Лютень, 28. 11199 год. 3 страница

Позднее Пересвет устроился в ту же лавку, где уже пребывал Милорад. Я предположила, что в данный момент он туда и собирается. А тут я со своими спасибами. Пора бы домой, скоро превращаться. Мысль об этом мелькнула, но к перемещению не сподвигла.

- Зорица выложит снимки в Кружево, - поделилась я тем, что ощутимо беспокоило. – Она разозлилась. Свежий выпуск газетёнки не вышел.

- Да, - задумчиво кивнул Пересвет. – Пожалуй, стоит заставить её всё уничтожить.

Я подумала, что акула на это не пойдёт. Всё равно сохранит часть снятого. Но сам факт, что Усмарь проявляет обо мне беспокойство, доставлял удовольствие. Получается, что его не смутило увиденное.

- Это жутко? То, что ты увидел? – На всякий случай решила уточнить я.

Пересвет посмотрел серьёзно:

- Не то, чтобы… но можно понять, почему ты так скрываешь.

Я хмыкнула.

- Можно подумать, ты тоже видел такое раньше.

- Почему тоже?

Я предпочла пропустить вопрос мимо ушей.

- Все хотят скрыть уродство.

- Субъективное мнение, - Пересвет помолчал, - и потом не такое уж уродство.

Ответ меня ошарашил. Не уродство? А что тогда? Даже Добрыня, много раз видевший последствия разнообразных заклятий, не говорил, что это не уродство. Правда он и не говорил, что это уродство. И вообще мы не говорили с ним об уродствах.

- Разве? – С трудом выдавила я.

- А где проходит граница между уродством и красотой? Получается, Лучезара должна стенать от горя.

Я смотрела на него потрясённо. Все знакомые опасались моего ночного облика. В лечебнице никто не вёл рассуждений о сомнительной красоте…

А через несколько секунд я вдруг обнаружила, что целуюсь с Пересветом. Жадно.

Долго.

У меня в голове в тот миг всё смешалось. И по-моему жизнь в Великограде слегка замедлилась. Если не замерла.

Когда мы перевели дух, я подумала: «Обалдеть! Полководец перешёл в наступление». И не нашла ничего лучше, чем сказать:

- Скоро упаду.

- Надеюсь от страсти.

- Нет. Спать сильно хочется.

- Это ты меня сейчас очень вдохновила.

Я усмехнулась и упёрла взгляд в голую грудь Пересвета. Телесный голод громко завыл на луну. Но тему для вопроса выбрала отвлечённую:

- Скажи честно, чем ты приструнил акулу?

Он понял о ком я. Возможно, акулой Зорицу и другие называют.

- Да так, - Усмарь на миг скривился. – Мелкий финансовый вопрос. Стало кое-то известно. Как она деньги для своей книгопечатни выбивала. Мы же в одной группе учимся.

Всегда финансовые вопросы. Что ещё во все времена будоражило человечество? Власть, любовь и деньги.

Мы снова целовались. И опять казалось так долго, что в какой-то миг оторвавшись я не смогла не спросить:

- Тебе не пора?

- Мне давно уже пора, - известил Пересвет, и продолжил изучать руками мою спину и бёдра. А я так увлеклась процессом, и его спиной под рубашкой (а сердце-то как колотилось!), что и к подушке передумала торопиться.

Но тут в замочную скважину со скрежетом проник ключ. Кто-то совершал уверенную попытку открыть дверь. Полагаю, мы оба априори решили, что явился Дубинин и оказались на приличном расстоянии друг от друга.

А в комнате вскоре оказался Ратмир. Он строго посмотрел на меня. Не стал желать здоровья, вместо того вопросил:

- Где мои десять гривен?

Я открыла рот и издала невнятный звук. Вслед за чем, в окружающем мире возникли ещё более невнятные звуки. Это у Дельца зазвонил сотовый. Он отвлёкся, а мне предоставилась возможность смотаться.

Лучезара с безотрадным выражением на лице, сидела за столом и лениво листала книгу. Ну, журналов-то нет. Все я повыкидывала. И те, что она покупала, тоже. Настроение подходящее выдалось. И не стану покупать. Привыкай, Верещагина!

Она подняла глаза, как и Ратмир, не стала тратиться на пожелания здоровья:

- Ты купила еды?

Не хочу разговаривать с теми, кто с меня требует. Скинула одежду и залезла под одеяло. Лучезара посмотрела жалобно:

- Я догрызла последние сушки.

- Угу, - промычала я, - наколдуй жареной картошки.

- Это в сказках. Там, где скатерть-самобранка.

- А у нас скатерть-самовыбранка. Ты к ней с претензией, а она тебя так выбранит, мало не покажется.

Я замолчала и сразу стала проваливаться в сон. Лучезара продолжила давить на жалость:

- Вы с Дубининым меня ненавидите.

- Не трогай Дубинина.

- Это не я его. Это он меня. Приходил, сильно ругался.

Я открыла глаза и подняла голову:

- Когда?

- Недавно.

- Зачем ты ему открыла? Мы же договаривались.

- Я не собиралась открывать. Сначала он долго стучался. Затем проорал: «Отворяй, сволота, пока я дверь не вынес! Я знаю, что ты там!» Догадалась, что ты ему всё рассказала. Ты же от него ничего не скрываешь.

- Скрываю, - проинформировала я, - отдельные факты.

«Отворяй, сволота!» очень не похоже на Милорада. Впрочем, он в последнее время сам на себя не похож. Всё навалилось. И неудачные опыты, и Лучезарины проделки, и Гуляевские угрозы.

- Но, видимо, не этот.

- И? – потребовала я продолжения.

- Он на меня так кричал. Пообещал, что если ты пострадаешь, он мне устроит утро стрелецкой казни.

- Поделом, - выдохнула я и улеглась лицом к стене.

Не торопясь народилась мысль: а вдруг Лучезара от обиды и голода мне ещё рога нарастит? А что воображение? Оно молчало, ведь я тут же уснула, не успев додумать до конца.

***

Спала я крепко. Долго. Ещё бы не просыпаться во время превращений. Но тут должна сказать слова искренней благодарности Лучезаре (хотя и не скажу), она подскакивала ко мне и держала за руку. Помогало. Боли почти не чувствовалось. Я спросила:
- Ты что, ещё и лекарствуешь?

- Ой, нет! Я навредить могу. Здесь другой фактор работает. Раз я напортачила, я и облегчаю. Получается у меня.

Из пояснения я ничего не поняла, но подумала, что облегчение страданий дополнительный довод в пользу ведьмы в споре с Милорадом. Он, скорее всего прав, она меня использует. Почему бы мне не делать того же самого? А разговор о Лучезаре у нас с братцем ещё зайдёт, я уверена.

Утром я не пошла на учёбу. На этот день мне назначили осмотр в лечебнице на Острове. Я давно его ждала. Полагала, что посещать Чародейного лекаря придётся чаще. Но прошло почти полтора месяца до того, как меня вызвали.

Аппетита не обнаруживалось, но бурчание в животе у Лучезары подтолкнуло к тому, чтобы спуститься вниз, и купить блинчики у торговки. Она готовила их прямо на улице, на специальной жаровне. Добавляла разные начинки, по вкусу клиента. За мной в очередь встали сектанты. Сейчас они не приставали с пропагандой своей религиозной позиции. Может в связи с тем, что жизнь продолжалась и в 11200 году, и появился повод для переосмысления.

Когда румяная торговка, беспрестанно нахваливая свой товар, жарила четвёртый из заказанных мною блинчиков, на крыльце общежития появились оба Забытых и Ратмир. Сектанты почему-то сразу исчезли. Запахом что ли насытились? Делец вскоре занял их место и начал:

- Ты вчера так быстро ушла…

- Давай поговорим о погоде, - взмолилась я.

- Ну, нет у тебя, так сразу и скажи, - призвал Ратмир. – Вертишься, как змея на сковородке.

Торговка бросила на него взгляд. Зацепило её, наверное, упоминание сковородки.

Я скуксилась. Чего и вправду бегаю от Дельца уже третью седмицу?

- Нет, - призналась грустно, не отрываясь от созерцания того, как повариха накладывает в блинчик грибы, тушёные в сливках. Аппетит начал просыпаться. – Пока нет. Но я всё верну.

- Договорились.

Я краем глаза улавливала, что Добрыня смотрит на меня не отрываясь. И опять возникло дрянное ощущение, что он видит насквозь и читает мои чувства. Расплатилась и поспешила исчезнуть.

Островная Чародейная лечебница располагалась в старинном особняке с колоннами. Довольно изысканном, надо сказать. Впрочем, как и всё здесь.

Лекарь, табличка с именем которого имелась на двери, но я не обратила внимания, отвечал на вопросы с каким-то обречённым видом.

- Неужели совсем ничего нельзя сделать?

- Речь ведь идёт о Лучезаре Верещагиной…

Где-то я слышала уже нечто подобное.

- … заваренную ею кашу обычно очень трудно отмыть от кастрюли.

Какой скверный образ.

- Почему её отмыли в случае Славомира Гуляева?

- Потому, что у Гуляевых неприлично добротные чистящие средства. Им стоило больших трудов вытащить старого колдуна из деревни. А он лет двадцать её не покидал. Разные люди обращались за помощью. Старик на многое способен. Но удалось лишь Гулявым. Чары Лучезары почти не поддаются идентификации. С ними практически невозможно ничего сделать. Среди колдунов встречаются подобные индивидуумы. Как правило, они весьма осторожны, но…

- … к Лучезаре это не относится, - договорила я, - так?

Лекарь изобразил на лице выражение: Я так не сказал, сама догадалась.

- Как же мне быть?

- Ждать. Наблюдать за собой. Прошло шесть седмиц. Что-нибудь изменилось? Может шерсть стала короче? Может копыта меньше? Может ноги уже не совсем козьи, а чуток напоминают человечьи?

Я пожала плечами. Наблюдать за собой мне не приходило в голову. Хотя в лечебнице все этим занимались и постоянно рассказывали о малейших изменениях. Мне же надо всё и сразу, я не желаю помаленьку, черепашьими шагами. Стоит пересмотреть позицию.

- Если начнут появляться вышеупомянутые признаки, вы поймёте, что действие заклятия пошло на убыль. И скоро всё придёт в норму.

- Точно придёт? – усомнилась я.

- Точно, - убеждённо отозвался лекарь. – В роду Верещагиных никто не мог и не может накладывать пожизненные заклятия.

Я обрадовалась, но не стала этого показывать.

Когда вышла из кабинета, то повернула голову и всё-таки посмотрела на табличку. Оказалось лекарь тоже Верещагин. Скорей всего, родственничек, - почему-то установила я. Сразу понятно, что он и Лучезару хорошо знает, и её семью. И вдруг я разозлилась. И на Верещагиных, и на Гуляевых. Подумала, а правильно, что Милорад оприходовал тачку Славомира. Зря только попался.

***

Зимняя прохлада боролась с надвигающейся весной. Снег кое-где удерживал позиции. Серость неба угнетала. Сорока, около дороги, втолковывала голубю, кто главный возле замызганного куска хлеба.

Я брела к станции подземки, остановилась возле пешеходного перехода, отрешённо глянула в сторону. И тут краем глаза заметила, что рядом остановился светомобиль. Услышала голос:

- Добряна.

О! Мой любимый Званый Гость!

- Тебе далеко?

Чёрный, расписанный всполохами огня, бездорожник «Гуляй-Громовое колесо». Одно время в хвалебных роликах стало модно использовать принцип принадлежности к божественному. Бездорожник преподносился, как мужской брутальный светомобиль. Совершенно безопасный, ибо изначально носит на себе мощный оберег, символ Перуна – Громовое колесо. Говорят, что по существующей статистике такие машины и впрямь крайне редко попадают в аварии.

Небольшая группа верующих объявила войну производителям под лозунгом: нельзя принижать божественную символику. Не совсем будто бы красиво вмешивать Богов в коммерческие дела людей. Защитник интересов Гуляевых в свою очередь высказался типа: на стенах храмов, полотенцах, одежде значит можно размещать (а затем, кстати, продавать одежду, полотенца, и услуги храмовых жрецов), а на светомобиле нельзя! Многие лепят на личные и общественные транспортные средства те же обережные знаки. У иных ими весь салон завешан.

Потом страсти успокоились. В Лебяжьем, в одном подъезде со мной жил жрец ближайшего храма Перуна. Молодой парень. Тридцати ему не было. Очень красивый. С такими внешними данными только трусы в глянцевых журналах со светопортретов нахваливать. Так вот он с удовольствием на спорном бездорожнике разъезжал. Ещё и разукрасил его теми самыми громовыми колёсами.

- Выставка причуд, - сказала я.

- Садись. Подброшу.

Иногда довольно интересно звучит, если люди используют слово не совсем по смыслу правильно. «Подброшу». Ага. Подбрось меня повыше.

Я села. Первым делом Званый Гость поинтересовался причинами моего ухода от Владимира. Вторым – решил представиться.

- Меня все Соколом называют.

Раз называют Соколом, машинально отметила я, следовательно - это прозвище. А имя, надо полагать, слишком говорящее, чтоб его часто произносить. Скосила глаза на какой-то документ, лежащий возле лобового стекла. «Блудовит Соколов». Ну, что тут скажешь?

- У меня сейчас все вечера заняты, - пояснила я. – Никак не могу пока у Владимира работать.

- Вот как. А то этот дрищ…

И он поведал, как за седмицу до Нового года Здравко «отличился». Хозяин отдал ему лучший столик, а тот в ответ решил пожадничать. И обсчитал основательно набравшихся Званых Гостей на круглую сумму. Счёт Сокол автоматически сунул в карман. Он всегда так делал (только Здравко об этом не знал). А, после выходных, прикинул, что вторую осетринку они не заказывали. И икру. И медовухи ушло в тот вечер поменьше. Потому явился выяснять обстоятельства весело проведённого времени. Здравко заметно перетрусил и, в течение ближайшего получаса, деньги вернул. А Владимир его, естественно, уволил.

Так. А я-то дурёха ждала, когда темнеть станет чуть попозже, чтобы навестить Владимира (днём его не всегда застать можно), забрать свою зарплату и потрясти должника. А теперь как его потрясти? Даже адреса не знаю.

- Можно твой сотовый на минутку? – Я перешла на «ты», потому что Сокол сам попросил. Да и не в харчевне мы, вольна стать проще.

Он согласился. Я набрала Здравко. На звонки с моего номера тот не отвечал уже какую седмицу.

- Да?

- Два! Здравко, ты исключительный балбес!

- Кто это?

- Твоя больная язва! Нельзя обсчитывать клиентов. Тем более ЗэГэ. Чем ты думал?

- Добряна, ты?… Я… а ты что сейчас у Владимира? Он рассказал, да? Тут, понимаешь…

- Нет, - резко ответила я. – Только собираюсь зайти к хозяину. Он мне тоже должен.

- А он сказал, что ничего тебе платить не станет, - голос Здравко чуть дрожал, - сказал, что ты так внезапно ушла, что он чего-то недосчитался.

- То есть, как это Владимир мне не заплатит? – Я растерялась. – Там всего-то две с лишним гривны… а ты мне когда деньги вернёшь?

- Добряна, - Здравко взялся юлить, - я пока не могу. Тут ситуация тяжёлая. Правда. Честно. Я как смогу, так сразу…

- Конкретнее, - пришлось добавить в голос металла. Хотя металлизируй, не металлизируй, я всё равно не знаю, как отыскать Здравко в большом городе, и если он сейчас отключится, а потом и вовсе сменит номер…

- Я, как появится возможность. Клянусь. А ты откуда узнала, если не от Владимира?

- А мы только, что со Званым Гостем в приватной беседе твой подвиг обсудили.

Глядя на проплывающие за окнами придорожные столбы, я размышляла, как же добраться до должника. Получается, что он занимал у меня уже зная о своём увольнении, о том, что найти я его не смогу. То есть изначально не собирался отдавать. Мало мне в последние дни проблем? Ещё от собственной доверчивости страдать.

- В приватной? – Осторожно переспросил Здравко. Какой, интересно, смысл он вкладывает в это слово?

- Угу.

- Со Званым Гостем?

- Угу.

- Светлым таким? Со шрамом?

- Угу.

Здравко помолчал. Потом выдал, будто на что-то решившись:

- Знаешь, Добряна, я, наверное, тебе сегодня деньги привезу.

Пока добирались до Выставки причуд, стояли в пробках и на светофорах, Сокол постоянно шутил и всё намекал, что недурно бы как-нибудь встретиться вечерком. Я увиливала от вечерних свиданий и задавалась вопросом: почему у меня в жизни всё так не вовремя? То я мучилась, что мне сходить некуда и не с кем. Что те вечера, в какие я не работаю, впустую просиживаю дома. Что меня никто никуда не зовёт. (Собственно, если говорить откровенно Милорад прав. Меня звали. Только те варианты, какие мне не нравились, сразу отметались, как несущественные. И я, вполне искренне, могла сказать: никто никуда не зовёт. И была права, по-своему).

А теперь у меня куча свободных вечеров. И меня зовут варианты вполне по нраву. Но осуществить желание никак нельзя.

Хотя… если уж говорить ещё более откровенно, что-то и Званый гость уже не кажется таким интересным. И жизненная цель теперь куда серьёзнее.

Да ладно! Кого я обмишурить пытаюсь? Пересвет у меня из головы не идёт со своими поцелуями.

Мы проехали станцию подземки «Родовитая», и Сокол вдруг сказал:

- Здесь, в храме Рода, многие от колдовских заклятий исцеляются.

Я вздрогнула. Чего это он такую тему затронул? Неужели что-то подозревает? Но, похоже, рассказчик просто вспомнил о своём. Он указал подбородком на храм, рядом с которым мы остановились перед светофором, и проговорил:

- Мы с колдуном одним не поладили, и он меня сглазил. Руки тряслись без остановки. Он их отсушить хотел. Мне посоветовали храм Рода…

Слова меня зацепили. Возможно, стоит заглянуть сюда. Помолиться. Я так давно не молилась. Это лучше, чем растолковывать анонимным заколдованным, кто и за что наградил меня заклятием.

ЗГ-ист остановился возле общежития. Записал номер моего сотового и полюбопытствовал:

- Владимир тебе платить не хочет?

- Не хочет, - грустно кивнула я.

- Ты загляни к нему. Он заплатит, - пообещал Сокол.

Я улыбнулась и собралась уже попрощаться, но внезапно на крыльце показался Пересвет. Не один. С девушкой. Я видела её раньше. Вроде бы, они одно время встречались.

С резко испортившимся настроением выплыла из «Гуляя», встала так, чтобы отлично смотреться с крыльца, и принялась делать вид, будто мне обалдеть как весело. Расставаться со Званым Гостем никак не желается.

Я ощущала (или это казалось), что Усмарь сверлит глазами мою спину. Потом оглянулась. Действительно сверлил. В момент отвернулся. Девица что-то говорила ему. А я, с удвоенной силой, бросилась кокетничать с Соколом, и занималась этим, пока Пересвет со своей спутницей не отправился в сторону памятника князьям-возродителям. На меня такая злоба накатила. И раньше эта девица раздражала, но не до таких глубин души.

Я тут же сказала, что мне пора и проводила взглядом светомобиль Званого Гостя. Подошла Златка. В руках она держала пакет с эмблемой «Изрядного».

- Это тот, кто «У Владимира» частенько сидел?

- Да, - печально глядя в даль, согласилась я.

- Ничего так. Заметный.

- Ага. И зовут его Блудовит.

Златка хохотнула.

- Ну тогда у него опыт большой. Не пожалеешь.

- Да ну тебя!

Ей самой нелегко с Ратмиром приходилось. Металась постоянно от приподнятого настроения, к совершенно упадочному. Начинать вновь – занятие неблагодарное.

Я вспомнила о голодной Лучезаре и позвала Златку в продуктовую лавку. Она, хоть и пришла только что из торгового центра, согласилась.

Здравко привёз обещанное быстро. Мы с подругой вернулись, и едва успели подняться на четырнадцатый этаж. Говорить мне с поганцем не хотелось. Молча забрала деньги. Но тут Здравко удумал пристать к Златке. Он и раньше с трудом от неё глаз отводил (от неё все с трудом глаз отводят, одна Златка никогда не остаётся), только из Здравко никакой герой-любовник. Краснел, бледнел, заикался. Златка и не такое видала, ко всякому привыкла.

Ратмир тоже видел многое. И глаз у него намётанный. Только отношение другое, что и понятно. Он появился на лестничной площадке, заметил в коридоре свою девушку и моего бывшего приятеля (меня в тени двери на общую кухню не увидал) и, используя привычный лексикон, незамысловато поинтересовался, что здесь происходит.

- Беги, Здравко, - посоветовала я, - чёрная лестница в другом конце коридора.

Два раза повторять не пришлось. Так ему и надо, паскуднику!

Предвидя, что далее последует выяснение невыясненного, я тоже предпочла смыться. Тем более, что сейчас отдавать Ратмиру деньги не намерена. Со Славомиром бы сперва расплатиться.

***

Лучезара сидела перед вычислителем. Листала страницы Кружева.

- Я нашла кое-какие рецептики, - сообщила она, едва завидев меня.

- Какие? – поинтересовалась я, пытаясь отвлечься от мыслей о Пересвете.

- Массаж. Специальный. Чтобы тело поскорее изгоняло последствия заклятия.

- Помогает? – Я сняла ботинки, подошла и посмотрела на экран.

- Как сказаааааать, - протянула Лучезара и я поняла, что уверенности у неё нет. – Отзывы разные. Но, знаешь, в действительности никто из тех, кто делал массаж, не может сказать точно, что было бы, если б он его не делал.

Против такого утверждения не повыступаешь. Я и не собиралась. Поставила перед Лучезарой пакет с продуктами и предложила разобрать.

- А массаж самой нужно делать? – Осведомилась я, когда соседка бросилась исполнять поручение.

- Я могу.

- Не очень хочется, чтобы ты ко мне прикасалась.

- Добряна, ну прекрати. Я же пообещала. Ничего плохого больше не совершу.

Любопытно, сколько раз она сама себе в этом клялась?

Чародейка поблагодарила за то, что я купила её любимый шоколад. Затем впилась зубами в сырник и взялась упрашивать.

- Я внимательно изучила всё, что пишут. Буду аккуратненько, каждый день. Я серьёзно вознамерилась тебе помочь.

- Послушай, - прервала я. – А ты звонила матери? Или отчиму? Они знают, что с тобой всё в порядке? Или нервничают, допуская, что ты шатаешься где-нибудь в дебрях Забытии?

Верещагина прекратила жевать, и напряжённо всмотрелась в меня.

- Не звонила, - хмуро выдавила она. – Сотовый выбросила в первый день. До вычислителя добралась только сейчас. Если отправлю письмо… ну… а вдруг отследят?

Мне показалось, что она не договаривает. Полагаю, найти способ связаться с матерью не так уж сложно. У Чародеев возможностей больше, чем у нас. Но выпытывать не стала.

- Я пробовала в твой вычислитель влезть. И не только я.

Лицо Лучезары посветлело. Она снова начала жевать и внесла ясность:

- Все вычислители, предназначенные для продажи Чародеям, оснащаются магической защитой. Пароль, как таковой, не важен. Важно, кто его вводит. Мой вычислитель отвечает исключительно на мои прикосновения. Я ничего конкретного не набираю. Лишь роняю руку на клавиатуру, и он уже в процессе.

Очуметь! Я не задумывалось о таком. Выходит вводить и вправду требовалось: дщшговль. Однако не мне.

- Лекарь Верещагин с Острова тебе кто?

- Дядя. По папиной линии.

- А старый колдун, какой много лет не вылезает из своей деревни?

- Прадедушка. Ему сто лет в обед. Я только в далёком детстве с ним встречалась. Тогда ещё существовала традиция семейных празднований. И в деревню, в прадедушкин дворец, наезжали толпы родственников. У нас большая семья. Я иногда представляю себе свою свадьбу. Только с моей стороны человек пятьсот придут. – Ведьма впала в мечтательное состояние. Такое случалось, когда она говорила о Гуляеве. Ой, нет. Только не это! Но тут Лучезара погрустнела, - или не придут. Меня не очень-то жалуют. Прадедушка уже тогда утверждал, что я девочка неуравновешенная, и нуждаюсь в строгом контроле. В новостях показывали, как он приезжал в Великоград целить Славомира. Чем Гуляевы его взяли?

Мне тоже интересно.

- Слушай, а у отчима твоего как фамилия? Дубинин, когда его упоминал, тоже Верещагиным назвал. Но откуда он может знать?

- И отчим Верещагин. Мама утверждает, что не родственник. А я так думаю всё-таки сродни, какая-нибудь пятидесятая вода на киселе. Верещагины издавна на Острове живут, их много. Все к друг другу имеют отношение. Да и ладно. Пусть он даже родной брат папаше. Какая разница?

На массаж я согласилась после того, как Лучезара меня полчасика поуламывала. Тянула бы и дольше, но близился закат, и она сказала, что лучше массировать человеческие ноги, а не козьи. Полагаю, нет такого требования (ведь живёт же себе почтальон, у которого ноги не свои постоянно. Что ему теперь не массироваться?), просто Чародейка не стремилась прикасаться к животным частям тела. Я тоже к этому не стремлюсь. Потому разделась, улеглась и расслабилась. А заодно воспользовалась тем, что Лучезара сегодня разоткровенничалась.

- Расскажи мне о Ягоде.

- О какой Ягоде? – Колдунья слегка опешила, и оторвалась от ещё не успевшего толком начаться массажа.

- О Кузнецовой. Продолжай, давай, продолжай.

- Откуда ты о ней знаешь?

Я почувствовала себя Добрыней Третьяковым. Мне известно больше, чем полагается. В чём-то даже благостное ощущение.

- Знаю и всё. Так что Ягода?

Лучезара взялась за поглаживания.

- Ягода меня всегда сдерживала. Останавливала. Она замечала, что я собираюсь впасть в состояние неконтролируемого колдовства, и сразу принимала меры. А если была в такой момент далеко, то чувствовала, и начинала звонить. Но обычно мы находились вместе. Постоянно. Сидели за одной партой. Гуляли. Ночевали, то у неё, то у меня. А потом появился Берест… - Верещагина помолчала. А поглаживания стали интенсивней. – Я на неё не злюсь больше. В конце концов сама тоже хороша. Почему всю жизнь влюбляюсь не в тех парней?

- Где их тех-то найдёшь? – Нежась под тёплыми руками, вопросила я. – Ну так помирись с ней.

- Вот ещё, - буркнула ведьма.

- Она сможет меня расколдовать?

- У неё надо спросить.

- Мы с Милорадом спрашивали, - я посвятила в подробности нашего вечерне-утреннего разговора с Ягодой. – Прошёл почти месяц. Ничего не меняется. Я напрасно надеюсь да?

- Не факт. Думаешь легко целить из-за океана? Тебе джинсы сколько времени идут? Так и с Чародейством. Она тебя даже не знает. На экране лишь и видела. Это тоже влияет. На Любаву уже подействовало. Пятна сходят, сама сказала.

Упс, я давно Любаве не писала.

- Если Ягода решила помочь Суховой, можно не сомневаться. Долго оттого, что по светопортрету. Ягода специалист по красоте. Волосы, ногти, зубы, лишний вес и, главное, хорошая кожа – её конёк. Мы с ней в своё время вместе на курсы ходили. Мне волосы дались. А ей вся программа. Вложила я в Любаву мало. По сути остатки Гуляевской беды на неё пролились. Легко. А вот твоя порча не Ягодин профиль. Но судить рано. Нужно посылку дождаться. Дело в том, что тебе нужно обязательно некий предмет передать, в качестве оберега. Или таблетки, если хочешь. А вот на Любавину физию можно просто глянуть. Тебя будут джинсики лечить. А Любава могла и не узнать вовсе, если б ты не сказала.

- Посылка точно придёт? Ты уверена? – Лично я сомневалась. С чего, если подумать, Ягоде мне помогать?

- Придёт, - успокоила Лучезара. – Ягода следует своим словам.

Уже перед сном, когда я спрятала перевоплощённые ноги под одеялом, Верещагина показывала мне своего отца. В Кружеве отыскалось несколько десятков записей с его концертов. Тощий мужик с длинными волосами, и обильно украшенным выколками телом, скакал по сцене с микрофоном, и горлопанил в него нечто малоразборчивое. Одет он был в вытянутую майку с этническим мотивом, и кожаные штаны. Ну вот! Опять Усмарь перед глазами встал.

- Вы поддерживаете отношения? – Спросила я.

- А, - Чародейка махнула рукой. – Ездила к нему в Заокеанье пару раз. Редко созваниваемся. Папе не до меня. У него широкая известность в узких кругах, концертная деятельность и дурь. Я в маму пошла, она тоже всегда на гиблые разновидности западала. И с отцом счастья не знала, и со вторым мужем, и с третьим. С теперешним у неё только всё замечательно. Зато я всех её избранников терпеть не могу. Иногда и папашу.

- А Остров ты почему не любишь?

Лучезара нахохлилась.

- Дом – это такое место, где хочется оставаться, а не бежать, сломя голову. У нас дома, сколько я помню, творилось такое, что только беги. Скандалы, драки, прочее. Мама взрывается на пустом месте. Только последний отчим её в руках держит. Да и она с годами спокойнее становится. Не знаю, его ли в этом заслуга. Зато он меня постоянно жить учит. Надоел, не успев у нас поселиться.

Я подумала, что есть некий пунктик, общий для нас с Верещагиной. Мне тоже с детства мечталось удрать из дома.

Раздался стук в дверь. А за ним и голос Надёжи:

- Добряна, это я.

Время уже позднее. Опять новость принесла?

Я посмотрела на Лучезару, и прошептала:

- Иди в шкаф.

- Нет, - тоже шёпотом отказалась она. Захлопнула вычислитель, и спрятала его под кровать. – Я здесь посижу тихонько. Она меня не увидит.

- Что за глупость? Иди, говорю, в шкаф!

- Я что, скелетина, в шкафу сидеть?

Надёжа постучала снова. Громко поинтересовалась дома ли хозяйка вообще. Я пообещала через мгновение открыть, а сама продолжила перепираться с упрямой, нелегальной соседкой. Лучезара стояла на своём. И в доказательство сделала себя невидимой.

Вот, что значит отвести глаза! Полностью невидимой она не стала. Просто мне упорно не желалось смотреть в сторону её кровати. Край глаза улавливал там пустоту, но воздух подрагивал. Как над огнём. Будто что-то пустоту всё же нарушало.

Надёжа постучала в третий раз. Я вздохнула, плотней запахнула халат и пошла открывать.

Гостья действительно принесла новость. Напечатанную в «Вестнике». Я сначала вздрогнула, решив, что это тот самый «Вестник». Мой. Ругнула себя, мол, собиралась же сегодня зайти к Пересвету, узнать, не удалось ли ему забрать у Зорицы снимки. Но после его прогулки с бывшей…

Нет. «Вестник» оказался новый. Сегодняшний. Акула стремится реабилитироваться за вчерашнее? Сразу запустила новый тираж. Или нашла сенсацию, не способную ждать до второй половины седмицы? Обычно «Вестник ВГА» выходит по понедельникам и четвергам.

Дата добавления: 2015-08-13