Глава 2. — У меня не было ни одного чудесного дня с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать

— У меня не было ни одного чудесного дня с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, — сказала Трина, загнула уголок страницы и положила книгу рядом с собой. — Через трое суток после моего дня рождения мы с тобой уже бежали сломя голову по туннелю, и под землёй было жарче, чем на солнце.

— Эх, хорошие были времена... — протянул Марк. Чувство неловкости постепенно проходило. Он прислонился к камню и положил одну ногу на другую. — Хорошие времена...

Трина бросила на него взгляд искоса.

— Что ты имеешь в виду — мой день рождения или солнечные вспышки?

— Ни то, ни другое. Ты всю вечеринку не отходила от этого идиота Джона Стидхэма. Помнишь?

На её лице появилось виноватое выражение.

— Угу. Такое чувство, что это было три тысячи лет назад.

— Должна была сгореть половина мира, чтобы ты наконец заметила меня! — улыбнулся Марк, но шутка получилась печальной — уж больно она была похожа на правду. Настроение снова начало портиться, даже, казалось, небо над головой потемнело. — Давай-ка переменим тему.

— Обеими руками за! — Она закрыла глаза и прислонила голову к камню. — Не хочу даже думать об этом!

Марк кивнул, хотя Трина и не могла видеть его. У него внезапно пропало всякое желание разговаривать, а планы устроить себе чудесный день словно смыло ручьём. Воспоминания... Они никогда не отпускали его, даже на каких-то несчастных полчаса. Они всегда возвращались, и с ними возвращался весь пережитый тогда ужас.

— С тобой всё хорошо? — спросила Трина. Она взяла его за руку, но Марк забрал у неё свою ладонь, зная, что она вся мокрая от пота.

— Да, всё в порядке. Просто хочется, чтобы настало время, когда ничто не будет тянуть нас назад. Пожалуй, я был бы счастлив здесь, если бы только можно было всё забыть. Дела-то налаживаются. Надо только... перестать вспоминать прошлое! — Последнюю фразу Марк чуть ли не выкрикнул, хотя на кого направлен его гнев — этого он сказать бы не мог. Просто ненавидел то, что гнездилось в его голове: образы, звуки, запахи...

— Так и будет, Марк. Так и будет. — Она потянулась к нему, и на этот раз он взял её за руку.

— Нам, наверно, лучше вернуться. — Он всегда так поступал: как только начинали одолевать образы прошлого, Марк переключался в деловой режим. Заняться делом, трудиться, забыв себя и вырубив мозги. Только это и помогало. — Наверняка у Алека и Ланы для нас уже штук сорок всяких заданий припасено.

— «Это надо выполнить сегодня! — передразнила Трина. — Сегодня! Иначе наступит конец света!»

Она улыбнулась, и обоим стало немного легче. Совсем чуть-чуть.

— Потом дочитаешь свою скучищу! Пошли!

Он вскочил на ноги и помог девушке подняться. Затем они пустились по тропинке к деревне, которую звали своим домом.

Сначала в нос Марку ударили запахи — как всегда на пути к Центральной Хибаре — так они называли большую хижину в центре поселения. Прелый подлесок, жарящееся мясо, сосновая смола... И ко всему примешивался едва заметный запах гари — запах, ставший после солнечных вспышек непременной принадлежностью этого мира. Нет, он был не неприятен, просто назойлив — и всё.

Они с Триной пробирались между кривыми, наскоро сбитыми постройками поселения. На этом конце деревни большинство из них были возведены в первые месяцы после катастрофы — до того, как среди беженцев обнаружились архитекторы и строители. Жалкие хижины, сложенные из брёвен и законопаченные глиной и сосновыми иголками. Дыры вместо окон, дверные проёмы самых причудливых очертаний. Кое-где даже хижин не было — лишь норы в земле с выстланным кусками полиэтилена полом да накатом из брёвен на случай дождя. Как непохоже это было на высоченные небоскрёбы и бетонные пейзажи города, в котором вырос Марк!

Ребята прошли через кособокую дверь в Центральную Хибару, где сразу наткнулись на Алека. В знак приветствия тот что-то невнятно буркнул. Они даже ответить не успели — к ним решительной походкой приблизилась Лана, крепкого телосложения женщина с чёрными волосами, как всегда, стянутыми в строгий узел на затылке. Она служила медсестрой в армии и была моложе Алека, но старше родителей Марка. Лана и Алек были вместе, когда Марк познакомился с ними в туннелях под Нью-Йорком. Тогда оба бывших армейца работали в министерстве обороны; Алек был начальником Ланы, и в тот день они направлялись на какое-то собрание. Но так туда и не попали.

— И где же это вас носило? — спросила Лана, остановившись всего в паре дюймов от Марка. — Мы должны были выйти сегодня на рассвете, отправиться в южную долину и разведать, нет ли там где подходящего места для поселения. Ещё несколько недель этого столпотворения — и мы друг на друга кидаться начнём!

— Тебе тоже доброе утро, — поздоровался в ответ Марк. — Какая ты сегодня свеженькая и бодренькая.

Она заулыбалась — Марк знал, что так и будет.

— Да уж, есть у меня такая привычка — сразу к делу без обиняков. Правда, по сравнению с Алеком я ещё ничего! Вот тот заводится с пол-оборота.

— Сержант? Это уж точно.

Старый медведь опять буркнул что-то неразборчивое.

— Извини за опоздание, — сказала Трина. — Я бы придумала какую-нибудь классную отговорку, но честность лучше всего. Мы с Марком отправились к ручью и там... ну, ты понимаешь.

Кажется, ничто в эти дни не могло Марка удивить, а тем более заставить покраснеть, но Трине, кажется, удалось и то, и другое. Он начал было что-то мямлить, но Лана закатила глаза.

— Ох, давайте без подробностей! — Она махнула рукой. — А сейчас идите, киньте что-нибудь в желудок, если ещё не завтракали, потом уложите рюкзаки и потопали. Надо управиться за неделю.

Неделю в чаще! Увидеть что-то новое, глотнуть свежего воздуха! Здорово! Настроение у Марка сразу выпрыгнуло из той ямы, куда упало полчаса назад, и улетело к небесам. Он поклялся себе, что пока они в походе, будет жить только в настоящем и наслаждаться жизнью.

— Вы не видели Дарнелла и Крепыша? — спросила Трина. — И где Мисти?

— Троица Ненормальных? — спросил Алек, сопроводив свою реплику коротким смешком. Ему всегда казалось смешным всё, что выходило за рамки обыденности. — Они хотя бы помнят о своих обязанностях. Поели и пошли собираться. Скоро появятся.

Марк и Трина уже расправились с колбасками из оленины и принялись за блинчики, когда до их ушей донеслись знакомые голоса трёх друзей, с которыми они тоже познакомились в туннелях под Нью-Йорком.

— Сними сейчас же! — послышался жалобный голос.

И в ту же секунду в дверях нарисовался подросток. На его темноволосой голове вместо шапки красовались трусы. Дарнелл. Марк не сомневался — этот парень ничто и никогда в жизни не принимает всерьёз. Он не унывал даже год назад, когда солнце едва не изжарило его живьём.

— А мне нравится! — заявил Дарнелл, входя в Хибару. — И волосам не даёт растрепаться, и от стихий защищает! Два в одном!

Вслед за ним в помещение вошла девушка чуть моложе Марка, высокая и тонкая, с длинными рыжими волосами. Её звали Мисти[1], хотя она так и не сказала им, было ли это её настоящее имя или лишь кличка. Она смотрела на Дарнелла со смешанным выражением весёлости и укоризны. Крепыш, парень, в точности соответствующий своему прозвищу — невысокий и попрёк себя шире — ввалился внутрь, протолкался мимо Мисти и попытался сорвать труселя с головы Дарнелла.

— Отдай! — вопил он, подпрыгивая с вытянутой вверх рукой. Крепыш был самым малорослым из всех девятнадцатилетних парней, которых Марку когда-либо доводилось видеть. Зато широк он был, словно дуб, но ни капли жира — только мышцы и жилы. Остальной компании юных обормотов казалось страшно забавным поддразнивать Крепыша, скорее всего потому, что все прекрасно сознавали: если бы тот по-настоящему захотел, он сделал бы из них отбивную, и это щекотало им нервы. Впрочем, Крепыш любил находиться в центре внимания. А Дарнелл любил дурачиться и всех дразнить.

— Да я вообще не понимаю, как можно добровольно напялить себе на голову эту гадость! — воскликнула Мисти. — Ты хоть соображаешь, где они были до того? Прикрывали нижний отдел Крепыша — вот где!

— А ведь ты права! — отозвался Дарнелл, и на лице его появилось выражение деланного отвращения. Крепышу в это мгновение как раз удалось сорвать свою собственность с головы негодника. — Во опростоволосился! Во всех смыслах, — объявил Дарнелл. — А я-то думал, что это смешно.

Крепыш запихал добычу в рюкзак.

— Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. И это буду я. Я их две недели не стирал!

И он разразился хохотом, при звуках которого Марку всегда представлялась стая собак, дерущихся за кость. Как обычно, услышав смех Крепыша, все присутствующие не смогли удержаться от того, чтобы не присоединиться к нему; так что атмосфера разрядилась. Марк так и не понял, чему смеялся: то ли выходке с трусами, то ли звукам, которые издавал Крепыш. Как бы там ни было, случай посмеяться выпадал редко, так что надо веселиться, пока есть такая возможность. К тому же, лицо Трины просветлело, а это уже много значит.

Даже Алек с Ланой хихикали, и Марку подумалось, что, возможно, всё-таки его ожидает прекрасный день...

Но тут смех резко оборвался — откуда-то послышался непривычный звук. Ничего похожего Марк не слышал уже больше года, да и не надеялся когда-нибудь услышать.

Звук доносился с неба — это гудели двигатели.

Дата добавления: 2015-08-18