POV Твика. Мне по-прежнему снятся кошмары

Мне по-прежнему снятся кошмары. Они всегда мне снились, и это своего рода норма, но теперь они принимают слишком уж реалистичную подоплёку, что, в свою очередь, повергает меня в ещё большее уныние, чем то, в котором я пребываю вот уже почти месяц. Мне не скрыться от своих страхов. Они найдут меня везде. В крайнем случае, подкараулят во тьме и нападут.

Прежде чем проснуться – как обычно в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем - слышу свой собственный крик: «Пожалуйста, не забирайте его у меня!»

Но они забирают. Всегда. Утаскивают моего отчаянно вырывающегося Крейга куда-то далеко от меня, в недосягаемую неизвестность, откуда нет возврата.

- Ты говоришь во сне, - сообщает мне Крейг, как только я просыпаюсь.

Пока пытаюсь отдышаться и прийти в себя, не мигая и в сотый раз изучаю крапинку на обоях нашей комнаты. Крошечные серо-чёрные крапинки на ослепительно белом сейчас омрачены отсутствием дневного света. Их так много, этих уродливых крапинок. Думаю, мне их никогда не сосчитать, сколько бы мне кошмаров ни приснилось.

- Прости, - невпопад откликаюсь я и переворачиваюсь на другой бок, лицом к нему. До следующего раза, крапинки…

- Кажется, я тебе миллион раз говорил, что ты слишком часто извиняешься.

Его глаза закрыты, а говорит он тихо и медленно, так, словно вот-вот повторно провалится в сон. Наверняка не такой беспокойный, как мой.

- Прости, - повторяю я, улыбаясь.

Несколько минут проходит во взаимном полусне, в ожидании трели будильника, что поднимет нас на ноги и проводит в новый рабочий день. Когда я уже было решаю, что Крейг задремал, он вдруг произносит:

- У меня тоже бывают плохие сны.

- И что же ты видишь в них?

Крейг лишь медленно разлепляет веки. Не отвечает. Вместо этого приобнимает меня одной рукой за талию и придвигается ближе, делясь таким образом своим теплом. Наши ноги привычным движением переплетаются, и лоб Крейга касается моего, когда я смотрю в его серые глаза и слышу печальное:

- Тебя. Ты слишком часто извиняешься, плачешь и просишь не забирать меня у тебя.

Я не знаю, что мне ответить на это, а потому притворяюсь уснувшим. Вскоре слышу его вздох и чувствую его губы на своей щеке. До этого момента я и представить себе не мог, как можно быть абсолютно счастливым и несчастным одновременно.

Я продолжаю врать родителям, Крейгу и себе.

Маме и папе рассказываю о том, как мне нравится в колледже, а с Крейгом мы лишь «изредка переписываемся, но я в порядке, у меня новая жизнь», выдумываю несуществующие забавные случаи со своими новыми друзьями, такими же несуществующими, а также неизменно обещаю приехать к ним «на следующих выходных», «обязательно, мам, пап, и я вас люблю». «Да, пап, я выкинул всю ту дурь из головы, не переживай».

Крейгу не рассказываю о том, как у меня не ладится с учёбой и с окружающим миром в целом, а о своих переживаниях, касательных моей семьи – тем более. Это запретная тема. Табу.

Себе… Я убеждаю себя в том, что всё в порядке, отлично и попросту замечательно.

И так продолжается ровно до тех пор, пока я не переступаю обеими ногами черту, что так долго отделяла меня от проявления всех моих скрытых негативных эмоций.

Не так уж и сложно поссориться. Иногда для этого даже никакого повода не требуется.

- Заткнись нахрен!

Но мне мало беспричинно наорать на него. Я ещё и стакан разбиваю. Старенький стеклянный стакан с водой. Пол около холодильника теперь усеян осколками и поблёскивающими на них капельками воды.

Я становлюсь другим. Теперь моё давнишнее «Боже мой, какой стресс, я этого не вынесу!» кажется тем ещё детским лепетом. Крейг в очередной раз оказался прав: я ошибся и сделал неправильный выбор. Не в том смысле, что зря последовал за ним, а в другом… Я действительно ошибся с выбором колледжа, факультета, предполагаемой будущей профессии, но всё равно продолжаю уверять себя в том, что я в порядке и меня всё устраивает, в следствие чего становлюсь раздражительным, угрюмым и попросту отвратительным в общении с кем бы то ни было. Даже с Крейгом. Или, вернее сказать, особенно с ним.

Кажется, теперь я понимаю, каково было Эрику, когда Кайл отверг его, понимаю, каково это, когда у тебя депрессия и хочется только одного – исчезнуть.

Я становлюсь другим. Словно есть два меня: тот, прежний оптимистичный Твик и новый, морально раздавленный, но захвативший власть Твик, которого если и волнуют чужие чувства, то лишь самую малость. Я снова расщепляюсь на несколько самостоятельных частиц, которых роднит лишь одно – общая и невыносимо горькая печаль.

- Да ты сам не понимаешь, чего хочешь! – срывается Крейг на крик.

Мне хочется зажать уши руками и провалиться куда-нибудь, где темно и никого нет, даже Крейга. Но этому не бывать, поэтому я тоже кричу, да так, что самому становится стыдно за себя, а ещё начинает болеть голова, в области висков, словно мой череп скручивает железный и острый обруч. Раскалённый, причём.

За окном между тем безмятежно валит снег, который я сейчас ненавижу сильнее всего остального. Уж не знаю, почему.

- Неужели?! – взвизгиваю я. - Открыл, блять, Америку! Я и сам это прекрасно знаю, чёрт тебя дери!

Кто-нибудь, вырвите мне язык.

- Отъебись от меня! – Резко вырываю руку из его хватки. Дико смотрю в его печальные глаза.

Я становлюсь другим.

- Твик, послушай… - выводящим из себя примирительным тоном начинает он, но я не даю ему закончить:

- Не надо только меня успокаивать! – Хотя на самом деле я нуждаюсь сейчас именно в этом, в том, чтобы он меня успокоил. Но я не признаюсь в этом. Подхожу к шкафу и вытаскиваю из него куртку, намереваясь выйти наружу и пошататься где-нибудь, дабы не наговорить Крейгу того, о чём впоследствии пожалею. Когда уже было собираюсь надеть её на себя, оказываюсь прижатым к двери. Больно ударившись локтем, вскрикиваю.

- Никуда ты не пойдёшь в таком состоянии, - холодно говорит Крейг. Я смотрю на свою куртку, что теперь лежит на полу, возле его ног, и мне хочется разреветься. Видимо, что-то в моём взгляде пугает его, так как он ослабевает хватку на моих запястьях и, поглаживая их, шепчет: - Пожалуйста, я очень тебя прошу…

- Отпусти меня. Не надо нянчиться со мной. – Он не двигается. – Отпусти немедленно, я сказал! Я не ребёнок, и я могу ходить куда угодно, с кем угодно и когда угодно, и ты не вправе мне запрещать!..

Он плотно сжимает губы и делает шумные вдох и выдох через нос.

«Не надо, Крейг. Твои старания не приведут сейчас ни к чему хорошему,» - думаю я, пытаясь вырваться.

Секунда, и начинаю отбиваться, брыкаться и произносить самые отвратительные слова, какие только можно себе представить. Среди них: «Ненавижу! Как же я тебя ненавижу!»

Я становлюсь другим.

Впервые после того случая, когда, будучи детьми, команда Стэна натравила нас друг на друга, мы дерёмся. Хотя, дракой это можно назвать лишь с большой натяжкой. Ведь, наверное, со стороны это больше походит на схватку санитара психбольницы и пациента с сильнейшими отклонениями. Угадайте, какая мне отведена роль…

Угадайте, кто из нас двоих не нанёс другому ни одного удара, а вместо этого, сжав зубы до боли, пытался удержать рядом с собой.

- Крейг! - кричу я. - Ну почему? Почему?! – Перед глазами на ослепительно чёрном фоне пляшут разноцветные искры. Мне нехорошо. Слишком нехорошо. - Почему всё так вышло? Оставь меня! Почему ты не позволяешь мне побыть одному? – Голова кружится, сердцебиение участилось. - Ты ведь считаешь меня чокнутым, как и все! – Я сам не понимаю, что несу. Слова сами вылетают из моего рта. - Тогда почему?.. Почему ты так добр ко мне? Почему ты не вышвырнешь меня прочь отсюда?

Почему я чувствую себя загнанным в угол?!

Спаси меня.

Он не отвечает и, сжимая моё ослабевшее тело в своих руках, целует в макушку, и в этот самый момент первая слеза катится по моей щеке.

- Почему?..

Он по-прежнему не отвечает.

- Что ты делаешь? – первым делом спрашиваю я, открыв глаза и отлепившись от подушки.

- Собираю вещи, - произносит он, не отрываясь от своего занятия. – Мы уезжаем.

Меня так бесит его не терпящий возражения тон, что я даже не пытаюсь выяснить, что он задумал. Ну, минуты две. Потом накидываюсь с вопросами:

- Как это МЫ уезжаем? У меня, к примеру, завтра пары! И вообще, с чего это ты всё один решил? И куда именно?..

- Один решил, потому что из нас двоих я сейчас единственный, кто способен адекватно смотреть на вещи и принимать решения, - огрызается он, даже не взглянув на меня. Я стыдливо замолкаю, и он, как всегда верно истолковав моё изменившееся поведение, продолжает более мягко: – Твик, я надеюсь, что эта чёрная полоса вскоре пройдёт, и всё будет хорошо, поэтому, что бы я ни говорил, не принимай это на свой счёт. – Моё сердце разрывается от того, что именно мне стоило произнести подобное. – У меня тоже завтра пары, у всех пары, но, к сожалению, не все способны явиться на них, поэтому мы с тобой валим куда глаза глядят. Не думай ни о чём и просто доверься мне. Я о тебе позабочусь и не брошу, что бы ты ни сделал.

Выслушав его, молча поднимаюсь с постели и так же молча начинаю помогать собрать необходимые вещи. Так как их оказывается не так уж много, справляемся мы с этой задачей довольно быстро. Всё это время я старался повторно не расплакаться.

- Эй, - тихо зовёт он, когда я, усевшись прямо на пол, вожусь с идиотской шнуровкой на ботинках. Крейг присаживается рядом и, взяв моё лицо за подбородок, приподнимает его, чтобы заглянуть мне в глаза. – Уже взрослый, а всё такой же плакса.

Он, улыбаясь, нежно гладит меня по щеке, пока я отчаянно пытаюсь придумать, что мне сказать или сделать. Я не располагаю большим количеством времени, у нас его вообще в обрез, так как вскоре нельзя будет покинуть общежитие, но всё-таки Крейг уделяет на крепкое и примирительное объятие около пяти минут, в течение которых я уже не пытаюсь сдержать слёз.

Я ведь плакса, он сам это сказал.

На улице темно и холодно. Всё ещё идёт снег, а тот, что уже расстелился ковром на земле, звонко хрустит под нашими ногами, пока мы, держась за руки, идём к стоянке.

Дышать вдруг стало гораздо легче.

В машине Крейг укладывает меня на заднее сиденье, шутливо завернув в валяющийся у нас в салоне плед; я теперь «кокон». Прежде чем сесть за руль, он нежно обнимает меня, целует в губы и треплет по волосам, повторяя, как заклинание, что всё «непременно будет хорошо, нормально».

Наконец выезжаем на шоссе. Мелькающие ночные огни слепят, и я устало и мечтательно прикрываю глаза, надеясь на то, что Крейг и в этот раз окажется прав: всё у нас с ним вскоре наладится, и жизнь перестанет казаться мне такой невыносимой.

- Эй, - тихо зовёт он, - хочешь, по пути заедем за твоим любим ореховым капучино или мокко? А, Твик? Или суши эти твои купим, роллы, ты же их любишь…

Могу думать только о том, что от его доброты нельзя не разреветься, и, таким образом, если я сдержусь, то стану легендой. Вслух же произношу что-то вроде: «Не надо, спасибо», но Крейг всё равно останавливает машину, говорит: «Скоро вернусь, подожди здесь» и уходит. Пока его нет, реву. Не быть мне легендой.

Когда возвращается, приносит все мои любимые угощения, которые только смог найти в этот ночной час.

Снова целует меня, долго-долго, не проникая языком внутрь моего рта, а просто соприкасаясь своими холодными от мороза губами с моими, горячими и солёными. Заметив в уголке его глаза слезинку, сглатываю вставший в горле ком.

Благодарю его. Он улыбается и отвечает, мол, «ничего такого», но я имел в виду не только еду и напитки, плед и объятия, но и кое-что другое.

«Спасибо, что ты есть, спасибо, что ты рядом со мной, спасибо, что так добр ко мне, спасибо, Крейг, спасибо…»

Я ем и пью, ем и пью, на автомате, как робот, и смотрю в окно. Уже глубокая ночь, и моё внимание привлекают в основном яркие неоновые вывески, на одной из которых успеваю прочитать: «…сногсшибательные скидки, не пропустите! Только с 20 по 25 января…».

…по 25 января.

Долго не могу понять, отчего сердце забилось чаще и тревожнее, а потом вспоминаю одну очень важную вещь, и мне уже всерьёз хочется удавиться и перестать обременять Крейга своим жалким на данный момент существованием. Вина и стыд, испытываемые мною сейчас – явное подтверждение искренности этого моего желания.

Звонки друзей. Уйма вкусной еды в холодильнике. Собственноручно закрашенный день в календаре. Спрятанный под кроватью подарок, который он наверняка обнаружил ещё несколько дней назад, но смолчал об этом.

Сегодня 25 января, и что-то мешает сказать мне простое «С Днём Рождения, Крейг», хотя, думается мне, он сам уже и думать забыл о собственном празднике. Если так, то я надеюсь, что он вылетел у Крейга из головы до того, как я расплакался в нашей переставшей быть уютной 211-ой и окончательно всё испортил.

Мне хочется попросить прощения, но вовремя вспоминаю, что он ненавидит, когда я это делаю, и вместо этого давлюсь новым всхлипом, бессмысленно надеясь, что он последний.

- Твик, - начинает он, и мне становится страшно услышать продолжение. - Ты не оставил меня, когда я плакал, и я тебя не оставлю. Никогда. Просто доверься мне.

У меня стресс, у меня депрессия, у меня всё. Я устал. От всего и ото всех, но больше всего от самого себя.

Нет, больше всего я устал врать родителям и прятаться. Но я не могу ему об этом сказать. Боже, ну почему я не могу?..

Сижу в просторном белом кресле, пока Крейг стоит у стола регистрации и беседует с консьержем. Интересно, испытывает ли он неловкость от того, что берёт номер с одной двуспальной кроватью для двух парней? Интересно, что думают о нас работники гостиницы? Интересно, нас будут обслуживать так же, как и остальных, или нам не избежать насмешек и издёвок?

Интересно, стал бы я счастливее, если всё это было бы мне не интересно?..

Когда я просыпаюсь, головы Крейга на соседней подушке не оказывается, и я, не совсем ещё очухавшись ото сна, начинаю копаться в памяти, пытаясь припомнить, какие у него сегодня пары, сколько их, и когда он освободится. Чуть погодя до меня наконец доходит, что мы устроили себе мини-каникулы по причине моего, вроде как, нервного срыва, и Крейг, вероятнее всего, спустился вниз позавтракать, прогуляться или ещё за чем-нибудь в этом роде. Может быть, даже в аптеку, чтобы закупиться антидепрессантами в подарок своему чокнутому парню…

Подарок. Бедный мой Крейг. Мы так и не отпраздновали твой День Рождения.

Сквозь жалюзи в наш номер проникают полоски света. Такие яркие. Похоже, спал я довольно долго, и сейчас где-нибудь полпервого. Обычно я просыпаюсь рано, но, когда со мной случаются подобные истерики, я вполне способен проспать хоть половину своей никчёмной жизни.

Решаю не смотреть на часы, не узнавать, где сейчас Крейг, не выглядывать в окно и вообще ничего не делать. Просто понежусь в постели. Однако всякие каверзные мысли и вопросы тут же начинают атаковать мой мозг, и я нахожу наилучшим решением этой проблемы занять себя каким-нибудь занятием. Если не хочешь о чём-то беспокоиться, надо постараться чем-то себя отвлечь – вот оно, золотое правило всех неудачников.

Оглядываю номер. Первым делом мой ищущий взгляд натыкается на телевизор, что находится прямо напротив постели. Отлично. Буду просто тупо пялиться в экран.

Однако я не учёл, что таким неудачникам, как я, не везёт даже в выборе программы.

Выбранный мною случайно фильм довольно доступно объяснил мне плачевный итог отношений однополых пар. Сначала всё начиналось хорошо, и всё у юных Полли и Виктории (или же просто «Вики») было прекрасно, пока сестра одной из них не разоблачила их.

- Мы не лесбиянки! Просто я – Полли, которая любит Вики, а она!..

Я, кажется, забыл, как дышать. Также я забыл, что, вообще-то, очень голоден.

А всё потому, что Вики в конце концов отталкивает Полли и выбирает семью, из-за чего последняя решает покончить с собой, спрыгнув на глазах у покинувшей её возлюбленной с крыши. Полли считает, что ей удалось взлететь, но на самом деле она упала и разбилась, а Виктория продолжила жить дальше, встречаясь, как нормальная девушка, с парнем, и радуя своих родителей перспективой создания новой и счастливой семьи.

Игры в любовь окончены и забыты. Конец.

Я многого не знал как про этот не всегда добрый и приветливый мир, так и про себя самого. Я не знал, что не все хорошо начавшиеся истории заканчиваются так же хорошо, я не знал, что некоторые касающиеся людей вещи совсем от них не зависят, и нам остаётся лишь принимать их такими, какие они есть, эти самые чёртовы вещи... Я не знал, что способен так безутешно рыдать из-за всего этого и из-за фильма, что словно бы открыл мне глаза. Или же снял с меня розовые очки. Называйте данное открытие, как хотите. Мне всё равно.

Когда мои рыдания начинают походить на предсмертные вопли, в комнате появляется Крейг. На мгновение он замирает у порога и смотрит на меня. Смотрит на то, как я растираю по своему заплаканному и опухшему лицу слёзы, а затем обнимаю себя руками и плачу с удвоенной силой, будто бы не делал этого никогда в жизни, и сейчас расплачиваюсь за столь легкомысленное и опасное воздержание. Потом я, свернувшись клубком и закрывшись таким образом от всего мира, продолжаю плакать. Как предсказуемо. Тут же слышу звук захлопывающейся двери и его торопливые шаги в мою сторону. Ещё немного - а, может, проходит целая вечность, это как посмотреть - и чувствую его сильные руки на своих, слабых и дрожащих.

Я, конечно, подозревал, что ты очень сильный, но не думал, что настолько. Не думал, что ты способен так легко поднять меня на руки и, с грузом в виде плачущего и отчаянно прижимающегося к тебе истеричного полудурка, ходить по комнате, баюкать и успокаивать, как маленького.

Или… Я и есть маленький. Маленький и насмерть перепуганный Твик.

- Умоляю, скажи мне, что случилось.

Никогда бы не подумал, что он может говорить таким голосом.

- Крейг, ничего такого. Просто фильм… - Белые титры на тёмном экране словно в подтверждение моих слов сопровождаются печальной мелодией. – Ничего такого… - И одновременно опровергают меня, уличая во лжи.

Когда я прихожу в себя, застаю тебя за просмотром этого фильма. Видимо, ты отыскал его в программе и, воспользовавшись интернетом, скачал его на свой ноутбук. Но, в любом случае, у меня нет сил подробно расспрашивать тебя о том, как тебе в очередной раз удалось докопаться до истины, поэтому предпочитаю думать, что ты всё-таки экстрасенс или даже волшебник.

По привычке жду, что ты, закончив, начнёшь критиковать этот фильм, отмечать всякие несостыковки и нелепости, но ошибаюсь. Ты говоришь кое-что, по моему мнению, совсем не относящееся к делу:

- Мы едем домой.

Я решаю не уточнять, что ты подразумеваешь под словом «дом» и лишь молча киваю в ответ.

Дата добавления: 2015-08-13