Лютень, 28. 11199 год. 6 страница

- Да какая она ведьма?! – Вспыхнул Милорад. – Что она ведает? Ведьмы – мудрые, добрые женщины, умеющие держать свои силы в узде. А Верещагина – безмозглая колдунья. Собственное заклятие снять не может. Вьюжина, почему бы тебе не отправить всё на самотёк? Махнуть рукой, пусть само рассасывается. Ты страдаешь, мучаешь себя. С лица спала. Может просто плюнуть?

- Не могу я плюнуть. Плюнуть – значит смириться. Пока я совершаю любые, даже абсолютно нелепые манипуляции, я понимаю, что борюсь. А брошу борьбу, и что тогда? Начну день за днём ныть какая я несчастная. Ты же терпеть не можешь моё нытьё.

Мы поднялись из активно торгующего перехода, прошли мимо коммерческих палаток и ларцов, и вошли в двери подземки, постоянно норовящие не подчиниться. У меня зазвонил мобильник. Упрямый Радмилкин голос пробивался сквозь шумы, какие окружали и её и меня. Вчера они в парке вволю объедались блинами с икрой (пусть Барышникова не стонет после этого, что с трудом влезает в привычную одежду…

… как я частенько жаловалась, когда работала у Владимира), а потом встретились с Забытыми. Они подошли уже ближе к полуночи. И вечер-ночь получился замечательный, только Сивогривов ненадолго отвлёкся, чтобы совершить подвиг. А позднее, когда все уговаривали его пойти домой, дабы, переодеться в сухое, Храбр демонстрировал полное бесстрашие перед воспалением лёгких.

- Короче, сегодня мы всей сворой идём играть в кегли. Ты же не против, если я буду играть, усиленно соприкасаясь рукавами с Добрыней? Причём не только в кегли?

Моё alter ego встрепенулось, и начало судорожно подбирать слова, достойные Радмилки. Но ego посмотрело на него со значением. Милорад торопил. У него свербило. Я решила, что поездка к ДП важней.

- Делай, что хочешь. Всё, пока. Я спускаюсь вниз, сейчас связь пропадёт.

Связь бы не пропала. Многие в поездах треплются по мобильникам. Только шумно же.

Дом Посланий находится почти в центре Великограда. В этом месте несколько веток подземки пересекаются. Три станции рядом: Калашный ряд, Великокняжеская библиотека и Почтовая. Многоэтажье ящиков мы нашли быстро. Лучезара подробно объяснила, в какую подворотню свернуть. Мне казалось, что Почтамт построен в более открытом месте. Что виден издалека, и выглядит внушительно. На самом деле получилось, что здание теряется в окружении более высоких и красивых. Не знай я, наверняка, что это за место, и не подумала бы приглядеться. Тем более войти во двор.

Подходя к круглой постройке, мы заметили светомобиль со знаками Чародейной стражи на боках. Он стоял возле арочного прохода в нутро Дома Посланий.

- Слушай меня внимательно, - В Милораде проснулся конспиратор, он принялся изображать, что травит байки, - вертим башками в разные стороны, всему удивляемся. Если они подойдут к нам – выбрасывай ключ. Хорошо бы на клумбу, при условии, что внутри она есть. На камни, понятно, не стоит. А я языком молоть буду.

- Ничего, что на ключе мои отпечатки? – я подключилась к конспирации, сделала вид, мол, байки меня веселят. – Вдруг его Численные изучать станут? А Чародейные эксперты, насколько я знаю, нематериальную память считывают, или как это называется?

- Нематериальная память! Ну, ты сказанёшь иногда, Вьюжина. Да, и с чего бы им к нам подойти? Верно? – Дубининская улыбка выглядела натянутой, думаю, даже издалека.

Мы свернули в арку, и вскоре попали в идеально круглый двор, выложенный брусчаткой. Ни малейшего намёка на клумбу.

Я посмотрела вверх, покрутилась, издала удивлённый возглас. Подозревала, что ящиков очень много, и на картинках видела в Кружеве, но действительных масштабов представить не могла. В жизни круглый двор выглядел немного иначе.

Возле не имеющей конца стены стояло несколько основательных конструкций. Лестниц разной высоты. Одни около двух аршин в высоту, простенькие. Их легко поднять и перетащить куда нужно. Другие аршин пять, на четырёх ногах, на колёсах. Тяжёлые. Мне подумалось, что ящики на высоте третьего этажа, принадлежат исключительно молодым людям. Представить старушку, карабкающуюся на такое устройство, оказалось сложно. Одна встроенная, каменная лестница вела сразу на балкон на уровне четвёртого этажа. Откуда имелась возможность подняться и выше. Но нам это не понадобилось. Милорад по специальным указателям обнаружил Лучезарин ящик, под номером 10212, где-то между вторым и третьим этажами, и поинтересовался кто из нас полезет.

- Да уж уступи сестрице, - сказала я, после чего подошла к лестнице, каковая, по моему мнению, как раз дотягивала до десятитысячных ящиков. Сдвинуть агрегат не получилось. Дубинин вздохнул:

- Серость ты необразованная, Вьюжина.

Встал рядом и надавил на незамеченный мною рычажок. Колёса освободились от захвата, и конструкция легко покатилась вперёд. Остановив её где нужно, Милорад вернул рычажок на место.

- Чтоб она не ёрзала, когда кто-то наверх поднимается, - объяснил он необходимость фиксации колёс.

Да, я уж догадалась. Не настолько серая.

- Ну, вперёд, - настроила я себя, и начала восхождение. Дубинин отступил подальше, чтобы видеть происходящее за аркой. Почему в колодце только один вход-выход? Даже удрать не сможем.

Ящик 10212 вскоре оказался прямо передо мной. Просто я удачно выбрала лестницу, а Милорад ровнёхонько её поставил. Окрылённая таким везением (могли же ещё возиться с лестницами, примерять их), я вставила ключ в скважину, надеясь, что и в дальнейшем удача не отвернётся от нас. После поворота ключа внутри что-то щёлкнуло, и ящик выдвинулся из стены приблизительно на полвершка. Волнуясь, я вытащила нашу с Дубининым надежду на всю допустимую длину. Где-то на полторы пяди. Целиком ящик из стены не доставался. И громко охнула. Лучезара знала о чём говорит. Внутри лежали две пачки двадцатигривенных бумажек, толще стандартных. Перетянутые резинками. В один миг у меня в голове пронеслось: теперь мы расплатимся с обоими …мирами – Гуляевым и Дельцом. Верещагина сможет уехать. А я отправлюсь в дорогую лечебницу, и испытаю возможности корыстных, могущественных целителей. В том случае, если они помогут, явлюсь в отделение стражи, и скажу, что отказываюсь от всех претензий к Лучезаре Верещагиной, так как у меня всё прошло, а злобы не держу. Имею право.

Но едва я потянулась к заветным пачкам, тут же сзади раздался громкий шёпот Дубинина.

- Добряна, слезай быстро!

И сразу услышала звук шагов, гулко отдающийся от сводов арки. Понятно, что идут не обычные прохожие. Из-за зевак Милорад меня бы не дёрнул. Значит стражи. Какой корень их понёс? Я захлопнула ящик и быстро спустилась. Дубинин стоял рядом, зачем-то вцепившись в лестницу. Возможно, намеревался откатить, да не успел. Двое уже вышли из арки, и приближались к нам через двор. Один лет тридцати, с холодным взглядом. Второй помоложе, и смотрел подобрее. Оба одеты в тёмную форму стражей, из Чародейного только знаки отличия: символы солнца вкупе с косыми линиями. Просто косые линии и у Численных стражей имеются. Раньше я умела распознавать по знакам, в каком звании страж. Сейчас забыла. Мне это ни разу не пригождалось.

- Можно взглянуть на ваши документы? – спросил тот, кто постарше.

Я с готовностью запустила руку в сумку, намереваясь отыскать личную грамоту. Сумочка у меня маленькая, но помещается в ней нечистова куча хлама, который я зачем-то постоянно таскаю с собой, и несколько полезных вещей. Гигиеническая помада, карандаш, платок, ключи, сотовый, бумажки с чьими-то номерами, давно использованные билеты в кино, оберег-лунница со сломанной привеской (уже год в ремонт отнести собираюсь. Эту лунницу мне бабушка дала, когда в Великоград провожала), изодранная в клочья бумажная салфетка, надо думать, на ней в своё время тоже кто-то что-то записал… тьфу, ты! Порядок надо навести.

Дубинин, между тем, задал стражам вопрос: что мы такого натворили? Можно подумать, этот суровый сразу бросится перед ним объясняться. И точно. Страж в ответ лишь с удвоенной строгостью повторил свою просьбу. Я нащупала документ в кожаной обложке, и протянула его сердитому. Дубинин полез во внутренний карман куртки за своей лигрой.

До чего людям нравится всё упрощать и сокращать. Личные грамоты всегда в просторечье именовались лиграми. А потом в зверопарках скрестили льва и тигрицу, что на Руси привело к появлению в лавках обложек в полосато-шерстяной гамме. Я не гонюсь за созвучиями, на обложке моего документа нарисованы три медведя.

Страж обстоятельно изучил мой светопортрет, затем проверил страницу с регистрацией (я тоже не из тех, кто лишний раз объясняется, потому просто сунула ему ученический билет. Так, для пущей убедительности, в лигре стоит штампик о временном проживании на Галушкинской улице).

- Учимся? – Уточнил страж (вот кто серость необразованная, чего непонятно-то?), после того, как рассмотрел ещё и Милорадову книжечку, - а здесь какими судьбами?

Мне показалось странным, что взрослый человек с цепким взглядом, стоит в колодце и задаёт бессмысленнейшие вопросы людям, имеющим самый невинный вид (ну, честное слово, мы же не хулиганим). Неужели из-за Лучезары? Я окинула взглядом круглую стену, и подумала: а ведь здесь может скрываться всё, что угодно. И диск с информацией государственной важности, и светопортреты, компрометирующие известную особу, и краденые драгоценности. Вряд ли бы Ведомство стало отряжать для постоянной слежки двоих людей, если б речь шла только о том, чтобы выследить заигравшуюся колдунью. Её можно искать и дома, и у родственников. Здесь следят именно за ящиками.

- Знакомимся со столицей отечества, - ответил братец, забирая протянутую грамоту.

Страж повернулся ко мне. Документ в медвежьей обложке он отдавать не спешил.

- Чей ящик вы пытались открыть?

«Почему пыталась? Открыла», – тоскливо подумала я, разгоняя воображаемой метлой остатки мечты о дорогой лечебнице.

- Ничей, - убеждённо соврала я. - У меня и ключа-то нет. Просто смотрела.

Дубинин скосил на меня заплывший глаз, понял, что о ключе я говорю чистую правду, и, как мне почудилось, облегчённо выдохнул.

- Просто смотрели? – Переспросил страж, просверливая меня взглядом.

Конечно, они хотят найти что-то значимое, возможно даже судьбоносное, но ведь не могут перелопатить ради этого обалдительную прорву ячеек. Во-первых, работы через край. Во-вторых - скандал. Кто же вот так запросто позволяет, пусть и сотрудникам спецслужб, лезть в личную жизнь? Защита колдовством, ящик на стене Дома Посланий, предполагают, что никто носа в чужое дело не сунет.

А у нас, из-за их неразрешимой задачи, две пачечки из рук уплыли.

- Просто смотрела, - не отводя глаз, сказала я.

В Чародейные стражи набирают людей с определёнными способностями. Мне ещё в детстве тётка Пламена рассказывала. Они должны улавливать ложь, колдовство, особенно противозаконное, знать о чём допрашиваемый думает (нет, к чтению мыслей это не имеет отношения. Мысли не книга, кто же их прочтёт? Правду сказать, про мысли из пояснений Яги я так и не поняла), ну, и вообще, к физической форме от них ещё и Чародейная требуется. Всякое там быстрое перемещение, и прочее. Судя по тому, как Сивогривов вчера легко определил, что надо мной нависла опасность, находясь при этом не в непосредственной близости, его бы в стражи взяли. Не все так могут. Иные волшебники не понимают, когда над ними самими совершают волшебство.

Но, как известно, на всякого мудреца найдётся свой мешок с простотой. Если врать вдохновенно, можно обмануть не только полиграф, но и стража-мага, съевшего собаку, кошку и ещё ползверинца на пресловутом «чтении мыслей». Киношники любят сюжеты про то, как один Численный пятерых Чародеев обманул. Особенно западные. У них захудалый Численный, лопавший себе всю жизнь быструю еду, не помышлявший ни о чём высоком, вдруг принимается спасать мир. На пути у него встаёт целая армия Чародеев, причём чаще всего из нашего княжества прибывших. Побеждает жирдяй. Бурные овации. Западная публика в восторге. Зритель отправляется домой в полной уверенности, что тоже так может. Наши снимают фильмы попроще. Иногда, даже слишком.

Сейчас я черпала силы из тех самых фильмов. И слов Пламены: «Тут главное – глядеть человеку прямо в глаза. Честно, честно».

Столько честности я в себе ещё никогда не обнаруживала. Молодой страж извлёк из внутреннего кармана продолговатый предмет, и провёл им передо мной. Предмет пискнул. Страж помахал штуковиной позади меня. Снова писк. Потом проделал ту же процедуру с Милорадом. Палка пищала в одной тональности.

- Ключей нет, - объявил молодой. – Из волшебных оберегов только ремни, одной, кстати, Ягой заговоренные. Качественно, надо отметить.

Ну вот. А я-то думала, у них служба на колдовском чутье построена. А они, оказывается, гаджетами вооружены. Ключеискателями возле мирных людей машут. (Надо посмотреть в Кружеве, как на самом деле такая дребедень называется, пока пусть будет ключеискатель). Хотя, в кино тоже приборы разнообразные используются, но всё равно при просмотре возникает чувство, что Чародей из воздуха черпает знания о предмете исследования. Вот и верь после этого сценаристам.

Старший протянул мне грамоту:

- Чтобы больше я вас здесь не видел.

Мы с Дубининым люди не шибко дисциплинированные. С места неудавшейся операции убрались. Однако, не спеша. Не хотелось выглядеть испуганными зайцами.

Когда отошли на порядочное расстояние, Милорад осведомился:

- Ящик захлопнулся?

- Да. Лучезара сказала, что ключ нужен только при открывании.

- Значит, перед повторной вылазкой, нам нужно будет съездить к её матери, чтобы забрать дубликат.

У меня вырвался вздох:

- Ты даже не спросил, есть ли в стене деньги.

- Ха! Ты так восторженно голосила, стоя наверху.

Я? Голосила?

- Брось. Ты серьёзно собираешься повторить?

Пришёл черёд Дубинина вздыхать:

- Хотелось бы. Только не стоит, наверное. Да и Забава Верещагина вряд ли встретит нас с восторгом.

- Точно.

Мы медленно брели в сторону подземки. Милорад попинывал камешек, размышляя о чём-то. Я тоже прикидывала одно к другому. Попутно оборвала с объявления на столбе: «Помогаю избавиться от заклятия», кусочек с номером, и сунула в карман. Таких объявлений по городу много висит, и в любой газете их можно найти не меньше десятка. Но все эти номера складируется у меня в кармане, или ящике стола. Ни разу никому не звонила.

- Верещагина упоминала вторую мыслишку, - проговорила я минут через семь.

- Которая тебе не понравится?

- Не правда ли интригующе звучит?

- Безумно, - безумства в голосе Дубинина не наблюдалось ни капли. – Слушай, ты можешь себе голову этим не забивать? Я разберусь.

О, да! И довольно успешно! Знаю. Видела уже. Хватит.

- Дурак. Помнится ты не оставил меня, когда я покалечила светомобиль соседа.

Имеется в моей биографии столь неприятный опыт. Я из окна клетку уронила.

Ну, да. Не уронила. Выкинула. В те дни моей благосклонности добивался один жутко неприятный и занудливый типчик. Он дарил мне странные, если не сказать страшные подарки. А однажды приволок клетку с яйцом отвратительного фиолетового оттенка. Пупыристую скорлупу покрывали черные и голубые точки. Изнутри иногда доносилось еле слышное постукивание. Ухажёр сказал, что это яйцо дракона. Я потом смотрела в Кружеве. Яйца действительно так называются. Хотя в них никакие не драконы. А мерзкие твари, обитающие только в самых жарких местах земли. За яйцами нужен специальный уход, а затем, когда животное вылупится, его допустимо даже держать дома. Предварительно удалив пахучую железу. Я ни о чём таком не подозревала. Яйцо и яйцо. Выводить домашнего дракона не собиралась. Потому поставила клетку на подоконник и забыла. Весна выдалась жаркая, солнце палило нещадно. Твари хватило тепла, и однажды она достучалась до свободы. Следовало заглянуть на полезную страницу раньше, и узнать, что зверюшка – тропический отравитель. Или просто выбросить на помойку, что спасло бы меня в то утро, когда не смогла проснуться.

Разбудить получилось у школьной подружки. Она удивилась моему отсутствию на контрольной, и после уроков заглянула в гости. Минут сорок названивала на мобильник и тарабанила в дверь. Чувствовала, что дело неладно. Я поднялась, как сомнамбула, совершенно не понимая, что происходит. Пока шла до двери, ударилась обо все косяки и углы. Ещё долго подружка трясла меня, и приводила в чувство. И всё ей не давал покоя странный запах в нашей квартире. Когда разобрались в чём дело, и я осознала, что могла не проснуться совсем, клетка полетела в окно. Даже не возникло мысли – удалить железу, и оставить гадину в качестве любимца. Не присмотрелась, что зверёк выглядит таким милым. В Кружеве бы ему за час «класс» поставили раз пятьсот. Почему в окно? Я тогда практически ничего не соображала. И открывала окна, чтобы скорее проветрить дом. А внизу, за минуту до этого, сосед припарковался.

В тот раз обошлось дешевле. Хоть мне чуть и не припаяли «жестокое обращение с животными». Тварь выжила, отправилась в зоомагазин. Знамя в руки её новому владельцу.

- Тогда я в некотором смысле был виноват. Я же тебя с ним познакомил.

- Ну, так и я сейчас малость виновата.

Мы прошли мимо заведения, поименованного простенько и со вкусом «Трактир № 14». Из открывшейся, чтобы выпустить посетителей, двери прилетел сумасшедший запах. Я почувствовала дикий голод, и призвала Дубинина прибавить шагу, торопясь домой. Тот встряхнулся, и через пару мгновений принялся названивать знакомым:

- Щедрин, ты мой вычислитель купить хотел. Сколько дашь?

***

Я подошла к двери своей комнаты, и попыталась вставить ключ в замок. Не удалось. Сколько раз говорила Лучезаре, чтоб вынимала ключ с той стороны. В коридоре чесали языки соседки, и я при них вынуждена стучать в собственную дверь. Хотя всем известно, что живу одна. Ведьма услышала моё шебуршание, и освободила замок. Я переступила порог с мыслью оторвать ей голову, но сразу передумала. В смысле передумала отрывать за это. Требовалось наказывать соседку за другое.

Начала я с того, что сумрачно вопросила:

- Ты с дуба рухнула?

- Она меня обнаружила. Невзначай. Ты знаешь, как такое происходит.

- Нет, - отрезала я, уставившись на заплаканную Златку, сидящую за столом.

На столе пребывали: початая бутылка игривого, кружки, коробка конфет и общипанная гроздь винограда.

Лучезара закрыла за мной дверь, не переставая говорить:

- Мне понадобилось в последнюю дверь по коридору. Ну, в уборную…

- Я догадалась.

- … дождалась, когда снаружи опустеет, но всё равно использовала заклятие отвода глаз, так, на всякий. Я всё сделала правильно.

- Я вижу.

- Единственное: забыла закрыть дверь после возвращения. А она ворвалась, как к себе. Теперь сидим. Мужиков поругиваем.

Златка всхлипнула:

- Вот ответь, Добряна, они все такие уроды, или только Делец? Нет. В нём всё замечательно, кроме того, из-за чего мы расстались в прошлый раз.

Так! Раз сто я уже это выслушивала. Не в таком уж далёком прошлом.

Златка и сама не золото. Не серебро, и даже не сахар. Характер у неё вреднющий. Плешь способна проесть до самого копчика. Причём, из-за ерунды.

- Понятно, - я повернулась к Верещагиной, смиренно занявшей своё место за столом. – А ты по поводу кого вино глушишь, и слёзы льёшь?

- Я не лью, - лицо Чародейки выражало странное умиротворение. Быть может ей нравилось снова ощущать себя частью ученической жизни, сидеть так, о знакомых судачить. Или, что циничней, просто радовало отсутствие и у окружающих личного счастья. – Только глушу. А поругиваем всех. И Ратмира, и Гуляева, и Дубинина, и всех моих родственников. Деньги достали?

- Отнюдь. Ключ в ящике. Общий долг уже вырос почти до ста пятидесяти. В кармане ни полкуны. Есть идеи?

- Да Дельцу не к спеху, - шмыгнув носом, заметила Златка. Вот, она уже за него решает. Это ей свойственно. Решать за других.

- Зато, насквозь тухлый Гуляев… ох, как бы я на нём отыгралась! Бесит ужасно! Верещагина, жду мудрых мыслей.

- Отыграться – это хорошо, - мечтательно глядя в окно, проговорила Лучезара. – Отыграться – это в самую точку.

Златка предложила сесть с ними, взять кружку. Я сперва отказалась, потом согласилась. Дело для меня обычное. Никогда толком не знаю, чего хочу.

- Не тяни, - толкнула локтем Чародейку.

- Не я тяну. Тянет Ягода.

- При чём здесь Ягода?

- А при том, - загадочно улыбнулась Лучезара, - что отыграться ты сможешь только в том случае, если получишь от неё посылку.

- Можно разжевать? – Я требовала ясности. Машинально приняла от Златки кружку с напитком.

- Ягода – человек обязательный, как я тебе уже говорила. Однако, у неё с памятью не очень. Впрочем… ладно, дождёмся коробочки и состряпаем план дальнейших действий. Рассказывай давай, как съездили.

Какое там рассказывать?

Я резко поставила кружку на стол. Из неё даже выплеснулось немножко. Вскочила, и бросилась на первый этаж. Там, возле будки дежурного, на колченогом столишке, скапливалась корреспонденция для проживающих в общежитии. Но квитанции о посылке не обнаружилось. Я всё перерыла. Занятно. При чём же здесь Ягода?

Лучезара раскрывать секрет отказывалась. Твердила, мол, нечего разоряться раньше времени. По-моему ей просто нравилось осознавать свою значимость, держать меня в неведении.

Медленно тянулись праздники. Чародейка с утра до вечера пялила глаза в экран вычислителя. Смотрела дальневизионные передачи, читала новости, шастала по Кружевным лавкам, горестно вздыхая, что не может себе ничего заказать. Ни одежды, ни косметики, ни журналов, ни сигарет.

На счёт последнего я проявила строгость. Для меня не велик труд – третировать наглую соседку. Сразу сказала, что табак для неё покупать не стану. Лучезара вынужденно бросила курить. Её тоскливые стенания прорывались в печальных, демонстративных вздохах, ясно читались во взгляде. Я на уловки, и стремление разжалобить, не попадалась. Но после того, как в тайну оказалась посвящена Златка, табачный голод перестал мучить Лучезару. Теперь они тайком от меня курили в комнате. Я возвращалась домой, улавливала запах, бранилась. Ведьма не оправдывалась. Спокойно садилась к вычислителю, наблюдать за наигранными страстями в зрелищухе «Хоромы-2». И это окончательно выводило меня из себя.

- Что тебя в такой бредятине привлекает? – Повышала я голос, дабы перекрыть голоса персонажей.

Верещагина обычно мямлила что-то неразборчивое и ни на волос не убедительное. Но однажды обратила на меня душевный взор, в который намечающаяся слеза добавила блеска, и произнесла:

- У меня своих отношений нет. У меня теперь ничего своего нет. А тут горячность, исступление, темперамент. Я верю, что всё настоящее. Я хочу верить в это. Такие яркие эмоции – то, ради чего мы живём на свете. То, что мы до конца жизни вспоминаем. Любовь! Ревность! Ссоры! Выяснения!

Я задумалась. Выходит, люди настолько нуждаются в переживании страстей, что, за неимением лучшего, соглашаются на их полуфабрикаты. Не зря «Хоромы», сериалы и любовные романы столь популярны. Я такое не смотрю, и не читаю, и даже не лезу к Златке с расспросами. Однако, всегда интересуюсь у Надёжи, а теперь и у Лучезары о подробностях отношений Дельца с его новой-старой девушкой.

- Да. Историю твоей любви мне тоже до конца жизни вспоминать, - выпалила я, и отвязалась от Верещагиной.

Посылка не приходила. Я, прекрасно понимая, что почта в праздники не работает, тем не менее, несколько раз в день копалась в ворохе неразобранных писем. Как-то утром меня за этим занятием застала Златка. Она подошла и шёпотом поинтересовалась:

- А что Л.В. абсолютно бесстрашная? Скрывается от органов прямо на месте преступления.

Л.В.! Завуалировала.

- Она считает, что именно здесь её искать не станут. Хоть детективов не читала, и не знает, что преступник всегда возвращается в точку отсчёта, но действует по тому же принципу, - я разочарованно оторвалась от писем. – Надеюсь, ты понимаешь, что стоит молчать?

- Конечно, - Златке не понравились мои сомнения в её умственных способностях. – Я никому.

- Даже Радмилке. Скажешь ей – узнает Надёжа, узнает Надёжа – узнают все остальные.

- Кстати, о Радмилке, - Златка сразу оживилась (с недавних пор я нарекла такое поведение «синдром «Хоромов», жаркие сплетни горячат кровь), - они с Третьяковым ведут милые беседы по сотовому перед сном. Часами. И ещё…

- Пожар! – оборвала я, ибо увидела сквозь стеклянные двери общежития, как к главному корпусу, на противоположной стороне улицы, подъезжает большой, красный световоз.

Мы вышли на крыльцо поглазеть. В главном корпусе что-то горело. Над крышей поднимались клубы дыма.

Неторопливо бредя к Академии, мы наблюдали, как суетятся прибывшие пожарные, как растёт толпа зевак. И как к главному корпусу, со стороны «Изрядного», вперёд нас подошли Добрыня с Храбром.

Все детали произошедшего мы узнали позднее. Они пришли к нам через третьи, а может пятые руки. Но всё-таки это были детали, какие нас живо интересовали. Синдром «Хоромов».

Подружка Зорицы. Та самая, что светописала меня в ночь разоблачения. Находилась в добром здравии, в книгопечатне. И, как поговаривали, даже не одна, а со своим сердечным другом. Странное место для свиданий. С другой стороны: тихо, раздольно. Нет никого во всём здании. Дни-то праздничные.

Потом разбушевался маленький огонёк свечи (ух, ты, романтика!). Заметили любовнички зарождающийся пожар, когда он уже вошёл в раж, стал проявлять немалый аппетит. Млада (да, лучше поздно, чем никогда, узнать, как зовут вторую девицу) принялась визжать, и спасать имущество. То есть тушить огонь подручными средствами. Под руками, в тот момент, у неё оказались ноги. Млада затаптывала пламя, а оно вырывалось. В это время её разлюбезный кинулся искать огнетушитель, оставив девушку в погибающей книгопечатне. По возвращении он заметил, что стихия бушует вовсю, и спасать Младу испугался. Оправдывался позднее, мол, не заметил её в дыму, подумал, что убежала. А вот Храбр Сивогривов, каким-то странным образом, оказался на месте трагедии раньше пожарных. И вытащил девицу, потерявшую сознание от угара, но не тронутую пламенем.

Как видно, его вело хвалёное чутьё Забытых.

Я вспомнила, как мечтала сжечь книгопечатню, чтобы не вышел выпуск с моими портретами. Да уж…

- Удивительно! – Разглагольствовал в тот вечер Милорад, явившийся на чай с печеньем (печенье напекла Малина Борисовна, и угостила, я бы тратиться не стала). – Всё одно к одному. Пока Храбр жил спокойно, ничего особенного не происходила. Едва лишь на него начались гонения, как тотчас многим стала угрожать опасность. А герой тут как тут! Теперь отыщется куча истеричек и истерикунов, какие непременно начнут утверждать, что случившееся – часть заговора.

- Какого заговора? – Спросила Лучезара, вытирая со стола крошки. Затем протянула мне грязные стаканы, чтобы пошла на кухню мыть. Да, с недавних пор я стала выбираться из пещеры в высший свет в тёмное время суток. То ли привыкаю, то ли становлюсь равнодушной. То ли это один процесс. Собственно, с окружающими происходит то же самое. Всё чаще гости заглядывают после заката.

Я сердито посмотрела на посуду. Один стакан из-под кофе, другой из-под сока. В третьем, похоже ещё утром, побывал кефир.

- Могла бы меньше тары марать. Ты же не моешь, а мне со своими копытами.

- Я не могу. Вообрази, как это будет выглядеть со стороны. Стаканы сами моются.

Дубинин предложил помощь, но я заставила его сесть на место. Братец сел, а после лёг, на Радмилкину кровать, закинул ноги на спинку и снова принялся говорить. Когда я вернулась с вымытой посудой (пока оттирала стаканы, несколько человек старательно разглядывали меня в халате, будто в первый раз видели. А ведь все вокруг и так в курсе, что с моими ногами. Стояла там, думала, как бы копыта ненароком не высунулись), Милорад всё ещё толкал речь перед благодарной слушательницей Лучезарой.

- … всегда кто-нибудь формирует общественное мнение. Князю понадобилось наладить связи с Забытыми. И то дело. Потому за несколько лет до их приезда, начали снимать сериал, который ты любишь, а Добряна терпеть не может. Чтобы слегка поменять отношение общества к другому сословию, подготовить, так сказать. Такой способ применяется постоянно. Везде. Например, надо повышать рождаемость – снимают фильмы и ролики о счастливых многодетных семьях. Понижать – то же, но о семьях без детей, или с одним ребёнком. Нужно поднять интерес к алкоголю, потому что он приносит большие деньги казне…

- Чего его поднимать?

- … стоит объявить «сухой закон». Тут сразу чиновники, и прочие люди у власти, одуреют от взяток. Правители начнут демонстрировать, как рьяно они ловят преступников. Все тюрьмы заполнятся. А народ так изголодается по пьянке, что после отмены закона, восполнит бюджетный дефицит с лихвой. Так же и с табаком. Запрети курение, и оно станет привлекательным даже для тех, кто не курил принципиально. А ведь есть религии и правовые нормы, запрещающие любовные отношения между людьми без свадьбы. А иногда и начисто. Для определённых категорий. Запрети, и народу сильней захочется. Он станет многажды нарушать запрет, а потом приходить в храм, каяться и нести деньги. Много денег.

- Раньше, Дубинин, ты не верил в теорию заговоров.

- Я о запретах. Запреты придумываются, дабы повысить влечение. Что в конечном счёте ведёт к наживе. Тиражирование информации влечёт изменение мыслепотока людей в сторону, угодную информатору. В результате – снова деньги. Сегодня пишут, что полезен чай. Завтра - что кофе. А вчера был шоколад. Кто проплачивает исследования, что полезнее спать на продолговатой подушке, а не на квадратной? Я тут подумал, Добряна, у тебя есть кофе? А шоколад?

Дата добавления: 2015-08-13