Встреча с бабаджи

Первое мое впечатление от Индии было ошеломляющим. После тихой лесной обители в Северной Канаде я очутился в самом грязном, жарком и густонаселенном городе мира. Я почти не сомневался, что никогда больше не увижу свою родную страну, свою жену и детей. Если не унесет болезнь, то просто ограбят и убьют. Случайная встреча привела меня в ашрам Шри Ауробиндо. Там можно было прийти в себя и обрести внутреннее спокойствие. Работая в пекарне и на кухне, я подружился со многими жителями ашрама. Одна замечательная престарелая индуска стала знакомить меня с культурой, обычаями и религией Индии. Она дала мне глубочайшие знания об этих предметах, которые очень пригодились в дальнейшем. Наши длинные беседы за работой продолжались во время послеобеденного чая, который мы пили с ее мужем в их комнате. Я и в дальнейшем замечал, что мне с индусами легко, они меня принимают и дружат со мной. Они в основном простые, открытые и исключительно честные люди.

Однажды вечером, недели через две после моего приезда в ашрам Шри Ауробиндо, ко мне подошел один молодой итальянец и сказал, что через три дня в Дели приезжает Бабаджи и я могу получить его даршан. В то время я еще ничего не знал о Бабаджи. Поэтому мне показалось, что этот молодой человек пытается что-то мне навязать. Чтобы поскорее от него отделаться, я записал координаты и время встречи и распрощался с ним. На следующее утро я все же решил побольше узнать от него о Бабаджи, но, видимо, он не ночевал в ашраме, и я не смог его разыскать. В итоге я все-таки решил поехать на эту встречу.

Приехав на место встречи в Тилак Нагар, один из многих окраинных районов Дели, я увидел огромный тент, натянутый посередине большой улицы. Там, на расстеленных коврах, уже собралось много людей, они все сидели кучками в ожидании приезда Бабаджи. Много было там садху и диковинного вида йогов, почти голых и обсыпанных пеплом. Все это было похоже на цирк, и я некоторое время с большим интересом изучал мизансцену. Посередине было поставлено огромное кресло на низком пьедестале. Ощущалась атмосфера напряженного ожидания. Вдоль улицы были расставлены громкоговорители, и из них все время лилась очень шумная, режущая уши музыка и пение. Сидящие люди подхватывали песни, барабанили в такт. Мне казалось, что они поют одни и те же слова, только на разные мелодии. Расспросив кого-то рядом, я узнал, что поют мантру ОМ НАМА ШИВАЙ.

Ждать пришлось целый день на пятидесятиградусной жаре, и я очень усомнился, стоило ли вообще сюда приезжать. Но, в конце концов, ближе к вечеру на нескольких машинах приехал Бабаджи со своей свитой. Впервые я увидел его в окружении толпы почти голых, бритоголовых, измазанных пеплом мужчин с мечами и пиками внушительного вида.

С первого взгляда я ничего особенного не увидел в Бабаджи: небольшого роста, полноватый, но достаточно симпатичный мужчина среднего возраста. Он зашел под тент и сел в приготовленное для него огромное кресло, более похожее на трон. Когда он уселся и свита заняла места позади кресла, вся толпа ожидающих пришла в движение и постепенно сформировалась в огромную очередь. Затем они по одному стали подходить к Бабаджи и совершать низкий земной поклон. Я рассматривал эту сцену с недоумением. Каждый человек подходил к нему с каким-то подарком или гирляндой цветов в руках и перед тем, как упасть ниц у его ног, вручал свое приношение. А Бабаджи в это время сидел безучастно, подогнув под себя одну ногу, свесив другую, и не обращал на них почти никакого внимания. Мне показалось, что эти бедные люди, с такой готовностью прождавшие весь день на жаре, заслужили большего. Надменность и пренебрежительность Бабаджи показались мне недостойными, и я уже готов был уйти.

Дорогие читатели, я пишу это не для того, чтобы как-то умалить моего учителя в ваших глазах. Мне хочется, чтобы вы знали, как я тогда воспринимал происходящее, чтобы вы не считали меня каким-то особенным, избранным, не таким, как вы сами. На самом деле, у меня, как и у всех, была масса предубеждений и комплексов, и они постоянно мешали мне выработать правильное понимание и в и дение. Исходя из своего жизненного опыта, я считал, что учитель никогда не должен огорчать и шокировать ученика. В моем уме сложился образ учителя — своего рода святого, благостного, милого на вид и всегда радостно приветствующего своих учеников и поклонников.

Многому пришлось мне научиться в дальнейшем, но самое главное - это то, что ученик не вправе оценивать учителя по своим меркам или осуждать его. Так же, как отдельная живая клетка не может управлять всем организмом, исходя лишь из своего крохотного опыта.

Повторяю, в тот момент я был просто шокирован высокомерным и пренебрежительным видом Бабаджи. Как дорого я всю жизнь расплачивался одиночеством и отчужденностью за то, что считал себя вправе судить всех по своим меркам! И только потом, у ног моего единственного, удивительного Учителя смог я увидеть, каким всегда был несчастным, смог с помощью его проницающей душу и исцеляющей любви сбросить свое высокомерие и найти ту радость, которой жаждал.

Но в тот момент я не был готов принять такого учителя и поэтому решил уйти и забыть об этом позоре.

Однако, выбравшись из толпы, я вдруг услышал голос, звучавший прямо в голове, который приказал мне: «Пойди, возьми цветы и встань в очередь». «Вот это оборот», — удивился я, но все же послушно пошел и купил гирлянду цветов. Стоя в очереди, я начал соображать, как же мне оправдать себя в таких обстоятельствах. Посмотрев вокруг и не увидев ни одного белого лица, я вздохнул с облегчением: «Никто не доложит моим близким, как я себя тут унижаю», — и на душе сразу стало спокойнее.

Но уже подходила и моя очередь преклониться пред Бабаджи. Меня охватило сильное волнение при виде охраны угрожающего вида, которая выстроилась за его троном. Подумалось, что если я как-то не так повернусь или как-то не так посмотрю, то они запросто могут меня заколоть прямо на месте. Еще пара минут, и вот моя очередь подошла. Я встал на колени перед Бабаджи и протянул ему гирлянду цветов. Кто-то их забрал из моих рук и положил в кучу со всеми другими гирляндами. В этот момент Бабаджи посмотрел мне в глаза, и я вдруг почувствовал, что с огромной скоростью падаю в какую-то бездонную черную пропасть. Это падение казалось вечным. Но вдруг я увидел под собою яркий свет, и я упал в этот свет, затем ощутил взрыв внутри себя и почувствовал, что становлюсь одним целым с этим светом. Я растворился в свете.

Открыв глаза и увидев перед собой лицо Бабаджи, я все понял.

Когда мне было восемнадцать лет, я очутился в тюрьме Сан-Франциско после очередных демонстраций против войны во Вьетнаме. Просидел там примерно месяц. Однажды, лежа на койке, я ощутил сильную боль в области сердца и начал задыхаться. После этого почувствовал, что падаю в черную бездну и умираю. Изо всех сил я произнес про себя Иисусову молитву, так как незадолго до того служил в монастыре, где эту молитву выучил. Вдруг бетонная стена напротив стала удивительно светлой, из нее выступила ярко светящаяся фигура человека и приблизилась к моему изголовью. Протянув руку, он коснулся моего лба, и сразу же боль и ощущение отчаянного бесконечного падения ушли и сменились чувством, что я стал светом. Такая радость овладела мною, что, казалось, я не выдержу этого блаженства. Лица человека, пришедшего тогда ко мне, я не смог увидеть из-за яркого света, который он излучал. Коснувшись моего лба, он снова ушел в стену. Когда я пришел в себя, то подумал, что это мог быть ангел или сам Иисус, так как в тот момент я призвал его своей молитвой. На самом деле, я тогда встретился лицом к лицу со своей судьбой.

Да, я все понял. Это был ОН, который пришел в тюремную камеру, когда мне было так плохо. Это был ОН, который всегда меня оберегал во все сумасшедшие годы моей юности. Это был ОН, который позвал меня в Индию и предоставил условия для этой поездки. И это был ОН, который раскрылся мне, чтобы я знал, что пришел конец моим вечным поискам.

Забота и защита, которую дарит учитель своему преданному ученику, называется Абхия Дхан. Учитель в ответе за своего ученика, сколько бы тот не наделал ошибок и глупостей и сколько бы раз он не воплощался. Если учитель принимает кого-то в ученики, то полностью посвящает себя ему, дарит ученику свою милость, пока он не преодолеет пелену Майи и не станет свободным. Только тот, кто победил смерть и постоянно пребывает в вечном Абсолюте, может быть таким учителем. Таким и является Бабаджи.

Когда я вернулся на свое место, мне было совсем не до того, чтобы анализировать происшедшее и планировать дальнейшие действия. Я знал только одно: во что бы то ни стало мне надо быть с Бабаджи. Через несколько минут, придя в себя, я подошел к Бабаджи и попросил разрешения приехать в его ашрам. Он мне позволил прибыть через три дня, и на этом наше общение закончилось.

Через пару дней я собрал свои вещи, попрощался со всеми милыми и добрыми людьми в ашраме Ауробиндо и поехал в Халдвани — ближайший от Херакхана городок. Там я переночевал в гостинице и на следующее утро отправился в ашрам Бабаджи. Я ощущал некоторое волнение, так как вступал в совсем неизвестную для меня жизнь.

Дата добавления: 2015-08-18