Переходная форма рабства

Переходной формой между долговым и экзогенным является закабаление чужеплеменников.

В античном мире лично свободный чужеземец не имел в чужой общине не только никаких политических гарантий, но и правоспособности в сфере частного права, то есть не признавался субъектом ни семейных, ни имущественных правоотношений. Более того, в древнейшие времена где-то на подсознательном уровне он вообще рассматривался как носитель враждебного начала, имущество которого могло быть в любой момент захвачено, а сам он обращен в рабство. Течение времени лишь цивилизует инстинктивное отторжение человеком всего иноприродного и обставляет его известной условностью. Так, в Афинах, где в эпоху расцвета насчитывалось порядка 10 тысяч метеков (в расчет принимаются, конечно же, только главы семей), любой иностранец, не уплативший особый налог, мог быть обращен в рабство вместе с семьей, а его имущество подлежало конфискации в пользу города.

Вероятно, здесь проявляется действие общего закона, который зарождается вместе с формированием этнической самоидентификации человека. Именно его следствием является восприятие любого пришельца существом, которому покровительствуют чужие враждебные силы, «не нашим», а значит, уже самим своим присутствием здесь источающим какую-то скрытую угрозу. Это объективное обстоятельство и лишает его защиты принимающей общины, иначе говоря, ставит вне закона.

В сущности, это специфическая форма самозащиты рода; здесь нельзя видеть проявление какого-то грабительского инстинкта, все объясняется просто и логично; обладай мы тотемным менталитетом того времени, нам несомненно обнаружилась бы во всем этом высшая справедливость. Но даже и там, где древняя психология отходит в прошлое, невнятные, но от этого не менее властные запреты остаются, ибо на месте враждебного тотема появляются сонмища чужеплеменных богов, не всегда покровительствующих принимающей чужеземца общине. Здесь можно провести аналогию с собакой. Приблудную собаку никем не возбраняется посадить на цепь, и мы даже не задумаемся над тем, что человек посягает на какие-то суверенные собачьи права. Больше того, мы видим здесь даже род гуманизма — ведь она поступает под нашу защиту, получает пищу и кров, наконец, обретает возможность исполнить свое природное назначение — служить человеку. Но и стоящий вне «нашего» закона иноплеменник, становясь рабом, обретает и кров, и стол, и определенную защиту. А часто (если верить Аристотелю) получает счастливую возможность соединить свою судьбу с судьбой того, кто способен думать и принимать решения за него. Словом, и здесь можно разглядеть род благодеяния и филантропии — ведь в другом месте пришельца могут просто убить.

Развитие общества, приводит к необходимости более тонкой градации правосостояний индивида. Со временем обладателем особых прав становится уже не только глава фамилии, не только первенец, но и любой, кто способен стать господином над другими людьми. То есть практически каждый, кто способен владеть оружием.

Дата добавления: 2015-07-20