, наконец, дошли причины его агрессивного поведения, и девушка весело рассмеялась, не в силах сдержать порыв. Он решил, что она проводит время с любовником! И повёл себя, как типичный Отелло! Удивительно, что ещё душить не начал.
– Боюсь, что не выдержала бы другого – ни физически, ни морально, – весело ответила она.
Люциус чуть заметно ухмыльнулся.
– Одевайся, не хочу, чтобы ты разгуливала без одежды, когда по округе бродит чужак.
Гермиона кивнула, осматриваясь по сторонам, но так и не обнаружила, где оставила свою одежду.
– Ты по всему поместью разгуливаешь, в чём мать родила? – сверкнув глазами, спросил он.
– Н-нет… Я раздевалась под тем деревом, не понимаю…
Люциус, ничего не ответив, едва удержался, чтобы не закатить глаза, и стал расстёгивать на себе рубашку, после чего укутал в неё жену. Вид его обнажённого торса привёл Гермиону в возбуждённый трепет, сразу же захотелось прижаться к нему, услышать равномерное биение сердца.
– Уверен, что не хочешь освежиться? – стараясь придать голосу как можно больше безразличия, спросила она.
– Нет. Следует убедиться, что гость уже покинул территорию поместья. Я уже отправил домовиков по горячим следам.
Люциус, стараясь не показать, до какой степени взбешён неожиданным вторжением незваного гостя не территорию поместья, взял её за руку, уводя к дому. Волк шагал рядом, всем своим видом показывая, что больше ни за что не оставит хозяйку. Зверь был как раз настолько высоким, чтобы можно было положить руку на его мохнатую голову и ласково поглаживать за острым ушком. И если бы не странное происшествие во время купания, Гермиона чувствовала бы себя на краю блаженства. Испуг, который она испытала, не сумев выплыть на поверхность, снова овладел ею, и девушка задрожала.
– Зачем ему понадобилась моя рабочая одежда? – спросила Гермиона, неосознанно переплетая свои пальцы с длинными тёплыми пальцами Люциуса. Он не протестовал.
– Боюсь, моё предположение может тебя оскорбить.
– Это какое же? – нахмурилась она.
– Не думай об этом, – Люциус не собирался просвещать жену на сей счёт. – Просто, будь добра, не отходи от дома далеко в одиночестве.
– Теперь всегда буду брать с собой Волка.
Люциус покосился на зверя, не будучи уверенным, что защита в его морде полностью удовлетворяет его требованиям.
– Хотя бы.
Они добрались до дома удивительно быстро, но Гермиона не стала удивляться этому факту, решив оставить вопросы на потом. Люциус отвёл её в свой кабинет, велев оставаться здесь, пока не вернётся. Волк остался охранять девушку, усевшись тяжёлым мокрым задом у самой двери. Умные жёлтые глаза неотрывно следили за мельтешением, которое Гермиона создавала, начав метаться из угла в угол. До неё постепенно доходил весь ужас, который она пережила пятнадцать минут назад. Кто-то намеренно пытался утопить её, разумеется, то была магия! А несколько дней назад неизвестный злоумышленник так же отправил её на медленную мучительную смерть, и Гермиона до сих пор не знала, каким чудом Люциус отыскал её. Но путешествие на север страны казалось безобидной шалостью, по сравнению с купанием. Пожалуй, Люциус прав, и стоит ограничиться ванной. Но кто мог стоять за этими покушениями? Гермиона больше не могла обвинять Панси. Но кто ещё мог желать ей смерти? Камелия Макнейр? У неё, разумеется, были причины, но Люциус пребывал в полнейшей уверенности, что в поместье появился мужчина. Наёмник? Абсурд. Гермиона терялась в догадках.
Прошло больше часа, когда Люциус, наконец, снова появился в кабинете. Выглядел он не слишком довольным. Гермиона и не подозревала, что в его душе разыгралась настоящая буря. Какой-то выскочка сумел пробиться сквозь его мощные охранные чары, это уязвляло самолюбие Люциуса и приводило в животную ярость.
– Ну что? – нетерпеливо спросила Гермиона.
Люциус пожал плечами. Видимое безразличие давалось ему с трудом, но девушка ни о чём не догадывалась.
– Кто бы там ни был, он давно убрался отсюда. Я обновил все охранные чары и щиты, которые окружают особняк, на всякий случай, наложил дополнительные. Больше нечего опасаться.
– Чего мне опасаться? – фыркнула Гермиона, убеждая и его, и себя, что вовсе не напугана. – Что неизвестный маньяк украдёт ещё одни мои трусы?
– Нечего разбрасывать своё бельё, где попало, – строго сказал он, посмотрев на неё, как учитель смотрит на непутёвую ученицу.
– Предлагаешь вообще перестать его носить?
Люциус закрыл глаза и мысленно сосчитал до десяти. И когда она успела научиться подобному нахальству? Собственно, будь он проклят, если ему не нравится их маленькая перепалка. По крайней мере, известная часть тела с готовностью отозвалась на предложение бесстыдной девчонки не носить бельё.
– Почему бы тебе не подняться наверх и не привести себя в порядок?
– Тебе не нравится, как я выгляжу? – Гермиона откровенно потешалась. Едва ли она сама себя узнавала, но прошедшая ночь что-то кардинальным образом изменила в её характере, по крайней мере, появилось игривое настроение. Разумеется, он не мог не заметить, что от её тяжёлых мокрых волос намокла рубашка, и острые соски отчётливо выделялись под белой тканью. Сексуальное возбуждение не отпускало Гермиону с тех самых пор, как она вошла в воду, вспоминая о ночных ласках мужа.
Люциус сделал два медленных шага в её сторону и взял двумя пальцами её за подбородок.
– Девочка, неужели тебя не учили, что игры с огнём опасны?
Его острый взгляд пронзал насквозь. Гермиона отметила складку между бровей, напряжение в лице, пульсирующую жилку на шее. На губах заиграла ухмылка, в которой можно увидеть целый спектр эмоций, от них тело бросало в дрожь. Никогда не знаешь, на чём он остановится, как себя поведёт – непредсказуемость и пугала, и интриговала одновременно. Когда Гермиона открывала рот, чтобы заговорить с Люциусом, то чувствовала, будто ходит по стеклу босиком, научившись получать от этого процесса несравненное удовольствие.
– Я не боюсь сгореть, – дерзко ответила она, вскидывая голову навстречу его губам. Люциус не заставил себя ждать.
Она прильнула к нему, приподнимаясь на цыпочки, чтобы полностью насладиться близостью его тела, прижаться так плотно, как только возможно. Его руки моментально оказались под рубашкой, сжав упругие ягодицы. Через ткань брюк Гермиона чувствовала, как сильно он хочет её, и не сумела сдержать нетерпеливый стон. Боже, что с ней происходит? Неужели она потеряла всякий стыд? Она чувствовала себя неудовлетворённой мартовской кошкой, ну, почему она не может просто перестать желать его? И почему он так охотно пользуется её беспомощностью?
– Люциус, – зашептала Гермиона, когда он оставил её распухшие губы в покое и принялся терзать грудь. – Я не могу… когда он смотрит…
– Кто? – пробормотал он, чувствительно прикусив её маленький сосок.
– Волк!
Зверь, положив голову на лапы, действительно не сводил с супругов взгляда.
– Какая разница… – Люциус приподнял девушку, поставив её на кресло и принявшись целовать внутреннюю сторону изящной ножки, поднимаясь от коленки выше и выше.
– Он осуждает! – вперемешку со стоном, выкрикнула она.
Люциус нетерпеливо зарычал, оставив на её бедре след от своих зубов, и, вытащив палочку, одним взмахом открыл дверь, рявкнув “Вон отсюда!”. Волк с обиженным выражением морды торопливо поднялся на лапы и, цокая длинными когтями по паркету, покинул кабинет, напоследок обернувшись, чтобы послать Гермионе и Люциусу пристыженный взгляд.
– Зачем же так резко? – упрекнула Гермиона. – Он может обидеться! Он меня спас от маньяка, и…
– Единственный маньяк, который тебе сейчас угрожает, это я!
Люциус вернулся к своему занятию, заставив Гермиону забыть обо всём на свете, как только его язык коснулся чувствительного бугорка, раздвигая полные мягкие половые губы. Девушка невольно стукнулась головой о стенку, когда дёрнулась в блаженном спазме. Она не чувствовала собственного тела, все ощущения сосредоточились внизу позвоночника, вдоль которого пробегали жгучие сполохи. Действительно, игры с огнём бывают весьма опасны, никогда ещё Гермионе не приходилось испытывать на себе всю мощь пламенной, безумной и безудержной страсти, которую Люциус выплеснул на неё.

***

Все планы катились прямиком в ад. Люциус, как ни старался, не мог найти в себе силы оторваться от Гермионы. К счастью, она занимала все его мысли, и там не было места для холодного циничного анализа. Перестав искать причины, чтобы оттолкнуть её от себя, отгородиться стеной работы и бизнеса, мужчина полностью погрузился в водоворот чувственного удовольствия, которое Гермиона ему доставляла. Не просто так он долго упрямился и противился близости с ней, девчонка затягивала, словно сильный наркотик. И как он мог злиться на неё или на себя? Они оба беспомощны перед лавиной собственных желаний. Люциус хотел её всегда и везде. И даже когда она не была рядом. И если ранее он полагал, что за несколько раз сумеет насытиться её телом, и жизнь опять станет прежней, то больше не тешил себя пустыми надеждами. С каждым разом страсть между ними только накалялась, если вообще возможно представить подобное чувство. По крайней мере, Люциус за все свои сорок семь лет не испытывал ничего подобного. Иногда он просто не отдавал себе отчёта в собственных действиях. Например, в тот момент, когда затащил её в свою спальню и долго, медленно, изнурительно истязал на огромной кровати, пока Гермиона не стала умолять, чтобы он взял её. О, этот безумный блеск в её обычно спокойных глазах! Ради этого стоило помучить и собственное тело, ведь оно болезненно изнывало от желания поскорее слиться с девчонкой. Она была изумительно тесной и горячей; женственный запах сводил с ума, превращал его в дикого зверя с одним единственным инстинктом.
А утром следующего дня Люциус проснулся от того, что горячие женские губы сомкнулись на его твёрдой плоти. Гермиона вспомнила, как он разбудил её интимными ласками – действительно не лгут те, кто называет её самой умной ведьмой своего поколения! Девушка оказалась талантливой ученицей, а врождённая чувственность и безошибочные инстинкты направляли её действия в нужное русло. Почувствовав, что кончает, Люциус хотел отстраниться от неё – он всё ещё опасался напугать Гермиону – но она упрямо проглотила каждую капельку его спермы, не испытав при этом и намёка на отвращение или брезгливость. Одному только Мерлину известно, на что ещё она была способна! Или, точнее, какого беса Люциус мог в ней пробудить.
Они завтракали прямо в постели. Вместе принимали ванную, и всё это время он держал её в своих объятиях. Люциус сравнивал себя с маленьким капризным мальчиком, а Гермиону – с новой игрушкой. Не хотелось выпускать её из рук ни на мгновение, и ещё три дня он пытался доказать себе, что в скором времени пресытится её телом. Но когда они оба падали в изнеможении (на кровать, на диван, на один из многочисленных столов, или на ковёр), то Гермиона могла увлечь Люциуса беседой, которую он не находил утомительной. Болтовня Панси, как и многих других любовниц, часто становилась назойливой и забавляла лишь своей глупостью, над которой Люциус иногда мог посмеяться. Но не зря Гермиона увлекалась атомной физикой. Конечно, до этого разговор у них не дошёл, но богатый внутренний мир молоденькой супруги поражал и удивлял Люциуса. К счастью, он мог многое рассказать и ей. Например, о Венеции. Гермиона оказалась более чем благодарным слушателем. Давно Люциус не чувствовал себя так свободно с другим человеком, который в его присутствии не испытывает ни страха, ни робости. Гермиона не жаждала ни его денег, ни власти, ни положения в обществе. Казалось, что ей нравится проводить время в его компании в четырёх стенах, она будто и не замечала, что они не выходят из дома, предаваясь плотским утехам день и ночь. И всё же этому безумию следовало положить конец, и Люциус решил взять короткую передышку, чтобы сводить Гермиону в театр и на бал.

***

Состояние Панси было близко к панике. Прошло более двух недель с того момента, как она в последний раз виделась с Люциусом. С тех пор она отправила ему не менее десятка записок, едва ли не умоляя о встрече. Тело изнывало от тоски по его рукам и губам. Страх потерять любовника едва ли не лишал разума. Панси готова была кусать себе локти, и, вопреки запретам, заявиться в Малфой-мэнор. Мерлин, что, если Люциус нашёл себе другую любовницу? Панси готова была отравить паршивку, если таковая имеется. Но как она могла надоесть Люциусу? Она удовлетворяла каждое его желание, если угодно, могла стать сексуальной рабыней, готова на любое безумство. Разве мужчина в здравом уме мог променять такую любовницу на кого-то другого? Панси упорно не верила в это.
В среду пришло приглашение от Забини, которые давали бал в честь будущего наследника рода – его появление планировалось к началу следующего года. Приём назначили на пятницу, и Панси решила выбраться в свет и немного развеяться. Ей следовало отвлечься от угрюмых мыслей, поэтому она потратила целое состояние на платье и новую мантию, выбрала самые большие бриллианты из тех, что Люциус ей дарил, и появилась в особняке Забини при всём блеске, намеренная покорять и разбивать мужские сердца.
Всё шло по плану ровно до того момента, как двое из поклонников Панси, увивавшихся за ней весь вечер, не обратили внимания на какую-то девушку, которую Панси не могла разглядеть.
– Ослепительная красотка!
– Полностью с тобой согласен, мой друг.
– Ты её знаешь?
– Разумеется. Ты тоже с ней знаком. Это Гермиона Грейнджер.
– Та самая малышка? Я помню её. Когда я окончил Хогвартс, она была на втором курсе. Я просто обязан возобновить наше знакомство!
– Не спеши. Как ты прекрасно видишь, малышка выросла и вышла замуж.
– За кого это? – последовал недовольный вопрос.
– О, друг мой, ты столько упустил, пока прохлаждался в своей Африке! Этот брак стал самым скандальным за последние несколько десятилетий, ничья свадьба ещё не вызывала подобного интереса и огромного количества сплетен.
– Так кто же этот счастливец, чёрт подери?
– Глянь туда. Видишь, рядом со старшим Забини стоит мужчина и волком смотрит на каждого, кто осмеливается приблизиться к девушке?
– Малфой?! Хочешь сказать, она вышла замуж за Малфоя?!!
– Тш, не кричи.
Мужчины, не сговариваясь, замолчали, наблюдая за тем, как Люциус, извинившись перед хозяином дома, отставил бокал на столик и начал решительно пробираться в противоположный конец зала, где Гермиона оказалась зажата среди целой толпы мужчин. Как только Малфой подошёл ближе, они все бросились в разные стороны, словно мыши, завидев голодного кота. Глаза девушки расширились в изумлении, она что-то тихо сказала мужу, и на его губах появилась плотоядная ухмылка, которая могла вогнать в ужас любого, но малышка Гермиона смело положила ему свою руку в длинной перчатке на плечо, доверительно позволяя закружить себя в вальсе.
– Будь я проклят! Они что, любят друг друга?
– Боюсь предположить. Но я впервые вижу, чтобы Малфой так смотрел на женщину…
Друзья одновременно повернулись, услышав, как позади них что-то сильно хрустнуло.
– Панси! Вы не поранились?
– Ничего страшного, – пробормотала она, благодарно принимая платок и обматывая его вокруг окровавленной руки. – Слишком сильно сжала бокал.
– Позвольте, я вам помогу…
– Я в порядке, – резко ответила она, почувствовав острое желание уединиться. Она почти бежала по лестнице, молясь, чтобы никто не заметил её лица. Уже оказавшись за надёжной дверью уборной, девушка, тяжело дыша, опёрлась спиной о стену. По щекам стекали слёзы. В последний раз она по-настоящему плакала, когда ей было девять лет. Мерлин, помоги, она уничтожит эту грязнокровку!

Дата добавления: 2015-09-03