О раздвоении сознания и единстве

Однако полностью ли актер находится во власти этой силы <перевоплощения>? Так ли, как в жизни, он чувствует холод? Уверен ли он в том, что он именно Любим Торцов и больше никто?

Словом, полностью ли исчезли его собственные обстоятельства, и полностью ли он стал другим человеком?

Находясь на подмостках перед зрительным залом, актер не может не видеть условностей сцены: её декораций, гримов, смотрящих на него со стороны зрителей, не может не сознавать слова роли и все обстоятельства пьесы, — не его личные, а данные ему автором, и что всё показываемое на сцене — не настоящее, а только «как бы настоящее».

А между тем наше искусство художественного реализма требует от актера, чтобы он не был на сцене фальшивым, поддельным, условным, а был бы подлинным и жил там «по настоящему».

Как же согласовать одно с другим? Надо, чтобы актер жил на сцене по-настоящему, а вместе с тем, жить и чувствовать по-настоящему невозможно — будет галлюцинация...

Крупные художники-актеры (да и средние в некоторые минуты своего творчества на сцене) так перевоплощаются в свою роль и так волнуются обстоятельствами и событиями пьесы, что и сами забываются, и зрителя захватывают с собой в этот поток свого творческого воображения.

Не значит ли это, что они теряют свою нормальность и остаются только во власти своего воображения? Т. е. похоже на то, что они галлюцинируют?

Нет, судя по рассказам о них и по их собственным многочисленным признаниям, они как-то раздваиваются: одна часть их живет жизнью воплощаемого ими лица (в нашем случае Любима Торцова), а другая, находясь тут же рядом и не теряя ориентировки, наблюдает за первой жизнью и за всеми ее проявлениями, а по мере надобности даже направляет ее, корректирует.

Эта «трезвая» часть прекрасно учитывает, что в зале сидят зрители и что, следовательно, «играть» надо хорошо, «по-настоящему». Иначе не поверят. Поэтому охлаждать себя никоим образом не следует, а наоборот, — надо всеми средствами поощрять искренность и жизненность своих переживаний.

Как же это? С одной стороны, надо жить со всей искренностью и непосредственностью, с другой — не терять трезвости и наблюдать и за собой и за окружающим?

Не есть ли это требование патологического расщепления, так хорошо описанного психиатрами?

Там дело заключается в том, что человек, подверженный этому недугу, способен на некоторое время забыть и свое имя, и свое прошлое, а также всех своих родных и знакомых.. А вместо этого воображать себя совершенно другим человеком, с другим именем, с другим характером... Известны даже случаи, когда такой «вновь образовавшийся» человек убегает из своей семьи и в продолжение нескольких лет, производя впечатление вполне здорового человека, живет где-нибудь, обзаводится семьей и пр., и вдруг... просыпается! Т. е. приходит в свое нормальное состояние и не понимает, как он сюда попал и что это за женщина (его жена), и что это за ребятишки (его дети)...

Это болезненное явление дает нам представление о том, как человек может быть то сам собой, то не сам собой. Но разница с состоянием актера тут огромная.

Здесь, при патологическом расщеплении, сознание личности человека настолько затормаживается, что личность человека как бы исчезает совсем, ее как бы и нет. Но на ее место встает какая-то другая, созданная воображением.

У актера же личность его (сознание самого себя) никуда не девается — она все время здесь и все время живет, наблюдает и даже направляет жизнь «другого «я» — принятую им в себя еще новую личность — «образ».

Получается как бы раздвоение сознания актера: часть сознания работает как обычно — человек сознает, что он на сцене и играет, видит и чувствует публику, а другая — живет жизнью пьесы и образа.

Для человека, не испытавшего этого раздвоения на сцене, оно будет частично понятно, если он вспомнит свои детские игры.

Они заключаются всегда в том, что ребенок воображает себя кем-то другим («будто бы» он такой-то), отдается этой выдуманной личности и живет ее воображаемой жизнью.

При этом дети не забываются полностью, они не теряют своей нормальности и целостности и в любой момент могут прекратить свою забаву — игру.

Таким образом, эта двойственность и нормальность этой двойственности должна быть понятной каждому.

Дата добавления: 2015-07-26