Израиля

В течение многих лет в самом Израиле и за рубежом идет дискуссия о природе израильской демократии. Эта страна была задумана как демократическое государство на Ближнем Востоке. В то же время Израиль был создан как еврейское государство, центр мирового еврейства и еврейской жизни. Все годы его существования не умолкают споры о том, как сочетаются эти два фундаментальных для страны определения. Некоторые представители левых политических сил в израильском обществе до сих пор считают, что быть демократией важнее, чем быть еврейским государством. А политики из «правого» фланга и религиозный лагерь утверждают, что национальные приоритеты - «еврейские ценности» - выше демократических принципов. Сегодня эти споры усиливаются. Стороны пытаются выяснить, так ли непреодолимы противоречия между понятиями «демократия» и «еврейское государство»?

С точки зрения принятых в западной политологии норм, израильское государство имеет развитое демократическое устройство. Израильтяне традиционно и оправданно гордились и гордятся своей демократией. В рамках широкого консенсуса всех сионистских сил Израиль с первого момента своего существования мыслился как еврейское демократическое государство. В период, когда возникло это определение, вряд ли кто-либо видел противоречие между двумя частями этого определения. Право народов на самоопределение в форме независимого национального государства воспринималось как одно из неотъемлемых гражданских прав, а понятия «национализм» и «демократия» были почти синонимами.

Однако с течением времени, примерно с начала 1980-х гг., оценки израильской демократии среди самих израильских политологов существенно изменились. Мнения разделились на тех, кто считает, что определение Израиля как еврейского государства абсолютно неправомерно с точки зрения норм либеральной демократии, и тех, кто утверждает, что еврейское государство не противоречит принципам либеральной демократии.

Возьмем, например, мнение израильского автора Х. Барама: «Еврейское и демократическое (государство) - такого не бывает. Или оно «еврейское» или «демократическое». Это попытки обойти законы либеральной демократии с помощью избитого присловья: Израиль - случай особый. Израиль можно назвать демократической страной, большинство граждан которой в какой-то мере чувствует и осознает свою связь с еврейством, но любое иное толкование отрицает права арабского меньшинства» [1].

Известные израильские специалисты А. Рубинштейн и А. Якобсон, напротив, решительно восстают против тех «левых радикалов», кто в понятие «еврейское государство» вкладывают отрицательный смысл «с далеко идущими выводами»[2]. Они не согласны с упреками первой стороны, которые сводятся к тому, что в определении Израиля в качестве «еврейского государства» заключен элемент неравенства и уже Декларация независимости была сформулирована как декларация еврейского народа[3].

Уровень и формы демократии зависят от общей культуры, исторического пути развития, образа жизни и т.д., а потому не могут быть одинаковыми для всех стран. Израиль, с политологической точки зрения, по форме правления являющийся парламентской республикой, имеет почти все формальные и необходимые (кроме писаной Конституции) признаки демократии европейского образца - т.е. либеральной демократии. В Израиле существуют и активно действуют институты законодательной и исполнительной власти - Кнессет и кабинет министров, развитая судебная система, пропорциональная избирательная система. Израильской демократии, как и многим западным демократиям, присуща многопартийность. Когда говорят об Израиле как о либерально-демократическом государстве, подразумевают, что в нем соблюдаются такие основные принципы, как: суверенитет личности, общество как сумма индивидов, защита интересов всех граждан и плюрализм интересов, первенство права, гражданские права и свободы, нормы представительной демократии, выборы, разделение властей, а также подчинение меньшинства большинству с защитой прав меньшинства.

Но оговоримся с самого начала: основные требования «классической» демократии - принципы свободы и равенства плохо совмещаются друг с другом, т.е. либеральный и демократический дискурсы отличаются. Всеобщее равенство ограничивает свободу некоторых, а правление закона, из которого исходит либерализм, не является правлением большинства. Воля народа - это воля наиболее многочисленной и наиболее деятельной части народа и т.д. Права меньшинства очень редко адекватно и эффективно защищены государством в практической и политической жизни страны и общества. Поэтому, очевидно, справедливо замечание А. Рубинштейна о том, что вряд ли стоит приписывать ценностям западного либерализма статус универсальности[4].

Государственный строй Израиля, задуманный как либеральная демократия, был основан в значительной степени на понимании того, что внутри системы существуют эти противоречия. В любом конкретном строе мы можем найти большое количество элементов, которые не соответствуют декларируемым ценностям, и политическая жизнь в мире современной демократии в значительной мере проходит в условиях противоречия между свободой и равенством[5]. В данном случае это происходит потому, что либерализм и демократия являются не формами конкретного политического устройства - мы знаем много разных форм демократии и либерализма - а, скорее, нормативно-ценностной системой определенного типа. Поэтому дело не в том, или не столько в том, в каких терминах выражены основные принципы израильской демократии, которые ясно изложены в Основных законах государства, а в том, насколько адекватно они исполняются на практике и какие недостатки существуют в реализации этих демократических принципов.

Какие факторы развития израильской демократии до сих пор считаются позитивными, а какие на сегодняшний день «не работают»?

Специалисты, анализирующие природу израильской демократии с точки зрения эволюции политической системы с 1948 г. по сегодняшний день, обычно разбирают особенности политической и электоральной системы, многопартийность, а также межпартийные отношения и партийный состав исполнительных и законодательных органов Израиля.

Авторами подобных исследований предлагаются различные определения израильской демократии, например, «мажоритарная демократия», «консенсусная демократия», «объединительная» модель демократии и т.д. Американский специалист А. Лийфарт, например, считает, что сущность мажоритарной модели демократии состоит в преобразовании предпочтений большинства в политику и преодолении политических разногласий политическими структурами, которые прямо выражают точку зрения большинства[6]. Кроме необходимости для большинства победить меньшинство или оппозицию, не существует формальных ограничений его власти и возможности действовать и принимать решения, за исключением ограничений, которые вытекают из обязательств обеспечения демократических прав и свобод всех индивидуумов[7].

Консенсусная модель, по Лийфарту, наоборот, предполагает непростое большинство в процессе принятия политических решений; эта модель нацелена на широкое участие и широкое согласие в обществе, она пытается увеличить численность правящего большинства до максимума. Короче говоря, она стремится достичь самого широкого соглашения, а не усилить оппозицию. Цель консенсусной модели в том, чтобы ограничить власть большинства требованиями и попытками разделения власти между большинством и меньшинством (путем создания широких коалиций), между двумя палатами парламента, между несколькими партиями меньшинства; справедливо распределить власть (пропорциональное представительство) и официально ограничить власть путем наделения меньшинства правом вето[8].

Представленные модели носят, в основном, абстрактный теоретический характер и ни одна современная демократия не включает в себя всех перечисленных элементов одной или другой модели демократии. Скорее всего, демократические системы включают характерные элементы всех существующих в теории видов демократии, и сложнейшее переплетение этих признаков являются характерными особенностями, оттенками каждой из них.

П. Меддинг в своей известной работе «Становление израильской демократии, 1948-1967гг.» сравнивает характеристики мажоритарной и консенсусной модели демократии на примере Израиля[9]. Применяя эти характеристики к условиям израильской формы власти, он приходит к выводу, что в Израиле в первые годы существовала мажоритарная модель политической власти, хотя присутствовали и элементы консенсусной модели, такие как множественность подходов к социальным проблемам и многопартийность[10]. Наиболее ярко трения между мажоритарной и консенсусной моделями, по мнению Меддинга, проявились в вопросе о принятии письменной Конституции. Основная проблема состояла не в том, нужно ли принимать письменную конституцию, или нет, а в том, будут ли существовать официальные структурные ограничители власти большинства путем придания институтам собственного голоса и представительства специфических интересов меньшинства, как это должно быть при консенсусной модели демократии[11].

В Израиле с самого начала (как, впрочем, и везде), наблюдался некий «гибрид» различных типов демократии[12]. «Гибридность» израильской структуры власти Меддинг объясняет наличием четырех мажоритарных элементов: кабинета министров, доминирующего над парламентской системой; однопалатного парламента; унитарного и централизованного правительства; парламентского суверенитета. К этим признакам, однако, следует прибавить еще четыре, носящих консенсусный характер: принцип пропорционального представительства; многопартийность; плюрализм в политических взглядах (multidimensional issue cleavages); и широкие правительственные коалиции[13]. Сущность этой оценки состоит в том, что израильская демократия обладает целым рядом сложных переплетений элементов, которые характерны и для других западных демократий. В то же время, израильская демократия имеет некоторые специфические черты, придающие ей особенные признаки.

Израильская партийная демократия в своем развитии прошла несколько этапов. Первый этап израильской демократии (1949-1977гг.) определялся как в основном мажоритарный и «полуконсенсусный» (полуконкурентный) в основном из-за характера и способов деятельности коалиционных правительств, которые оперировали в условиях доминирования одной партии, что проявлялось в составах кабинета министров, состоящих в основном из членов одной правящей партии - МАПАЙ - МАИ (Партия труда). Хотя ни одна из партий никогда не получала абсолютного большинства мест в Кнессете, доминирование МАПАЙ и ее наследницы Партии труда было очевидным. В этих условиях оппозиционные группы пытались достичь свои политические цели, не выходя за рамки существующего политического консенсуса. Вместе с тем и при наличии сильного центра власти наиболее важные вопросы внутренней и внешней политики решались путем переговоров и компромиссов между едва ли не всеми конфликтующими сторонами. Ярким примером этого могут служить договор между правительством Израиля во главе с Бен Гурионом и руководством религиозных партий о сохранении так называемого статус кво и первое правительство «национального единства» в период Шестидневной войны.

Второй этап израильского демократического развития и парламентаризма пришелся на конец семидесятых - первую половину 90-х гг. ХХ в. Он характеризовался соперничеством двух ведущих партий - левоцентристской Партии Труда (Авода) и правоцентристского Ликуда. Этот этап также сопровождался важными общественными процессами: политической и экономической либерализацией, укреплением гражданских, в том числе непартийных, институтов, усилением роли СМИ и ростом "прозрачности" работы законодательной, исполнительной и судебной властей. При этом обратной стороной либерализации часто становились серьезные социальные диспропорции и "перегрев" экономики. В стране установилась биполярная партийная система «неустойчивого равновесия». Продолжали развиваться признаки консенсусной демократии: разделение исполнительной власти в периоды широких коалиционных правительств «национального единства» с участием лейбористских партий и Ликуда.

С введением в 1996 г. системы раздельного голосования за партийные списки и кандидата на пост премьер-министра в Израиле начался третий этап - эпоха «партийного полиморфизма» - увеличение числа партий и списков, представленных в Кнессете, при снижении представительства обеих ведущих партий. Этот процесс хотели ограничить путем введения прямых выборов премьер-министра. После его принятия премьер-министр, казалось бы, мог не опасаться падения своего правительства из-за вотума недоверия со стороны малых партий, входивших в коалицию. Однако эта реформа не привела к желаемым результатам и при А. Шароне была отменена.

«Партийный полиморфизм» стал ответом на глубокие изменения, произошедшие в израильском обществе в последние десятилетия. В первую очередь к ним относятся его превращение из «унитарного» общества в плюралистичное; легитимация идеи мультикультурализма; возрастание политического веса новых элит и различных социальных, культурных и общинных групп, что в свою очередь не могло не вызвать развитие процессов реструктурирования всего общества и его демократических институтов.

Очевидный кризис институтов власти и деградация связанных с ними традиционных израильских элит уже достаточно осознана общественным мнением. Существует распространенное мнение, что для преодоления этих явлений необходимо изменить структуру и институты власти. Израиль до сих пор сохраняет все государственные структуры и гражданские институты, образованные в первый период строительства государства. Но в настоящее время они действуют в абсолютно новых условиях и гораздо менее эффективно отражают интересы и запросы граждан демократического общества, чем в начальный период государства. Эти институты, структуры и политические организации все менее способны соответствовать нуждам израильского населения, сталкивающегося с усиливающимися внутренними социальными конфликтами, насущными проблемами безопасности, определением приоритетов и стратегии развития современного израильского общества. В силу этого идеи реформы ("оптимизации") политической системы снова стали одной из основных тем выборов 2009г.

Дата добавления: 2015-08-18