Глава тринадцатая ПРАЯЗЫК

Какие бы сомнения ни мучили Анрела, он твер­до решил действовать. Отношение епископа к своему письму викарий расценивал примерно так же, как охотник расценил бы появление камен­ной скалы, вставшей на его пути в тропических джунглях: он и хотел бы залезть на нее, да не мо­жет, так что пытается обойти ее слева и возвра­щается, потом идет направо, но сколько бы он ни раздумывал над очередным тупиком, ему ни на мгновение не приходит в голову сдаться, и он продолжает искать, пока наконец старое русло реки или разлом, оставшийся после землетрясе­ния, не открывают ему дорогу, и он достигает то, к чему его толкало воображение, воспламеняв­шее кровь. В точности так же, как ноги охотника ищут все новые тропы, мысли Анрела перелетали от факта к факту и безустанно стремились к чис­тому свету здравого смысла, который, как пола­гал Анрел, скрывала завеса тайны. Викарию бы­ло очевидно, что муж и жена Даффины даже не подозревали об угрозе, нависшей над ними и над их сыном, но все же он рассчитывал отыскать не­что важное в их воспоминаниях среди накопив­шегося за многие годы хлама. Итак, наутро после неожиданного возвращения из Сничестера вика­рий в третий раз покинул свой дом ради встречи с Даффинами. Не имея предлога для столь скоро­го визита, он решил прогуляться по тропинке на краю лучшего луга Даффина, собираясь идти очень медленно, чтобы не разминуться с ферме­ром, который накануне сенокоса не мог не наве­даться на луг. Так и случилось; вскоре он заметил фермера, который с тревогой оглядывал свои владения.

— Отличная трава, — окликнул его викарий.

— Да, сэр, — сказал Даффин, направляясь к тропинке. — На этой неделе будет гроза, и вся тра­ва поляжет.

— Но ведь стоит чудесная погода, — возразил викарий. — Чудесная.

— Такая жара без грозы не обходится, сэр.

Даффин не был ворчуном, но трава в самом де­ле выросла отличная, такой еще не было на его ве­ку, и предстоящее благополучие наводило его на тревожные раздумья. Конечно, Анрелу ничего не стоило развеять дурное настроение фермера, ведь ему частенько приходилось это делать во все годы своей жизни в Волдинге, однако и его оптимизм с недавних пор подвергался тяжелым испытаниям, так что, подчинившись порыву, он сделал то, че­го никогда не делал, то есть сразу заговорил об ин­тересующем его деле.

— Даффин, я насчет вашего сына.

— Да, сэр, в последнее время с ним много забот.

— Это не совсем его вина, — сказал викарий. — Нам ведь неведомо, что повлияло на него. Не сто­ит слишком на него наседать, а?

— Мне ни о чем таком не известно, сэр.

— А в прошлом? — спросил викарий. — Знае­те, все начинается в прошлом. Иной раз мы даже не представляем, как все начинается. А прошлое бывает очень сильным. Человек страдает, не зная, что его страдания были ему предопределены. Раз­ве все учтешь?

— Ничего такого не знаю, — только и ответил Даффин.

— Вы, наверняка, помните, приходил ли пре­подобный Артур Дэвидсон в ваш дом.

— Он-то, сэр? Нет, никогда.

— Вы часто с ним виделись?

— Только в церкви, сэр, — сказал озадаченный Даффин.

— Только в церкви, — повторил викарий. — Вы уверены?

— А как же иначе, сэр? А с Томми-то что он сделал?

— Вы абсолютно уверены — вам ведь известно, что о нем говорят, — вы абсолютно уверены, что он никогда ни при каких обстоятельствах не на­кладывал проклятие на вас или на ваш дом? Ниче­го не можете припомнить?

— Проклятие, сэр? — переспросил Даффин. — Проклятие? А зачем бы ему проклинать меня?

— Вам же известно, какие о нем ходят слу­хи, — ответил викарий. — Вы знали его. Вот и ду­майте.

— А что о нем говорят? — спросил Даффин.

— Что он не мог не делать кое-какие вещи.

— Ну да, сэр, как же. Я тоже слыхал. Но он же никогда такого не делал, правда, сэр?

— Похоже, он не был тем, за кого себя выда­вал, — сказал викарий.

— Но как же он мог, сэр? Не мог же он про­клясть Томми, а, сэр?

— Как знать.

— Вот оно что. А мы ведь даже слыхом о таком не слыхивали.

— Значит, вы уверены в том, что у него не бы­ло случая проклясть кого-то из вашей семьи?

— Разве что вместе с дюжиной других людей, ведь мы только и видели его, что в церкви. Я слы­шал, как он несколько раз делал оглашение перед венчанием. А вскоре совсем уехал.

— Значит, он венчал вас? — спросил викарий.

— Конечно же, он венчал, сэр. Никогда не за­буду, как это было.

— Красивая служба, — вздохнул викарий.

— Да нет, сэр, я не о службе. Я о том, как он в конце говорил с нами на праязыке.

— На праязыке? — не понял викарий.

— Так тогда говорили, сэр. В конце службы он вдруг возвысил голос и произнес красивые слова. Вы бы слышали их, сэр!

— Какие слова?

— Вот уж не знаю, сэр. Они были не на нашем языке. Но вы, верно, слышали их, сэр, наверняка, слышали. У него звенел голос, когда он обращал­ся к моей жене и ко мне, и те слова он произносил так, словно они были на его родном языке, словно они нравились ему самому. Нас задело за живое тогда, правда. Задело.

— Но все-таки как они звучали?

— Лучше спросите мою жену, — ответил Даф-фин. — Она-то запомнила. И часто напевает их.

Так просто их трудно произнести, надо петь. В первый год она часто их пела. Сидит вечером и на­певает, а ведь ни слова не знает на этом самом праязыке, сама не знает, что поет. Я тогда очень любил слушать, как она поет. Очень любил. Но ей было далеко до преподобного Дэвидсона. Вот уж у кого голос, так голос.

— Проклятие! — воскликнул Анрел.

— Никакого проклятия не было, сэр.

— Боюсь, что было.

Погрузившись в невеселые раздумья, викарий умолк, и фермер не посмел заговорить с ним; так они и простояли довольно долго.

— Даффин, — произнес наконец викарий, — мы же с вами законопослушные люди. И мы должны блюсти закон, каким бы он ни был.

— Ну конечно, сэр.

— Если во всем этом что-то есть, — сказал ви­карий, — если есть хотя бы намек на колдовство, вам известно, что законы против колдунов пока еще не отменены. Когда назначают судей, они сразу дают клятву наказывать за колдовство. Но­вый — старый, закон есть закон, и, Даффин, мы должны твердо держаться его. Если Томми посту­пает неправильно, наш долг остановить его.

Наконец-то фермер уразумел, куда викарий привел его своими странными вопросами.

— Сэр, если мой Томми совершает грех, я се­годня же вечером положу этому конец.

— Положите этому конец? — переспросил ви­карий, чувствуя, как его сердце освобождается от тяжкого груза, наверное, такое же чувство охватывает весной перед тем, как сойти снежным лави­нам, склоны Альп.

— Положу этому конец, сэр, — подтвердил Даффин.

Дата добавления: 2015-08-18