Реакцию Петренки на мою информацию я уже знал заранее, судьба в очередной раз нарисовала мне очень большую фигу.

Когда, через полчаса я докладывал Петренке ситуацию в Москве, на его лице появилась улыбка, ничего хорошего мне не предвещающая. Завершилась наша беседа его словами:

- Ну что ж, благодарю за хлопоты, но, как говорится, «на нет, и суда нет», будем изыскивать другие варианты. Спасибо, Вы свободны.

Когда я вышел от комбрига, от его «спасибо» у меня почему-то засосало под ложечкой. В коридоре меня встретил Озерков, посмотрев на меня, улыбнулся, как всегда, и сказал:

- Не переживай, завтра Вы, все оперы, придёте ко мне, получите серьёзное задание, и переживать уже придётся, о другом. Передай Воробьёву, чтобы завтра в 9.30 были все у меня.

Перед самыми майскими праздниками из Москвы приехала Аида, кормилица офицерских семей, и привезла на этот роз 3 чемодана продуктов, её встречали как Деда Мороза в Новый Год. Всем хотелось иметь на праздничном столе что-то особенное, поэтому, третий чемодан был полностью посвящён деликатесной гастрономии: Копчёные колбасы, тамбовский окорок, сыр, чёрная паюсная икра с плёнками, самая дешёвая, московские конфеты. Всё перечисленное полностью отсутствовало в Кинешме. Женщины, встречавшие Аиду на вокзале, были очень рады и искренне благодарны ей за праздничные «подарки». Все наперебой звали в гости не праздник. Договорились застолья провести в кругу семей, а вечером всем собраться в помещении, не помню для чего предназначенного, но по праздникам, превращавшемся в танцевальный зал для жителей обоих ДОСов.

Крабовый салат приобрёл популярность не только в нашей квартире, но быстро распространился почти по всем офицерским семьям. Маленький экономический экскурс в те далёкие годы. В Москве свежемороженая говядина стоила 1 рубль 20 копеек килограмм, свинина 1 рубль 50 копеек килограмм, масло сливочное, 200-т граммовая пачка, 72 копейки. Это продукты, за которыми ездила в Москву Аида. Масло в основном привозилось для детей. Мясо для жирного наваристого борща или щей и на второе. Между тем на кинешемском базаре, в базарный день, говядину парную можно было купить за 2 рубля 50 копеек за килограмм, свинину за 3 рубля, а телятину…за 1 рубль за килограмм. Всё население Кинешмы телятину вообще за мясо не считали, говорили, что из неё ни настоящего борща, ни щей не сваришь. Кроме того, были дёшевы все молочные продукты, почему-то тоже не пользовавшиеся у кинешемцев популярностью. А начиная с августа месяца, было полно самых отборных грибов, 1 рубль за ведро. Выводы делайте сами.

Нам с Аденькой всё это было на руку, потому, что жирного мяса мы не любили и покупали телятину на базаре, а кроме того молочные продукты и яйца. Крабов и зелёного горошка, который мы часто использовали, как гарнир, было вдоволь. По этой причине, для себя из московских поездок она привозила только сливочное масло, полукопчёную колбасу и чего-нибудь вкусненького.

С экономикой покончили, переходим к повседневным делам. Утром, как и приказал Озерков, мы все втроём явились к нему за новым заданием. Это оказалось предупреждение о предстоящих, в августе 1956 года, командно-штабных учений на базе ВАЗХ(Академии химзащиты), когда слушатели уходят в отпуск и все преподаватели, командование, а главное помещения, в виде аудиторий, свободны. На эти учения приглашается и группа от нашей части. Мы восприняли эту информацию довольно спокойно, поскольку это мероприятие довольно отдалённое, а на повестки дня переезд в летние лагеря.

С Аденькой мы договорились, что когда я отправлюсь в лагерь, она поедет в Москву и буде ждать моей телеграммы, когда отваливать от химкинского причала до Досчатого. На подготовку места для нашего проживания, тем более нас будет трое, мне потребуется не меньше 3-х недель со дня прибвтия. Этот срок падал где-то на начало июня, время уже без утренних заморозков, вполне подходящее.

Прибыв обычным путём в лагерь, и обустроив свои рабочие места, в свободное время семейные офицеры занимались оборудованием своих семейных гнёзд. Это выражение принимала буквальный смысл, поскольку места для установки лагерных палаток назывались палаточными «гнёздами». Это гнездо представляло собой углубление в грунте от 0,5 до 1,5 метров в глубину, это зависело от возможностей и вкусов их владельцев. Вся хитрость заключалась в том, что, чем углублённее палаточное гнездо, тем в нём теплее и появлялась возможность установить внутри маленькую печурку, для обогрева в холодные периоды. Распределением мест в этих городках занимался начальник тыла бригады. А поскольку это распределение было давно завершено, то я обратился к Володе Митрофонову, задав ему вопрос:

- Послушай, где мне можно занять гнездо на штабной площадке, в этот сезон ко мне приедет жена с племянником, ты уже здесь всё знаешь, кто, где традиционно живёт ежегодно, как бы мне не залезть на чужое место.

- Хорошо, сейчас попросим пройти с нами Калиберду, нашего разведчика, он знает, по-моему, не только штабное место, но и проживание всей бригады, понимаешь, работа такая.

Мы пошли втроём в офицерский палаточный городок, и, буквально за 15 минут нашли свободное палаточное гнездо, в третьем ряду от дороги, с довольно большим углублением. Место было отличное, под покровом соснового леса. Колиберда, показывая на это место, сказал

- Вячеслав Николаевич, если нравится, забирай и обустраивайся. Володя ты не возражаешь?

- Да нет, это место второй год пустует, здесь когда-то жил Глушко, командир 3-го батальона, а теперь все комбаты с разрешения Петренки построили себе домики и здесь больше не живут. Давай Вячеслав, обустраивайся, пока кто-нибудь ещё не присмотрел это местечко.

По совету товарищей я не стал терять время даром и немедленно приступил к оборудованию палаточного гнезда. Встретив в штабе Корниковского, я попросил его помочь мне по старой дружбе. Он с удовольствием согласился, узнав, что ко мне приезжает жена и поэтому палатка должна выглядеть удобной и уютной. В последующие две недели в любое свободное время я ничем не занимался кроме нового лагерного жилья. Я уже упоминал, что у нас в связи с переформированием, было сформировано новое подразделение, бригадная школа сержантов, для подготовки младших командиров в развивающиеся химические войска. Начальником этой школы был назначен подполковник Кузнецов, личность весьма примечательная, но с отрицательным знаком. Огромного роста, с лошадиной физиономией, постоянно полупьяный, с полным отсутствием признаков интеллекта на лице, короче, классический армейский солдафон. К чему всё это? А вот к чему. На протяжении всей моей работы по обустройству моего нового жилья, эта одиозная личность несколько раз проходила в непосредственной близости от места работы. Борька Корниковский оказался наблюдательней и видимо опытней меня в вопросе армейской интриги:

- Товарищ лейтенант, Вас не удивляет такая пристальная заинтересованность Кузнецова оборудованием Вашей палатки?

- Я не обращал на него никакого внимания, ну ходит человек, и пусть ходит, может быть, он наш с тобой опыт перенимает, тоже хочет оборудоваться не хуже.

- Товарищ лейтенант, Вы очень хороший и поэтому очень доверчивый человек, этому пьянице здесь совершенно нечего делать, здесь нет объектов для его интереса, мне всё это очень не нравится.

- Боря, ты такой молодой, а мнительный, как старая бабка, ты, став писарем в штабе, много слушаешь лишнего, и это делает тебя подозрительным, не бери в голову. Мы уже заканчиваем, пора палатку устанавливать и телеграмму давать.

- Хорошо, если так, Слава Богу. Значит не за горами новоселье.

Не успели мы с Корниковским закончить разговор и работу, прибегает посыльный из штаба:

- Товарищь лейтенант! Вас вызывает командир бригады, он находится на веранде штаба.

- А что случилось, рабочий день уже закончился?

- Не могу знать! Они там с начальником политотдела на веранде сидят, и начальник сержантской школы там же стоит.

Отпустив посыльного, мы с Борисом посмотрели друг на друга, он печально улыбнулся и сказал:

- Что я говорил, накрылась Ваше гнездо, а как замечательно мы всё сделали!

- Не торопись с выводами, ещё ничего не известно!

- Какой же Вы всё-таки наивный, Вячеслав Николаевич, идите, и через 10 минут вам всё станет известно.

Что было делать, я пошёл к штабу бригады, застал картину, нарисованную посыльным. На скамейке веранды рядом сидели Петренко с Каварским, начальником политотдела, а у веранды стояло это «чудо природы», Кузнецов. Петренко с Каварским о чём-то оживлённо беседовали, а этот 2-х метровый чурбан с подхалимским умилением поддакивал им и хихикал в унисон с ними. При виде этой троицы, отнюдь не святой, я всё понял и моя азиатская кровь начала закипать в моих жилах. Пертренко посмотрел на меня, ещё не перестав смеяться, я был уверен, что они все под «газами», и спросил:

- Кареев, вы почему начали оборудовать палатку на чужом месте?

- Товарищ генерал, я вообще никогда ничего не делаю без разрешения, меня так воспитали, а, во- вторых, мне это место показали, как свободное, начальник строевого отделения ст. лейтенант Митрофанов и начальник разведки капитан Калиберда.

- Ну, наверное, они ошиблись, а вот подполковник Кузнецов заявляет, что это его старое место.

- Товарищ генерал, разрешите пояснить ситуацию?

- Давайте, только побыстрей, нам всем уже на ужин пора!

- Во-первых, подполковник Кузнецов видимо запамятовал, что в бригаду он прибыл в средине прошлого лета и в лагерях не был. Во-вторых, капитан Калиберда сообщил нам с Митрофановым, что это место всегда принадлежало подполковнику Глушко, который с этого лета живёт в домике и палаточное гнездо бросил. И последнее, подполковник Кузнецов с первых дней оборудования этого гнезда, видел меня там, и в течение двух недель наблюдал, как я восстанавливаю это гнездо и привожу его в порядок, почему же он сразу не заявил свою претензию на принадлежность этого места ему, как он утверждает, с давних времён.

Генерал Петренко обращается к Каварскому:

- Смотри-ка, замполит, прямо-таки прокурорская речь. И против кого, против старшего офицера. А заодно и против командира бригады. Я приказываю вам передать это место подполковнику Кузнецову, а себе выберете в другом месте.

- Слушаюсь товарищ генерал, разрешите обратиться к начальнику политотдела.

- Обращайтесь!

- Товарищ полковник, как по вашему выглядит моральный облик старшего офицера-коммуниста в свете всего произошедшего?!

- Товарищ Кареев, вам отдан приказ и вы его должны выполнить, а приказы командира бригады я не комментирую и не обсуждаю!

В моей душе творилось такое, что об этом лучше не рассказывать, глаза стали влажными от беспомощности перед этим пьяным и облечённым властью быдлом. Моё человеческое самолюбие, достоинство и офицерская честь были втоптаны в грязь этой сволочью. Увидев моё состояние и не на шутку перепугавшись, Петренко сказал:

- Идите к себе, лейтенант, и успокойтесь, ничего страшного не произошло, найдут вам место для палатки.

Так, я получил свой главный армейский урок на тему: «Я начальник - ты дурак, Ты начальник – я дурак.» Это было девизом Советской Армии. По сути его надо было бы вышить золотом на всех дивизионных и полковых знамёнах армии. Как я в последствие убедился, хамство, «горлохватвтво» и откровенная грубость наблюдались в частях, где было много офицеров с фамилиями на букву «О».

Когда я вошел в свой кабинет, мои товарищи по работе были ещё на службе. Увидев меня, они почти хором спросили, что случилось? Сев за свой рабочий стол, я закурил и молчал, говорить я не мог. Они меня не тревожили. Минут через пять, я успокоился и рассказал им всё. Каплин сказал, что Кузнецов после этого просто подонок. Воробьёв, как мой непосредственный начальник, начал что-то вроде душеспасительной беседы, чувствуя, видимо, что этот инцидент и для него не останется без последствий. Я поблагодарил их за сочувствие и понимание и направился в свою временную «холостяцкую» палатку на ночлег. Утром, как я и думал, меня вызвал Озерков, единственный человек в части, который понимал меня и старался помочь. Когда я вошёл к нему в кабинет, он, как всегда, улыбаясь, пригласил меня сесть и попросил рассказать всё, как было. Выслушав меня внимательно и не перебивая, подвёл итог произошедшему:

- Вячеслав Николаевич, хорошо зная Вас, а с некоторых пор и Вашу жену, я могу сделать совершенно определённый вывод. Получив хорошее воспитание в семьях, у вас выработались определённые принципы поведения в обществе и в отношениях с людьми. Вы оба образованные и хорошо воспитанные люди. И я Вас предупреждаю, в армии с такими качествами Вам будет нелегко. Я не знаю, как дела обстоят в других родах войск, но вы попали в самое неподходящее место для проявления своих человеческих качеств. Поэтому, я с самой первой встречи с вами это понял, и настоятельно рекомендовал Вам готовить себя для поступления в академию, и как можно быстрее. Вам надо выбираться из этого болота. А в отношении вчерашнего, постарайтесь побыстрей забыть всё это. Я уже говорил с Воробьёвым, он решит эту задачу непосредственно с начальником тала, а я это решение утвержу. Тогда не одна скотина не посмеет устроить, что либо, подобное. А сейчас отвлекитесь на работу, побыстрей оборудуйте жильё для семьи и вызывайте жену, с ней Вам будет спокойней. Она, по-моему, у вас женщина достаточно боевая. Идите и спокойно работайте, а в отношении жилья, сегодня же всё будет решено.

- Спасибо Николай Михайлович! Я сделаю всё как надо, Ваша поддержка и советы мне очень дороги.

Наконец все утряслось, палатку с Корниковским мы оборудовали не хуже отобранной, в первом ряду у самой дороги палаточного городка офицеров. Теперь дело оставалось за немногим, дать телеграмму и наметить день прибытия Аиды с Юркой в лагерь. Откровенно говоря, я не помню, каким путём оно добирались до Досчатого, но просмотрев по Интернету карту, я пришёл к твёрдому убеждению, что они могли плыть только по Москве-реке с переходом в Оку. Отправлялись они, видимо из Южного речного порта. Маршрут следования: Москва, Бронницы, Воскресенск, Коломна. У Коломны Москва-река впадает в Оку, и дальнейший маршрут проходит уже по Оке: Коломна, Белоомут, Рязань, Спасск-Рязанский, Исады, Тырново, Касимов, Елатьма, Ляхи, Досчатое. На фото: Досчатое с Оки. Когда я прикинул, протяжённость маршрута по карте, то получилось, что по Москве- реке они прошли около 200 километров, а по Оке, где-то около 700. Так, что, прогулка была довольно продолжительная и познавательная, при хорошей погоде.

Когда я их встречал в Досчатом, и теплоход на моих глазах швартовался к дебаркадеру, Юрка бегал по верхней палубе и орал, как ненормальный:

- С ла-а-в-а-а! Мы зде-е-есь! Ура-а-а! Приехали!

После таких воплей, трудно было их не заметить в толпе пассажиров. Рядом стояла Аденька, и что-то говоря Юрке, махала рукой. Наконец швартовка закончилась, пассажиры, кто был налегке, быстро покинули теплоход, и только после этого я добрался до моих путешественников. Мы разобрали вещи и с помощью шафёра всё сразу перенесли в машину. Когда мы подъехали, по тыльной дороге, к нашей палатке, опять раздались Юркины комментарии:

- А мы, что, в таком чуме будем жить?

- Это не чум, а войсковая лагерная летняя палатка, и когда ты попадёшь в армию, то для тебя это уже не будет новостью.

- Слушай, а мы тут не замёрзнем?

- Смертельных случаев отмечено не было.

- Нет, я серьёзно!?

- И я серьёзно, у Вас у каждого по два суконных солдатских одеяла, ватные матрацы. И потом, когда ты будешь кухарничать на своей керосинке, в палатке вообще дышать будет нечем. В общем надо пожить немного, а потом делать выводы. Между прочим, в солнечную погоду приходится открывать полы палатки, иначе дышать нечем. Короче, поживёте, всё узнаете и приспособитесь, это Вам не Рио - де - Жанейро, как говорил Остап Ибрагимович.

Так началась наша семейная жизнь в экзотических, для них, условиях, а я был человек уже привычный. Лучше всех, по-моему, чувствовал себя в этой обстановке Юрка, полная вольница. Кругом здоровый лес, много воды, прекрасный хвойный воздух, и, если отвлечься от некоторых бытовых неудобств, то просто санаторий средней полосы России. Постепенно жизнь наладилась, мои домочадцы ко всему привыкли и начали на «всю катушку» использовать местные условия, в смысле купания, загорания, прогулок по лесу. Научились самостоятельно ходить в Досчатое, в магазин. Я познакомил их с Михалычем, бакенщиком на Оке, он им давал лодку покататься по реке. Так что, скучать им не приходилось. Нас часто навещал Борис Корниковский, он с Аидой и Юркой моментально нашёл общий язык. Юрка, вообще, любил пошататься среди солдат, ему было всё интересно, ему даже давали попробовать разобрать и собрать АК-47, от этого мероприятия он был просто в восторге, как все мальчишки.

В мои выходные дни, вылазки на природу совершались совместно. Фактически устраивали пикник со всеми его атрибутами: костром, печёной картошкой, ухой, если удавалось поймать рыбки, и напитками, нам с Аидой пиво, а Юрке лимонад. Фото комментариев не требует.

Иногда выезжали в соседний, старинный город Выксу, в 10 км. от Досчатого, куда ходил, почти игрушечный составчик из 3-х вагонов и маленького паровозика, ходившего до города по узкоколейке. В Выксе был прекрасный старинный парк, много храмов, правда, в то время полуразрушенных. Сейчас там многое восстановлено. Начало поселению (селу Выкса) было положено созданием в 1765 году Выксунского железорудного завода, основанного братьями Баташовыми, выходцами из тульских мастеровых. Этому событию предшествовал государственный запрет производственной деятельности всех без исключения заводов и фабрик в радиусе 200 км. от Москвы, а также обнаружение залежей железной руды в бассейне р. Выксунь и р. Железница. Недалеко от завода и поселений протекала небольшая река Выксунь (по другим источникам река Выксунка), откуда и произошло название села. К началу 19 столетия в Выксе и ее окрестностях действовали с десяток "железноделательных заводов". В связи с тем, что для выплавки железа и производства различных изделий необходима энергия, а ее в то время добывали "из воды" (путем возведения плотин), то в самой Выксе и в окрестных поселениях, где существовали заводы, были сооружены искусственные озера. В настоящее время водоемы представляют собой уникальную искусственную водную систему, которая является памятником природы.

В самом центре Выксы расположен старинный парк во французско-английском стиле, по образцу известных европейских парков в Версале, Летнего сада в Петербурге, парков Петергофа. Композиционная ось парка — главная липовая аллея — на юге заканчивается домом-дворцом Баташовых (1760—1770 гг). Сейчас дом Баташовых стал музеем, где посетители могут ознакомиться с редкими вещами из коллекции братьев, посмотреть убранства их комнат. Также в музее есть специальные комнаты, полностью посвящённые истории металлургического завода. Интересны и картинные галереи музея. Переход от барокко к классицизму в русской архитектуре проявился в облике Рождественской церкви (1773 г).

На фото: 1-е – Старый храм

2-е – Рождественский храм.

3-е – Дом Баташовых

4-е – Современное использование паркового ансамбля. А куда денешься от хлеба насущного, в такой «дремучке», без кормилицы нельзя. Это Ивановская область с уничтоженным отечественным прядильно-ткацким производством. Втридорога покупаем хлопок в дальнем зарубежье, а узбеки предлагают напрямую, в три раза дешевле – не берём. «Рыночно-воровская» экономика российских чиновников. Это так, к слову.

В Выксу выезжали на весь выходной день, подкормиться там было чем, с собой ничего не брали. На местном базаре можно было купить молока, сметаны, яиц, даже варёных и местной выпечки. А нам больше ничего и не надо было. Знаменитая липовая аллея, только асфальта не было, а лип бело больше, и они были пушистей. Ничего удивительного полвека прошло! Гуляли по парку, осматривали достопримечательности, на выксунских прудах катались на лодках. Время проходило весело и незаметно. Возвращались домой к ужину. Были там какие-то и развлекательные сооружения, вроде качелей, каруселей и ещё чего-то интересного, уже не помню. На фото: В ПКиО г. Выксы.

Поездки в Выксу разнообразили, до некоторой степени, нашу монотонную лагерную жизнь. В то время там были музеи с картинными галереями, мы и их посещали в плане культурного развития. Один раз опоздали на свой «экспресс», что делать. Решили идти пешком, вдоль узкоколейки была тропа, видимо не мы одни попадали в такое положение, подумали, что 9 км. это не расстояние. Но не учли, что мы в Выксе уже находились вдоволь. В Досчатое притащились в сумерках, а к себе домой уже затемно, и тут же повалились спать, есть никто не просил. Зато проснулись не свет не заря и голодные, как волки. Николавна в завтрак нас особенно не баловала, у нас было железобетонное меню. Через день, оладьи со сметаной или манная каша с маслом, а кто желал, так и с хлебом. Один раз в неделю нам делали омлет с колбасой, если она была, а если не было, то омлетом заливалась, заранее отваренная в «мундирах» картошка. Интересно, я до сего времени очень люблю оладьи со сметаной и картошку залитую омлетом, но терпеть не могу, манную кашу. Видимо с кашей Аденька переусердствовала. Но «голодных бунтов» мы с Юркой не поднимали, поскольку хорошо представляли продовольственную проблему лагеря. Если мне не изменяет память, то обедать мы ходили в офицерскую столовую, к этому времени там уже был не солдатский стол, а готовили отдельно и вполне терпимо. Ужинали по настроению Аденьки, если ей надоедало готовить, то мы все отправлялись на ужин в офицерскую столовую. Иногда Боря Корниковский, у которого везде были свои люди, приносил нам каспийского залома, его часто в то время давали солдатам на ужин. Это была неописуемой по вкусу селёдка, весом не менее 1 кг. ширина спины в три мужских пальца и необыкновенно жирная и малосолёная. Когда я сейчас пишу эти строки, у меня уже начинает сосать под ложечкой. Странно, Каспийское море на месте, а залома каспийского нет вот уже лет 20. Рыночная экономика, дело тонкое.

Так в трудах и отдыхе протекало наше время в лагере. В начале августа, я уехал с группой офицеров штаба в командировку, в Москву, на командно-штабные учения, которые проводились на базе ВАХЗ, пока слушатели были в отпусках.

Вернулся я от туда к концу первой декады августа, пора было уже думать о возвращении Аиды с Юркой в Москву, ему ведь надо было в школу с 1-го сентября. Я ему говорю:

- Догуливай, брат, последние денёчки, в Москву отправитесь, числа 25-26-го и не по воде, а посуху, по железке, через Муром, так в два раза быстрее будет, и, опять же, новые впечатления. Я попрошу у Николая Михайловича машину до Навашино. Никто возражать не стал, всем, видимо, захотелось побыстрее домой. В то время, от Досчатого до Навашино, шёл «грейдер», весьма прискорбного качества, но доехать было можно. Расстояние-то было всего 25-27км. По приличной дороге езды всего 30 минут, но в то время, ездили не менее часа, а то и с лишком. В настоящее время и новое шоссе построили, и даже «железку» протянули от Выксы до Навашоно. В Навашино шли только транзитные поезда с Востока, но билеты обычно заказывали прямо из части по телефону, Володя Митрофанов обещал всё устроить. Аида как-то меня спросила:

- А почему ты отправляешь нас по железной дороге, а не по Оке, как сюда.

- По воде до Москвы около 1000 км: по Оке около 700, а потом по Москве-реке 200. И шли Вы сюда больше суток на своей «Севрюге», это по обеим рекам вниз по течению. А обратно Вам пришлось бы «плюхать» весь путь против течения и всё это обернулось бы увеличением времени в пути в полтора раза, Вам это надо? А от Навашина до Москвы, всего 400 км., это 7-8 часов езды. Ну и как, разница есть?

- О-о-о! Да, разница очень большая. Тогда и уезжать можно попозже, погода больно хорошая стоит. И грибков может в Москву насобираем, говорят, грибы ещё есть.

- Ладно, уговорили, билеты попрошу заказать на вечер 28 августа, утром 29 будете в Москве, возьмёте такси и домой. Но долго я тебе там прохлаждаться не дам. Как только мы вернёмся в Кинешму, я тебя быстренько высвистаю к себе, теперь у тебя и в Кинешме есть дом.

- А Володя не подведёт нас:

- Ты, что, когда это было, чтобы Володя подводил?

- Слушай, завтра ведь выходной, если ты нигде не задействован, поедем последний раз в Выксу съездим?

- Да вроде, нет, я не возражаю, полюбуйтесь на старый город напоследок. Фото все сделаны в Досчатом. Ю.Б. печёт оладьи, очень ответственный момент. Наставление рожек его любимое занятие.

В средине сентября из лагеря мы благополучно, как всегда, по воде, добрались до Кинешмы. Началась плановая служба. К концу сентября Аденька вернулась из Москвы, и сразу же начала поиски работы, чем вызвало неподдельное удивление офицерских жён. Каким образом она нашла себе работу в «прядильно-ткацком» городе, я, забежав несколько вперёд, рассказал на стр.202.

Из райкома она прямо пошла на указанный завод. И действительно, как и сказал секретарь, на неё там уже был заказан пропуск и её принял сам директор завода. Принята она была довольно доброжелательно, а познакомившись с её документами, директор пригласил секретаря и попросил:

- Пригласите, пожалуйста, Травкина.

Это наш главный конструктор и начальник конструкторского бюро одновременно, штатами нас здесь не балуют. Вы в Москве работали в конструкторском бюро? Вот и прекрасно, значит, работа будет Вам не в новость. Только не смущайтесь, на вид Травкин кажется суровым дедом, а на самом деле, добрейшей души человек. Я думаю, Вы быстро войдёте в их коллектив, народ у нас здесь доброжелательный, не кичливый. А вот и Ваш новый начальник:

- Иван Захарович, ты, кажется, жаловался, что у тебя конструкторов не хватает. Вот, знакомься, Ладогина Аида Николаевна, окончила Московский машиностроительный техникум. В Москве работала конструктором, а в Кинешму переехала вместе с мужем, офицером. Что скажешь?

- А чего говорить-то, берём с удовольствием, это я ведь у нас единственный дед, а остальные молодёжь, быстро общий язык найдут. И работы хватит, скучать не придётся.

Таким образом, Аденька оказалась на Кинешемском заводе бумагоделательного оборудования, конструктором конструкторского бюро этого завода. Эта новость с быстротой молнии и неотвратимостью цунами обрушилась на все сообщество офицерских жен обоих ДОСов. Шло бурное обсуждение необычайного события, жена офицера устроилась на работу, да ещё как, да ещё на какую должность! Комментарии до нас доходили самые разные, от самых отрицательных, до самых положительных:

- И на кой чёрт, ей это надо, денег, что ли не хватает!?

- А, что, молодец, не побоялась сходить в Райком, зато у них теперь две зарплаты.

- Им хорошо, у них детей нет, а мы своих куда денем, в садик, что ли отдавать!?

- Ладно, это всё не так важно, а вы подумали, кто теперь нам за продуктами в Москву будет ездить!?

И всё в таком духе, на все лады и в разных интонациях. Наконец, поймали её, как-то во дворе, и напрямую спросили в отношении московских командировок:

- Николавна, мы тебя, конечно, поздравляем с трудоустройством, ты молодец, что так поступила, а бабы вот теперь носы повесили, говорят кормилицы больше нет.

Аида их успокоила, сказав, что начальник у неё сговорчивый, и раз в месяц, наверняка, даст пару дней за свой счёт и плюс выходные. Так, что раз в месяц можно будет организовать поездку, пусть женщины не волнуются. Все остались довольны. А через некоторое время мы узнали, что несколько женщин, из бездетных, тоже нашли себе работу, так, что не только «дурной» пример заразителен.

Зима 1956-1957гг. прошла без особых событий. Как и советовал мне Николай Михайлович Озерков, начальник штаба бригады, я уже вторую зиму готовил себя для поступления в академию. Естественно, что этой академией должна была стать Военная Академия химической защиты, расположенная в Москве. Поступать я намеривался на инженерный факультет, поскольку к командным должностям у меня тяги не было. На инженерный факультет принимали до 27 лет, это как раз соответствовало, намеченному мною сроку, август 1957 года. Озерков одобрил моё решение и постоянно интересовался ходом подготовки и давал советы по части подготовки к сдаче вступительных экзаменов по специальным предметам: штатная организация химических войск, специальные машины и оборудование и проч.

Ко всему прочему, он мне сказал, что академия хоть и химическая, но при поступлении главное внимание обращают на математику. Пришлось найти себе преподавателя по математике, и ходить к нему на дом по вечерам и осваивать экстерном сразу 8, 9 и 10 классы. А на занятия по химии, пришлось ходить в вечернюю городскую школу, и осваивать всю программу средней школы по химии за одну зиму. Так, что последняя зима в Кинешме была для меня очень напряжённая. По отзывам моих учителей дела у меня шли совсем не плохо. В такой напряжёнке, незаметно, прошла зима. На это лето в лагерь Аида могла приехать только в отпуск. Мы выбрали с ней июнь месяц, самый подходящий по всем параметрам. Договорились, что приедут они с Юркой не по воде, а по железной дороге, а в Навашино я их встречу. На вступительные экзамены в академию нужно было прибыть к 1 августа, а перед сдачей вступительных экзаменов мне был положен отпуск при части. Т.е., всё было рассчитано по дням.

В начале мая я подал рапорт по команде, с просьбой о поступлении в академию. Рапорт подписали все мои непосредственные и прямые начальники. Мы с Аденькой уже строили планы. А Петренко всё это «зарубил» своей резолюцией: «Отказать. Недостаточен стаж службы в войсках». Озерков прокомментировал это так:

- Вот во что вылились две вши стычки с комбригом. На инженерный факультет Вам уже не попасть. В августе у нас будет инспекторская проверка. Комиссию возглавляет Начальник Химвойск округа, генерал Дегтярёв. Обратитесь к нему о переводе к другому месту службы, от нас Вы в академию не попадёте. Этот разговор только между нами, я Вас хорошо знаю, и поэтому доверяю Вам. Вы всё поняли, Вячеслав Николаёвич? По личному вопросу Вы можете обращаться, не спрашивая разрешения.

- Да, Николай Михайлович, всё ясней ясного. Большое Вам спасибо за постоянную заботу обо мне, я сделаю так, как Вы советуете. Мне, действительно, здесь уже ничего не светит.

Теперь наши планы резко поменялись, после того, как я всё рассказал Аиде. Месяц для её поездки в лагерь мы теперь выбрали август из расчёта совместного возвращения в Кинешму по окончании лагеря. Аида с Юркой последний раз насладились лагерной экзотикой, хорошо отдохнули, надышались здоровым хвойным воздухом, назагарались и накупались, благо, что погода стояла отличная.

В конце инспекторской проверки я обратился к Дегтярёву. Он меня внимательно выслушал, счёл мою просьбу обоснованной, личная неприязнь начальника к подчинённому, и велел подойти к нему на другой день. Я так думал, что он звонил в отдел кадров. На следующий день он сообщил мне своё решение и предложил должность помощника начхима мотострелкового полка в 23 гв. Таманскую мотострелковую дивизию, дислоцированную в г. Калинине (теперешней) Твери. Я зразу же дал согласие, рассказав об этом вечером Аиде. Она была очень довольна, и главным аргументом служило то, что от Калинина до Москвы ходили электрички, т.е., на выходные дни мы могли ездить в Москву!
Опять я в нормальных войсках, опять в гвардии, и был уверен, что по приезде на новое место встречу знакомую мне обстановку, знакомой мне уже, мотострелковой дивизии.

Юрку мы отправили по железной дороге одного, дорога для него была уже знакома. А сами отправились вместе с частью, как всегда, на теплоходах, по Оке и Волге до самой Кинешмы. Комбриг водой не ездил, и поэтому Озерков разрешил мне взять Аиду с собой. Прибыли мы в Кинешму, где-то в первой декаде сентября. Аида начала процесс увольнения с завода, а я начал рассчитываться с частью. Новое назначение ничего не меняло в моей службе в смысле продвижения, но давало возможность на новую попытку для поступления в академию. Из округа пришла телефонограмма о моей отправке до 15 сентября (моего дня рождения). Я попросил Николая Михайловича отправить меня не позднее 13 сентября, чтобы день рождения не встречать в дороге. Он мне это пообещал и обещание выполнил. Всю свою жизнь и до сего дня, считаю из всех достоинств человека, а особенно мужчины, самым главным, это обязательность и верность данному слову. Николай Михайлович Озерков, начальник штаба бригады, был именно таким человеком, настоящим русским офицером: выдержанным, корректным, доброжелательным и заботливым начальником для своих подчинённых. Я благодарен судьбе за то, что на начальном этапе моей службы, мне встретился именно такой замечательный человек и офицер!

Уехали мы из Кинешмы 13 сентября утром, 14 утром были в Москве. Сразу отправились на Каляевскую. Отсюда же, я сразу позвонил в отдел кадров округа, и на моё счастье попал на моего старого знакомого, который уже три раза пристраивал меня к месту. До обеда времени было ещё много, и он велел мне приехать к нему сразу, чтобы успеть получить направление на новое место. Я быстренько помчался на Осипенко, пропуск был уже заказан. Когда я вошёл в кабинет, мой знакомый встретил меня как родного. А своему напарнику по кабинету сказал:

- Ты понимаешь, я этого гвардейца уже четвёртый раз буду пристраивать к месту. 3 года, как окончил «Верховное» по первому разряду, а уже четвёртое место меняет! Ты что брат, такой непоседливый. Если начальству не научишься угождать, до генерала не дотянешь!

- Товарищ подполковник, первые два случая, не моя вина, а обстоятельства. А угождать я могу только своей жене, а начальству не угождать надо, а уважать, если оно этого достойно, тогда и угождать не надо будет.

- Ну, парень, с такой философией тяжко тебе будет пробиваться по службе, поскольку такого начальства, о котором ты мечтаешь, у нас в армии не много, это между нами.

- А Озерков Николай Михайлович!?

- Да брат, таких, как Озерков, по пальцам пересчитать можно, дельный мужик, и обходительный, подчинённых уважает, а это сейчас редкость. Послушай, я вот смотрю твоё личное дело и вижу, у тебя завтра день рожденья! Поздравляю! От всей души желаю тебе на новом месте удачи. И чтобы мечта твоя исполнилась, я ведь знаю, ты в академию стремишься, так, что успехов тебе и в этом! А в качестве подарка ко дню рождения, выписываю тебе предписание на 19 сентября. 19 быть тебе уже в Калинине, на новом месте. Так что, успехов тебе и счастливой дороги, как говорят! Отдохните с женой несколько дней. И не опаздывать!

Вышел я из окружной «коробочки» в прекрасном настроении.

Вечером на Каляевской был собран «совет в Филях», с участием Глафиры Прокофьевны и Николая Максимовича. К этому времени Н.С. Хрущёв разогнал все министерства и понаделал везде Совнархозов, от, Всесоюзного, до областных. Николай Макчсимович долгое время работал в Министерстве пищевой промышленности, в должности начальника отдела и поэтому был вхож к А.И.Микояну. После ликвидации министерств и образования совнархозов, многие министерские работники перешли на работу в совнархозы. Когда НикМак (так в семье называли Николая Максимовича), узнал, что мы отправляемся в Калинин, он с большой радостью сообщил:

- Аденька! Так это же очень здорово, у меня там приятель (называет его фамилию и имя и отчество), ты его должна помнить, он несколько раз был у нас дома, и ты его видела, и он, наверняка, тебя помнит тоже. Я созвонюсь с ним и попрошу, чтобы он помог устроиться там на работу.

Короче говоря, пришли к заключению, что ехать в Калинин мне надо пока одному, выяснить ситуацию с жилплощадью (вечной головной болью офицеров в Советской армии), обустроиться самому, а уже потом заниматься семейными делами. Я с этим был полностью согласен, потому, что мне было так проще.

Дата добавления: 2015-08-18