Чем жива – есть деревня

Щедра нынешняя зима на торопливые снега. Словно схоронить хочет от дурного глаза в белую стынь бревенчатые российские деревни. Тянутся, убегая в поле, две блестящие колеи санного следа с лунками от копыт между ними. Да шагает сторонкой линия столбов с мохнатыми от инея проводами – нитью, связывающей Малую Шалегу с внешним миром, взбирается на широкий взгорок, заполненный глазастыми, голубыми в утренней мгле избами. Рань-стынь, а уже закурила деревня во все свои каменные легкие-печи, заполнила подлунное пространство человечьим запахом.

Для стороннего наблюдателя работа крестьянская проста: паши, сей да успевай урожай убирать. Но не так прост цикл круглогодичной занятости колхозника. Далеко не прост. Чем занят работник полеводческой бригады Малой Шалеги в четыре времени года?

Основные работы, совершаемые им с январской стужи по стужу декабрьскую следующие. Заготовка хвои на корм скоту, вывозка навоза на поля, подсев клеверов, подкормка озимых «по черепку» (пока не оттаяла земля), протравливание семян перед посевной. Затем – сев. Шалежцы сеют на своей земле рожь, овес, горох и лен, сажают картофель. На пятки севу наступает сенокос. Перед его началом вывозят навоз на луга. В конце июня все выезжают на сенокос, на реку Ваю. Остаются в деревне лишь престарелые да малые дети… А тут пора и клевера убирать. Рожь заколосится рыжим пламенем, овес и лен заволнуются упругой волной. Подпирает картофельная страда. И после уборки работы еще полно. Надо произвести сортировку семенников клевера, укрыть картофель в буртах, озимый сев провести, отгрузить государству лен и картофель, отремонтировать фермы, подвезти к ним корма.

А земли у бригады ни много – ни мало пятьсот гектаров. Попробуй обработай их, убери весь урожай силами одиннадцати постоянных членов да выходящих в трудную пору добровольцев-пенсионеров числом до шести. Вообщем по тридцати гектаров на одну человечью душу и силу. Для наглядности гектар – это десять частных огородов по десять соток. Конечно, силы лошадиные на гусеничном и колесном ходу львиную долю работ выполняют, но и дилетанту известна страдательная покуда роль человеческих рук в страде деревенской.

Да, сегодня многие вопросы в колхозах Нечерноземья упираются в проблему кадров. Где их взять? Как уменьшить число ежегодно оставляющих село и уходящих от земли навсегда? В Малой Шалеге в настоящий момент в двадцати четырех хозяйствах проживает семьдесят два человека. Двадцать из них люди старше шестидесяти лет, и двадцать – моложе шестнадцати. Средний возраст работающего – сорок три года. Не шибко утешительная цифра. И она неумолимо увеличивается из-за бегства из деревни молодежи. Но об этом позднее. Есть еще одна тревожная сторона в малошалежном бытии: неполная занятость населения в зимний период времени. Хотя и говорится: «В хорошей артели все всегда при деле», а колхоз имени Калинина не из самых плохих, однако от незанятости основная масса населения страдает ощутимо.

Вот закончены полевые работы, получены сполна деньги и… Начинается «веревочный бум». С раннего утра до позднего вечера крутятся в домах колхозников мочальные вьюшки. Экономика в этом деле простая: крутнется вьюшка раз - копейка, крутнется другой – вторая. Одна копейка частнику в карман, другая - колхозу в кассу. «Что же в этом плохого?- уже слышу недоуменный вопрос.- Люди при деле, и хозяйству выгода». Да уж, выгода здесь есть, да такая, что будь основное колхозное производство – животноводство с растениеводством – трижды нерентабельно, подсобное веревочное убыток с лихвой покроет (в тех же хозяйствах, к примеру, колхозе им. Абрамова, где культура производства и качество сельскохозяйственного труда выше, «веревочная отрасль» действительно носит вспомогательный характер, и крестьяне имеют доход более от основного производства). И колхоз держится за такую жилу, не очень-то и задумываясь, какую беду несет с собой подсобный промысел, становясь основным. Хозяйство не стремится увеличивать производство того, к чему и призывает труд земледельца и животновода: мяса и молока, зерна и картофеля, льна и шерсти. Веревочная петля затягивается на шее все туже. Происходит, так сказать «деколлективизация». Колхозник все больше превращается в кустаря-отходника. Стремится побыстрее разделаться с делами на ферме, в бригаде, куда он ходит вырабатывать тариф, и торопится домой – там рубль длинней и, вообщем-то, намного легче добывается. За день несложно и пачку веревки накрутить, а это двенадцать целковых на блюдечке с голубой каемочкой. В месяц – около двухсот.

«И-и, милый, нипочем бы не прокормились без веревочки, она нам на хлеб дает»,- вроде бы здраво заявляют «промысловики». Они уже привыкли считать своим основным занятием сидение за мочальной вьюшкой. И детей, чуть те вернулись из школы, привыкли усаживать рядом – делить мочало. И это бы все ничего. Но. Долгий рубль порождает и долгую пьянку.

Особая тревога за детей. Посмотрите на иную тридцатилетнюю мамашу. Образование у нее четыре класса, в избе грязь, запущенность. Детишки – мал-мала меньше, свету вольного из-под мочала не видят. Учатся, как правило, плохо, ибо предоставлены сами себе: веревочка у родителей все время отнимает. Мать еще и в школу не отпустит, как увидит, что мочало не наделено.

И еще об одной причине, породившей вопрос о незанятости. В Малой Шалеге утверждают, что со времени последнего укрупнения колхоза работы в деревне стало значительно меньше. Да оно и понятно: если до этого в малом хозяйстве каждый колхозник находился у председателя на виду, то сейчас не припомнят, когда последний раз хозяин укрупненного заглядывал в деревню. Потому-то издержки в планировании и организации работ и дают о себе знать здесь особенно остро, зимой бригада практически бездействует.

Дата добавления: 2015-07-20