Смерть И.В.Сталина и арест Л.П.Берии.

Предваряя эти самые события, сначала хочу ещё раз проиллюстрировать армейскую жизнь с её совсем не парадной стороны. В начале я уже упоминал о всех своих командирах, вт.ч. и о командире батальона, подполковнике Швидченко, по курсантскому прозвищу «Таракан». Курсанты, практически с ним не контактировали, за исключением небольших эпизодов при подготовке к параду. Но карающую его десницу мы периодически ощущали. Жилые казармы курсантов были финскими сборно-щитовыми казармами на 100 курсантов каждая. С обоих торцов были коридоры, с одной стороны курсантские классы, а с другой служебные помещения: канцелярия роты, коптёрка, ленинская комната, комната для личного времени курсантов и что-то ещё. Не помню. Пространство между этими коридорами занимало спальное помещение. Посредине был проход для построений, а между проходом и внешними стенами стояли в два ряда, с каждой стороны от прохода, курсантские койки, голова к голове, между рядами коек стояли прикроватные тумбочки. Вот эти-то тумбочки и были объектом повышенного внимания «Таракана». Он не реже двух раз в месяц устраивал внезапные проверки в каждой роте, которые в среде курсантов назывались «тайфунами». Если его замечали приближающимся к казарме роты, то дневальный у тумбочки кричал на всю роту: «Таракан идёт». Поскольку казармы были одноэтажные, и если это было тёплое время года, то окна в туалетной комнате были постоянно открыты. Вот через эти-то окна, все кто в это время находился в расположении роты, удирали на улицу, как мыши от кота. Он входил в расположение роты, требовал к себе командира роты, если того не было, то командира 1-го взвода или любого офицера, находящегося на данный момент в роте. Затем шёл в спальное отделение, и начинал своё любимое занятие. Он открывал первую по ходу курсантскую прикроватную тумбочку, и если там, вдруг, личные вещи курсантов лежали не в установленном порядке, то это тумбочка с грохотом летела на пол, а всё её содержимое рассыпалось и раскатывалось под соседние кровати. И так почти все 100 тумбочек. Без погрома оставалось не больше десятка тумбочек. По ходу следования на выборку поднимались матрацы коек, и если там что-нибудь лежало, вроде старых портянок или носков, то этот матрац со всей постелью летел в казарменный проход для построений. Обычно эти «тайфуны» приходились на последний час занятий, когда курсантов в казарме не было. Придя с занятий, курсанты, вместо того чтобы 20 минут отдохнуть перед обедом, начинали в авральном порядке наводить порядок в казарме, для того, чтобы, хотя, было где построиться для следования на обед. А после обеда, вместо дневного отдыха по распорядку дня, начинали мыть полы во всей казарме от рассыпанного зубного порошка, о котором сейчас никто не знает. Вот ещё одна иллюстрация к теме о «дедовщине» в армии. Дедовщине сверху! Но это так, чтобы к комбату больше не возвращаться.

А события начали происходить прямо-таки эпохальные. У нас в центре казармы на стене висел старенький репродуктор, кто-то по-моему принёс из дома, и Александр Данилович разрешил нам им пользоваться без вреда для учёбы. Дежурный по роте обычно включал его за несколько минут до подъема, и подымались мы утром, фактически под звуки Гимна Советского Союза. А в этот день, 6-го марта, вся рота уже почти встала, а знакомых звуков нет. И, вдруг, из репродуктора раздаётся зловещий голос Левитана, с интонациями голоса ничего хорошего не предвещавшими. Торжественно-трагическим голосом он объявлял о кончине Великого и Родного. В роте стало тихо до звона в ушах. И, вдруг я улавливаю звук, похожий на скуление сопровождающееся всхлипываниями. Рядом на койке сидит Иван Нечаев, мы с ним все два года проспали на одном месте, я у печки, а он у прохода, его койка замыкала ряд. Я его спрашиваю:

- Иван, ты чего-нибудь слышишь?

- Не только слышу, но и вижу!

- Чего, где?

- А ты поверни свою физию вон туда, к репродуктору. Видишь Ковалевский весь скорчился носом хлюпает и сопли кулаком по физии размазывает!

- А что это, его так-то разобрало, ведь это не весть какая новость, уже несколько дней передают о тяжёлом состоянии?

- А ты, что, не знаешь его, он и здесь хочет свой навар снять, надеется, что начальство увидит и оценит, и куда нужно доложит!

- Иван, ты бы звук-то убавил бы, а то ведь если такие особи у нас в роте водятся, помилуй Бог!

- Да плевать я на них хотел! Только вот теперь, наверняка, потащимся мы в почётном эскорте по мартовской хляби и за сутки жрать ничего не дадут, вот это меня больше всего волнует.

- Ладно, ты тут порули взводом, а я попробую начальство какое-нибудь отыскать, надо узнать чего делать-то в такой ситуации.

- Валяй, мне так, чтобы завтрак во время был, а об остальном пускай у начальства голова болит!

При выходе из роты я наткнулся на Полыгина, он спросил:

- Далеко ли направился?

- Да вот узнать, что нам в этой обстановке делать?

- Ну, и у кого же ты собирался выяснять обстановку?

- Так вот, хотя бы у Вас?

- Я сам ничего не знаю, иди во взвод, и занимайтесь по распорядку дня. Стологоров на месте?

- Нет, ещё не пришёл!

- А вот за Стологоровым пошли курсанта, и остальных взводных чтобы поднял, а то они проспят там всё на свете!

- Слушаюсь!

День выдался суматошный, но занятий не отменили. Как и предсказал Иван, после обеда начали собирать парадный расчёт, построили на плацу, и началась проверка наличия расчёта и состояния обмундирования. Погода стояла мерзкая, дороги расквасились, воздух промозглый, временами шёл снег. Нам официально объявили, что похороны состоятся 9 марта стоять нам у Дома Союзов с 3.00 напротив главного входа, со стороны Охотного ряда.

Потом мы узнали, что Сталин умер 5-го марта, около 10 часов вечера, а отбой у нас в 22.00, так что ничего удивительного, что мы о смерти узнали только 6-го в 6.00. Собственно для нас это было не очень важно, а важно было наше участие в похоронах. Естественно до 8-го включительно все занятия были отменены, а били только одни построения, тренировка, проверки и прочая бестолковщина.

Накануне похорон ужин нам устроили в 6 часов вечера, вместо 7, чаю не давали, но у нас у всех бал заранее заготовлен лимонад из курсантского магазина. Спать уложили в 20.00. Подъём в час ночи, 20 минут завтрак опять без чая. В 1.30 построение и погрузка в машины. В 1.45 выход колонны машин из расположения училища. Разгрузили нас на нашем старом месте, на Кремлёвской набережной. К Дому Союзов мы подошли в 3.10. Встречал нас Командующий МВО генерал- полковник Артемьев. Встали мы, как на Красной площади по-батальонно, развернутым строем, фронтом на вход Дома Союзов. Вынос гроба с телом был назначен на 9.00 9.05.53г. Нам предстояло стоять на мартовском холоду, почти 6 часов в полном бездействии. Такого армейского идиотизма нормальному человеку трудно представить. Но это был факт. Мы буквально окоченели и, не вытерпев, начали прыгать на месте. Наши командиры начали было шикать на нас, но Артемьев, видимо тоже промёрзший до костей, остановил их усердие и, подойдя к нам вплотную, сказал:

- Ребятки, я всё прекрасно понимаю, не по делу вас такую рань сюда пригнали, но что делать, так было приказано всем. Потерпите, ещё осталось 2 часа, попрыгаете, потолкайтесь, только строя не ломайте. А я попрошу вашего начальника училища дать вам завтра день отдыха. Уже совсем светло, вот возьмите свежую газету, почитайте. Так нам пришлось ещё 2 часа мыкаться. На фото И.В.Сталин, 1945 год. Портрет. Мы хорошо видели Пушкинскую улицу битком заполненную, скорбящими, многие из которых потом были раздавлены неуправляемой толпой, как неукротимым селем или снежной лавиной. Это было ужасно. Во время войны я пережил весь ужас озверевшей толпы.

Мы услышали, как на кремлёвских курантах забили часы. Около дверей Дома Союзов сразу наступило оживление, стоявшей там толпы офицеров МВД, КГБ и людей в штатском. Наконец двери медленно начали открываться. Генерал Артемьев, срывающимся голосом, то ли от холода, то ли от трагизма момента, скомандовал: «Смирно! Для встречи с фронта! На кра-а-ул». Двери окончательно распахнулись и на улицу вышли военные с орденскими подушками. За генералами, несшими ордена на подушках, показался гроб с телом И.В.Сталина, он лежал в гробу со стеклянным колпаком над изголовьем, а на крышке гроба была прикреплёна его фуражка. В это время подъехал бронетранспортёр с артиллерийским лафетом и остановился недалеко от нашего строя Выносившие гроб, установили его на лафет, кому было положено, поправили его, и траурный картеж медленно тронулся в сторону Красной площади. За лафетом пошли те, кто нёс гроб и те, кто потом вышел из зала Дома Союзов: члены семьи члены Политбюро, Секретари ЦК, члены Правительства и проч. После прохождения этой высокопоставленной процессии, когда освободилось место для нашего перестроения, Артемьев скомандовал нам: «К траурному маршу! На пра-а-во! По- ротно! Дистанции на одного линейного! Шаго-о-м марш!». И мы, еле шевеля застывшими членами, медленным, совершенно не привычным для нас шагом, пошли следом за траурной процессией. В то время, любому нашему курсанту от места стояния до Красной площади 10 минут ходьбы, мы шли 30 минут. Это было просто ужасно , не ходьба, а какой-то балет. Таким шагом сейчас ходят солдаты Президентского полка при возложении венков к мемориалам. И таким шагом мы прошли до самой Красной площади. Вся траурная процессия прошла на Красную площадь, а наше училище остановили в Кремлёвском проезде, между Историческим музеем и кремлевской горкой с угловой башней (забыл как она называется). Катафалк с гробом остановили напротив входа в мавзолей, а все кому положено поднялись на мавзолей для проведения траурного митинга. Когда училище вошло в Кремлёвский проезд, командование и знамённая группа остановились на самом верху этой горки, у выхода на Красную площадь. А поскольку мы были построены в колонны по-ротно, то всё училище растянулось вниз, по всему Кремлёвскому проезду. Вначале всё училище стояло замерев, в пристальном внимании к происходящему на площади. Поскольку эта горка достаточно крутая, то даже мы, стоявшие в первых шеренгах, видели только «макушку» Мавзолея, а остальным не было видно и этого. Красная площадь представляет собой, практически замкнутую «коробку» и звуки в ней, из-за многократно отражённого эха, воспринимаются довольно плохо. По этой причине всё происходящее на площади мы не только не видели, но почти и не слышали. Все главные сведения о происходящем на площади поступали к нам, как по эстафете, от знамённой группы через наших командиров.

Ещё стоя в ожидании окончания траурного митинга, мы знали, что митинг открыл Н.С.Хрущёв и передал слово Г.М. Маленкову. После Маленкова произносил прощальную речь с рыданиями Л.П.Берия, а после него солидно клялся в верности В.М. Молотов. После этих «тяжеловесов» выступали представители культуры, общественности и иностранные гости. Минут через 20 после начала митинга, в районе нашей «стоянки» разыгралось трагикомическое происшествие, могущее иметь, по тем временам, очень серьёзные последствия, если не для всего училища, то, во всяком случае, для его командования. Рассказ мой носит исключительно эксклюзивный характер, поскольку, свидетелей этого события или очень мало, или не осталось вообще!

Во всяком коллективе обязательно найдётся весьма находчивая личность, по определению Льва Гумилёва, личность пассионарная. Нашлась такая личность и среди 400-от участников нашего эскорта. Для наглядности произошедшего, необходимо поместить рисунок с обозначением главных элементов:

1- наше училище в Кремлёвском проезде;

2- Общественный туалет в насыпе кремлёвской горки, почти под башней;

Дата добавления: 2015-08-18