Подготовка почвы в терминах семантики

Не может быть никаких сомнений в том, что слова, образованные от греческого корня dik- играют важную роль в Павловом Послании к Римлянам. В английском языке они обычно передаются словами с элементами right («правый») или just («справедливый»). Это становится очевидным уже на уровне статистики словоупотребления, по крайней мере — что касается существительных dikaosyne (греч. «справедливость, праведность) (в Послании к Римлянам — 34 из 92 случаев во всем Новом Завете), dikaioma (греч. «оправдание) (5 из 10), dikaiosis (греч. «примирение (с Богом) (2 — только в Послании к Римлянам) и dikaiokrisia (греч. «правый суд) (1 — только в Послании к Римлянам) и глагола dikaioo (греч. «примирять [с Богом], оправдывать») (15 из 39)[60]. Привлеченные темы особо выделяются в Рим 1:17, затем несколько более подробно обсуждаются в 3:21–4:25 и вновь появляются в нескольких главах доктринальной части (но только один раз после этого, в 14:17). Если в Послании к Римлянам содержится последовательное богословие, то смысл и роль этих терминов много дают для его понимания и ожидают своего прояснения.

Наши усилия в этом направлении должны считаться с тем, что у этой словесной группы имелась своя история в европейской культуре, которая восходит не к библейской традиции, но — главным образом — к греческой философии и римскому праву. Когда в повседневной речи мы говорим о «праведных» людях или о «справедливых» решениях, мы, прежде всего, думаем о принципах суда, законодательства, воспитания, коммерции и т. д. — то есть тех сфер, где люди или действия сравниваются друг с другом и должны оцениваться беспристрастно и адекватно. В этом контексте и в этой традиции «праведность» или «справедливость» представлены в качестве особого понятия (как бы оно ни определялось), отличного от других моральных ценностей (таких как любовь, милосердие, доброта и т. д.). Такое понимание не чуждо библейским текстам, но там во многих местах можно уловить более широкий смысл этой словесной группы, либо иные и менее философские требования. Конечно же, «путь правды» под водительством божественного Пастыря (Пс 23(22):3) происходит не от понятия «справедливости», а от идеи Божьей благости. Этот псалом не содержит каких‑либо размышлений о том, заслуживает овца заботы со стороны своего пастыря или нет. Подобным образом, «законные жертвы» (Втор 33:19) не имеют ничего общего с правосудием, а являются жертвами, которые сообразуются с культовыми правилами и принимаются Богом. Если и есть какой‑то принцип, на котором основаны многообразные применения этой лексики, то это ее функция в речевых актах оценки–одобрения. Вот почему вердикт «праведности» или «оправданности» может играть роль общего позитивного суждения относительно лиц, живущих так, как они должны жить с точки зрения говорящего, или относительно тех, кто принят или признан по иным причинам. Поэтому когда мы узна ем, что Ной сочтен «праведным» (Быт 7:1), мы не получаем никакой информации о тех критериях, которым он соответствует, а только лишь вывод, что в глазах Божьих с ним «все в порядке». То же самое справедливо, когда Бог именуется «праведным»: хотя есть примеры, определенно связанные с Божьим судом (напр., Пс 7:12; Иер 11:20; Рим 2:5; 3:4–5; 2 Тим 4:8), в иных случаях из контекста можно вывести и более широкий смысл (напр., Пс 145(144):17: «Праведен Господь во всех путях своих и благ во всех делах своих»)[61]. Вот почему в Рим 1:17 «правда Божья», явленная в Благой вести, — это почти что другое обозначение Божьей «силы ко спасению», упомянутой в стихе 16. Подытожим: употребление слов «справедливость» или «праведность» Бога в Послании к Римлянам призывает к тщательному обсуждению и выбору из возможных словарных значений в каждом отдельном случае. К несчастью, Павел, видимо, получал удовольствие, «перепрыгивая» с одного значения на другое в рамках этой группы слов, что, в определенном смысле, спутывает наши предвзятые мнения относительно праведности (см. особенно в Рим 3:21–26) — и не только наши, но и мнения современников Павла (см. Рим 10:3).

Заглавие этого параграфа призывает к иному семантическому объяснению, теперь — на уровне нашей собственной терминологии. Что мы подразумеваем под «этикой»? В обычной речи мы склонны понимать «этику» как систему наших моральных принципов, в которой доминирует антитезис «правильно–неправильно» или «добро–зло». Если спросить нас об определениях, мы сошлемся на некоторые общие понятия, такие как честность, верность, уважение к собственности и к другим правам человека, милосердие и т. д. Все эти коннотации звучат как вневременные ценности, которые признаются всеми. Но это — заблуждение. Исторически этика — это социальное явление, зависящее от характера и традиций данного общества[62]. Это обозначение целого ряда наставлений, передаваемых от поколения к поколению предками и учителями, в определенной мере систематизированных в авторитетных текстах, в определенной мере усиленных, в случае надобности, законами и наказаниями. Латинский источник нашего слова «мораль» — mos («нрав»), а греческий источник нашего слова «этика» — ethos («обычай»), что считается также корнем слова ethnos («народ» или «нация», понимаемые как культурное сообщество). Эта тесная связь между этикой и обществом подчеркивается обвинением в Филиппах Павла и Силы в Деян 16:20–21: «Сии люди, будучи Иудеями, возмущают наш город и проповедуют обычаи, которых нам, Римлянам, не следует ни принимать, ни исполнять».

Дата добавления: 2015-08-05