Глава XI. Отрешение священником Самуилом царя Саула от царского сана

Отрешение священником Самуилом царя Саула от царского сана

Как бы там ни было, пока длились войны, предпри­нятые Саулом без ведома и участия Самуила, протекло немало времени, очевидно, восемь или десять лет. Успехи и рост популярности царя Саула, несомненно, должны были внушать Самуилу уважение к царю. Наконец, Са­муил снова появляется на сцене,— надо полагать, что он искал подходящего случая для достижения своих целей. Придя, чтобы поговорить с Саулом, Самуил начал с на­поминания о том, что именно он помазал Саула на цар­ство. Уже это одно предписывало Саулу, хотя бы из чув­ства признательности, послушаться того, что скажет ему Самуил. «Вот что приказывает мне сегодня господь бог,— продолжал Самуил,— когда-то приказавший мне помазать тебя на царство: „Мне вспомнилось, какие дея­ния были совершены народом Амалека⁹⁵ против моего народа после того, как он ушел из Египта (с того време­ни прошло четыреста лет! Амалек был противником пере­селения и убил многих евреев). Ты должен отправиться и побить народ Амалека, ты разрушишь все, что ему при­надлежит. Твои воины ничего не должны щадить, уби­вайте мужчин, женщин, детей, быков, ягнят, верблюдов, ослов"» ⁹⁶.

Кто не содрогнется от такого повествования? Говорить от имени бога, преследуя цель истребить народ, и ссы­латься при этом на какую-то ссору, на какое-то несогла­сие, имевшее место четыреста лет назад! К тому же в этой ссоре евреи являлись зачинщиками, поскольку во время своего переселения они хотели силой пройти на территорию Амалека.

В чем, однако, состояла в данном случае цель Самуи­ла? Ясно, что у него был замысел и не хватало лишь по­вода, чтобы его осуществить. Он рассчитывал, что новый

поход против бедуинов-амалекитян озлобит еврейский народ. Самуил увидел в давнем событии возможную при­чину народной войны, за что и ухватился.

И вот Саул собирает войско. Согласно еврейскому тексту, оно насчитывало десять тысяч человек из Иудеи и двести тысяч пехотинцев, несомненно, из других пле­мен. В греческом тексте говорится о четырехстах тыся­чах одних и тридцати тысячах других*. Откуда могли произойти такие разноречия? И что это за абсурдные цифры: для нанесения сокрушительного удара малень­кому племени бедуинов — двести тысяч воинов?!

«Саул отправился в поход. Он застал амалекитян врасплох, напал на них в пустыне и предал мечу все, что попалось ему под руку, захватив живым царя ама­лекитян вместе с его стражей и все лучшее из скота и другой добычи. С триумфом возвратился он на гору Кар­мил⁹⁷, спустился в Галгалу, где находился алтарь, и при­готовился принести богу в жертву все, что у него было лучшего из его трофеев (по греческому и римскому обы­чаю, в эти трофеи должны войти личные драгоценности самого царя). Появляется Самуил. Ночью бог сказал ему: „Я раскаиваюсь в том, что сделал Саула царем, по­тому что он отвернулся от меня и не следовал моим ука­заниям". И, устрашившись, Самуил в течение всей ночи громко взывал к богу»⁹⁸.

Вот вам еще один эпизод, беседа бога со священни­ком, раскаяние бога! Согласитесь, что даже наши дика­ри не могли бы слушать без смеха подобные сказки. Но евреи наивно принимают все это за факты, не требуя от Самуила никаких доказательств. Он один является сви­детелем, только он один мог сделать такую подробную запись. Он выступает в данном случае как автор, актер, судья и заинтересованное в деле лицо. Но кто поверит ему на слово?

«Самуил спрашивает Саула: „Что за шум я здесь слышу?" Саул отвечает: „Народ пощадил то, что было лучшего из имущества Амалека, чтобы принести в жерт­ву господу богу; все остальное мы уничтожили".— „По­дожди,— сказал Самуил,— я расскажу тебе, что поведал

* В александрийской рукописи сказано, что было только десять тысяч одних и десять тысяч других,— и это единственно разумные цифры.

мне господь этой ночью".— „Говори",— ответил Саул.— "Когда ты был в собственных глазах маленьким челове­ком, говорит всевышний, разве я не сделал тебя царем Израиля? А теперь не я ли послал тебя против Амалека, точно указав, что ты должен его уничтожить. Почему ты не выполнил моего приказания? Почему ты согрешил, отложив награбленное?" — „Я оказал послушание, я от­правился и разрушил Амалек, я увел живым его власти­теля, народ же сохранил часть отнятого и лучших живот­ных, чтобы принести их в жертву на алтаре бога в Гал­гале". Самуил отвечает: „Разве эти дары и жертвоприно­шения более угодны богу, чем послушание его приказа­ниям? Ты занимаешься здесь колдовством под видом жертвоприношения, ты гадаешь о будущем, разгляды­вая сало баранов *. Но знай, что грех колдовства и гада­ния— это бунт, чудовищное идолопоклонство. За то, что ты отверг приказание бога, он отвергает твою царскую власть"» ".

Слабый и суеверный Саул признает себя виновным. Он умоляет посланника бога помолиться о том, чтобы ему было дозволено загладить свой грех. Священник от­вергает его просьбу, еще раз повторяет, что отстраняет его от царской власти, отворачивается от него и собирает­ся уйти.

Саул ухватился за полы одежды Самуила, желая его удержать, но неумолимый священник делает усилие, и пола отрывается. «„Господь бог,— повторяет он еще раз,— отвергает твою царскую власть над Израилем и вручил ее другому человеку, лучшему, чем ты. Так пове­лел господь. Разве он человек, чтобы в чем-либо каять­ся?" Саул настаивает: „Я согрешил, но не позорь меня перед моим народом и моими военачальниками. Вернись ко мне, и я преклонюсь перед твоим богом" **. И Самуил возвратился, и Саул смиренно склонился перед Яхве. И Самуил сказал ему: „Вели приблизиться ко мне царю Амалека Агагу" ¹⁰⁰. И Агаг явился, и Самуил сказал ему: „Как ты поступил с детьми наших матерей, так будет и с сынами твоей матери". И Самуил изрубил его на

* См. в конце прим. 2.

** Эти слова заслуживают внимания: «Твой бог!» Следователь­но, у евреев были еще и другие признанные боги, существовавшие как низшие божества наряду с богом Яхве.

куски* (очевидно, с помощью топора). И Самуил воз­вратился в Раму¹⁰¹ и до конца своих дней больше не виделся с Саулом».

Какая дикая сцена! Я сознаю, что она ужасна; однако мне знакомы еще более ужасные сцены, происходящие на наших глазах в настоящее время. Представьте себе, что Самуил приказал отправить Агагу в Раму, запер его там под стражей на дне водоема, что он ежедневно при­ходит с несколькими помощниками, со своими церковны­ми служками, чтобы мучить пленника всевозможными пытками; ему жгут на огне руки и ноги, кладут его на особое ложе, чтобы растянуть суставы, и т. д., и т. п., притом еще с медоточивыми словами, уверяя, что все это делается ради его блага. Разве судьба жертвы не была бы еще в тысячу раз ужаснее? Итак, все же предпочти­тельнее откровенная жестокость еврейского священника. Она менее страшна в сравнении с «милосердием» свя­щенников и монахов, которое оправдывает и освящает католическая церковь! А европейские правительства тер­пят, допускают подобные мерзости!

Но мог ли Самуил пойти на такой поступок без при­чины, без задуманной цели? Это не было бы сообразно с его скрытным и расчетливым характером. И, как мне кажется, я догадываюсь о возможных, вполне вероят­ных причинах его поступка.

В продолжение десяти или двенадцати лет Саул, бла­годаря своим военным победам, непрестанно увеличивал доверие народа к царской власти, укреплял свое влияние, поднимал дух народа. Самуил понимал, что Саул затмил его, и священник воспользовался случаем, чтобы разжечь у евреев чувство мести против амалекитян. Победа Саула доставила ему возможность использовать промах царя, поймать его на нарушении божьего указания, преподан­ного самим Моисеем, который рекомендовал уничтожение Амалека. Это был момент, когда Самуил замышлял дерз-

* Все тексты и древние переводы сходятся в этом пункте. В ла­тинской Вульгате ¹⁰² сказано: In frusta concidit; в греческом: Jugula­vit; в сирийском¹⁰³ и арабском¹⁰⁴ переводах: coupa en morceaux. Один только англичанин Вальтон, автор Полиглотты¹⁰⁵, перевел: «приказал изрубить», но он перевел так еврейское слово, которое не могло иметь этого смысла. Это слово имеет такой смысл в арабском, но не в еврейском языке; по-еврейски же сказано: «Самуил изрубил своими собственными руками».

кий удар: он решил назвать имя и помазать на царство соперника Саула, который должен был его заменить. По­этому Самуил счел необходимым поразить умы людей террористическим актом, как можно более смелым, мощ­ным и внушительным предупредительным ударом, кото­рый должен был, по его замыслу, устрашить Саула, за­ставить его бояться, чтобы на него не пали какие-нибудь новые проклятья небес. И надо сказать, что Самуил до­стиг своей цели, потому что Саул в дальнейшем не ре­шался на какой бы то ни было акт насилия по отноше­нию к Самуилу.

Если рассматривать поступок Самуила с общей, по­литической и моральной, точки зрения, он изобличает в этом человеке поистине изумительное сочетание жесто­кости и надменности, дерзости и лицемерия. Подумать только! Какой-то сирота, выходец из низов, заняв высо­кое положение, по своей прихоти приказывает истребить целый народ. Проклинает и унижает покрытого лаврами царя, который узаконил свою власть победами, заслу­жил всеобщее одобрение и признательность народа, счи­тавшего себя обязанным своему царю за мир и уваже­ние, которыми стал пользоваться! Священник, внесший смуту в этот народ заменой царя, незаконным водворе­нием нового избранника по своему личному выбору, по­трясший жизнь своего народа расколом, который неиз­бежно должен был отсюда последовать и действительно последовал! Мы вправе сказать, что именно он своим поступком заронил семена будущего политического раз­деления евреев, которые жили объединенными в одном государстве под властью Давида и Соломона, но при неосторожном Ровоаме¹⁰⁶ внезапно распались на два ма­леньких царства, Израиль и Иудею, чем подготовили ги­бель своей нации.

Таковы плоды божественной власти духовидца, на которую так неосторожно и неблагоразумно согласился закосневший и одичавший в суевериях народ! Таковы плоды власти царя,— во всем остальном достойного ува­жения, но слабого разумом,— к выгоде обманщика, ко­торый посмел выдавать себя за посланца всевышнего, за представителя бога на земле, а в конце концов и за са­мого бога (ибо таков неизбежный логический переход от одной идеи к другой, если проявляют терпимость к пер­вой).

Наивный повествователь, совершенно не понявший характера Самуила, завершает его портрет следующими, обращенными к нам, словами: «Самуил больше не ви­делся с Саулом, но он оплакивал свое несчастье, кото­рому вновь подверг его господь»¹⁰⁷.

А через некоторое время бог явился святому проро­ку и сказал ему: «Почему ты продолжаешь оплакивать Саула? Перестань удручать себя скорбью. Надо посвя­тить на царство другого» ¹⁰⁸.

Так Самуил приобрел репутацию человека, оплаки­вающего царя, которого он сам же старался погубить. Могут ли соперничать с Самуилом Испания и Италия со своей святой инквизицией? Воспитали ли они какого-ни­будь злодея-инквизитора, более горячо «любившего» свои жертвы!?

Дата добавления: 2015-08-05