Функции познания в отношении практики

Познание, в свою очередь, имеет несколько функций по отношению к практике.

Информационно - отражательная функция является у познания, ко­нечно, ведущей. В отличие от базисной функции практики, состоящей в пре­доставлении исходных данных для последующей их обработки мышлением, здесь имеет место сама эта переработка, т.е. производство понятий, гипотез, теорий, методов. Если практика выступает средством для познавательной деятельности, то познание, в свою очередь, есть средство практической дея­тельности.

Существо регулятивной функции состоит в регулировании практики, в обеспечении управления практикой, практическими действиями.

Одной из подфункций регулятивной функции выступает корригирую­щая (по отношению к практике) функция.

В истории естествознания, в физике, химии, биологии такая функция теории по отношению к экспериментам, в частности, корректировка средств, методик их проведения, широко распространена. Эта функция присуща и со­циальным теориям.

Приведем примеры.

В ФРГ в послевоенные годы претворялась в жизнь экономическая теория, разрабо­танная Л. Эрхардом (он занимал с 1947 г. пост министра народного хозяйства в кабинете Аденауэра, с 1955 г. был заместителем федерального канцлера, а с 1963 по 1966 г. являлся канцлером ФРГ). Суть его концепции резюмировалась положением: «Народное хозяйство, основанное на конкуренции, является лучшей формой хозяйства как с точки зрения эко­номической, так и с точки зрения демократических принципов. Государство должно вме­шиваться в жизнь рынка только в той степени, в которой это требуется для поддержания работы механизма конкуренции или для контроля тех рынков, на которых условия вполне свободной конкуренции не осуществимы» (Эрхард. Л. Благосостояние для всех. М., 1991. С. 161; в ФРГ книга издана в 1956 г.). Из этого положения следовало: «законодатель дол­жен считать своей задачей устранение факторов, нарушающих ход рыночных операций, для чего необходимо: а) сохранять свободную конкуренцию в возможно большем объеме; б) на тех рынках, где конкуренция не может^[356] быть полностью осуществлена, препятст­вовать злоупотреблениям мощных хозяйственных групп; в) для этой цели учредить госу­дарственный орган контроля, а если необходимо, то и для оказания влияния на ход ры­ночных операций» (там же. С. 166). Такая открыто антимонопольная установка экономи­ческой концепции Л.Эрхарда вела к постоянной, последовательной борьбе с тенденцией к монополизму в экономике (т.е. была связана с «корригированием» экономической, произ­водственной практики), что явилось одним из важнейших факторов быстрого подъема экономики ФРГ.

Другой исторический факт (несколько иного плана) касается истории нашей страны после Октября 1917 года. Здесь осуществлялась экономическая концепция К. Маркса, согласно которой требовалось уничтожить частную собственность на средства производства и утвердить в экономике общественную собственность. В трактовке после­дователей К. Маркса понятие «общественная собственность» оказалось фактически под­мененным понятием «государственная собственность», т.е. той же частной собственно­стью, но возведенной в квадрат; на основе такой теории в экономику активно внедрялся чиновничий государственный монополизм. В результате народному хозяйству страны пришлось не раз испытать на себе «корректировку» со стороны этой теории и связанной с ней партийной политики. Наиболее драматичной была насильственная коллективизация сельского хозяйства, целью которой было уничтожение частной собственности в этой сфере производства. В результате таких «корректировок практики» идея социализма, весьма, кстати, привлекательная по обеспечению социальной защищенности трудовых слоев общества, оказалась нереализованной и во многом дискредитированной. В числе декларативных остались многие верные положения теоретиков социализма, и среди них положение: «Капитализм создал производительность труда, невиданную при крепостни­честве. Капитализм может быть окончательно побежден и будет окончательно побежден тем, что социализм создает новую, гораздо более высокую производительность труда» (Ленин. В.И. ПСС. Т. 39. С. 21).

Рассматривая философский вопрос о взаимоотношении практики и теории и отмечая воздействие практики на теорию, а теории на практику, мы приходим к представлению о приоритетности практики в одних отношениях и приоритетности теории (или знания) в других отношениях. Коснемся под­робнее данного момента.

Неоспоримо важная роль практики в жизни людей и познании послу­жила основой для ее фетишизации и мистификации. Практика стала обого­творяться в прагматизме, праксеологизме, среди сторонников марксизма. Та­кое отношение к практике дошло до наших дней. Е.А. Симонян утверждает: «Когда практика вступает в противоречие с теориями, взглядами, то пере­сматривается не практика... а теория» (Единство теории и практики (фило­софский анализ). М., 1980. С. 113). «Практика всегда опрокидывает все те теории, положения и выводы, которые не соответствуют жизни» (там же. С. 112), т.е. той же практике. Получается, что практика наделяется некоей мис­тической способностью быть всегда верной и всесильной; непонятно только, зачем ей вообще нужна теория,^[357] которая к тому же, как правило, отстает от нее, т.е. мешает ей. В этой ситуации положение о том, что теория освещает дорогу практике, становится пустой декларацией, прикрывающей далекие от науки интересы практиков, в том числе партийных политиков.

Практика, конечно, служит основанием развития теории. Но это — в принципе, а более конкретно — это верно в строго определенных отноше­ниях. Неоспорим, к примеру, приоритет практики в ее взаимоотношении с теорией (и познанием вообще) при определении истинности знания. Помимо этого, практика выступает в целом материальной основой развития всего че­ловеческого познания.

В то же время практика может не соответствовать теории, познанию. Но в каком плане? Практика ведь немыслима без познавательного, теорети­ческого компонента. В этом отношении теория никак не может отставать от практики; она — внутри самой этой практики; положение об отставании тео­рии от практики в данном случае — абсурд.

Практика всегда более ограниченна, чем хорошая теория. Практика «стеснена» материей, тем или иным составом средств, степенью их развития и т.п. В отличие от нее духовная деятельность человека, в том числе теорети­ческая, тоже, правда, не абсолютно свободная, имеет значительно больше возможностей для своего — независимо от конкретных условий — развития.

Теория способна предвидеть ход практической деятельности (в этом состоит ее прогностическая функция), выдвигать научно обоснованные цели перед практикой. «Хорошая теория» — всегда теория объективно значимая, улавливающая тенденции развития материальных систем, не только природ­ных, но и практических.

Теория — необходимейшая часть науки: ей присуща такая особенность науки, как относительная автономность в развитии по отношению к прак­тике, в частности, по отношению к производству. Чем объясняется эта отно­сительная самостоятельность? Прежде всего наличием особых внутренних законов развития науки, ее специфической (по сравнению с производством) природой, наличием особой внутренней логики развития. Важным фактором, детерминирующим ее относительную самостоятельность, является также взаимодействие с другими формами общественного сознания (мировоззре­нием, искусством, нравственностью), циркулирование в ней идей и принци­пов, не идущих прямо от практики, но способных влиять на движение науч­ного знания. Наконец, относительная самостоятельность обусловливается существованием преемственной связи данного уровня развития науки с зна­ниями прошлых времен, возможностью актуализации знаний далекого про­шлого, которые соответствовали практике совсем иного уровня.^[358]

Относительная самостоятельность теории (в аспекте практики) объяс­няется, помимо прочего, тем, что между нею и практикой имеются посредст­вующие звенья. Вспомним, какие это звенья: с одной стороны, это эмпириче­ское познание, с другой — духовно-практическое, или нормативно-регуля­тивное, методологическое звено. («Духовно-практическое» — это не «духов­ное» плюс «практика», а духовное, непосредственно нацеленное на практи­ческую реализацию. Здесь «практическое» — в сопоставлении с теоретиче­ским и эмпирическим в границах абстрактного мышления).

Как уже отмечалось, цикл познавательной деятельности протекает по следующей схеме:

Здесь П ₁ — исходный рубеж практики, Э — эмпирическое знание, Т — теоретический уровень познания, ДП — духовно-практическое звено позна­ния, П ₂ — новый уровень практики.

В результате происходит сдвиг в практике: П ₁ — П ₂; практика с одного уровня поднимается на другой, более высокий.

Возможность неоднозначной связи теории с эмпирическим познанием, а духовно-практического знания – с теоретическим объясняет неоднознач­ную связь теории с практикой, а тем самым и ее относительную самостоя­тельность по отношению к практике.

В сфере теоретического достигается свободный (т.е. независимый от конкретного уровня практики) пробег мысли, ее выход за пределы границ этой практики.

Анализируя историю науки, B.C. Степин убедительно раскрыл эту не­избежную и очень ценную для науки свободу теоретического познания по отношению к физическому эксперименту. Он показал, что наука может по­лучать новые знания и без непосредственного обращения к эксперименту, минуя непосредственную практику (простейший пример: применяя правила сложения, можно было бы получить даже такое большое число, как миллион, хотя отсчет реального миллиона предметов оказывается в практике весьма затруднительным, а подчас и невозможным делом). Научному познанию свойственно опережающее отражение практики. В развитой науке складыва­ются различные слои познания, каждый из которых обладает своими воз­можностями прогнозирования предметных отношений будущей практики. Чем дальше от^[359]стоит соответствующий слой от реального производства, тем менее конкретным становится прогноз будущего, но за счет этого дости­гается большее опережение наличной практики» (Научное познание как «опережающее отражение» практики // Практика и познание. М., 1973. С 226).

Достаточно убедительно возможность расхождения теории и практики (в плане отставания практики от теории и появления практических заблуж­дений) в нашей литературе показана Б.А. Вороновичем (см.: Философский анализ структуры практики. С. 181—199). Причины такого расхождения он делит на объективные и субъективные. Касаясь последних, он пишет, что они выражаются в воздействии личности, ее воли и знаний на течение практиче­ского акта, оценку его результатов. Субъект может совершать негативные для практики и теории иррациональные действия. И развитие практики свя­зано с преодолением ошибок, с дальнейшей рационализацией бытия.

Если практика есть критерий истинности теории, то подлинно науч­ная теория есть критерий правильности практики.

Приоритетность теории не следует, однако, понимать как абсолютиза­цию роли теории в отношении практики. Если и был сделан акцент на ее про­гнозирующей, корригирующей функции, то для того, чтобы лучше увидеть необоснованность позиции, мистифицирующей и обоготворяющей практику в ущерб теории.

Теории бывают разные. Когда мы вели речь о теориях, то имели в виду, конечно, подлинно научные теории, т.е. отвечающие комплексу критериев научности, в первую очередь принципу объективности (что означает и сво­боду от политических и иных субъективных влияний). Возможны, однако, и весьма рационалистичные теории с серьезной заявкой на глубокое раскрытие объективной диалектики предмета исследования, но в то же время по-своему интерпретирующие какие-то важные моменты этой диалектики; в экономи­ческой теории К. Маркса такая участь постигла закон отрицания отрицания, из содержания которого применительно к экономическому развитию было элиминировано отрицание-синтез. Теории создаются живыми людьми, жи­вущими порой в очень сложной социальной обстановке, и от нее полностью отвлечься ученому бывает не так просто. К тому же сама теория непосредст­венно вырастает не из практики, а из эмпирического знания.

Теория как относительно свободная мыслительная конструкция может, конечно, идти впереди своего эмпирического основания. Но она может и не улавливать глубинных процессов, скрывающихся за эмпирическим материа­лом. Ненаучные или антина^[360]учные теории вообще оторваны от реальной практики и в этом смысле действительно отстают от практики.

Практика и познание, практика и теория взаимосвязаны и воздействуют друг на друга. Их взаимоотношение содержит в себе противоречие. Стороны противоречия могут находиться в состоянии соответствия, гармонии, но мо­гут приходить и в дисгармоничное состояние, доходящее до конфликта. Одна из сторон может отставать от развития другой, что является естественным выражением противоречия между ними; преодоление этого противоречия может вести к новому уровню их соотношения. На этом пути достигается развитие и теории, и практики.^[361]

Дата добавления: 2015-08-05