Кантианский переворот в философии

Знать или верить? Книга или жизнь?

Оптимизм философского рационализма, веру в бесконечные возможности науки остудил великий И. Кант. Наследник как французского атеистического, так и немецкого, замешанного на лютеранстве, романтического просвещения, он начал с собственно научных теоретических исследований, а затем за­ду­мал­ся над возможностями научного познания вообще, в том числе возможности рационального доказательства бытия Бога, бессмертия души, свободы че­ло­ве­ка. Уже первые размышления привели его к выводу, что Провидение не по­же­ла­ло передать истину, столь значимую для жизни, изощренному рассудку, а доверило ее «природному разуму людей».

Непротиворечивость рациональных выводов есть лишь возможность реаль­нос­ти, а не сама реальность. Именно поэтому преподавание философии, по его мнению, должно быть не догматическим изложением рациональных ис­тин (любой догматизм бессилен против другого, более воинственного дог­ма­тиз­ма) и не скептическим отвержением их (а такое в европейской философии к тому времени уже образовалось, например, учение Д. Юма), а критическим философствованием, развитием умения анализировать способность ра­цио­наль­но мыслить и посредством этого продвигаться к пониманию истины, определять границы, возможности такого мышления. Самокритика при­зна­ется необходимым условием познавательной деятельности. Отсюда — дорога к трем кантовским «Критикам» — «чистого разума», «практического разума» и «способности суждений».

Анализ рациональных (научных) возможностей познавать предмет при­во­дит философа к выводу, что наука познает не сам предмет, а лишь его явление наблюдающему человеческому уму. Таким образом, И. Кант осознает факт различия познавательной деятельности индивида с его чувствами и научного сообщества, оперирующего понятиями, которым, увы, приходится реа­ги­ро­вать на факт существования чувственных данных, эмпирического, по­зна­ва­тель­ного материала. А так как бытие индивида иррационально в силу про­ти­во­стоя­ния его конечного пространственно-временного бытия и его же бес­ко­неч­ных интеллектуальных возможностей, то и использование в научном по­зна­нии такого материала может привести к созданию лишь некоторой модели предмета, когда его сущность («вещь-в-себе») не доступна к познанию, т.е. формулированию относительно его адекватного рационального знания.

«Вещью-в-себе» теоретически понимается и человек, который лишь «яв­ля­ется» во внешнем, объективном, рационально-понимаемом мире всем, в том числе, и самому себе. Это — необходимое условие его свободы, ибо познавая человека подобным, «исчерпывающим» образом, я получаю возможность уп­рав­лять им, лишая его свободы.

Но вернемся к естествознанию. Познавая предмет, его явление, рассудок конструирует рациональный объект, модель, декларируя его тождество пред­ме­ту познания (например, наука со середины ХIХ века — тождественность мыслимого в пределах законов Ома электричества сути реально наблюдаемых электрических явлений). Продвигаясь по пути получения исчерпывающего рационального знания, Кант убедился в его противоречивости, а значит — в сложности его практического применения.

Философ доказывает, что логически непротиворечиво можно доказать существование Бога (он анализирует эти доказательства), а можно доказать и его отсутствие. При этом, в соответствии с лютеранскими традициями он видит в Боге высшего морализатора, а в религии — прежде всего моральное учение. Аналогично можно доказать бесконечность и конечность вселенной, ее дискретное и непрерывное строение, как и необходимость и ненужность нравственных норм. А из последнего следует возможность практического использования знания в добро и во зло в зависимости от характера ценностей деятеля.

Иными словами, И. Кант показал, что невозможно говорить о пре­иму­щест­ве бытия над долженствованием, мира природы над миром ценностей, мира явлений перед миром идей (и соответственно, наоборот). Потому он отделяет этику, «практический разум» индивида от метафизики (ра­цио­наль­ной философии), считая способность познавать истину отличной от спо­соб­нос­ти к добру. В традициях философии своего времени он разделяет ее на логику (науку о формах познания), естественную философию (доведенную до логического совершенства науку, определяющую на основании опыта «свои законы природе, по которым все происходит») и нравственную философию (он называет ее этикой, дающей законы, по которым «все должно про­ис­хо­дить»).

Как лютеранин он предлагает в соответствии с учением основателя ре­фор­мации в качестве рекомендаций для поведения такого разума («ка­те­го­ри­ческий императив») библейские по сути тексты: не совершай поступков по отношению к другому, не желательных по отношению к тебе и не используй другого как средство для достижения твоих целей, ты сам себе и цель и средство ее достижения. Кант ограничил возможности рационального разума, «освободив место вере», как любят определять недостатки кантианства его критики, сделав истину, добро и красоту равновеликими, несводимыми друг к другу на земле ценностями, чем заложил философскую основу либерализма, индивидуальной земной свободы.

Часто критики Канта считали эти его выводы недостатком системы, следствием излишней ее аналитичности. Хотя вряд ли вывод о том, что спо­соб­ность человека совершать добро по своему убеждению, а не по формуле рассудка, как и свободно заниматься искусством, следует считать не­дос­тат­ком. Это скорее сознательное, логически обоснованное, по Канту, право че­ло­века быть иррациональным, алогичным, не алгоритмом, признание любого творчества выражением свободы человека.

Дата добавления: 2015-08-05