Глава 18. Творчество

На основе познавательных способностей человека и его практики раз­вертывается творческая деятельность индивида, раскрывается его созида­тельная сущность.

Творческие компоненты имеются у человека и в составе чувственных представлений, и в системе понятийных образов, как в живом созерцании, так и в эмпирическом и теоретическом познании. В мышлении человека функционируют многие понятия типа идеального, нацеленные на будущее. Но имеются и чувственные представления, являющиеся продуктом абстракт­ного мышления, которые содержат образ будущего, выступают как представ­ления-цели; они тоже идеальное, т.е. представления-идеальное. На них замы­каются многие представления только отражательного типа; иначе говоря, чувственное отражение в немалой степени определяется практикой, буду­щим, теми новыми творческими представлениями, в которых воплощается будущее.

Мы разделяем мнение о том, что в познании нет двух параллельных, не зависящих друг от друга механизмов, один из которых обслуживает отраже­ние, а другой — творчество; выделить подобные «механизмы» оказывается невозможным, поскольку творчество пронизывает весь познавательный про­цесс. Нельзя назвать ни одной формы познания, которая была бы чистым от­ражением, копированием объекта.

Итак, творчество и отражение — разные, но взаимосвязанные фено­мены.

Распространенным является понимание творчества как деятельности человека, преобразующей природный и социальный мир в соответствии с це­лями и потребностями человека и человечества на основе объективных зако­нов действительности.

По-видимому, последнее («на основе объективных законов действи­тельности») будет необязательным признаком; во-первых, он содержится в указании на преобразование природы, и, во-вторых, его включение оставляет за бортом творчества то, что имеет место в религиозных, мифологических конструкциях, в ряде областей искусства, на обыденном уровне сознания.

Иногда считают, что творчество — это создание такого нового, которое имеет положительную общественную значимость, способствует прогрессив­ному развитию человечества. По поводу такого определения справедливо выдвигается возражение: общественной значимости не имеет ни творчество детей, ни решение взрослым человеком головоломки; в истории известно не­мало случаев, когда^[362] блестящие достижения творческой мысли людей дол­гое время не обретали общественной значимости. К этому нужно добавить, что если различается общественная и индивидуальная значимость, то нет сколько-нибудь веской причины (кроме желания обезличить картину творче­ства, безостаточно растворив индивида в «общественном») для игнорирова­ния индивидуальных интересов и индивидуального творчества. И еще одно соображение: «привязывание» творчества только к прогрессу, как в приве­денном выше определении, даже при научно-объективном понимании про­гресса (а прогресс до сих пор трактуется неоднозначно и даже произвольно) дает повод для очерчивания излишне узкого круга явлений, относимых к творчеству. Даже тех деятелей науки и культуры, которые создавали новое в интересах реакционных социальных групп, вряд ли следует считать нетвор­ческими личностями. Точнее будет избрать угол зрения на творчество, кото­рый мог бы охватить многообразные его проявления — и прогрессивное, и реакционное, консервативное, и нейтральное по отношению к прогрессу. Это скорее виды или типы творчества, нежели само его существо.

Можно принять в качестве рабочего, требующего, как мы полагаем, коррективов, следующее определение, встречающееся в философской лите­ратуре: творчество — это процесс человеческой деятельности, создающий качественно новые материальные и духовные ценности.

Творчество изучается многими науками: философией, психологией, науковедением, кибернетикой, теорией информации, педагогикой и др. В по­следние десятилетия встал вопрос о создании особой науки, которая иссле­довала бы творческую деятельность человека, — эвристики (считается, что термин «эвристика» происходит от «эврика» — «Я нашел!» – восклицания, приписываемого Архимеду при неожиданном открытии им основного закона гидростатики; «эврика» — слово, выражающее радость при решении какой-либо проблемы, при появлении удачной мысли, идеи, при озарении). Круг ее проблем широкий: здесь и вопрос о специфических чертах творческой дея­тельности, и о структуре, этапах творческого процесса, типах творческой деятельности, о соотношении научного и художественного творчества, о роли догадок и случая, о таланте и гениальности, стимулирующих и репрес­сирующих факторах творческого процесса, о роли мотивационных и лично­стных факторов в творческой деятельности, влиянии социальных условий на проявление творческих способностей и на творческий процесс, о творческой продуктивности возраста, роли научных методов в продуктивном мышлении, стиле мышления в науке и творчестве, диалоге и дискуссиях как средствах и формах научного творчества и т.п. Философия изучает миро­воз^[363]зренческую сторону творческой деятельности человека, проблемы гносеологического и общеметодологического характера. В ее компетенции такие проблемы, как творчество и сущность человека, отражение и творче­ство, отчуждение и творческие способности, гносеологическая специфич­ность творческого процесса, творчество и практика, соотношение интуитив­ного и дискурсивного, социокультурная детерминация творческой деятель­ности, соотношение индивидуально-гносеологического и социологического уровней творчества, этика ученых и творческая деятельность, гносеологиче­ский и этический аспекты научных дискуссий и др.

В разработке проблем творчества философы опираются на результаты других наук, на обобщение их результатов. В то же время специалисты-пси­хологи (как и специалисты иного профиля) в своих исследованиях ориенти­руются на результаты исследования мировоззренческого и гносеологиче­ского аспектов творческой деятельности. Здесь — взаимодействие, анало­гичное взаимоотношению философии и частных наук вообще.

Учитывая тот факт, что ряд вопросов творчества уже освещался в пре­дыдущих разделах (о сущности идеального, о чувственно-сенситивном и аб­страктно-мысленном, об интуиции и соотношении интуитивного и дискур­сивного и т.п.), мы затронем здесь лишь несколько моментов, касающихся феномена «творчество».

Творчество неоднородно: многообразие творческих проявлений подда­ется классификации по разным основаниям. Отметим лишь, что существуют разные виды творчества: производственно-техническое, изобретательское, научное, политическое, организаторское, философское, художественное, ми­фологическое, религиозное, повседневно-бытовое и т.п.; иначе говоря, виды творчества соответствуют видам практической и духовной деятельности.

Структура творческого процесса. Все еще встречается представле­ние, ограничивающее научное творчество нахождением решения проблемы. Но в этом случае не учтено само начало творческого процесса, начало его развертывания. Осознание потребности, постановка и формулирование про­блемы — это начальные рубежи процесса поиска решения проблемы. Фикси­руя конкретную проблемную ситуацию и цель исследования, проблема на­правляет весь творческий процесс в его сложном движении к результату. Идеальное, как центральное звено творческого процесса, рождается под не­посредственным воздействием проблемности и для удовлетворения соответ­ствующей потребности субъекта.

Техническое творчество, например, имеет следующие звенья: раскры­тие технического противоречия, формулировка технической задачи, выра­ботка технической идеи, создание идеальной модели, материализация иде­ального образа, отработка и внедрение^[364] работоспособного технического объекта, его дальнейшее совершенствование. Для характеристики этапов (или фаз) научного творчества приведем несколько близких друг к другу трактовок. Д. Маккиннон выделяет пять этапов: 1) накопление знаний, навы­ков и умений для четкого формулирования проблемы; 2) этап «сосредоточе­ния усилий», который иногда приводит к решению проблемы, а иногда вы­зывает усталость и разочарование; 3) уход от проблемы, переключение на другие занятия (этот этап называют периодом инкубации); 4) озарение, или «инсайт»; 5) верификация. А.М. Селезнев выделяет в творческом процессе следующие фазы: 1) обнаружение научной проблемы, выбор предмета иссле­дования, формулирование цели и задач исследования; 2) сбор информации и выбор методологии исследования; 3) поиск путей разрешения научной про­блемы, «вынашивание» новой научной идеи; 4) научное открытие, рождение научной идеи, создание идеальной модели открытого ученым явления; 5) оформление полученных научных данных в логически стройную систему. По мнению И. Тейлора (Канада), творческий процесс имеет этапы: 1) формули­рования проблемы; 2) трансформации, когда проблема трансформируется с помощью метафоры, аналогии, реверсирования и т.д.; 3) внедрения и исполь­зования творческого продукта, т.е. преобразования какой-то части окружаю­щей среды.

Приведенные трактовки структуры творческого процесса фиксируют проблему как исходную фазу (или этап) творчества. Этим подкрепляется и наше представление о творчестве. Наряду с данным общим моментом приве­денные трактовки творчества различаются в нескольких отношениях. С од­ной стороны, это показатель дискуссионности вопроса, с другой — сложно­сти самого явления. Мы предлагаем студентам самим взвесить степень обос­нованности каждой из приведенных точек зрения и либо принять одну из них как наиболее обоснованную, либо сформировать другое представление о структуре творческого процесса в науке.

Среди разработок по вопросам творчества большой интерес в плане их использования учеными в своей деятельности представляют исследования, посвященные стимулированию процесса научного творчества. Эти работы могут привлечь внимание специалистов-философов, стать предметом гносео­логического анализа. Но они любопытны и сами по себе, как методы или способы, приемы активизации творческих способностей в любой отрасли на­учного познания. Коснемся некоторых из них.

В литературе по творчеству нередки обращения к «синектике Гордона» (см.: Gordon W.J.J. Synectics. // The development of creative capacity. N.Y., 1961; Процесс творчества. ИНИОН АН СССР. М., 1977. С. 149—150). Сам У. Гордон определяет теорию синектики как операционную теорию, предназна­ченную для со^[365]знательного использования подсознательных психологиче­ских механизмов, действующих в процессе творчества. Группа ученых, кото­рой предлагают решить задачи, пользуется, по наблюдениям Гордона, анало­гиями четырех видов — прямой аналогией, когда, например, технический объект сравнивают с биологическим; символической, когда для предложен­ной проблемы удается дать общее определение, которое вызывает некоторые необходимые ассоциации; фантастической, когда мысленно создается иде­альная ситуация, пусть даже противоречащая законам природы, в которой задача легко решается; наконец, личной аналогией, когда члены группы вооб­ражают себя элементами предложенной ситуации.

Последний момент, по-видимому, представляет собой то, что Жак Моно называет субъективным уподоблением. Когда ученый заинтересовался каким-либо феноменом или проблемной ситуацией, пишет Ж. Моно, он пы­тается, не всегда осознавая это, субъективно промоделировать ситуацию, чтобы достичь внутренней репрезентации самого феномена, а затем и других составляющих данной ситуации. Недаром многие физики рассказывают, что, размышляя над своими проблемами, они воображают себя электроном или другой элементарной частицей и задают вопрос: как бы я вел себя, будь я этой частицей.

А. Осборн предложил для стимулирования научного творчества «брейнсторминг» — «мозговой штурм», или «мозговую атаку» [см.: Научное творчество. ИНИОН АН СССР. Вып. 4. М., 1979. С. 39. (Анализ данного ме­тода, а также синектики У. Гордона и изложение еще одного метода — алго­ритма изобретения Г.С. Альтшуллера см. в кн.: Альтшуллер Г.С. Алгоритм изобретения. М., 1973)]. Суть его — в особой форме воздействия группы на индивида, решающего проблему. А. Осборн приводит примеры, когда про­блемы, не поддававшиеся индивидуальным усилиям, были успешно решены во время сессии «брейнсторминга». Стимулирование творческой активности достигается, по его мнению, благодаря соблюдению четырех принципов: 1) принципа исключения критики: можно высказывать любую мысль без бо­язни, что ее признают плохой; 2) поощрения самого необузданного ассоции­рования: чем более дикой покажется идея, тем лучше; 3) требования, чтобы количество предлагаемых идей должно быть как можно бóльшим; 4) призна­ния, что высказанные идеи не являются ничьей собственностью, никто не вправе монополизировать их; каждый участник вправе комбинировать вы­сказанные другими идеи, видоизменять их, улучшать и совершенствовать. В основе этой методики лежит уверенность в том, что творческое мышление требует свободы, раскрепощенности, устранения всяких внешних торможе­ний. У каждого человека есть способность генерировать идеи^[366] и критиче­ски оценивать их. Критическая оценка тормозит генерирование идей, сковы­вает мысль. Поэтому желательно, по А. Осборну, чтобы в момент рождения идеи способность к критической оценке была отключена. Критическое рас­смотрение и оценка идей должны быть отсрочены, перенесены на будущее; это следующий этап работы. Таким образом, две стадии творческого про­цесса — выдвижение идей и их оценка — искусственно отделяются друг от друга.

Проблема стимулирования творческого процесса имеет выход в широ­кий спектр социальных факторов. Даже приведенный исторический пример свидетельствует не только о важности сопоставления и столкновения разных идей и установок, но и о внутренней потребности творческого ума в демо­кратизме и свободе обсуждений, толерантном отношении к оппонентам, что неотрывно от демократизма и человечности всей общественной жизни.

Изначальной сущностью человека является творчество, или, что то же, — творчество в труде. Труд должен быть не самоотчуждением, а самоутвер­ждением человеческой личности. Слишком часто и даже почти для всех в ис­тории труд был преимущественно средством для поддержания элементар­ного существования, а не проявлением творческих способностей человека. Труд должен быть не только и не столько средством к жизни, сколько ее сущностью, процессом, в котором человек полностью и всесторонне разви­вает свои склонности и задатки. Стимулом к труду должно быть не внешнее принуждение, в том числе и стремление к заработку, а прежде всего глубокая внутренняя потребность в творчестве. Если для какого-то отрезка историче­ского становления цивилизации характерно отношение к труду как к прокля­тию, участие в трудовой деятельности с отвращением, если от труда бегут (по Марксу), как от чумы, то при разумной организации общества он может и должен стать первой потребностью личности, источником полнокровной жизни и счастья. Если бы труд был свободным проявлением жизни, человек наслаждался бы жизнью. Творчество становится активным фактором труда и всей человеческой жизни. В обществе будущего мерилом производимого бо­гатства должна стать степень творчества, степень развития и применения че­ловеческих способностей, знаний, науки. Формы собственности, с этой точки зрения, есть лишь средство; самоцелью общества становится человек, разно­стороннее развитие его способностей, свободный труд и творчество, т.е. са­моутверждение человеческой личности, счастье человека.

Как видим, творчество является отнюдь не рядовой проблемой гносео­логии, а неразрывно связано с судьбами цивилизации, со смыслом человече­ской истории, это одна из центральных проблем^[367] мировоззрения; она должна рассматриваться в широком контексте общечеловеческой культуры.

Вернемся, однако, к научному творчеству, к его социальной детерми­нированности.

Фокусируя внимание на способах получения новых идей, представле­ний и понятий, мы убеждались в их индивидуальном, неповторимом харак­тере, в их случайности и непредсказуемости. Мы видели также, что иррацио­нальные скачки в научном познании после заполнения «логического ва­куума» дискурсивными компонентами снимались, благодаря чему процесс познания обретал вид логичности, закономерности и непрерывности. Но в еще большей мере закономерность научного познания выступает, когда с ин­дивидуального уровня субъекта познания приходится переключаться на уро­вень общества, на социокультурный фон развития науки.

Спрашивается: так ли уж индивидуальны и неповторимы открытия Г. Менделя и А. Эйнштейна, что без этих личностей не было бы и соответст­вующих открытий? Настолько ли велика роль индивидуальной интуиции, чтобы всецело направлять движение научного прогресса?

Вопрос не из простых, если вспомнить все многочисленные факты оза­рений и случайных догадок.

Но сопостáвим эти факты со столь же многочисленными случаями от­крытий одного и того же явления разными учеными примерно в одно и то же время. Мы говорим о Г. Менделе, но должны вспоминать также о «переот­крытии» его законов в разных местах Э. Чермаком, К.Э. Корренсом и Г. Де Фризом в 1900 г. Мы знаем открытие А. Эйнштейна, но вместе с тем знаем и аналогичные результаты А. Пуанкаре (1905). А совпадение открытий Ч. Дар­вина и А.Р. Уоллеса? Справедливо отмечается, что фундаментальные откры­тия всегда исторически подготовлены; подготовленной оказывается не только сама проблема, но и компоненты ее решения. Этой подготовленно­стью и объясняются те факты, которые квалифицируются как «переоткры­тия». В данной связи небезосновательно положение, высказанное психоло­гом из Калифорнии Гоуэном: «То, что гениям открывалось в одной вспышке озарения, может прийти к менее ярким людям в результате длительных и на­пряженных усилий» (Проблемы научного творчества. С. 183). Вместе с тем был все-таки и Г. Мендель, опередивший свою эпоху на несколько десятиле­тий. Для его открытия еще «не пришло время», хотя ряд предпосылок уже был. В целом оно не было случайным, а закономерность и логичность исто­рии познания не настолько абсолютна, чтобы умалять заслуги отдельных личностей – творцов открытий. «Это не должно создавать иллюзию, будто^[368] авторы открытий не являются авторами. Все дело в том, что именно они устанавливают проблему, понимают ее суть, находят ее решение, вос­принимая лучше других людей потребности культуры» (Купцов В.И. При­рода научного открытия. С. 22).

Итак, рассмотрение научного творчества показывает его глубоко инди­видуальную природу, большое значение в нем профессионализма и таланта исследователя, его нравственных качеств, интуиции и случайностей; в то же время творчество не является таинственным явлением. Приближается раз­гадка механизма интуиции и роли случайных факторов. Процесс научного познания на уровне индивидов интуитивен и дискурсивен, в нем сливается необходимость со случайностью, случайность оказывается доминирующей для «запуска» механизма интуиции, вероятностный результат дополняется последующей дискурсивностью. На уровне общества и культуры в целом доминирующей оказывается необходимость, подчиняющая себе случайность. Деятельностная и социальная природа познания обеспечивает его рацио­нальный в целом характер и закономерное развитие в соответствии с логикой объективного мира.

Человечество никогда не довольствовалось случайностями и стихийно­стью в познании мира. Всегда, на всем протяжении развития науки шел по­иск средств направленного и эффективного воздействия на научное творче­ство. Как показывает опыт развития науки, научным творчеством в извест­ных пределах можно управлять. Это касается как условий проявления инди­видуальных способностей исследователя, в частности интуиции, условий, благоприятствующих встрече со счастливой случайностью, повышающих степень вероятности решения проблемы, так и, с другой стороны, условий социокультурного характера, социально-экономических, политических и об­щекультурных предпосылок, также поддающихся (особенно при исключении социальных антагонизмов) определенному регулированию. Нисколько не умаляя роли интуиции и случайности в научном творчестве, ученые ориен­тируются прежде всего на рациональные способы исследования, действую­щие относительно автономно от той же интуиции, способные давать крупные научные результаты в этой своей автономии и в то же время подводящие процесс познания к интуитивным скачкам.^[369]

Дата добавления: 2015-08-05