Глава двадцать вторая Анрел глядит на врага

Как только позволили приличия, Анрел покинул гостеприимного хозяина. Его проводили до калит­ки, ему показали самую удобную тропинку, и всё это самым учтивым образом, однако уходил Анрел куда более расстроенный, чем я в силах передать, даже если бы умел выразить словами хотя бы са­мую малую тревогу, поселившуюся в его мыслях. От надежды почти ничего не осталось; вот и ка­федральный собор впереди смотрелся поначалу лишь отличным ориентиром, но постепенно вика­рий утвердился в мысли зайти внутрь, как он сде­лал неделю назад, и удостовериться в полной и бесповоротной победе христианства, а также в от­сутствии в наше время, по крайней мере на наших островах, врага, который в состоянии поставить ее под сомнение.

Рассуждая логически, то, что случилось в Вол-динге, уже случилось, и, оглядываясь на это из Сничестера, ничего нельзя было изменить. Одна­ко расстроенные люди редко рассуждают более логично, чем люди с переломанными ногами, ко­торые зовут плотника. Чем ближе был викарий к кафедральному собору, тем могущественнее он казался ему, тогда как Волдинг стал совсем ма­леньким в его мыслях, хоть причинял боли не меньше. Массивный собор с его огромным внут­ренним пространством и тяжелыми колоннами накладывал свой отпечаток на все не только в са­мом Сничестере, но и за его пределами, и делал это не один век. Ведь собор не духовная.тушка типа сонета, сочиненного поэтом, которую может высмеять материалист; у него есть вес, объ­ем и величие. Нелегко было викарию стоять в по­ле, подходившем к улицам Сничестера, и думать о том, что дело собора потерпело поражение. Итак, Анрел обнаружил, что идет прямо в собор, как аванпост, проигравший в схватке, скачет за помощью в крепость.

У него была одна цель, по крайней мере так викарию казалось. Ему хотелось почувствовать в большом храме, что его страхи напрасны и слу­чившегося как бы не было вовсе. Наверняка такая иллюзия снизойдет на него в одном из тихих при­делов, где мало солнечного света из-за витражей, но ярко сверкает красное платье святой Этельбру-ды. Идя совсем другой дорогой, нежели неделю назад, то есть не узкой городской улочкой, огиба­ющей собор, викарий мог гораздо лучше рассмот­реть его снаружи. Теперь собор казался ему слов­но другой планетой, поднятой над землей, со своими горами и долинами, с одной высокой башней посередине и еще дюжиной башенок во­круг; а подходя ближе, можно было увидеть и бе­лых жителей, выглядывающих из-за углов, смот­рящих со стен, сверкающих своей белизной, точно ангелы. Но это были не ангелы. Викарий медленно шел вдоль высоких стен, глядя вверх на хитрые лица, и желание войти в собор пропало у него само собой; наверху, среди лепнины, укра­шавшей сей оплот христианства, среди того, что сотворили христианские руки, и того, о чем знали христианские умы, был тот самый враг, завоева­тель Волдинга, Пан с козлиными копытами, с ко­торым епископ не хотел сражаться и которого Хетли едва ли узнал.

— Смотрите на горгулий, сэр? — спросил цер­ковный служитель, приблизившись к неподвижно стоявшему викарию.

-Да.

— Это Пан.

- Да.

Служитель подождал, готовый повести вика­рия по стертой винтовой лестнице, чтобы вблизи показать ему горгулий, которые его заинтересова­ли. Однако Анрел молчал.

— Вы думаете?..

Не договорив, он пошел прочь.

«Странный старик», — подумал церковный служитель и отправился искать кого-нибудь еще, чтобы повести на крышу и показать своих люби­мых горгулий.

Анрел же думал: «Они знали. Они хранили па­мять о нем. Те христиане, которые строили кафе­дральный собор. Они были простыми людьми, не фантазерами и не поэтами».

Это меняло дело. Если бы викарий боялся чего-то, думал о чем-то или видел что-то фантастичес­кое, чего никто другой не мог вообразить, то в его истории были бы очевидны симптомы душевной болезни. Но, как ни смотреть на ужас, обрушив­шийся на его приход, настоящий источник этого был в том, что один христианин вырезал в камне и на что другие христиане смотрели, не удивляясь, каждый раз, когда шли на службу в кафедральный собор. Теперь епископ не сможет возмутиться: «Не может быть! О каких копытах вы говорите?» — или: «Не может быть! Что еще за камышовая свирель?» Ведь об этом всегда и все знали. Надо пойти и по­говорить с епископом.

Викарий шел мимо причудливых домов, кры­ши которых оставались неизменными с давних времен, по переулкам и узким улочкам, по мосту через Снейл, пока не оказался рядом с дворцом. Решительно позвонив в дверь, он, когда появился привратник, спросил:

— Могу я видеть епископа?

— Сейчас узнаю, сэр, — ответил привратник, убежденный внешним видом и тоном пришедше­го, что, как это ни покажется странным, он будет любезнейшим образом принят.

Все еще настроенный весьма решительно, Ан­рел остался наедине со своими мыслями. Еще не­давно он был в ужасе от своего одиночества в сва­лившейся невесть откуда беде. Ни в одном приходе не случалось ничего подобного. Ни одного вика­рия не отягощали мысли, которые не давали ему покоя. Так он думал, пока не увидел Пана на сте­не кафедрального собора. Теперь одиночество меньше мучило его: оказалось, что подобное изве­стно издревле. Как бы оно ни было ужасно, хоро­шо хотя бы то, что не надо все до мелочей объяснять непонятливому человеку. Об этом знали, как знают об убийстве — страшно, но ведь случается. И если кто-нибудь скажет, что его история, изло­женная, как он услышал ее от миссис Тиченер, яв­ляется доказательством его помешательства, что ж, ему надо только показать на стену кафедрального собора.

Привратник вернулся вместе с капелланом. Это было темноволосый, очень высокий мужчи­на, немного моложе Анрела и с очень красным лицом.

— Я — Анрел из Волдинга, — сказал вика­рий, — и мне нужно повидаться с епископом.

— Да, да, конечно, — отозвался капеллан.

— Наверно, еще рановато, но...

— Очень сожалею, но у епископа сегодня сов­сем нет времени. Он принимает делегацию. Это очень важно и, увы, займет много времени. Если вы не возражаете, я поговорю с вами, смею вас уверить, я посвящен в большинство дел епископа. Естественно, он рассказал мне о Волдинге.

— Всё рассказал?

— Ну да. Насколько мне помнится, вас трево­жили некоторые из ваших легкомысленных при­хожан. Моя фамилия Портон. Это я вам писал.

— Да, — сказал Анрел.

— Проходите, пожалуйста. — Капеллан от­крыл дверь в комнату, прилегающую к холлу. — Здесь мы курим. Хотите сигару?

Анрел отказался.

— Мне очень жаль, что епископ все утро за­нят, — проговорил Портон, — но дело очень важное. Знаете, речь идет об известных словах в госу­дарственном гимне: «Сокруши его врагов». До­вольно широкое распространение получило мне­ние, будто в них заложено нехристианское чувство, будто они никак не вяжутся с христианством. Осо­бенно на этом настаивает либеральная партия. На­до решить, убирать эти слова совсем или смягчить их смысл, а то поручить кому-то переписать весь текст, но кому-то, кто умеет слагать стихи так, что­бы никого не обидеть ни на родине, ни за рубежом. Надеюсь, так и будет. А тем временем епископу нужно продумать рекомендации от имени его епархии.

— Понятно, — отозвался Анрел.

— Но вы хотели поговорить о Волдинге.

- Да.

— Надеюсь, вам пришлись по душе комнатки в Брайтоне?

-Ода.

— Всё уладилось после вашего возвращения?

— Не совсем.

— Не совсем, — повторил Портон. — Неужели? -Да.

— Так что же у вас происходит?

— Прихожане отправляют обряды, посвящен­ные Пану и никак не сочетающиеся с христиан­ской верой.

— Неужели? Это не годится. Совсем не годит­ся. Но вы уверены, что все так плохо? Вы вправду уверены, что они это делают и делают всерьез?

— Вам, наверно, приходилось слышать о Ста­рых Камнях Волдинга то ли времен друидов, то ли еще раньше. Во всяком случае, языческих времен. Там они поклоняются Пану.

У капеллана был свой рецепт справляться с обилием дел, ежедневно сваливавшихся на него, и этот рецепт состоял в том, чтобы воспринимать все настолько легко и весело, насколько возмож­но. Однако сейчас он не выглядел веселым, более того, во взгляде у него появился страх.

— Полагаю, епископ сможет принять вас через час, — сказал он. — Вы могли бы прийти через час?

— О да, — ответил Анрел.

— Я бы заставил их до седьмого пота играть в крикет, — проговорил капеллан. — Заинтересуйте их крикетом, и они забудут о своих дурацких кам­нях.

— Отлично. Я так и сделаю.

Дата добавления: 2015-08-18