Глава двадцать первая мудрость Хетли

Тихая фраза, которой закончилась моя предыду­щая глава, прозвучала как сообщение о стихий­ном бедствии. Мы даже не представляем, какую роль в нашей жизни играет надежда. Вот и Анрел так поверил в помощь ролтонского священника, что, потеряв надежду, воспринял это как траге­дию, как вселенское несчастье, требующее к себе внимание истории.

А Хетли через стол улыбался Анрелу, который сидел в кресле. Уйти немедленно было бы невеж­ливо, к тому же у Анрела мелькнула мысль, что не все еще потеряно и, не исключено, что даже если Хетли не владеет сегодняшней информацией, он поможет ему своими знаниями. Итак, Анрел под­напрягся, желая спасти положение, и заговорил громче.

— Я помню вас еще по Кембриджу. Видел вас в колледже святого Гавриила. Хотя вы, конечно же, меня не помните.

— Да нет, что вы, помню, кажется, помню, — отозвался Хетли. — Правда, вы немного измени­лись, но я как будто вспоминаю ваше лицо. Вы учились...

— В колледже Всех Святых.

— Да, да. Конечно же, я вас помню. Сколько времени прошло. Да...

— Да, — проговорил Анрел. — Да. И я отлич­но помню, мы все отлично помним, каким вы бы­ли блестящим знатоком Греции.

— Знаете ли, меня это интересовало. Очень интересовало.

— И меня тоже интересовало, вот только у ме­ня не было таких познаний, как у вас, а без этого далеко не уйдешь. Меня особенно интересовала одна вещь. Наверно, вы можете мне кое-что рас­сказать о ней, если только я не отрываю вас от важной работы.

— Совсем нет.

— Боюсь, я явился не вовремя, — стоял на своем Анрел, глядя на разложенную на столе бумагу.

— Совсем нет. Чтобы работать, так же необ­ходимо отдыхать, как иметь чернила. Если бы не вы, то через пять минут я отправился бы выкапывать подорожник. Поверьте, я предпочитаю по­говорить.

— Вы очень добры. Так вот, меня интересует, насколько сильно вера в Пана влияла на жизнь греков, какие обряды они отправляли, как обстав­лялось появление Пана среди людей. Конечно же, нам известно о его явлении Фидиппиду. А еще это случалось? Ну, и все прочее.

— Об этих обрядах, тем более о явлении Пана после Пелопоннесской войны почти ничего не известно, а ведь я, если помните, занимался более поздним периодом.

— Более поздним? — переспросил Анрел, но так тихо, что Хетли не услышал его.

— Прошу прощения?

— Вы занимались более поздним периодом? — повторил свой вопрос Анрел.

— Да. Начиная с Пелопоннесской войны. То есть с зари цивилизации, так сказать, до наступле­ния утра.

— Ах, так.

— Мне не приходилось ничего читать о более раннем прошлом, — сказал Хетли.

— А потом они уже не поклонялись Пану?

— Ну, некоторое время его огонь еще горел, лет сто примерно. Однако...

— Его огонь?

— Огонь на том алтаре, что был в пещере не­далеко от Акрополя. А потом он погас.

— Вы думаете, что позднее Пан не оказывал влияния на греков? — спросил Анрел.

— Нет, нет, — испуганно проговорил Хетли, не желая, чтобы ему приписали утверждение, которого он не делал, ведь у него была безупреч­ная репутация ученого. — Этого я не говорил. Влияние — совсем другое дело. О влияниях го­ворят: чем они сильнее, тем дольше их ощуща­ют. Не могу сказать, как долго было его влияние, однако время от времени оно возобновлялось и в мой период, то есть в тот период, которым я за­нимался. Они не очень увлекались обрядами, и Пан, насколько мне помнится, не... Однако я го­ворю так, как будто он реально жил. Иногда так бывает, стоит погрузиться в старинный фольк­лор.

— Мистер Хетли, вам приходилось слышать о преподобном Артуре Дэвидсоне?

— Нет, — ответил Хетли. — Как будто нет.

— Он очень навредил Волдингу. А потом сбе­жал. И теперь там я. Очень он навредил. И под его влиянием, которое теперь проявляется, под его влиянием мои бедные прихожане обращаются в язычество. Нет, в церковь они еще приходят, как вы сами видели, но духовно они не лучше тех, к которым посылают миссионеров. И становятся ху­же. Становятся хуже.

— Вы ведь не перестали им проповедовать? Нет, конечно. Если позволите дать вам совет...

— За этим я и приехал, — признался Анрел.

— Вы сказали об их духовных нуждах. А я все­гда замечал, что духовные нужды очень близки к физическим. Помнится, меня поразили белые облака, проплывавшие над горами; ведь они в точности перенимали форму гор. Что может быть более эфемерного, чем белые облака, и более ма­териального, чем камни? И все же. Это была слу­чайность, но со временем я обратил внимание вот на что. Мальчики, которые не занимались физическими упражнениями, которые не играли в спортивные игры, были не только менее креп­кими физически, что в общем-то дело доктора, но и духовно оставляли желать лучшего. Очень часто у них были дурные наклонности, хотя они, возможно, и пели в церковном хоре. Пришлось мне спуститься с небес на землю. Я-то думал, что мое сильное место — кафедра и с нее я лучше всего боролся со злом, а оказалось, что давно на­до было идти на крикетное поле. Открытие было бы унизительным, если бы я приписал себе ка­кое-то особое знание; но я понял и начал дейст­вовать.

— Да, да, понимаю, — упавшим голосом про­изнес Анрел, но Хетли этого не заметил.

— Ну вот, я заставил их полюбить физические упражнения, — продолжал Хетли. — Как ни странно, но должен заметить, что и петь они ста­ли лучше. Теперь, конечно же, и в крикет надо иг­рать с умом, никуда не денешься. А знаете, мне неизвестно, чтобы хоть один тренер, обучающий мальчиков игре в крикет, учил их чему-нибудь еще, кроме как махать битой. Иногда, бывает, учат их тактике, но это всё. А теперь представьте, у вас есть команда мальчиков, которых вы учите играть: они все умеют действовать битой, но пред­ставьте, что ваши умеют немножко лучше других.

Что тогда? Они играют в другом приходе и много бегают. Играют в третьем и мало бегают. Почему? Да просто потому, что в одном приходе есть иг­рок, подающий мяч, а в другом такого нет. Обыч­но все полагаются на случай. А вам надо иметь своих подающих.

— Понятно, — мрачно произнес Анрел. Однако Хетли не услышал его.

— Надо самому позаботиться о подающих иг­роках, — продолжал он. — Выберите мальчика с длинными чуткими пальцами. На других время не тратьте. И покажите ему, как брать мяч. Что вы! Есть мальчики, которые не знают даже, зачем рубцы на мяче. А вы скажите им. Потом остает­ся только одно. Бросок. Знаете, что я делаю? Сте­лю на землю белый носовой платок. Если у них не получается, приходится оставлять их в покое. Но если они попадают в платок, тогда все в по­рядке. Бросок — это всё. Если мальчик попадает пять раз из шести, у него есть будущее. Научите его правильно работать пальцами, и он будет не­победим. У вас в деревне есть команда? Доста­точно иметь одного такого мальчика, и вы буде­те выигрывать все соревнования. И приход будет в ваших руках.

— Боюсь, уже слишком поздно.

- А?

— Слишком поздно.

Дата добавления: 2015-08-18