Функции практики в отношении познания

Практика и познание тесно связаны друг с другом: практика имеет по­знавательную сторону, а познание — практическую. Слово «сторона» отте­няет несводимость познания к практике, а практики – к познанию. Их особая природа выражается и в своеобразии функций.

Рассмотрим их гносеологические функции по отношению друг к другу. При этом мы пока отвлечемся от ценностно-оценочной стороны деятельно­сти человека.

Каковы же гносеологические функции практики?

Кратко ответ сводится к утверждению: практика есть: а) основа; б) движущая сила; в) критерий истины; г) цель познания.

Прежде всего обнаруживается базисная функция.

В качестве основы познания практика дает исходную информацию, ко­торая обобщается, обрабатывается мышлением.

Уже в простом созерцании явлений субъект получает определенное ко­личество чувственных образов, представлений. Несравненно больше воспри­нимается субъектом свойств, качеств, отношений, связей предметов при практическом с ними взаимодействии, когда он воздействует на них, изме­няет их, проводя наблюдения, описывая их, сравнивая, классифицируя и т.д. Но дело не только в количестве. Посредством практического взаимодействия с объектом субъект формирует понятия, дающие знания об общих, а главное, существенных сторонах объектов. Только в практике эта сторона объекта выделяется достаточно четко. Теория выступает обобщением практики, обобщением информации об объекте на сущностном его уровне. Сказанное относится к любым научным концепциям в области общественных, гумани­тарных, естественных наук. В практике и через практику субъект познает за­коны действительности; без практики нет знания сущности предметов.

Значительная часть информации поступает к индивиду, конечно, непо­средственно из внешнего мира. Личностная, индивидуальная практика (прак­тические взаимодействия с объектами) соз^[351]дает базу для наращивания вся­кой иной, косвенной информации, для ее оценки и переработки. Тем не менее большинство обобщений, имеющихся у индивидов, приобретается опосредо­ванно. Здесь два пути. Первый — получение знаний в готовом виде от других субъектов устно или письменно, через книги или каким-либо другим спосо­бом, восприятие информации от одновременно с данным субъектом сущест­вующих субъектов или от существовавших некогда; важным условием такого восприятия является преемственность. Второй путь обретения нового для индивида знания — это выведение заключений, обобщений на основе зако­нов логики из уже известного знания.

Получается, что бóльшая часть знания приобретается индивидом не непосредственно из практики, опыта (апостериорно — «после опыта»), а ап­риорно («до опыта», «вне опыта»). Однако априорность оказывается относи­тельной, а не абсолютной, как априорность по отношению к данному кон­кретному субъекту в определенный момент его бытия. Если же брать всю со­вокупность знаний с точки зрения их источника у человечества в целом, то окажется, что знания в конечном счете своим главным источником имеют практику. Даже логические аксиомы, законы логики своими корнями уходят в практику. «...Практика человека, миллиарды раз повторяясь, закрепляется в сознании человека фигурами логики. Фигуры эти имеют прочность предрас­судка, автоматический характер именно (и только) в силу этого миллиард­ного повторения» (Ленин В.И. ПСС. Т. 29. С. 198).

Практика является также движущей силой познания. Здесь проявляется детерминирующая функция практики. От нее исходят импульсы, в значи­тельной мере обусловливающие возникновение нового знания и его преобра­зование. Практика детерминирует переход от чувственного освоения объек­тов к их рациональному познанию, от эмпирического познания к теоретиче­скому, от дискурсивного к интуитивному, от одних методов исследования к другим, от одного стиля мышления к другому и т.д.

В основе этих многообразных форм познания, их сменяемости и взаи­модополнения (познание идет, например, не только от эмпирического к тео­ретическому, но и от теоретического к эмпирическому) лежит общее страте­гическое движение субъекта от явления к сущности, от сущности одного по­рядка к более глубокой сущности, а затем от сущности к явлению. Для прак­тики, именно для нее, жизненно необходимо выявление сущности, законов материальных систем, объяснение многообразия единичных событий, явле­ний, процессов. Примером того, как практика обусловливает переходы от одних форм познания к другим на пути проникновения в сущность матери­альных систем, может служить биологическое познание, последовательный переход в этой науке^[352] от наблюдения к описанию и систематизации фак­тов, затем — к сравнительному методу исследования, к историческому ме­тоду, от них — к эксперименту и моделированию.

В развитии знания и науки в целом большую роль играют любозна­тельность, жажда удовлетворения от научных изысканий. Среди мотивов на­учного познания немалое место занимают также тщеславие, стремление к обогащению. Но наиболее глубоким и ведущим стимулом развития науки яв­ляются все же потребности практики, задачи и проблемы, выдвигаемые са­мой практикой. В античную эпоху на этой основе возникали и развивались агрономия, геометрия, медицина, астрономия, другие отрасли знания. В со­временную эпоху энергетические потребности производства и потребности военного характера детерминировали возникновение и рост исследований в области атомной энергии. Аналогично обстоит дело с электроникой, кибер­нетикой, экологией, другими науками.

Не всегда, однако, открытия в науке делались и делаются непосредст­венно в зависимости от потребностей производственно-экономической прак­тики. Пример тому — открытие Д.И. Менделеевым Периодической системы элементов, сделанное под непосредственным воздействием общетеоретиче­ских и педагогических соображений (далеко не второстепенное место при­надлежало необходимости систематизировать данные об элементах для курса лекций), нашедшее затем широкое применение в химической промышленно­сти, в технике полупроводников и т.п. Однако и здесь в конечном счете (че­рез ряд посредствующих звеньев) определяющим являлись все-таки потреб­ности производства (в приведенном примере — потребности химической промышленности, металлургии, горной промышленности и др.). Если брать естествознание в целом, то существенное и многостороннее воздействие на него (в шане придания импульсов к развитию) оказывают промышленное производство и сельскохозяйственная практика.

Велико значение практики и как главного критерия истины. Здесь практика выступает по отношению к познанию в своей критериальной функ­ции. Но практика противоречива в отношении характера результатов позна­ния: на ее основе формируются разного рода заблуждения, но на ее же ос­нове они и преодолеваются.

Важна роль практики в познании и со стороны целей познания. Не­редко утверждают даже, что практика есть цель познания. Это не совсем точно: целью познания является достижение истинного знания. Познание осуществляется и для многих других целей: для ориентации в окружающей обстановке, для удовлетворения любознательности и т.п. Точнее было бы подразделять все цели на непосредственные и конечные. Тогда окажется, что практика — цель познания в конечном счете, что включает в себя и те^[353] ва­рианты, при которых она выступает и непосредственной целью познания.

Значительная часть повседневного знания концентрируется на непо­средственном служении практике. В еще большей мере этот момент характе­рен для прикладного, в частности технического, знания. И теоретические по­строения, соотносимые с сущностью материальных систем, так или иначе замыкаются на задаче служить практике, изменять и совершенствовать ее. Относительная самостоятельность науки по отношению к производству, практике свидетельствует не о полной, а лишь о частичной ее независимости от практики; пусть и косвенно, но теория так или иначе связана или должна быть связана с практикой.

Положение о необходимости прагматической функции у науки не нужно понимать узкопотребительски. Иногда считалось: раз такая-то теория дает на сегодняшний день экономический эффект, а другие (в той же отрасли знания, например в биологии) не дают, то именно первая из них истинно на­учная (иногда добавляли — «истинно социалистическая»), а остальные за­служивают негативных оценок; поскольку такой-то ученый — хороший практик (а зачастую это лишь казалось), из этого автоматически выводилось, что и его теоретические, даже философские позиции непогрешимы с научной и идеологической точек зрения. Такие представления, к сожалению, имели место в жизни нашей страны в 30 — 40-е годы, а у отдельных лиц сохрани­лись вплоть до наших дней. Практицистский, или утилитарный, подход к науке связан с заносчивой верой части практиков, занимающих к тому же не­редко и ответственные административные посты, во всемогущество их «практики», со стремлением подверстать под эту практику науку, подмять ее и диктовать ей угодные им апологетические условия. При этом получалось, что наука не прокладывала дорогу практике (хотя на словах декларировалась важность знания), а, наоборот, плелась в хвосте практицистской стихии. Кстати, при своих явных неудачах сторонники такого рода «практики» опять же обвиняли науку в том, что она не идет вровень с практикой, что она «ото­рвалась» от практики.

Принцип связи теории и практики нуждается в расшифровке, так как сам по себе он может служить кому угодно. В наиболее уродливой форме это проявилось в фашистской Германии второй половины 30-х — первой поло­вины 40-х гг. Именно там чрезвычайно пропагандировался тезис «единство теории и практики». Его проведение в жизнь имело много негативных по­следствий для развития науки в этой стране. Но не только это. В 1942 г. Гит­лер издал приказ, по которому никакие научные исследования не должны были широко поддерживаться, если они не дают военной продукции в тече­ние шести недель. Поэтому немецким ученым^[354] было рекомендовано даже не упоминать перед гитлеровским руководством о возможности создания атомного оружия. Иначе Гитлер немедленно установил бы крайне сжатый срок работ, и горе было бы ученым, если бы они не уложились в этот срок. Поэтому ядерные исследования в Германии не получили широкой прави­тельственной поддержки, и работы велись в относительно небольших мас­штабах (см.: Корякин Ю.И. Биография атома. М., 1961. С. 149). Развертыва­ние работ к концу войны уже не смогло существенно изменить положение. Были и другие причины, не позволившие гитлеровскому вермахту создать атомную бомбу. Данный факт, конечно, был позитивным с точки зрения со­циального прогресса, но он свидетельствует и о том, сколь бесперспективна политика, ставящая во главу угла утилитарно понимаемую связь теории и практики.

Наряду с узким практицизмом встречается и альтернативная ему пози­ция «чистой науки», «науки для науки». Суть ее в такой установке: ни в на­стоящем, ни в будущем наука, или теория, не должна быть связана с практи­кой; наука перестает быть наукой, а теория теорией, если обременяет себя практикой.

Вспоминая о духовной атмосфере среди молодых кембриджских физи­ков 30-х гг., английский ученый и писатель Ч. Сноу, например, писал: «Больше всего мы гордились тем, что наша научная деятельность ни при ка­ких мыслимых обстоятельствах не может иметь практического смысла. Чем громче это удавалось провозгласить, тем величественнее мы держались. Даже Резерфорд почти не разбирался в технике... Резерфорд твердо и недву­смысленно заявил, что не верит в возможность освобождения атомной энер­гии... Это была единственная грубая ошибка, которую Резерфорд допустил за свою научную деятельность. Очень характерно, что она касалась вопроса, связанного с переходом от чистой науки к прикладной» (Сноу Ч.П. Портреты и размышления. М., 1985. С. 215 — 216).

Ни вульгарно-утилитаристский подход к науке, ни концепция «чистой науки» не дают такого решения проблемы соотношения науки (теории) и практики, при котором обеспечивалось бы их оптимальное развитие. В науке должны иметь место как исследования, работающие на практику текущего момента, так и исследования, рассчитанные на более или менее отдаленную перспективу.

Теория, не имеющая среди своих целей соединение с практикой ни в настоящем, ни в перспективе, имеет больше шансов превратиться в бесплод­ное, пустое теоретизирование, чем теория, ориентирующаяся на такую связь. Но для науки (и теории) губителен также узкий практицизм; если бы он ока­зался единственным, то человечество не дошло бы до открытия атомной энергии,^[355] создания электронных вычислительных машин и до осуществле­ния космических полетов.

Положение о необходимости связи теории и практики основывается на таком ее понимании, которое исключает оба отмеченных подхода; мера взаимосвязи теории и практики — в соотношении, обеспечивающем макси­мальное их развитие и функционирование.

Таковы главные функции практики в отношении познания: базисная, детерминирующая, критериальная и целеполагающая.

Дата добавления: 2015-08-05