Всеобщий (философский) метод познания

Философия является не только картиной материальной и духовной действительности (теорией, взглядом, учением, концепцией), но также мето­дом познания этой действительности, направленной не на отражение ее как она есть, не на мышление об уже известном, а на раскрытие ее новых аспек­тов, сторон, моментов, что предполагает использование ее как метода выяв­ления нового в той же действительности. Широта отражательной стороны определяет, как говорилось, и широту метода познания: философия отно­сится к числу универсальных, самых широких методов (ей подобны лишь математические и формально-логические методы,^[376] но она своеобразна в содержательном отношении). Если брать уровни методологии, то философ­ская методология не уступает специальным, отраслевым и общенаучным ме­тодологиям, или методам. Кстати, термин «методология» (как учение о мето­дах) пока равнозначен термину «метод» (как системе принципов познания), и в современной литературе «методология» означает зачастую просто «метод», а понятие «философская методология» является аналогичным понятию «сис­тема всеобщих принципов познания».

В недалеком прошлом часто говорилось о «диалектической логике», и в философии тогда оказывалась еще одна сторона или целая дисциплина в составе систематической философии. Это в общем, приемлемое название, его применял Гегель. В диалектическую логику входят учение о философских категориях (как в формальную логику — учение о понятиях), учение о прин­ципах философского познания и т.п.

В настоящее время некоторые философы, боясь, наверное, обвинений в приверженности политизированному марксизму, опасливо озираясь на не­компетентных критиков, предпочитают не называть философскую логику «диалектической». Действительно излишнюю политизацию научно-фило­софских понятий следует убирать, и мы с этим согласны. Если говорить о ло­гике, то в ней нет никаких других логик, отдельных от формальной логики (символической, релевантной и пр.); есть только одна — единая, общечело­веческая аристотелева логика, все остальное — особые названия ответвлений от этой единой логики. В таком случае и «диалектическая логика» — лишь своеобразие формальной, и без нее она не существует как логика.

Диалектическую логику мы понимаем как систему всеобщих принци­пов мышления; логика — не что иное, как понятия и принципы диалектики и их теоретическое обоснование. Диалектическая логика — это система все­общих диалектических принципов и их теоретическое обоснование. В этом отношении она неотделима от формальной логики, хотя и имеет некоторую специфику.

Сейчас мы специально не рассматриваем этот вопрос.

Нас интересует диалектика как логика, как метод (а не теория).

В философии применяются и формально-логические средства исследо­вания в их чистом виде (индукция, дедукция и пр.), и мысленный экспери­мент, и герменевтика и многие другие средства постижения действительно­сти, широко применяемые в естествознании, в гуманитарном знании и дру­гих областях знания.

Но только философия разрабатывает тот всеобщий, мировоззренческий метод, который адекватен ее содержанию, и на уровне мировоззрений с ним не может конкурировать формальная логика (хотя в свое время она и испол­няла функции мировоззрения).^[377]

Итак, охарактеризуем кратко диалектику как систему принципов ис­следования.

Напомним, что использование диалектики проходит почти через всю историю философии. Само это слово впервые применил Сократ, обозначив­ший им искусство вести спор, диалог, направленный на взаимозаинтересо­ванное обсуждение проблемы с целью достижения истины путем противо­борства мнений. Будучи тесно связанной с противоречиями познания, она нацелена, с одной стороны, на устранение формально-логических противоре­чий, а с другой стороны, на раскрытие, сохранение и демонстрацию противо­речий сложных реально противоречивых систем.

У Сократа метод раскрытия противоречий назывался майевтикой (рас­крытие противоречий во взглядах вело к истине, к ее рождению). В более сложной форме в философии мыслителя русского зарубежья XX столетия С.Л. Франка он именовался принципом антиномистического монодуализма. Но за все многие столетия использования принципа диалектической проти­воречивости (а он применялся и в духовной сфере, в спорах и в раскрытии противоречивой сути общественного и природного бытия) — везде за словом «диалектика» скрывались противоположные стороны, их столкновения и единство.

По своей внутренней структуре диалектика как метод состоит из ряда принципов, назначение которых — вести познание к развертыванию проти­воречий развития.

Суть диалектики — именно в наличии противоречий развития, в дви­жении к этим противоречиям.

Все диалектические принципы по их значимости для решения проблем развития (соответственно для нахождения противоречий и способов их пре­одоления) можно подразделить на две группы, первую из которых состав­ляют предпосылочные принципы (т.е. подготавливающие оптимальное включение других принципов в противоречивую сущность предметов, про­цессов) и вторую группу — конструктивные (здесь в качестве главного выступает метод восхождения от абстрактного к конкретному[12]).

Первая группа включает в себя принципы объективности, системности, историзма и диалектической противоречивости.

Прежде всего, постигая через явления сущность, субъект должен руко­водствоваться принципом объективности. ^[378]

Объективность является для всякого здравомыслящего человека ак­сиомой и первейшей установкой познания. Необходимо только осознанно руководствоваться этой установкой, сознательно ориентироваться на объек­тивность – ведь в повседневной деятельности постоянно приходится сталки­ваться с мнениями, ссылками на мнения других людей, на достоверные (по­рой даже научные) данные, тем не менее эта информация зачастую оказыва­ется непроверенной, нередко ошибочной.

Важность сознательной ориентации на объективность рассмотрения предмета была зафиксирована еще в античной философии. Как писал Гегель, абсолютный метод, т.е. метод познания объективной истины, «проявляется не как внешняя рефлексия, а берет определенное из самого своего предмета, так как сам этот метод есть имманентный принцип и душа. Это и есть то, чего Платон требовал от познания: рассматривать вещи сами по себе, с од­ной стороны, в их всеобщности, с другой — не отклоняться от них, хватаясь за побочные обстоятельства, примеры и сравнения, а иметь в виду единст­венно лишь эти вещи и доводить до сознания то, чтó в них имманентно» (Наука логики. М., 1972. Т. 3. С. 295).

Этот принцип ведет, далее, к требованию устранять агностическую ориентацию в процессе движения к сущности, иначе говоря, требует ясного признания познаваемости материальных систем.

Объективность истины по содержанию, обусловливающая ее конкрет­ность, дает основание для формулировки императива конкретности, а диа­лектика относительной и абсолютной истины требует единства относитель­ной и абсолютной истины.

Таковы основные, на наш взгляд, императивы (т.е. принципы второго уровня), вытекающие из онтологической и гносеологической сторон миро­воззрения и непосредственно входящие в содержание принципа объективно­сти.

Принцип объективности дополняется другими принципами, прежде всего принципом системности.

Принцип системности требует разграничения внешней и внутренней сторон материальных систем, сущности и ее проявлений, обнаружения мно­горазличных сторон предмета, их единства, раскрытия формы и содержания, элементов и структуры, случайного и необходимого и т.п. Этот принцип на­правляет мышление на переход от явлений к их сущности, к познанию цело­стности системы, а также необходимых связей рассматриваемого предмета с окружающими его предметами, процессами. Принцип системности конкре­тизирует принцип объективности, но вместе с тем направляет внимание на анализ, неотрывный от синтеза, на элементаристский подход, сопряженный с системным подходом. Он требует от субъекта ставить в центр познания представление о целостно^[379]сти, которое призвано руководить познанием от начала и до конца исследования, как бы оно ни распадалось на отдельные, возможно, на первый взгляд и не связанные друг с другом циклы или мо­менты; на всем пути познания представление о целостности будет изме­няться, обогащаться, но оно всегда должно быть системным, целостным представлением об объекте.

Здравый человеческий рассудок, тяготеющий к односторонности, в на­стоящее время все больше соприкасается с научными идеями, пронизанными диалектикой, с предметами, взаимодействующими с другими материальными системами, со следствиями, которые уже нельзя (не допуская явной ошибки) отрывать от породивших их причин.

Односторонность рассмотрения объектов служит одной из основ дог­матизма, в том числе в идеологии. Фундаментом догматизма, если брать идеологию в период сталинизма, да и в последующие десятилетия, был авто­ритаризм, «силовое» политизированное давление на философию, превраще­ние ее в служанку политиков, от которой требовалось слепое конъюнктурное комментаторство спущенных свыше положений и теоретическое обоснова­ние, апологетика превратных политических установок. Отрывая философию от реальной жизни (это тоже односторонность), высшее руководство направ­ленно, причем под революционными лозунгами, обрекало философию на схоластику и догматизм.

Вместе с тем этот императив, выступая исходным, не исчерпывает еще всего содержания принципа системности.

Установка на всесторонность, если взять ее чисто формально, способна увести мысль в дурную бесконечность связей и отношений. Чтобы этого не случилось, нужно придерживаться другого тре­бования: стремиться к охвату самых важных, необходимых сторон отноше­ний и из их состава выделять определяющую, интегративную сторону, от ко­торой зависят остальные. Такая сторона называется субстанци­альной стороной (или субстанциальным свойством). «В поня­тии субстанциального свойства устанавливается уже не отношение свойства к свойству или к другому предмету, а отношение свойств к внутренней ос­нове предмета, субстанции; выявляется несводимость его к совокупности и даже системе свойств. Выделение субстанциального свойства как опреде­ляющей стороны предмета — свидетельство высшего уровня эмпирического понимания предмета и предпосылка его теоретического изучения». (Кумпф Ф., Оруджев 3.М. Диалектическая логика. Основные принципы и проблемы. М., 1979. С. 118). Соответствующее требование к познанию можно назвать требованием субстанциальности.

Далее эти авторы отмечают: всестороннее рассмотрение предмета представляет собой процесс эмпирического выделения его^[380] сторон и тео­ретического изучения внутренней связи этих сторон на основе субстанциаль­ного отношения, преобразующего сами эти стороны предмета как отноше­ния, формы движения одного и того же содержания. Реальный процесс раз­вития предмета оказывается таким же процессом синтеза сторон предмета — синтезом, в ходе которого и преобразуются эти стороны предмета. Тем са­мым происходит совпадение всестороннего рассмотрения предмета на теоре­тическом уровне с объективным процессом развития сущности предмета — такого развития, которое само носит характер всестороннего синтеза. Такова сущность императива субстанциальности, связанного с синтезом, преодоле­вающим аналитическую односторонность.

В ряду познавательных регулятивов, ведущих мышление к сущности и позволяющих ее раскрыть, важное место занимает требование (императив) детерминизма. Уже на уровне явлений этот императив позволяет отграничить необходимые связи от случайных, существенные от несущественных, установить те или иные повторяемости, коррелятивные зависимости и т.п., т.е. осуществить продвижение мышления к сущности, к каузальным связям внутри сущности. Функциональные объек­тивные зависимости, например, есть связи двух и более следствий одной и той же причины, и познание регулярностей на феноменологическом уровне должно дополняться познанием генетических, производящих причинных связей. Познавательный процесс, идущий от следствий к причинам, от слу­чайного к необходимому и существенному, имеет целью раскрытие закона. Закон же детерминирует явления, а потому познание закона объясняет явле­ния и изменения, движения самого предмета.

Здесь происходит, по всей видимости, использование установки на по­знание одной стороны предмета (сущности, закона), однако эта установка кардинально отличается от метафизического подхода; в диалектике это такая «односторонность», которая органично включена во всесторонность, целост­ность, системность.

Итак, принцип системности образуют по крайней мере следующие им­перативы: всесторонности, субстанциальности и детерминизма.

Принцип системности, который мы рассмотрели, нацелен на всесто­роннее познание предмета, как он существует в тот или иной момент вре­мени; он ориентирует на воспроизведение его сущности, интегративной ос­новы, а также на разнообразие его аспектов, проявлений сущности при ее взаимодействии с другими материальными системами. Здесь предполагается, что данный предмет отграничивается от своего прошлого, от предыдущих своих состояний; делается это для более направленного познания его^[381] ак­туального состояния. Отвлечение от истории в этом случае — законный прием познания.

Но такое отграничение является временным, условным. Стремление за­вершить познание предмета только этими рамками сталкивается с противо­речием, поскольку нет полной всесторонности, если остается вне поля зрения такая сторона, как генезис предмета. Иначе говоря, сам принцип всесторон­ности требует выхода за пределы данного состояния предмета и выявления его истории.

Можно сказать, что принцип объективности с его требованиями актив­ности и конкретности ведет через причины системности к рассмотрению са­мой истории объекта, его бытия в прошлом. В этом плане принцип историзма расширяет и углубляет представления о познании данного предмета.

Принцип историзма, как и другие философско-методологические принципы, является мировоззренческим в том смысле, что имеет теоретиче­ское основание; им служит теория развития. Историзм базируется на пред­ставлениях о сущности развития, о прогрессе, синтезировании, взаимосвязи качества и количества, причинности и т.п.

Исторический подход к познанию явлений действительности подвер­гался осмыслению и осуществлялся в рамках различных философских на­правлений. Среди них можно выделить историзм эмерджентистский, градуа­листский, диалектико-материалистический, натуралистский и т.п. Их поло­жительные стороны и недостатки являются следствиями особенностей соот­ветствующих концепций развития. Кроме того, встречаются иные типы исто­ризма, например, историзм эмпирический и логицистский, историзм, опи­рающийся на индивидуализирующий способ исследования и историзм, огра­ничивающий себя генерализирующим методом познания. Целостное позна­ние направляет внимание на охват эмпирии и сущности истории, на взаимо­связь индивидуализирующего и генерализирующего методов исследования.

Принцип историзма нацеливает на достижение органической связи «исторического» и «человеческого».

Взаимосвязь «человеческого» с «историческим» хорошо показана из­вестным русским философом Н.А. Бердяевым в книге «Смысл истории». Он писал: «Человек есть в высочайшей степени историческое существо. Человек находится в историческом, и историческое находится в человеке. Между че­ловеком и “историческим” существует такое глубокое, такое таинственное в своей первооснове сращение, такая конкретная взаимность, что разрыв их невозможен. Нельзя выделить человека из истории, нельзя взять его абст­рактно и нельзя выделить историю из человека, нельзя историю рассматри­вать вне человека и нечеловечески. И нельзя рас^[382]сматривать человека вне глубочайшей духовной реальности истории... В “историческом” подлинном смысле раскрывается сущность бытия, раскрывается внутренняя духовная сущность мира, а не внешнее только явление, внутренняя духовная сущность человека. “Историческое” глубоко онтологично по своему существу, а не фе­номенально. Оно внедряется в какую-то глубочайшую первооснову бытия, к которой оно нас приобщает и которую делает понятной. “Историческое” есть некоторое откровение о глубочайшей сущности мировой действительности: о мировой судьбе, о человеческой судьбе, как центральной точке судьбы миро­вой... Подход к ноуменально “историческому” возможен через глубочайшую конкретную связь между человеком и историей, судьбой человека и метафи­зикой исторических сил. Для того чтобы проникнуть в эту тайну “историче­ского”, я должен прежде всего постигнуть это историческое и историю, как до глубины мое, как до глубины мою историю, как до глубины мою судьбу. Я должен поставить себя в историческую судьбу и историческую судьбу в свою собственную человеческую глубину» (Бердяев Н.А. Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы. Париж, 1969. С. 23—24). Приобща­ясь к внутренней тайне исторического, отмечает далее Н.А. Бердяев, можно раскрыть в себе самом не пустоту своей уединенности, в противоположении себя всему богатству мировой исторической жизни, а «опознать все богат­ства и ценности в себе самом, соединить свою внутреннюю индивидуальную судьбу с всемирной исторической судьбой. Поэтому настоящий путь фило­софии истории есть путь к установлению тождества между человеком и ис­торией, судьбой человека и метафизикой истории» (там же. С. 25).

В бердяевском представлении о соотношении «исторического» и «че­ловеческого» много верного. Научная концепция философии, ставящая во главу угла человека, призвана диалектически осмыслить эту взаимосвязь. Нужна материалистическая интерпретация историзма, сопряженного с Абсо­лютным духом Г. Гегеля и Творческим духом Н.А. Бердяева. Основная канва такой интерпретации уже есть, и она заключена в концепции исторического преодоления отчуждения человека.

Взаимоопределение «исторического» и «человеческого» является од­ним из существенных моментов, отличающих понятия «историзм» и «исто­рический метод». Историзм есть мировоззренческий принцип познания, и как таковой он сочетает в себе научную сторону, ориентированную только на объект, с аксиологической стороной, вовлекающей в познание человечески-ценностный подход, человеческую заинтересованность и человеческую дея­тельность.^[383]

В отличие от принципа историзма исторический метод всецело сфоку­сирован на конкретном предмете познания, т.е. отвлечен от аксиологических моментов. Он не нагружен человечески-ценностным содержанием и в этом смысле не является мировоззренческим. Кроме того, его сфера применения ограничена наукой.

Философский принцип историзма представляет собой один из необхо­димых элементов диалектики, в нем заключено требование к познающему субъекту рассматривать материальные системы в их динамике, развитии.

Принцип историзма позволяет, например, не только вскрыть началь­ный период существования государства, но и вместе с тем установить глав­ную сторону его сущности. Эта сущность обнаруживается не сразу, она скрыта за множеством других его сторон; при внешнем подходе кажется, будто государство всецело надклассово, общенародно, будто оно исполняет только функции по регулированию, координации и управлению социальной жизнью. Таковые действительно имеются. Но принцип историзма помогает глубже разобраться в явлении; основное назначение государства — быть орудием в руках господствующей социальной группы. Все последующее раз­витие государства с момента возникновения демонстрирует эту его главную сущность.

Государство прошло в своем развитии несколько этапов. На этапе ра­бовладения эксплуататоры владели не только всеми средствами производ­ства, но также и людьми. Этот этап сменил феодализм с его крепостным пра­вом. Крепостник-помещик не считался владельцем крестьянина как вещи, а имел лишь право на его труд и на принуждение его к отбыванию известной повинности; крестьянство «накрепко» «прикреплено» к земле (отсюда само название — «крепостное» право, «крепостные»). Следующий исторический этап государства — капиталистический, буржуазный. Работник становится юридически свободным, но он экономически вынужден идти к собственнику средств производства; товаром здесь становится сама рабочая сила. На всех этих этапах сущность государства оставалась одной и той же.

Помимо этапов развития, данное явление имеет разные формы: монар­хия (как власть одного), республика (как отсутствие какой-либо невыборной власти), аристократия (как власть небольшого сравнительно меньшинства) и демократия (как власть народа). Они наблюдаются на каждом из историче­ских этапов. Парламентаризм буржуазной республики, конечно, прогрессив­нее буржуазной монархии. Но и здесь государство не есть выражение народ­ной воли. Капитал, раз он существует, господствует над всем обществом, и никакая демократическая республика, никакое избирательное право сущно­сти дела не меняет.^[384]

Можно выделить целый ряд познавательных императивов, которые способны в своем комплексе составить диалектико-логический принцип ис­торизма. Прежде всего, конечно, формулируется самое общее, фундамен­тальное требование, которое выражает принцип историзма в его целостности: рассматривать предметы, процессы в их развитии, изменении, самодвиже­нии. Это означает требование брать материальные системы во временнóм их аспекте, как изменяющиеся во времени; если эта система существует в на­стоящий момент, то в аспекте прошлого, настоящего и будущего.

Данный общий регулятив познания конкретизируется (распадается, расчленяется) на множество более конкретных познавательных императивов.

Исходным будет требование качественной, или сущностной, ретроспективности. В научном по­знании этот регулятив специфицируется в виде принципа познавательной ретроспекции (возвратного анализа) и принципа актуализма. В главной же своей сути он присущ любому виду познания, если оно стремится к объек­тивности. Но наиболее остро необходимость в таком требовании ощущается в науке. «Исследователь любой области науки, — констатировал П.В. Коп­нин, — постоянно сталкивается с проблемой, как надо подойти к изучению предмета, с чего начать воспроизведение его истории в мышлении. Чтобы вскрыть сущность предмета, необходимо воспроизвести реальный историче­ский процесс его развития, но последнее возможно только в том случае, если нам известна сущность предмета. Например, познание сущности государства предполагает знание истории его возникновения и развития, но к изучению истории государства нужно подойти с определенным знанием его сущности как общественного явления, иначе за государство можно принять родопле-менную организацию первобытнообщинного строя» (Диалектика как логика и теория познания. Опыт логико-гносеологического исследования. М., 1973. С. 161).

В научном познании этот круг разрывается посредством применения специфических (т.е. относящихся к сфере научного познания) диалектико-логических средств, устанавливающих «начало» предмета исследования, формулирующих достаточно строгие критерии такого «начала». В общем же принципе, каковым является принцип историзма, необходимым выступает требование иметь некоторое предварительное представление о сущности предмета в настоящий момент и под углом зрения этого представления уста­навливать исходную стадию его развития, исходный момент его истории. Явление ведет свою историю с того момента, когда оно возникает как целое, хотя эта система еще полностью не оформлена, не развита и встречается не эпизодически, как анома^[385]лия, не в виде исключения, а регулярно; приобре­тает достаточную широту распространения.

Требование сущностной ретроспективности предполагает дальнейшее движение познания: конкретизировав на рубеже становления предмета пер­вичное представление о его сущности, познание должно идти к его обогаще­нию последующей историей предмета и на этой обогащенной основе выраба­тывать более глубокое понимание настоящего. Так, во взаимодействии на­стоящего и прошлого может осуществляться и осуществляется взаимокор­ректировка представлений о сущности объекта познания. Благодаря этому создается основание для более конкретного последующего рассмотрения его истории.

Вторым императивом принципа историзма является требование рас­смотрения предпосылок возникновения пред­мета. Такое требование будет вторым, а не первым, потому что прежде чем познавать предпосылки чего-то, необходимо хотя бы в самых общих контурах знать существо этого «чего-то», иначе поиск предпосылок превра­тится в бесцельное занятие. Для определения предпосылок привлекаются ка­тегории детерминизма: «причина», «полная причина», «условие», «основа­ние». Отмечая, что не все из предпосылок (начал) сущности имеют одинако­вое значение для происхождения вещи, Аристотель писал: «Для всех начал общее то, что они суть первое, откуда то или иное есть, или возникает, или познается; при этом одни начала содержатся в вещи, другие находятся вне ее» (Метафизика // Соч.: в 4 т. М., 1976. Т. 1. С. 145). Предпосылки входят за­тем в снятом виде в содержание предмета, воспроизводятся им. В социальной действительности совокупность объективных условий (или предпосылок), выступающая реальной возможностью, превращается в действительность по­средством субъективной предпосылки — человеческой деятельности. Дея­тельность, отмечал Гегель, есть «движение, выводящее предмет из условий, в которых он имеется в себе, и дающее предмету существование посредством снятия существования, которым обладают условия» (Энциклопедия фило­софских наук. М., 1974. Т. 1. С. 327). В процессе последующего развития предмет может попасть в новые условия, выполняющие роль предпосылок развития более многообразной сущности предмета. Но в рассматриваемом императиве речь идет о генетических, а не о динамических предпосылках.

Третий императив выражается в требовании применять в ходе познания предмета основные за­коны диалектики. Здесь реализуется несколько нормативных правил, или установок познания, вытекающих из общетеоретической кон­цепции диалектики: а) направлять движение мысли от качества к количеству, затем к их единству (т.е. выявлять качественные изме^[386]нения в структуре и элементах системы, в ее подсистемах, их количественные характеристики, а также меру или безмерность системы); б) обнаруживать скачки, определять их типы и виды (постепенные или взрывообразные, одинарные или инте­гральные, и т.п.); в) раскрывать преемственность состояний в развитии пред­мета (при отрицании-трансформации, отрицании-снятии и отрицании-син­тезе); г) ориентировать мысль на обнаружение полного или ограниченного проявления закона отрицания отрицания; д) акцентировать внимание на рас­крытии противоречивости предмета (установка на раздвоение единого и по­знание противоречивых частей его); е) ориентировать познание на выявление конкретных типов и видов противоречий объекта (внутренних и внешних, их своеобразного соотношения, конструктивных и деструктивных, и т.п.). Сле­дование этим и некоторым другим, более частным, установкам познания спо­собно обеспечить достижение многосторонней характеристики истории рас­сматриваемого предмета.

Приведенные познавательные правила неравнозначны. Из-за большой значимости для понимания диалектики развития установки на выявление его противоречивости эта установка может выделяться в качестве относительно автономной и квалифицироваться как самостоятельный принцип диалектиче­ского мышления.

Четвертым императивом принципа историзма выступает требование выделять этапы (стадии, фазы, периоды) развития предмета, устанавливать их естественную последовательность и выявлять диалектику общего и единичного в этом процессе.

Отчасти в предыдущем императиве затрагивалась эта сторона предмета (в установках на преемственность и скачкú). Теперь же эти установки бе­рутся с иным акцентом и фокусируются на градации целостного процесса ис­торического развития. Помимо ориентации целостного процесса историче­ского развития. Помимо ориентации познания на выявление качественного своеобразия этапов, данный императив нацеливает на моменты преемствен­ности этапов, состояний. Существуют переходные периоды, или моменты, от одного исторического этапа к другому. Возможна трактовка всего историче­ского процесса от возникновения предмета до настоящего его этапа как пере­ходного состояния. Выявление «переходностей» есть форма обнаружения взаимосвязей в историческом процессе.

Установление взаимосвязей этапов (фаз, стадий, состояний) ведет мысль к познанию закономерности развития. Ее итогом представляется сле­дующая (пятая по счету) рекомендация: рассматривать объект «с точки зрения процесса разви­тия закономерного, т.е. характеризующегося определенными законами перехода от одного исторического состояния объ­екта, с одной структурой, к другому его историческому состоя^[387]нию, с дру­гой структурой» (выделено П.А.) (Философская энциклопедия. Т. 2. С. 352). Принцип историзма опирается на такую концепцию исторического процесса, в которой закономерность, необходимость неотрывна от вариативности, от многообразия возможностей и случайностей. Между тем до сих пор сущест­вует взгляд, согласно которому история общества является фатальной, а за­коны общества — однозначно необходимыми. С этой точки зрения стали­низм как особая политическая и экономическая система, утвердившаяся в нашей стране с конца 20-х — начала 30-х гг. XX столетия, с его ошибочными и антигуманными методами решения проблем являлся абсолютно фатальным и якобы оправдываемым историей. Однако объективный анализ прошлого отводит случайностям и вероятности важное место в ряду факторов, детер­минирующих тот или иной поворот истории. Если брать историю становле­ния социализма в СССР, то, как показывают исследования (см., напр.: Гордон Л.А., Клопов Э.В. Что это было? Размышления о предпосылках и итогах того, что случилось с нами в 30—40-е годы. М., 1989), в конце 20-х гг. у нас дейст­вительно была необходимость в индустриализации, но в то же время имелись и разные возможности, по крайней мере две, движения к этой цели; был из­бран, однако, далеко не лучший вариант развития. При выборе же значитель­ную роль играют случайности, в качестве которых могут рассматриваться характер личности, стоящей во главе движения, своеобразие мотивов, инте­ресов этой личности, ее ближайшего окружения, отдельных социальных групп, преломление в их сознании информации о международной обстановке и т.п.

Историзм рассмотрения требует такого подхода к истории, при кото­ром учитывалась бы в полной мере возможность альтернативного движения истории. Помимо того, историзм требует не просто описания, констатации имевших место событий, но применения таких приемов, даже при обыден­ном познании, как мысленный эксперимент (с его мыслительным приемом: «А что было бы, если бы...?»). Таким образом, вероятностный подход к исто­рии, связанный с критикой истории, оказывается существенным компонен­том историзма как диалектического принципа познания.

Шестым императивом принципа историзма является требование определять направление и характер развития или изменения предмета [прогрес­сивное, регрессивное или одноуровневое; гармоничное, дисгармоничное или конфликтное; динамичные изменения или стагнация (от лат. stagnum — «стоячая вода (застой)» и т.п.]. Конечно, общество в целом находится в про­цессе прогрессивного развития. Однако это не исключает вероятности конца данной линии развития. Ведущая линия разви^[388]тия человеческой циви-ли­зации на прогресс связана, как показывает история, с временными отступле­ниями от этой направленности. Диалектико-логический анализ должен улав­ливать сложность и противоречивость любого, в том числе и социального, развития.

Приведенные установки принципа историзма подводят познающее мышление к выявлению главной тенденции развития системы. Следующим императивом и является требование раскрывать основ­ную тенденцию развития системы с це­лью предсказать ее будущее. История становится в этом отношении будущим, вернее, служит будущему. Деятельностный под­ход к объекту познания требует содействия всему тому, что прогрессивно, что соответствует высшим ценностям человеческой цивилизации. В третьем своем моменте данный императив объединяет познание и практику, стано­вится императивом практической деятельности.

И еще одно требование включается в содержание принципа историзма: требование изучать не только историю объ­екта, но и историю отражающих ее по­нятий и положений. Поскольку те или иные положения, по­нятия развиваются в дискуссиях, спорах, в столкновениях различных взгля­дов, постольку к субъекту, интересующемуся историей объекта, предъявля­ется требование самостоятельно, со своей точки зрения, анализировать всю историю данного спора.

Философско-диалектический принцип историзма является одним из важнейших элементов доказательства положений, которые отражают сущ­ность предмета в данное время. Он призван охватить не только общее, но и своеобразное, особенное в истории, не только вошедшее в предмет в про­цессе его развития, но и оказавшееся свернутым или исчезнувшим в истории. И если верно, что все есть история, то столь же верно, что настоящее есть ис­тория. Все богатство, вся уникальность истории должны служить целям мак­симально точного и глубокого познания изменяющейся материальной и ду­ховной действительности.

Одним из важнейших предпосылочных принципов познания является принцип диалектической противоречивости познания.

Познавательно-диалектические противоречия, как и предметные («он­тологические») противоречия, выступают источником развития, в данном случае — источником развития знания. Они могут быть, как отмечает Д.П. Горский, двух видов: философско-гносеологические и логико-методологиче­ские. Первые связаны с соотношением субъекта и объекта, вторые — с соот­ношением сторон познавательной деятельности.

Вычленение логико-методологических противоречий основано на об­щем методологическом принципе раздвоения единого и по^[389]знания проти­воречивых частей его. Этот принцип ориентирует на осуществление взаимо­связи разных сторон познания в целях отражения противоположностей пред­метного противоречия сначала в их раздельности, а затем в синтезе.

Нацеленность на мысленное воспроизведение предметного противоре­чия обусловливает одну из важных черт диалектического познания: в его ре­зультате, в итоговой познавательной структуре должно быть отражено пред­метное противоречие.

Если, к примеру, познается такой феномен, как питекантроп, то мыш­лением должны быть уловлены и его тенденция к устойчивости, и тенденция к изменчивости (в направлении к homo sapiens). Его внутренняя противоре­чивость может быть зафиксирована в двух суждениях: «Питекантроп — не человек (животное)» и «Питекантроп — человек». Переходность, таким об­разом, схватывается в двух утверждениях, взятых в разных отношениях (пер­вое — по отношению к человеку, второе — по отношению к животному). Диалектическое мышление должно уловить момент переходности, противо­речивости развития, что и констатируется в противоположных суждениях.

Логико-методологические противоречия охватывают не только явно развивающиеся материальные системы, но и (и поэтому они шире предмет­ных противоречий развития) структурную противоположность относительно статичных материальных систем (как это имеет место при познании двойст­венной природы электрона). Здесь отражается не источник развития, а взаи­моисключающие свойства, находящиеся в единстве и выражающие сущность явления.

При диалектическом познании не только его результат, но и его пер­вичный, исходный этап оказываются противоречивыми; они связаны с выяв­лением антиномии-проблемы.

Антиномией принято называть появление в ходе рассуждения двух противоречащих, но одинаково обоснованных суждений. Примерами могут служить суждения: «Целое больше суммы своих частей — целое равно сумме частей»; «Вирусы есть живые существа — вирусы не есть живые существа». Движущей силой развития знания эти пары утверждений являются не сами по себе; в этом случае они оказываются взаимоисключающими, из двух ут­верждений одно подлежит немедленному отбрасыванию. Если же они стано­вятся моментами процесса познания систем, в них обозначенных, то они мо­гут выступать как форма фиксации проблемы, которую требуется решить. В таком случае они являются антиномией-проблемой, разрешаемой, в отличие от формально-логического противоречия, не немедленно, а лишь посредст­вом дополнительного, подчас весьма длительного изучения вопроса.

И.С. Нарский, со всей определенностью поставивший вопрос о позна­вательном значении антиномий-проблем и в связи с этим^[390] о диалектике познания, детально рассматривает их эвристическую функцию на ряде кон­кретных примеров. Как отмечает он, в антиномиях-проблемах констатиру­ется не совокупность одновременно истинных утверждения и его отрицания, но проблема, которая подлежит исследованию.

Такой антиномией являются положения: «Капитал возникает в обра­щении» и «Капитал не возникает в обращении». Разрешение этой проблемы, указывает И.С. Нарский, происходит не посредством формалистических ма­нипуляций над входящими в нее предикатами, но благодаря исследованию фактических состояний и процессов, что позволяет затем уточнить преди­каты и приводит к замене формулировки проблемы формулировкой ответа на нее. Схема «...возникает... не возникает...», выражающая противоречие в од­ном и том же смысле, в одном и том же отношении тем самым снимается. К. Маркс формулирует следующий результат: «Весь этот процесс, превращение его (капиталиста — П.А.) денег в капитал, совершается в сфере обращения и совершается не в ней. При посредстве обращения — потому что он обуслов­ливается куплей рабочей силы на товарном рынке. Не в обращении — по­тому что последнее только подготовляет процесс увеличения стоимости, со­вершается же он в сфере производства». Итак, заключительное утверждение — «Капитал возникает в производстве при посредстве обращения».

Процесс познания, углубление мышления в сущность предмета ведет к снятию антиномии-проблемы, формально-логического противоречия и к формулировке нового положения, исключающего антиномичность. Диалек­тическое мышление не примиряется с формально-логическим противоре­чием, а, наоборот, стремится его ликвидировать, ориентируя познание на уг­лубление в сущность вещей, на раскрытие внутренней ее противоречивости. Принцип раздвоения единого и познания противоречивых частей его полно­стью согласуется с законом исключения противоречий в формальной логике.

Но не только способ постановки проблемы для диалектического мыш­ления может быть противоречивым, антиномичным, и оно этот способ при­нимает; противоречивыми оказываются также исторические пути исследова­ния предметного противоречия, что обусловливает борьбу мнений, столкно­вение подходов, точек зрения. Познание природы света, например, историче­ски шло от явления к сущности; уже в сфере явления обнаружились две сто­роны этого объекта (корпускулярная и волновая). Ученые, исследовавшие первую сторону, полагали, что она и есть единственная, правильно выра­жающая сущность. Аналогичное положение сложилось у тех, кто изучал вто­рую сторону. И у тех и у других — факты, подтверждавшие их гипотезы, правильность их направле^[391]ния и «несостоятельность» противоположного. Но последующее движение познания противоположных сторон привело к обнаружению большого числа фактов, свидетельствующих о правильности противоположного направления. Те, кто двигался в одном направлении, по­степенно оказался идущим в другом, и наоборот.

Это — движение познания «по дуге». При таком движении в конце концов осуществился синтез направлений (синтез, а не просто объединение, так как и то и другое оказывается уже обогащенным знанием взаимосвязей между двумя сторонами объекта). Таким образом, противоположные направ­ления приходят к «примирению», становятся едиными. В ходе исторического познания сущности объекта между этими направлениями (корпускулярной и волновой концепциями) шла острая дискуссия (см.: Противоречия в развитии естествознания. М., 1965. С. 99—114). Способы решения проблем, в том числе проблем-антиномий, тоже противоречивы: в познании применяются противоположные приемы (методы) – анализ и синтез, индукция и дедукция, и познающее диалектическое мышление преодолевает их односторонность, берет их во взаимосвязи, в единстве.

Итак, логико - методологическое противоречие вдвойне противоречиво: во - первых, оно направляет познание на то, чтобы в его результатах была воспроизведена противоречивость предмета исследования; во - вторых, наце­ливает на противоречивость способа фиксации проблемы и способов ее ре­шения.

В современной науке постоянное столкновение познающего мышления с противоположными тенденциями развития и способом познания становится все более привычным; зарубежные естествоиспытатели нередко стихийно проникаются установками диалектики. Американский ученый А. Ротенберг, проведший социальное исследование общеметодологических принципов среди значительной группы естествоиспытателей, утверждает, что в наши дни все большее распространение получает янусианское мышление (название «янусианское» — от Януса, бога, имевшего два лица). «Янусианское мышле­ние, — пишет он, — это^[392] одновременно восприятие прямо противополож­ных, казалось бы, исключающих друг друга идей, образов или представле­ний» (Rotenberg A. The emerging Goddes: The Creative Process in Art, Science and Other Fields. Z., 1979. P. 55). К числу наиболее ярких фактов А. Ротенберг относит открытие структуры ДНК в генетике. Это открытие, отмечает он, стало возможным благодаря тому, что Крик и Уотсон сумели воспринять «двойную спираль ДНК как пространственную структуру с одинаковой по­следовательностью химических соединений, но противоположно направлен­ных... Уотсон воспринял две цепочки как одинаковые и в то же время прямо противоположные» (Ibid. P. 110). Подобная ситуация наблюдается в физике, математике, химии, в других науках. Н. Бор говорил об А. Эйнштейне: «В каждом новом шаге физики, который, казалось бы, однозначно следовал из предыдущего, он (Эйнштейн) отыскивал противоречия, и противоречия эти становились импульсом, толкавшим физику вперед. На каждом новом этапе Эйнштейн бросал вызов науке, и не будь этих вызовов, развитие квантовой физики надолго бы затянулось» (цит. по: Бернштейн М.А: Эйнштейн о науч­ном творчестве // Эйнштейновский сборник. М., 1968. С. 202).

«Янусианская» установка в частных науках является относительно но­вой. Она рождена нашим столетием. Но она не нова в философии, где еще с античности пытались осмыслить ее отражения в познании. Гегелю принад­лежит внешне парадоксальное положение: «Противоречие есть критерий ис­тины, отсутствие противоречия — критерий заблуждения» (Работы разных лет. М., 1970. Т. 1. С. 265). Это положение не следует понимать буквально. Речь идет о нахождении противоречий, отражение которых развертывается в понятии, теории, приводящих к открытиям и тем самым получающих свое подтверждение на практике.

В книге С.Л. Франка «Непостижимое» убедительно показана трансра­циональная антиномичность всей реальности и необходимость в связи с этим особой гносеологической установки, названной автором принципом антино­мистического монодуализма. Сущность этого принципа, по С.Л. Франку, – в ориентации на единство раздельности и взаимопроникновения. Мы стоим здесь, отмечает он, «перед двоицей, которая вместе с тем есть исконно-не­раздельное единство, — или перед единством, которое обнаруживает себя как конкретное, подлинно внутреннее всепронизывающее единство именно в неразрывной сопринадлежности, в неудержимом переливании друг в друга тех двоих, на что оно разделяется» (Непостижимое // Сочинения. М., 1990. С. 403). О каких бы логически уловимых противоположностях ни шла речь — о духе и теле, вечности и времени, добре и зле и т.п., —^[393] в конечном итоге, пишет С.Л. Франк, мы всюду стоим перед тем соотношением, что ло­гически раздельное, основанное на взаимном отрицании вместе с тем внут­ренне слито, пронизывает друг друга, что одно не есть другое и вместе с тем и есть это другое, и только вместе с ним, в нем и через него есть то, что оно подлинно есть в своей последней глубине и полноте. Весь мир тоже есть все­объемлющее единство. Наше сознание нацелено на единство и на те проти­воположности, которые связаны единством. Связывая принцип антиноми­стического монодуализма с диалектическим синтезом, с триадичностью, С.Л. Франк приходит к выводу: «Поскольку мы вправе понять или взять это трансрациональное единство единства и двойственности, тождества и разли­чия, слитности и раздельности как особый высший принцип... этот антино­мистический монодуализм принимает для нас характер триадизма, троично­сти реальности. В этом и заключается самое глубокое и общее основание, почему человеческая мысль постоянно, в самых разнообразных философских и религиозных своих выражениях приходит к идее троичности как выраже­нию последней тайны бытия» (там же. С. 315—316).

Дата добавления: 2015-08-05