Глава тридцать первая ЯБЛОНЕВЫЕ ЛЕСА

Анрел еще раз огляделся и, не увидев никого из своих прихожан, молча повернулся на восток; он все еще слышал торопливые шаги Августы, когда произносил заключительные слова. Едва викарий проговорил «аминь» и закончил воскресную служ­бу, как из тени колонн в дальнем приделе до него донеслись одобрительные слова:

— Очень хорошо. Очень хорошо.

С минуту викарий от изумления не мог поше­велиться; потом, сойдя с кафедры и поглядев в ту сторону, откуда шел голос, увидел сидевшего на скамейке Перкина, который наклонился вперед и двумя руками держался за посох. Оставшийся в одиночестве викарий бросился к нему.

— Перкин, — только и вымолвил он.

— Я, — сказал Перкин. — Хорошая проповедь.

— Но они не стали меня слушать. Они ушли. Все кончено.

— Тс. Еще не все.

— Но они же ушли. Ушли в горы. Даже... У него не хватило сил договорить.

— Правильно. Все ушли, — громко отозвался Перкин, блеснув глазами.

— Почему же вы не поторопились?

— Моему путешествию, о котором сему миру неизвестно, препятствовали некие силы.

— Как же вам удалось добраться сюда?

— Я победил их.

Но викарий, который в тот момент ни о чем больше не мог думать, кроме как о своем полном поражении, повторил лишь:

— Почему вы не поторопились?

— Да ладно вам! Вы и сами справились. Пре­красная служба.

— Но ведь все ушли, — возразил викарий.

— Вы укрепили их иллюзии. А у них, как вам известно, должны быть иллюзии.

— Укрепил! — воскликнул Анрел. — Да они все ушли!

— Потому что другая иллюзия сильнее. Анрел застонал.

— Ну да, —- сказал Перкин. — Когда вы укреп­ляете ваши иллюзии, он должен укрепить свои. Разве вы не слышали свирель? Теперь на земле появились иллюзии получше, чем были до сих пор. И прекрасно.

— Он? Кто же? — прошептал Анрел.

— Тот, другой, о котором вы говорили.

— Враг. Ну, конечно же, враг, — простонал ви­карий.

— У него хорошие иллюзии.

Ничего не говоря, викарий зашагал по направ­лению к ризнице. Ему стало страшно, когда он понял, что помощь этого необычного человека опоздала, однако и уходить, чтобы остаться в пол­ном одиночестве, ему не хотелось. После того как они вместе вышли из ризницы и направились к дому викария, стало ясно, что настроение у Пер-кина совсем не отчаянное, и слабая надежда вновь проснулась в душе Анрела, несмотря на пораже­ние в церкви и доводы здравого смысла.

А Перкин опять заговорил об иллюзиях.

— Вы же знаете, что у вас должны быть иллю­зии. Если их не будет, об этом сразу же станет из­вестно далеко от Земли. Ну да, даже дальше Неп­туна.

— Почему же у вас их нет? — с горечью бурк­нул Анрел.

— У меня? Потому что я вижу дальше всех ил­люзий. Всех, кроме одной. И даже та для меня не загадка. Прах и пепел. Все прах и пепел.

Перкин проговорил это с печалью, и викарий забыл о горьком поражении, о глубоком разочаро­вании, всеми своими мыслями устремившись к Перкину.

— Что это за иллюзия? — участливо спросил он.

— Моя любовь к Марии, — со всей серьезнос­тью ответил бродяга.

Анрел положил руку ему на плечо.

— Такая любовь, — сказал он, ибо увидел, что любовь сверкает в глазах Перкина, — большая любовь, вообще любовь не может быть прахом и пеплом.

— Ошибаетесь, викарий. Ошибаетесь, — воз­разил Перкин. — Ибо пришел пастырь, тот, кото­рый много старше вас, и сказал эти слова. Как раз эти слова он сказал Марии.

Анрел вздохнул, но не убрал руку с плеча бро­дяги.

— Да, — продолжал старик, — до этого все имело свой смысл, но все соединялось в одно. А теперь все по отдельности, все само по себе. По отдельности, все по отдельности с тех пор, как па­стырь сказал свои слова Марии.

Анрел только и мог, что не снимать руку со старческого плеча, идя рядом с Перкином и вслу­шиваясь в несчастливые слова, выбрасываемые неутихающей бурей давней беды.

— Я всегда рад помочь пастырю, — говорил старик, — потому что никогда не держал на него обиду. Он был прав, да-да, прав. Мария — прах и пепел.

Некоторое время они шли молча, потом Анрел вздохнул и сказал:

— Вы не верите в наш рай.

— Не верите! Не верите! — воскликнул Пер-кин. — Да я же был там прошлой ночью.

— Были там? — шепотом переспросил Анрел.

— Я не мог заснуть. Они мешали. Воздух был переполнен несчастьями, которые преследуют че­ловека. Они зачем-то летали и прыгали над Селд-хэмом и не давали мне покоя. Когда же мне пока­залось, что я засыпаю, наконец-то засыпаю, моя душа отправилась бродить. Так и не пришлось мне поспать.

— А что было потом? — спросил Анрел, пото­му что Перкин умолк и, очевидно, не собирался продолжать свой рассказ.

— Я бродил и бродил. Ну, и оказался в раю.

— Откуда вы знаете, что в раю?

— Ну, во-первых, Легко было понять, что я не на Земле. Там совсем другие краски, знаете ли.

— Более интенсивные, полагаю.

— На земле горы иногда бывают голубоваты­ми, — продолжал Перкин, — но никогда ярко-си­ними. Те, кто молились, раскачивались золотис­тыми полосками, и их голоса звучали, как скрипки.

— Вы различали слова? — поинтересовался ви­карий.

— Слова? Нет, — ответил Перкин.

— Откуда же вам известно, что они молились?

— Я понял по звучанию. Это могли быть толь­ко молитвы.

— Как там было?

— Я оказался в лесу.

— В каком лесу?

— В яблоневом лесу.

— Ага.

— Мне виднелись дальние горы, они сверкали между деревьями и были ярко-синими. И еще я видел ангелов с большими золотыми нимбами, по­хожими на полную луну, когда она поднимается в небо за деревьями. Среди ангелов я заметил и свя­тую Этельбруду.

— Как вы узнали ее? — спросил викарий.

— Там ее все знают.

— Ну да, — произнес викарий. — А что еще?

— Она играла вместе с ангелами.

— Во что играла?

Викарий верил необыкновенному бродяге, как верил епископу и Хетли, но те бросили его, а бро­дяга не бросил.

И Перкин ответил:

— Ветер поднимался от Земли, и он был таким сильным, что музыканты съежились, но цветы совсем не пострадали.

— Как же поднялся туда холодный ветер? — спросил викарий, изо всех сил стараясь поподроб­нее расспросить человека, который видел то, что он так долго изучал.

— Да не холодный, — ответил Перкин. — Это была зависть.

— Зависть! — воскликнул викарий. — Но за­висть не может коснуться ангелов.

— Нет. Они играли в нее, — пояснил Перкин.

— Играли в нее?

— Да. Они наклонились к ветру, дующему от Земли, и вспоминали всякие мелочи, земную жизнь, играли с земными чувствами и пытались вспомнить, какие чувства испытывали бы теперь внизу, если бы им была доступна зависть, к свято­сти Этельбруды и ее умению творить чудеса. Так они играли.

Викарий помолчал немного, а потом сказал:

— Я не сомневаюсь в том, что вы говорите правду, но думаю, вы ошибаетесь насчет увиден­ного вами. Ангелы и святые не могут быть такими обыкновенными.

— Нет ничего более неуловимого, чем анге­лы! — вскричал бродяга. — Клянусь причудами праведности и фантазиями милосердия, их души часами плавают в небе. А насчет того, что я ошиб­ся, так они еще более прозрачные, чем самая тон­кая паутина. И они играли в зависть; возможно, они играют так уже много веков. Вам же известно о чудесах Этельбруды, а они стали святыми задол­го до того, как она прославилась, тем не менее не умеют и половины того, что умела она. Даже по­ловины не умеют. Впрочем, у них много игр. Они смотрели вниз, на наши луга, и играли: там луга казались еще более крошечными, чем зависть, хо­тя здесь они представляются огромными.

И ветер не пугал их, хотя они чувствовали, как он поднимается от Земли: а он, если бы мог, стащил с них нимбы; об этом известно всем. Я уже сказал вам, что из-за него ежились молив­шиеся.

А потом, когда они все еще играли, как игра­ли, полагаю, много веков (в одну и ту же игру), ветер вдруг стих. Совсем стих, так что они не могли вспоминать и цветы успокоились на ябло­нях. Ангелы сидели неподвижно, как шиповник, когда светит полная луна, и им не во что было играть.

Тогда я все понял и сказал: она проиграла. Больше она не может творить чудеса, так что не осталось даже крошечной зависти, чтобы в нее иг­рать. Кто же победил? Не кто иной, подумал я, как тот козлоногий, о котором вы говорили и который был еще до нее. А потом я подумал о вас, поэтому покинул небо и тотчас явился сюда. Он нуждает­ся во мне сейчас, сказал я себе.

— Спасибо, — проговорил Анрел. — Спасибо.

Остаток пути они проделали молча и молча во­шли в дом викария.

Дата добавления: 2015-08-18