Лютень, 28. 11199 год. 4 страница

О! Как живописно выпучены у Надёжи глаза! Видать сенсация.

- Ты же не ходила сегодня в Академию. А там такое происходило! Все об этом теперь и толкуют!

Она сунула мне под нос газетку. Я скосила глаза и прочла: «Храбр Сивогривов не тот, кем кажется». Тут же оторвалась от чтения, собственно и не начав. Статейку же Зорица писала. Стоит мне голову забивать? Я перевела взгляд на копилку новостей. Та прошла в комнату и села на стул. В сторону Лучезары она не смотрела, ничего необычного не замечала. Меж тем Верещагина забыла убрать свою юбку со спинки кровати. И сумка из-под кровати, едва прикрытая покрывалом, выглядывает.

- Ну и кто у нас теперь Храбр Сивогривов? – Спросила я, небрежно бросая «Вестник» на стол, и прячась под одеяло так, чтобы из халата не высунулись ноги. Тьфу ты! Копыта. Чем бы кинуть в Лучезару? – Вражеский шпион?

- Ты себе даже не представляешь!

И из Надёжи полилось.

Сегодня с утра она пришла на учёбу (чего с ней давно не случается, ибо, при каждой возможности она старается отсыпаться, после бессонных ночей), и получила шанс лицезреть толпу возле доски объявлений. (Сдаётся мне, собирать толпы входит у Зорицы в привычку). Так вот, на сей раз объектом безразмерного внимания стал тот самый Сивогривов. Выяснилось, что он не просто там какой-то Забытый, прибывший в Великоград, дабы послужить делу дружбы между двумя сословиями. Он принадлежит к числу тех самых мутантов… (словечко какое гнусное! Не к людям же его применять. У Зорицы болезненная потребность говорить гадости), которых с недавних пор начали называть Новыми. Хотя никто ещё ладом не верит в их существование.

Думаю, акула получит нагоняй от Бояновича, после возвращения того из командировки в Святогород. Когда она вывешивала на всеобщее обозрение полуголую, перевоплощённую меня, это не являлось камнем в огород главы Академии. В данном же случае она чуть ли не всех, вплоть до Великого князя Святополка, обвиняет в том, что они прислали в тёплую столицу, а конкретно в наше общежитие, страшнейшего из колдунов современности. Кошмарного, безумного садиста.

Ладно. Зорица употребляла словечки помягче, но смысл тот же.

- Мне кажется, или в самом деле, в опасной близости от меня накопилось весьма много Чародеев? – Я буквально заставила себя посмотреть на трепещущую псевдопустоту над кроватью Лучезары, – и все не очень нормальные.

Надёжа поняла кого я имею в виду:

- Ну, её-то уже нет. Ой, я так сегодня испугалась. Все стояли и обсуждали, что если Храбр Сивогривов такой уж могущественный Чародей, со всеми способностями Забытых то, что ему стоит захватить столицу, и поработить всех её жителей?

- Не пори чуши! – Не сдержалась я.

- Да ты же видела какой он. Он такой… такой…

Глаза Надёжи выпучились ещё сильнее. Куда вы? Вернитесь назад.

- Какой? – Скептически вопросила я, - рослый? Так и среди Численных похожие попадаются. Чего ты сегодня испугалась?

- Ах, да! – Спохватилась Надёжа. – Я села на скамейку, тебе собиралась позвонить. Тут двери открываются, и входит сам Чародей, Забытый. Новый, Сивогривов, короче…

- Я поняла.

- А с ним Добрыня и Делец. Всех присутствующих, как веником смело. За несколько секунд разбежались кто куда, одна я сидеть осталась. Ты же знаешь, у меня реакция затяжная.

Верно. Надёжа из числа тех, кто будет зачарованно пялиться на пожар, когда остальные уже умчатся спасать свои жизни.

- Сижу, значит, с сотовым в руках, с открытым ртом, а те трое проходят к доске объявлений. На ней такой большой светопортрет Храбра. Читают текст и Добрыня говорит: «К тому и шло». Сивогривов посмеялся и ответил: «Сколько можно нового о себе узнать». А Делец только сказал ему: «Красавчик!». Они все поржали и пошли дальше.

Меня осенило. Вот он Добрынин приятель-Чародей, кто в приличествующей его способностям школе не учился, колдовать как следует не умеет, потому друга в качестве подопытного кролика и использовал. Что их обоих веселило и веселит до сих пор.

- А чего ты испугалась-то?

- Не чего, а кого. Храбра, естественно.

- Нужна ты ему. Если б хотел, давно бы уже в лягушку превратил.

- А ты его хорошо знаешь?

- Нет. Мельком виделись пару раз. Кивали друг другу. Зато я знаю, что в силах насочинять Зорица.

Надёжа поджала губы. Все любят, чтобы с ними соглашались.

- То есть ты не веришь?

- То есть мне наплевать. Значения не придаю.

- Написанное – правда, - изрекла собеседница после паузы. – Иначе Храбр возмутился бы. Стал возражать. А раз правда – это плохо.

Надёжа делит мир на плохое и хорошее, на чёрное и белое. Она видит реальность такой, какой не существует.

- Что такое плохо? – Философски поинтересовалась я и снова перевела взгляд на мерцающую будто бы тень Лучезары. Глаза начало резать, и я прищурилась. – Впрочем, Чародеев на квадратный аршин общежития абсолютно точно больше нормы. Гнать пора.

На сей раз Надёжа обратила взор в мою сторону с некоторым испугом.

- Добряна, с тобой всё в порядке? Лучезара здесь больше не живёт.

Много ты понимаешь!

- Конечно, не всё! У меня козьи ноги. Что со мной может быть в порядке?

Гостья поспешила уйти. Перемывать крепкие кости Сивогривову – это одно, вгонять обратно в колею малость спятившую подругу – совершенно другое. Хлопотное и неинтересное занятие.

Едва я закрыла дверь, Верещагина скинула морок, чуть пошатнувшись поднялась с кровати (видимо, такое колдовство и вправду сил много отнимает), и вцепилась в «Вестник», всё также горестно и одиноко лежавший на столе.

- Жаль я так и не успела познакомиться с Забытыми. Многое потеряла, выходит.

Она уставилась на улыбающегося Храбра – светопортрет на первой странице.

- Что потеряла? – Равнодушно спросила я, - веришь в отсебятину.

- Как знать… как знать… - бормотала Лучезара, быстро прочитывая статейку. – Вот в кого мне стоило влюбиться! – В итоге отбросила она многотиражку. – В того, кому не страшны мои колдовские выпады. В того, кто мог бы оценить меня. Кто не боялся бы. С кем я нашла бы общие темы для разговора. С вами же, с Численными, поболтать не о чем.

- Так и не надо. Мы не настаиваем. Иди куда хочешь. Ищи товарища. Уверена, в любом отделении стражи ты найдёшь достойного себя, по интеллектуальному развитию, Чародея в звании не меньше десятника, и вам будет о чём потрепаться.

- Ха-ха-ха, - Лучезара скорчила рожу.

Я выключила свет. Соседка явно хотела ещё полистать «Вестник», но возражать не стала.

Стоило лечь и закрыть глаза, как мысли снова вернулись к Пересвету. Пришлось бороться. Ну, честное слово, какие мне нынче отношения? Я же удавлюсь верёвкой, свитой из комплекса по поводу моей козлоногости. Добрыня пытается из меня его выбить. Но комплекс настойчивый, и уходить отказывается. А я чувствую, что проще прекратить общение с Забытым, чем избавиться от сквернятины.

- Гуляева, получается, ты уже из головы выкинула?

- Конечно. Раньше он просто на меня внимания не обращал, а теперь ненавидит, наверняка. – Она вздохнула.

Я могла бы сказать: Как же? Не обращал? Да он тебя боялся и ненавидел ещё тогда! Но не стала. Мы вообще не говорили о роковом дне. Лучезара не спрашивала, какого корня Славомир ко мне заявился, и о чём толковал. Я не считала нужным пускаться в объяснения. Ведьма, думаю, просто не хочет знать правду. Я, в свою очередь, не хочу её открывать.

Лучезара ударилась в мудрствования:

- Со мной всегда так. Смотрю на тех, кто смотрит в другую сторону. Вот Берест мною вообще не интересовался. Я сама вокруг него увивалась. Потом он соблаговолил меня осчастливить. Ну, как соблаговолил? Сопроводил на выставку, куда я его звала. И ещё куда-то. А вскоре он начал счастливить Ягоду. Для чего я выбираю красавцев? Надо взять кого похуже. Почему бы в Дубинина не втюхаться?

- Знаешь, что, - встрепенулась я, - Дубинина не трогай. Он и так от твоих происков пострадал.

- Да и не хочется, - легко согласилась Лучезара. – Он страшненький.

- Ты себя-то видела?

Терпеть не могу, когда Милорада при мне задевают.

- Или, к примеру, Усмарь, - переключилась Чародейка, - он ничего так.

Я начала закипать. Лучезара не в курсе моих переживаний. Когда мы обсуждали в нашей комнате личные пристрастия, Пересвета не касались. Но это не уменьшает вины ведьмы. Надо положить рядом с кроватью что-нибудь тяжёлое, чем можно было бы при случае запустить в соседку. А то желание это сделать стало часто возникать.

Тут Верещагина перешла к следующему претенденту:

- Но самый идеальный избранник для меня – Делец.

- Почему это?

- У него поразительный магический иммунитет! Не зря же с таким недоверием ко всяким колдовским затеям относится. Люди, которые никогда не сталкивались, считают такие вещи чем-то виртуальным. Да любые вещи, с какими не сталкивались. Он однажды мне гадость какую-то брякнул. Я обиделась и пожелала ему ячмень в глаз. Нельзя, конечно, так поступать.

- О да, - согласилась я.

- Я бы потом постыдилась и пострадала, если бы Ратмира взяло. Ему-то хоть бы что. Меня азарт охватил. Несколько раз ещё пробовала мелкие пакости посылать. Безрезультатно! Живут на свете носители магического иммунитета, легко отбрасывающие от себя любую магическую накипь. Но она, как правило, никуда не девается, а оседает на тех, кто оказывается рядом. С Дельцом не так. Он будто поглощает. Во всяком случае, ни Дубинин, ни Усмарь с ячменём не маялись. И со всем остальным тоже. И никто на десятом этаже не маялся. И оберегов Ратмир не носит. Значит, своё. В общем, Делец – самый лучший для меня вариант.

Слышал бы он. Вот потешался бы. Ратмир всегда насмехался над Лучезарой. Ей было за что ему гадости посылать.

Я разочаровала ведьму, сказав, что всем перечисленным нравятся другие девушки. Никак не повёрнутые колдуньи.

***

В Академии теперь мусолили имя Сивогривова. Это не означало, что позабыли обо мне. После того, что Лучезара вытворила со мной и Славомиром, доверия к Чародеям резко поубавилось. На следующий день некий активист написал петицию Велимиру Бояновичу. В ней изъявлялось желание учащихся избавить стены родного учебного заведения от Забытых. И впредь не допускать внутрь никого из Чародеев и им подобных. Это отдавало нарушением прав человека. Я сомневалась, что глава согласится с таким документом, но совсем отказаться от принятия каких-либо мер он не сможет.

Боянович ещё находился в Святогороде и, возможно, не имел понятия о том, что творится в его вотчине.

Активист не один, а с командой приспешников (на мой взгляд, им очень не хватало кольев и факелов в руках), обошёл коридоры всех корпусов, собирая подписи под своим воззванием. Подошли они и ко мне. Всё происходило под пристальными взглядами окружающих. Активист сунул мне бумагу, явно пребывая в полной уверенности, что уж я-то подпишу не задумываясь. Вполне логично. Чего бы мне не ратовать за изгнание колдуна?

Но я отказалась.

Челюсти у активиста и его сопровождающих в момент стали вялыми. Действительно странный поступок. Кто такой для меня Храбр?

После занятий, выйдя из главного корпуса, я первым делом посмотрела на крышу общежития. В последнее время я постоянно стала туда поглядывать. Отчётливо разглядела три человеческие фигуры. Странно. Ожидала одну. Я вдруг задумалась, что крыша нужна, наверное, не только Добрыне. Вероятно, Сивогривову она тоже требуется. Я не спрашивала в кого превращается Храбр. Но, возможно… я мало о чём спрашиваю. Лишь о себе теперь говорю. Проблема настолько захватила моё сознание, что ни о чём другом и помыслить некогда. Ой, опять вру. О Милорадовском долге ещё раздумываю. Ну, это недавно началось.

Может, я зря на Добрыню бочку качу? Может, он про меня много знает оттого, что я языком чрезмерно рьяно шевелю? Когда я заговариваю о себе – я заговариваю о своей Проблеме. Когда о нём, то тоже всё свожу к своей Проблеме. И затрагиваю эту тему в беседах только с Добрыней и Милорадом. Потому, что они всё понимают. А больше никто. Или я так думаю? По-моему уже даже себе надоела с подобными разговорами. Каково им-то?

Я добралась до общежития. Поднялась на верхний этаж, и преодолела несколько ступеней металлической лестницы, ведущей под самое небо.

На крыше шумно что-то праздновали Забытые, и обладатель завидного магического иммунитета. Откуда-то взялся стол. Весьма странно сервированный. Бумажная посуда. На тарелке вместо хлеба профитроли. Не представляю почему. Початая бутылка водки. Гранёные стаканы. Красная икра в стеклянной банке. Оливки, несколько кусков шашлыка, и одна ложка на всех.

- А вы, я смотрю, живёте по завету той западной королевы, - начала я, - «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные».

- Ага, - улыбнулся Добрыня, - и икру. Рыбы-то у нас тоже нет.

- Бедные, - пожалела я, - ни рыбы, ни хлеба. Как выживаете?

В связи с чем состоялось сборище в поднебесье, я уточнять не стала. Через некоторое время Делец сказал, что совсем замёрз, и предложил сворачиваться. Храбр его желания не разделял (он вообще когда-нибудь мёрзнет?), но согласился. Они прихватили всё со стола. Позвали Добрыню и меня. Однако, мелкий Забытый сказал, что задержится. Может ему полетать хочется?

Уже находясь в дверях, Делец повернулся и спросил:

- Добряна, не желаешь в покерок сегодня перекинуться?

Перекинуться звучит, как перевоплотиться. Плохая аналогия.

Раньше мы частенько играли. Покер люблю. Хотя азартной меня можно назвать с большой натяжкой. Просто потому, что не забываю о размерах своего кошелька. Прежде мы играли на чисто символические ставки. А потом у Ратмира стали водиться деньги, и его запросы в ходе игры резко увеличились. Сразу возжелал ставить от души. Манера игры у него агрессивная. Блефует, высоко поднимает. Я же играю осторожно. Как кошка сперва лапкой пробую, можно ли наступить на зыбкую поверхность. Ставки поднимаю лишь если карта удачная. Противники читают меня на раз-два. Впрочем, те, кто часто играют вместе, так или иначе прочитывают друг друга.

Поиграть очень хотелось. Сдерживало отсутствие кун. На днях я подсчитывала сколько мы с Дубининым сможем собрать, если сложить наши академические выплаты, его зарплату, гривны, которые вернул Здравко, и моё пособие за магическое увечье. Его я уже оформила. Оставалось дождаться. Чуть-чуть понадобится занять, и расплатимся со Славомиром. Придётся, правда, месяц питаться голимым воздухом… да и Дубинин станет долго артачиться. Но это всё мелочи.

- Нет. Не желаю, - ответила я, всем своим видом показывая, что очень даже желаю.

- Ну, если передумаешь, заходи вечерком, - крикнул Ратмир уже с лестницы. – Кстати, можешь отыграться.

Отыграться было бы здорово. Но вечерком я никак не могу. Делец забыл, или издевается?

- Отыграешься у тебя, - мрачно пробормотала я себе под нос.

- Любишь азартные игры? – услышала я голос Добрыни.

- Люблю, - я повернулась к нему. – Ты знаешь, что в Академии возникла коалиция, противостоящая вам? Главным образом Храбру.

Забытый невесело улыбнулся:

- Мы понимали куда едем.

- Как он видит здесь своё будущее?

- Пока никак, - Добрыня с тоской посмотрел в небо.

Я подошла к краю крыши. Глянула вниз. Потом уселась на бордюр, и опасливо свесила с него ноги.

Полагаю, Добрыня совершенно не боится высоты. С чего бы? И я прикинулась, что меня она тоже не страшит. На самом деле моими страхами можно до отказа набить товарняк. И страх высоты там будет одним из самых полненьких. Проще назвать, что меня не пугает, чем перечислять всё, чего я боюсь.

Забытый выразил свою неуверенность в том, стоит ли мне сидеть на краю крыши, на холодном бетоне. Смотреть в затягивающую пустоту. Я пожала плечами, и осталась сидеть. Тогда Добрыня подошёл, и сел рядом.

Тут я задала наинелепейший вопрос. Откуда в голове такие глупости возникают?

- А алкоголь не мешает превращаться?

- Это же не светомобилем управлять, - посмеялся Добрыня, - в любом состоянии могу. Только у орла голова совсем дурная будет. Человеком в подпитии оставаться проще.

Я снова выдала:

- А если с крыши упасть, успеешь в полёте измениться?

Можно подумать, это я водку профитролями закусывала.

- Успею. Главное из одежды выпорхнуть. И если ты упадёшь, успею.

- Расскажи про Храбра.

Сивогривов пришёл в Прилучье из леса. Ему тогда всего десять исполнилось. Сказал, что сбежал от Новых…

- Так они и вправду есть? – Прервала я повествование, - а Ратмир в них не верит.

- Уже верит, - ответил Добрыня, - мы только что за это пили.

… а те в своё время украли Храбра у воспитателей (настоящие его родители давно умерли), к каковым он не рвался возвращаться. Новые, проживая в абсолютном меньшинстве, вдали от людей, в глуши, в лесу, называют себя высшей расой, поколением будущего. И возможно даже вынашивают некоторые планы. Ибо все, как один, больные на голову. Храбр им нужен в качестве сильного и видного представителя свежеиспечённого племени. Им вообще сторонники нужны. А он проявляет характер, и уже много лет отказывается возвращаться.

- Это безвольные люди присоединяются к толпе. Волевые её возглавляют. Самодостаточные умеют существовать гармонично вдали от всяких толп, - изрёк рассказчик.

Сперва в Прилучье Сивогривова приютила тётка Добрыни. У неё не имелось своих детей. И ещё она была местной Ягой.

- Ты знаешь, что на древнем языке, на санскрите, Яга означает «жертва»? Эти женщины многим жертвовали всегда. Во имя людей. Помогали. Целили. Поддерживали. Мужчины, конечно, тоже. Но они, почему-то, гораздо реже становятся Ягами.

- К ней люди шли и днём и ночью. Иногда сутками в очереди стояли. Издалека валили. Она себя не жалела. Многим помогла. Оттого и померла рано. Каждый просящий забирает часть силы Яги, и однажды запасы перестают пополняться.

Добрынина тётка кое-чему учила Храбра, но запрещала ему использовать полученные знания на ком бы то ни было. Только его попробуй удержи! Ни Сивогривов, ни Третьяков слушать никого не желали, и пробовали всё подряд.

- Но это же больно, - поморщилась я, - превращаться.

Добрыня глянул на меня с повышенным вниманием, будто осознал что-то неведомое доселе.

- Я об этом не подумал. Тебе действительно больно. У оборотней гормон специальный вырабатывается. Он снимает все неприятные ощущения. Ведь менять облик для нас естественно. Я таким родился, а не стал. Боли никогда не испытывал. У заклятых, насколько я знаю, такой гормон тоже со временем начинает вырабатываться.

- И сколько ждать?

Добрыня пожал плечами.

Нет. Мне не хотелось дожидаться того момента, когда моё тело научится вырабатывать обезболивающее. Это будет означать, что оно привыкло к козьим ногам. Сроднилось с ними. А я против привыкания. Я за то, чтобы избавиться от Лучезариного подарка.

После смерти тётки (Добрыня сказал об этом с такой печалью в голосе… тяжело терять любимых) Храбр остался один. Ему исполнилось пятнадцать лет. Уже заработал репутацию неуправляемого подростка. И за воспитание взялись родители Добрыни.

- А почему он Сивогривов, а не Третьяков? – Очередной мой неумный вопрос. Собеседник же не сказал, что его родители усыновили Храбра, а по законам княжества… ой, я не знаю действуют ли вообще в Забытии законы княжества. То есть Забытия считается территорией Руси. Округом. Только, вроде, там имеются какие-то свои правила…

- Он с этой фамилией из леса вышел. А имя получил уже при посвящении.

Новые внушали Храбру, что стоит Численным узнать о его существовании, тут всё хорошее для него и закончится. Особенно засуетились они проведав, что Храбр собрался уехать в Великоград. Сам Забытый великан значения сказанному не придавал, зато его девушка Весна с ума сходила от страха. Хоть и старалась не показывать своего состояния.

- Теперь главное, чтобы она и родители не узнали о разоблачении из новостей.

- Это всё чего вы боитесь? – Уточнила я. – Кто станет рассказывать о таком в новостях?

- Не скажи, - качнул головой Добрыня, - вчера Зорица, получив известие от Новых, расписала Храбра, как хохломскую игрушку. А уже сегодня к нам приехали с известного канала, с предложением снять о Сивогривове документальный фильм.

Я начала подмерзать. Бетон под попой совершенно точно не старался прослыть гостеприимным.

- Весна Новым верит, - подытожил Добрыня. – Признаться, я им тоже верил. Но чем больше о жителях Великограда узнаёшь, тем больше сомневаешься в прежних истинах. О том, что знал о Численных, и о многом другом.

- Хочешь сказать, что не ожидал создания коалиции?

- Я ожидал худшего.

Решив дальше не бравировать надуманным бесстрашием, я аккуратно перекинула ноги на безопасную сторону бордюра, и встала.

Надо же так! Стол они принесли, а о стульях не позаботились!

- Вас могут выгнать, - проговорила я.

- Значит быть по сему, - провозгласил Добрыня формулу резолюции, какую Великий князь ставит под княжескими указами.

Я поёжилась, и Забытый предложил отправиться домой. Согласилась. Телу требовалось отогреться.

Когда Добрыня навешивал на дверь амбарный замок, то удивил меня фразой:

- Зря ты пустила её обратно.

Я вздрогнула от неожиданности.

- Кого?

Всё-таки он непомерно много знает. В гангстерских фильмах таких обычно пристреливают. Выходит бочку я катила вполне заслуженно. Можно катить и впредь.

- Ты понимаешь.

- Опять запах?

- Да.

Он закончил возиться с замком и повернулся ко мне. Мы стояли на тесной площадке, в полумраке.

- Тебе не кажется, что это не твоё дело? – Получилось довольно грубо. Просто я моментально взъелась на этого дотошного Третьякова с его нюхом оборотня. Кто бы мог подумать, что у птиц так великолепно развито обоняние?

Добрыня скривил губы.

- Это плохая идея. Ты можешь пострадать, - спокойно ответил он.

- Добавь себе Дубинина в друзья, - выпалила я, - сможете на пару поучать меня, сколько влезет. Только, пожалуйста, не в моём присутствии.

Я резко повернулась и ринулась вниз по лестнице. Тут же оступилась, и непременно упала бы. Только Добрыня удержал. Как-то внезапно оказался совсем близко. Я выдернула руку и крикнула:

- И не подходи ко мне больше!

После чего покинула подкрышье.

Успокоилась уже, когда добралась до своего этажа.

Но снова решила, что извиняться не стану.

На этот раз точно не стану.

***

Поговаривали, что коалиция набрала три листа подписей в защиту своих требований. Надёжа тоже документ подписала, и я перестала с ней разговаривать. Случаются со мной подобные странности. Уже говорила, что я непоследовательная? Моя позиция даже мне самой непонятна. Теперь я не разговариваю ни с Забытыми, ни с их противниками.

В пятницу вечером в гости заглянули Златка с Радмилкой. Впервые они пришли ко мне после заката (старательно не смотрели на мои ноги, я старательно закрывала их одеялом). Лучезара еле успела натянуть морок. Ведь Радмилка не привыкла стучать в дверь своей комнаты. А я иногда забываю поворачивать ключ в замке. Девчонки похвастались, что отправляются на гуляния в парк. Я громко позавидовала. Никогда раньше не пропускала гуляния на Масленицу.

Как выяснилось, и Златка отказалась ставить подпись под петицией. Но не потому что отстаивала свою жизненную позицию. А лишь по причине близких отношений с Ратмиром.

Радмилка сообщила, что скучает по общежитию, посидела на своей кровати. Затем успокоила саму себя, заявив, мол, жизнь не стоит на месте, и нужно двигаться дальше. Нужно получить от неё больше. Как можно больше. Можно даже всё. И сразу.

Радмилкин жизненный устав ведёт её вперёд, размахивая знаменем, пропагандируя потребление.

- Если б не Лучезара…

Она не договорила. Я и так поняла. Скосила глаза в сторону противоположной кровати. В них сразу зарябило. Я проморгалась, и снова упрямо уставилась туда же. Вероятно, с любой волшбой можно бороться. При условии, что сил хватает. Во второй раз оказалось полегче. Я угадывала силуэт Лучезары. Не знаю действовал ли морок на желание пересесть, но Златка опустилась на стул. Хотя раньше обычно садилась именно на Лучезарину кровать, ближнюю к двери. Получается, действует.

- Кстати, о Лучезаре, - внезапно сказанула я, а ведь собиралась отвести разговор от своей нелигитимной приживалки. – Дубинин утверждает, что она избежит ответственности, так как её семья в один прекрасный момент всё-таки втюхает виру Гуляевым, и те откажутся от претензий.

Радмилка пожала плечами:

- Всё возможно. Насколько я знаю, Гуляевы виру принимать не хотят. Они требуют жёсткого наказания. Девчонки рассказали, что Славомир как-то в Академии рвал на груди рубаху, утверждая, что Верещагиной, когда её найдут, мало не покажется. Я, правда, думаю, что он бы как раз вирой очень удовлетворился. Жутко трусит. Славомир характером никогда не отличался. Картинка славная, а начинка гнилая. Но папашка у него мужик упёртый. Жаждет мести. И потом, понимаешь, закон есть закон. Даже если родители, пользуясь своими связями в Численном судопроизводстве, смогут это дело замять, в чём я сомневаюсь, то Лучезару в Чародейном суде станут судить в любом случае. В подобных преступлениях уплата виры полностью от ответственности не освобождает. Есть ещё ты, в конце концов. Допустим, Верещагины заплатят виру тебе, и ты заберёшь заявление. Предположим, заклятие спадёт само, ты простишь Лучезару, и вы облобызаетесь. Чародеи-правдоблюстители в покое её не оставят. Колдовать запретят однозначно, на срок… не помню количество лет. Нам Чародейное законодательство на втором курсе читали. И то я его прогуливала. Его многие прогуливали, препод очень занудный. Зато он потом на зачёте оторвался. А позднее, когда снова нашей девочке разрешат творить волшебство, то весьма ограничено. Например, лишь в сфере красоты. Любое колдовство, которое она совершает сейчас, где бы не находилась, незаконно. Следить за ней теперь станут всю оставшуюся жизнь. После поимки, разумеется. Ну, и наказание наложат. Оно у Чародеев, как я уже дала понять, предусмотрено, не взирая на виру. Повторюсь: вира не освобождает от ответственности, вира освобождает от мести. Твой Дубинин не теми терминами оперирует. Нашла кого слушать. Кстати, с матерью Лучезары похожая история. Вообще, во все времена, когда правители государств запрещали кровавую месть или дуэли, это приводило к падению нравов, и разгулу преступности. Однако, надеятся только на месть нельзя. Не все могут мстить. Поэтому любое государство многое берёт в свои руки. Собственно, кровавая месть предполагает ответ на серьёзные преступления. Проделки Лучезары, пока ещё не заслужили такого статуса. Вот если бы она всё-таки убила Славомира…

- Тебе её не жалко? – Печально вопросила Златка.

Радмилка опять пожала плечами:

- Жалко, что из-за Гуляева, попался бы кто стоящий.

Я уловила подрагивания над ведьминой кроватью, и побоялась, что она себя выдаст. Не думаю, что Лучезаре захотелось бы защищать Славомира. Скорее всего, сама уже считала, что он и вправду не стоил того, чтобы страдать теперь остаток жизни. Но…

… это же Верещагина!

Что от неё ждать никому неизвестно. Это мне и лекари говорили.

Зачем я коснулась этой темы?

А, ну да.

Затем, что сама Лучезара, в разговоре со мной, отказывается её касаться. Пусть не забывает.

Стоп! А вот здесь интересно!

- Верещагины могут захотеть уплатить мне виру, лишь бы я отказалась от претензий?

Нам бы с Дубининым сейчас деньги не помешали.

- Могут захотеть, могут не захотеть, - Радмилка развела руками. – Не имею представления. А впрочем, ты же разговаривала с мамой Лучезары. Если б она собиралась тебе заплатить, то заплатила бы. А так, наверняка думает решить дело другими способами. Ты для них мелочь. Реальная напасть идёт от Гуляевых.

Вот ведь! Каждый норовит напомнить, что я ничего особого не представляю, тогда как Гуляевы!…

- Я иногда думаю, почему Верещагина Славомира просто не приворожила? – Шёпотом (Численная привычка) спросила Златка. – Могла же. Странно так. Чародеи намного сильнее нас. Разве им выгодно жить с Численными мирно? Не проще командовать?

- Ой, Злата, - фыркнула Радмилка. – Это ещё в школе проходят. Чародеев мало. Насколько я помню семь процентов от населения Земли. А Забытых – четыре. Так? Нас – подавляющее большинство. В любых военных конфликтах Численные одерживали верх именно благодаря большинству. Оттого мы и Численные, то есть многочисленные. Проще дружить. Мне как-то Лучезара доказывала, что они для планеты важнее. «Мы, - говорит, - во время войны города от бомбёжек спасали волшебством. Вы, - говорит, - Численные, всё бы уничтожили. Наших погибли тысячи, чтобы спасти миллионы ваших».

- А ты?

- А я ей ответила: «Ну не ты же лично сохранила для потомков Великоград. Сиди и не выступай».

Я снова уловила подрагивания. Лучезара особа будоражная. Того и гляди, впрямь обнаружит себя неожиданно перед девчонками. К тому же, полагаю, Радмилка могла и приукрасить их давнишнюю беседу. Главное, чтобы ведьма не начала отстаивать точку зрения прямо сейчас.

- Ладно, идите уж, - бесцеремонно повелела я. – Дразните меня только. Ногами своими красивыми.

Девчонки ещё задержались на несколько минут. Поговорили о Сивогривове. А затем отправились на гуляния.

- Ух, - облегчённо выдохнула Лучезара, становясь видимой, - чуть не заметили.

- Вот здорово бы получилось, - ответила я, на всякий случай, закрывая дверь. – В эту самую минуту тебя, возможно, уже выводили бы на улицу люди в форме. И так тебе и надо. Не помогает твой массаж.

Дата добавления: 2015-08-13