Глава 1. Судьба Конрада

Судьба Конрада

Диана Уинн Джонс (Любительский перевод)

Глава 1

Когда я был маленьким, я считал особняк Столлери каким-то сказочным замком. Я видел его из окна своей спальни. Замок возвышался над Столчестером высоко в горах, сверкая и переливаясь золотом на солнце. Когда же я попал туда, то на сказку это ничуть не походило.

Городок Столчестер, где располагалась наша лавка, тоже был довольно высоко в горах. В Седьмых мирах вообще много гор, Столчестер же находится в Английских Альпах. Многие думали, что именно из-за такого расположения телеcигнал ловится только на одном конце города, но мой дядя поведал мне, что это всё проделки Столлери.

- Это всё защитные чары, которые они кругом навесили, чтобы никто не мог узнать, чем они там занимаются, - сказал он. - Магия-то и глушит сигнал.

В свободное время дядя занимался магией, поэтому разбирался в вещах подобного толка. В основном он зарабатывал на жизнь, содержа книжную лавку в Соборном конце города. Дядя был худощавым, беспокойным мужчиной небольшого роста с пробивающейся из-под кудрявой шевелюры залысиной. Он приходился сводным братом моей маме. Казалось, что содержать меня, маму и мою сестру было для него тяжкой ношей. Бывало, он начинал тараторить вполголоса:

- И как мне достать деньги, Конрад, если книги так плохо продаются!

Книжная лавка носила наши имена. Над сводчатыми окнами и тёмно-зелёной дверью красовалась вывеска "Грант и Тесдиник" с потёртыми золотыми буквами, но дядя Альфред пояснил, что сейчас лавка принадлежит только ему. Мой отец и он вместе начинали дело. А затем, вскоре после моего рождения и незадолго до его смерти, отцу внезапно понадобилась крупная сумма денег. Дядя Альфред сказал, что отец продал свою половину книжной лавки ему. Затем папа умер, и дяде пришлось взять заботу о нас на себя.

- Ещё бы он нас не приютил, - говорила мама в своей привычной рассеянной манере. - Мы же его единственные родственники.

Моя сестра Антея сказала, что хотела бы знать, зачем отцу понадобились деньги, но она так этого и узнала. Дядя Альфред обронил, что ему это неведомо.

- А у мамы ничего толкового не выведать, - говорила мне Антея. - Она просто заявляет что-то вроде "Вся жизнь - лотерея" или "Твой отец оказался в затруднительном положении". Из этих слов единственное, что мне приходит в голову - что у него были какие-то картёжные долги. В конце концов, казино как раз через дорогу.

Мне была по душе идея о том, что отец проиграл свою половину лавки в азартной игре. Мне тоже нравилось рисковать. Когда мне было восемь, я одолжил лыжи и спустился по всем самым крутым и обледенелым склонам, а летом отправился покорять горные вершины. Мне казалось, я иду по стопам своего отца.

К несчастью, кто-то увидел меня на полпути к утёсу Стол и рассказал дяде.

- Ох, нет, Конрад, - сказал он, грозя мне старым морщинистым пальцем. - Ты не должен так рисковать.

- Но мой отец же рисковал, - ответил я. - И делал ставки.

- Он все проиграл, - проговорил дядя. - И это совсем другое. Я не особо знал, что у него там случилось, но у меня есть догадка, весьма правдоподобная догадка, что его ограбили те нечистые на руку аристократы из Столлери.

- Что? - спросил я. - То есть граф Рудольф пришёл с пистолетом и держал его на прицеле?

Мой дядя засмеялся и потрепал меня по голове.

- Не так мелодраматично, Кон. Эти люди из Столлери все делают без шума и аккуратно. Будучи джентльменами, они просто подтасовали вероятности.

- Каким образом? - поинтересовался я.

- Объясню тебе, когда будешь достаточно взрослым, чтобы понимать магию высших финансов, - ответил дядя. - А пока что...

Его лицо сморщилось, приобретая серьёзный вид.

- А пока что ты не можешь рисковать свернуть себе шею на утёсе Стол. Действительно не можешь, Кон, не с твоей плохой кармой.

- А что такое карма? - спросил я.

- Ещё одна вещь, которую я объясню тебе, когда подрастёшь, - ответил дядя. - Смотри, чтоб я больше не ловил тебя на лазании по скалам. На этом всё.

Я вздохнул. Карма - это, несомненно, нечто весьма тяжёлое, думал я, если из-за неё нельзя лазать по скалам. Я отправился с этим вопросом к своей сестре Антее. Антея была почти на десять лет старше меня, и уже тогда была очень начитана. Она сидела за кухонным столом перед рядом раскрытых книг, её длинные волосы волочились по страницам, пока она делала пометки.

- Не приставай ко мне сейчас, Кон, - сказала она, не поднимая глаз.

"Она всё больше становится похожа на маму!" - подумал я.

- Но я обязан узнать, что такое карма.

- Карма? - Антея подняла взгляд. У неё были огромные тёмные глаза. Она широко распахнула их, глядя на меня с изумлением и любопытством. - Карма - это что-то вроде судьбы, только она связана с тем, что ты делал в прошлой жизни. Предположим, что в предыдущей жизни ты совершил что-то плохое, или не сделал чего-то хорошего, тогда судьба поквитается с тобой в этой жизни, если только ты не вернёшь всё на круги своя, будучи вдвойне хорошим, конечно. Понятно?

- Да, - проговорил я, хотя на самом деле ничего не понял. - А у людей не одна жизнь?

- Волшебники говорят, что не одна, - ответила Антея. - Не уверена, что сама в это верю. Я хочу сказать: как проверить, что ты уже жил раньше? Откуда ты услышал о карме?

Не желая рассказывать ей об утёсе Стол, я расплывчато сказал:

- О, прочитал где-то. А что за подтасовка вероятностей? Это я тоже где-то вычитал.

- То, что объяснять придётся целую вечность, а у меня её нет, - проговорила Антея, снова склоняясь над своими заметками. - Ты, кажется, не понимаешь, что я готовлюсь к экзаменам, которые могут изменить всю мою жизнь!

- А когда ты будешь готовить обед? - спросил я.

- В этих словах – как раз вся моя жизнь! - взорвалась Антея. - Я выполняю всю работу по дому, дважды в неделю помогаю в лавке, и никто даже не задумался, что я могу хотеть чего-то другого! Пошёл прочь!

Когда Антея вот так вот выходит из себя, с ней лучше не спорить. Я ушёл и попытался расспросить вместо неё маму. Мне следовало знать, что ничего хорошего из этого не выйдет. У мамы была небольшая пустая комнатка со скрипящими половицами через пол-этажа от моей спальни; в ней не было ничего особенного, кроме пыли и стопок с листами. Она сидела за шатким столом, стуча на своей пишущей машинке, занятая книгой или статьей для журнала о правах женщин.

У дяди Альфреда были всякие блестящие новенькие компьютеры в задней комнате, где работала мисс Силекс, и он постоянно убеждал маму поменять машинку на компьютер. Но ничто не могло убедить маму. Она сказала, что её старая машинка гораздо надёжнее. Так и было. Компьютеры в лавке ломались по меньшей мере раз в неделю, что было, по словам дяди Альберта, проделками людей в Столлери, а стук маминой печатной машинки можно было слышать всегда и на всех четырёх этажах.

Она посмотрела на меня, когда я вошёл, откинула назад тяжёлые седые волосы. На старых фотографиях она была похоже на Антею, за исключением того, что глаза у неё были светло-карие, как и у меня, но сейчас трудно было уловить сходство между ней и Антеей. Она как будто выцвела и всегда носила то, что Антея называла "этот ужасный костюм горчичного цвета", и постоянно забывала причёсываться. Мне это нравилось. Она всегда была одинаковой, как собор, и всегда одинаково смотрела на меня поверх очков.

- Уже пора обедать? - спросила она.

- Нет, - ответил я. - Антея ещё даже не начинала готовить.

- Тогда возвращайся, когда все будет готово, - сказала она, склоняясь, чтобы посмотреть на лист бумаги, застрявший в машинке.

- Я уйду, когда ты скажешь мне, что такое подтасовка вероятностей, - проговорил я.

- Не приставай ко мне с такими вещами, - бросила она, прокручивая лист вверх, чтобы прочитать последнюю строчку. - Спроси своего дядю. Это какая-то магическая штуковина. Как тебе "лишённые власти кошёлки" в качестве эпитета? Звучит, да?

- Отлично, - сказал я. В маминых книжках много всего подобного. Я никогда не был уверен, что это всё означало. В тот раз я подумал, что лишенные власти кошёлки это разновидность лёгкого кошелька, и я ушёл, размышляя над другими её книгами под названием "Эксплуатация ради мечты" и "Немощные евнухи".

У дяди Альфреда их был целый стол. Одной из моих обязанностей было вытирать с них пыль, но он не продал практически ни одной, как бы привлекательно я их ни выстраивал.

Я выполнял много поручений в лавке: распаковывал книги, выстраивал их на полках, протирал с них пыль и мыл полы, когда душевное здоровье миссис Поттс не позволяло ей прийти на работу. Душевное здоровье миссис Поттс всегда было не в порядке после того, как она пыталась убраться в мастерской дяди Альфреда. Лавка и весь дом сотрясались от криков, чье эхо разносилось по всему дому:

- Я же сказал тебе: только пол, женщина! Прикоснёшься к чему-нибудь ещё раз, превращу в золотую рыбку!

Но миссис Поттс по крайней мере раз в месяц не могла устоять против соблазна разложить все аккуратными стопочками и стереть меловые метки со скамьи. И тогда дядя Альфред сбегал по лестнице с криками, а на следующий день душевное здоровье миссис Поттс удерживало её дома, а мне приходилось драить полы в лавке. В награду за это мне разрешали читать любые книги из секции детской литературы.

Буду с вами честным до конца, - как любит повторять дядя Альфред, - эта награда ничего для меня не значила, пока я не услышал о карме и судьбе, и не заинтересовался, что такое подтасовка вероятностей. До сих пор я предпочитал рисковать. Или больше всего хотел пойти повидаться с друзьями в той части города, где ловился телевизионный сигнал. Чтение было гораздо более тяжким трудом, чем мытьё полов. Но однажды я открыл для себя книги о Питере Дженкинсе. Вы должны были слышать о них: "Питер Дженкинс и тощий учитель", "Питер Дженкинс и секрет директора" и прочие. Они просто великолепны. В нашей лавке их была целая серия, по меньшей мере штук двадцать, и я принялся их читать.

Я уже прочитал штук шесть, и все они постоянно отсылали к другой под названием "Питер Дженкинс и формула футбола", что звучало весьма захватывающе. Именно её-то я и хотел прочесть следующей.

Я закончил с полами как можно скорее. А когда пошёл вытирать пыль с маминых книг, остановился у полок с детской литературой и с нетерпением стал просматривать ряды блестящих красных и коричневых книг о Питере Дженкинсе в поисках "Питера Дженкинса и формулы футбола".

Проблема была в том, что все книжки были одинаковые. Я пробежался пальцем по корешкам, полагая, что книга будет седьмой по счёту. Я знал, что она там. Но её не было. На её предполагаемом месте стояла книжка "Питер Дженкинс и магический гольфист".

Я пробежался вправо до конца ряда, но и там её не было. Да и "Секрета директора" тоже не наблюдалось. Вместо него было три экземпляра под заголовком "Питер Дженкинс и скрытый ужас". Я не припоминал, чтобы видел их раньше. Я взял одну книгу и пролистал. Она была почти один в один "Питер Дженкинс и секрет директора", но не совсем: летучие мыши-вампиры вместо зомби в шкафу и прочие нестыковки. Я вернул её на место озадаченный и весьма расстроенный.

В итоге я взял одну наугад перед тем, как пойти вытирать пыль с маминых книжек. Мамины книжки тоже оказались другими, совсем чуть-чуть, но всё же. На вид они были все те же, с именем Франконии Грант большими жёлтыми буквами на обложке, но некоторые названия изменились. Толстая книжка, которая раньше называлась "Женщины в кризисе", осталась такой же пухлой, но теперь заголовок гласил: "Слушание о самках", а тоненькая и хлипкая теперь называлась "Мать Остроумие", а не "Используем ли мы свою интуицию?", если мне не изменяла память.

И тогда я услышал, как дядя Альфред, насвистывая, бежит вниз по лестнице открывать лавку.

- Эй, дядя Альфред! - позвал я. - Вы уже распродали все экземпляры "Питера Дженкинса и формулы футбола"?

- Не думаю, - сказал он, врываясь в магазин с обеспокоенным видом. Он поспешно подошёл к полкам с детской литературой, бормоча что-то о перестановке, меняя очки. Он уставился на ряд книг о Питере Дженкинсе.

Он наклонился к книгам внизу и приподнялся на цыпочки, чтобы осмотреть верхние полки. Затем он отошёл, разозлённый настолько, что я подумал: миссис Поттс, должно быть, убрала и книги.

- Вы только посмотрите на это! - с отвращением сказал он. - Треть из них совершенно другая! Это преступление! Они что-то крупное учудили, даже не позаботившись о побочных эффектах! Конрад, ступай-ка на улицу, посмотри остались ли улицы прежними.

Я подошёл к двери лавки, но всё, на что хватало обзора, было прежним... О! Почтовый ящик ниже по улице стал ярко-синим.

- Видишь! - воскликнул дядя, когда я рассказал ему. - Видишь, какие они! Разные мелочи теперь будут иными - важные мелочи, но разве им есть дело? Они лишь о деньгах думают!

- Кто? - спросил я. Я никак не мог понять, кто может нажиться на изменении книг.

Он показал пальцем вверх и куда-то в сторону.

- Они. Те пресловутые аристократы из Столлери, если уж быть с тобой честным до конца, Кон. Они наживаются на том, что подтасовывают вероятности.

Они смотрят, можно ли получить большую прибыль от одной из своих компаний, если что-то немного изменится, а затем скручивают, тащат и вытягивают одну-две незаметных детали. Их не волнует, что вместе с этим меняются и другие вещи. Но в этот раз они перестарались. Сквалыги. Негодяи.

Люди заметят и будут протестовать против того, что они вытворяют. - он снял очки и протёр их. На лбу выступили бисеринки пота от злости.

- Быть беде, - проговорил он. - Ну, или, по крайней мере, я на это надеюсь.

Это и была подтасовка вероятностей.

- Как они меняют вещи? - поинтересовался я.

- При помощи очень мощной магии, - ответил дядя. - Более мощной, чем ты или я можем себе представить, Конрад. Смотри не ошибись: граф Рудольф и его семья - опасные люди.

Когда я наконец отправился в свою комнату читать книгу о Питере Дженкинсе, я первым делом выглянул из окна. Поскольку я находился на самом верхнем этаже нашего дома, я мог видеть Столлери - отблески и вспышки там, где зелёные холмы огибали скалистые горы.

Сложно было поверить в то, что кто-то в этом высоком сверкающем замке владеет силой, чтобы изменить множество книг и цвет почтовых ящиков здесь внизу, в Столчестере. Я всё никак не мог взять в толк, зачем кому-то вытворять подобное.

- Всё потому, что, если ты меняешь что-то на новое, то такое может произойти, - объяснила Антея, выглядывая из-за своих книжек. - Всё чуть-чуть, но изменится.

- В этот раз, - добавила она, печально переворачивая страницы своих заметок, - кажется, они совершили большой прыжок и разница оказалась заметной. У меня были конспекты по двум книгам, которые теперь, похоже, и вовсе не существуют. Неудивительно, что дядя Альфред так раздражается.

Мы привыкли к изменениям на следующий день. Иногда было трудно вспомнить, что ящики раньше были красными. Дядя Альфред сказал, что мы все равно единственные, кто это запомнил, потому что мы жили в этой части Столчестера.

- Буду предельно честен с тобой, - сказал он. - Половина Столчестера полагает, что почтовые ящики всегда были синими. Впрочем, как и вся остальная страна. Король, наверное, зовёт их королевскими синими. Игры с разумом, вот что это. Дьявольская жадность.

Это случилось в старые добрые времена, когда Антея была дома. Думаю, мама и дядя Альфред считали, что Антея всегда будет дома. В то лето мама как обычно сказала:

- Антея, не забудь, что Конраду нужна новая одежда к этому учебному году.

А дядя Альфред вынашивал планы по расширению лавки к тому моменту, когда Антея закончит школу и сможет работать в лавке весь день.

- Если я освобожу кладовку рядом с мастерской, - говорил он. - мы можем разместить там офис. Тогда мы сможем складывать книги в офисе... возможно, достроенном во дворе.

Антея никак не комментировала эти планы. Где-то весь следующий месяц она была тихой и напряженной. Затем, кажется, приободрилась. Оставшееся время летом она радостно отработала в книжной лавке, а ранней осенью, как и в прошлом году, повела меня покупать новую одежду, только в этот раз она купила обновки и себе. А затем, после каникул, когда я уже месяц отучился в школе, она уехала.

Она спустилась к завтраку с маленьким саквояжем.

- Я уезжаю, - заявила она. - С завтрашнего дня я - студентка университета. Хочу успеть на экспресс в 9.20 до Людвика, поэтому спустилась попрощаться, а поем я уже в поезде.

- Университет! - воскликнула мама. - Но ты же недостаточно умна!

- Ты не можешь! - сказал дядя Альфред. - Как же книжная лавка... и у тебя нет денег.

- Я сдала экзамен, - ответила Антея. - И получила стипендию. Этих денег мне хватит, если я не буду особо расточительной.

- Но ты не можешь! - воскликнули они оба. А мама добавила:

- А кто же присмотрит за Конрадом?

- Послушай, моя девочка, - присоединился дядя Альфред. - Я полагался на твою помощь по содержанию книжной лавки.

- Бесплатную помощь. Я знаю, - сказала Антея. - Простите, конечно, что спутала вам все планы насчет меня, но, знаете ли, это моя жизнь, и я сама всё подготовила, так как знала,что вы оба будете против и постараетесь остановить меня, скажи я вам хоть слово. Я присматривала тут за всем в течении трёх лет. Однако Конрад уже достаточно взрослый, чтобы присматривать за собой сам, а я собираюсь уйти и начать собственную жизнь.

И она ушла, оставив нас таращиться в изумлении. Домой она больше не вернулась. Понимаете, она хорошо знала дядю Альфреда. Он провел кучу времени в своей мастерской, накладывая заклятия, чтобы, когда Антея вернётся домой в конце семестра, она бы не смогла снова нас покинуть.

Антея полагала, что он что-то такое выкинет. Она просто прислала почтовую открытку, где сообщала, что остаётся с друзьями и более к нам не вернётся. На мои дни рождения она непременно присылала открытки и подарки, но сама не показывалась в Столчестере в течение многих лет.

Дата добавления: 2015-08-05