Экзистенциальный мир современного человека

Идеи Философов, называвших себя экзистенциалистами, будут рас­смот­рены в специальной лекции. Здесь мы остановимся лишь на общих чертах, присущих этому течению мысли, если таковой имеется. Можно пред­по­ло­жить о постоянном стремлении философов познать причины обращения че­ло­века, субъекта к познанию своего бытия. С ростом авторитета науки уси­ли­валось стремление понять активность субъекта. Но представить эту ак­тив­ность, свободу в терминах рациональной философии не удавалось.

Уже И. Кант осознал необходимость ее как некоторую «вещь-в-себе». С нее и началось введение иррационального элемента в классическую фи­ло­со­фию, постепенно превратившегося в экзистенциализм — исследование им­ма­нент­ной способности души человека войти в мир трансцендентного, даже — сакрального. Историки отмечают плюрализм таких способностей. Так, ав­то­ры учебника по истории Западной философии Д. Реале и Д. Антисери на­счи­тали 8 черт современного экзистенциализма, с каждой из которых связывают свои системы взглядов различные философы. В нашей литературе отмечается наличие христианского и светского экзистенциализмов.

Но вот Г. Марсель (1889—1973), согласившийся с предложением Ж. Сарт­ра (1905—1980) на такое различение, вскоре отказался от своего согласия, сделанного, по его мнению, необдуманно. К тому же, например, его взгляды, исследования «участия» экзистенции в бытии, присутствия при этом эле­мен­тов религиозного опыта, существенно отличаются от идей М. Хайдеггера, исследующего сущность трансцендентного, его со-творения с имманентным, а светские экзистенциалисты Ж. П. Сартр и П. Камю (1913—1960) были ан­та­го­нистами в понимании смысла бытия.

Первый искал некоторое единство индивидуальной жизни и об­щест­вен­ных ценностей, называл экзистенциализм «современным гуманизмом», на за­ка­те жизни даже стремился в определении сути этих самых «общественных ценностей» найти экзистенциальные начала социализма, например, на Кубе.

Второй считал смысл жизни абсурдом, печальной необходимостью, был солидарен с Ф. Кафкой: «ведь нельзя же не жить». По иронии судьбы, ис­пы­тав страх ожидания смерти от рака, он погиб в автокатастрофе. Это дает нам основание утверждать, что экзистенция — это развивающийся со временем образ жизни человека, вырастающий в стремление заглянуть в собственную душу, желание открыть для себя ее тайну. А экзистенциалисты — философы, обнаружившие это стремление, предложившие несколько философем его.

Проблематичными являются суждения о начале экзистенциализма как философии. Часто говориться о С. Кьеркегоре как его предтечи. Абсурдное, с точки зрения земного, отношение Авраама к сыну как жертве Отцу небесно­му — начало пути к пониманию религиозной сущности души. Жертва была при­ня­та. Сын остался жив. Жертва — форма, символ земного бытия человека, критерий его вхождения в мир сакрального.

Нельзя при описании истории экзистенциализма обойтись без обращения к творчеству Ф. М. Достоевского (1821—1881 гг.). Анализируемое им «под­полье» это и есть первое до З. Фрейда и экзистенциалистов исследование сути душевных устремлений и метаний индивидуума в мире бытия. «Фи­ло­софом свободы» называл себя Н. А. Бердяев (1874—1948 гг.), творчество ко­то­рого повлияло на становление европейского экзистенциализма.

Отметим имена еще двух отечественных мыслителей, мало известных на родине. Л. И. Шестов был типичным российским одиночкой, продуктом не­вос­тре­бо­ванного у нас интеллекта. Для него творчество Ф. Ницше было сви­де­тель­ством непригодности науки и классической философии, рациональной по определению, для понимания истины бытия. Философия испортила хрис­тианское богословие рационализмом. Откровение следует воспринимать не в категориях разума, а мистически настроенной душой.

Классическая философия лишь унижает Божественное Слово идеей об истинности всеобщего и необходимого, чем она не убеждает, а принуждает. Это и стало основной функцией церкви Регулярно христианство «исправляет» себя, возвращаясь к истокам, Христу (Лютер, Ф. Достоевский), но зараженное прививкой разума (философии), оно вновь и вновь начинает испытывать к нему излишнее доверие. Сам Шестов, при анализе сути вопросов, пред­по­чи­тал обращаться к произведениям писателей (А. Пушкина, М. Лермонтова, Н. Гоголя, Л. Толстого, особенно, Ф. Достоевского). Научная доб­ро­со­вест­ность, которой иногда гордятся исследователи, для него — символ «не­до­стой­ного раболепия», когда разум превращается в «преступного захватчика» бытия, когда «дух» его становится пропитанным «каменным сознанием»

Интересным для экзистенциалистов стало и творчество А. Кожева (А. В. Кожевникова, 1901—1968 гг.). Исследователи называют его «эк­зис­тен­ци­аль­ным прочтением Г. Гегеля», что имеет смысл, если считать основным произведением немецкого философа «Феноменологию духа» — описание процесса погружения индивидуального во всеобщее бытие разума. Этот про­цесс, по Кожеву, есть «философский дискурс» становления тождества бытия и разума. Его лекции в Париже 1933—1938 гг. усиленно посещались бу­ду­щи­ми экзистенциалистами, в частности, Ж. Сартром.

Такова некоторая предистория вопроса. А чтобы лучше понять смысл происходящего становления либерализма предшествующего века эк­зис­тен­циа­лиз­мом отметим еще внимание новых философов к искусству. Боль­шин­ство из них сами предпочитали излагать мысли в форме художественных произведений, драм, романов, лирики, музыкальных сочинений. Но и сами деятели искусства, обращаясь к рассказу о неустроенности человеческой души в современном мире (К. Гамсун, А. Чехов, Ф. Кафка, М. Пруст, Р. М. Рильке, Э. Ремарк, А. Платонов и др.), оказывались вблизи экзистенциальных идей. Но завершим рассказ новым обращением в М. Хайдеггеру. Был ли он эк­зис­тенциалистом?

Если экзистенция есть бытие-в-возможности, то разум не должен ос­тав­лять в стороне возможность смерти. Только приблизившись к ее постижению как невозможности существования, пониманию, растворенному в поступках, предвосхищающем решения, человек сохранит в себе подлинное бытие. Стать перед лицом собственной смерти — значит распознать среди суетных такие возможности, которые, будучи правильно выбранными, окажутся не­до­сти­жимыми для смерти. Существует для человека «просвет в бытии». Это его язык, но не научный, а поэтический, которым он пользуется для погружения в бытие. Как свобода, так и истина — дар бытия, открывающемуся человеку в этом «просвете». Определить принадлежность Хайдеггера к эк­зис­тен­циа­листам — дело читателя. Тем более, что жили философы, считавшие такой «просвет» уже закрывшимся.

Так, К. Ясперс (1883—1969), считая научное знание не познанием бытия и потому неспособным направлять жизнь, устанавливать ценности, видел уже состоявшейся неизбежной угрозу всеобщего крушения. Чувство разорванности бытия, господство раздора, повсеместность противоречий говорит об этом. Произошло уже крушение экзистенции. Остался вопрос — можно ли узнать, «есть ли свет в обступающем со всех сторон мраке». Это касается всего совокупного человеческого бытия. Потому так часто в работах эк­зис­тен­циа­лизма звучат потребность свободы, чувство страха, близкой смерти, бунта, абсурда бытия. Это позволяет отнести экзистенциализм к символам гло­баль­ной трагичности человеческого бытия.

Дата добавления: 2015-08-05