Письмо 64

От кавалера Дансени к госпоже де Воланж (копия, приложенная к письму 66 виконта к маркизе) Не пытаясь, сударыня, оправдать свое поведение и не жалуясь на ваше, ямогу лишь скорбеть о происшествии, сделавшем несчастными трех людей, хотявсе трое достойны лучшей участи. Быть причиной этой беды для меня ещеогорчительнее, чем являться ее жертвой, и потому я со вчерашнего дня частопорывался иметь честь ответить вам, но у меня не хватало на это сил. Междутем мне необходимо сказать вам так много, что я должен в конце концовсделать над собой усилие, и если это письмо беспорядочно и бессвязно, то вы,наверно, поймете, в каком я сейчас горестном положении, и проявите некоторуюснисходительность. Разрешите прежде всего возразить против первой фразы вашего письма.Смею утверждать, что я не злоупотребил ни вашим доверием, ни невинностьюмадемуазель де Воланж. В поступках своих я с уважением относился и к тому ик другому; но зависели от меня лишь мои поступки, и если вы даже возложитена меня ответственность за непроизвольно возникшее чувство, то я безовсякого опасения добавлю, что чувство это, внушенное мне вашей дочерью,может, конечно, быть вам неугодным, но отнюдь не оскорбит вас. В этомвопросе, затрагивающем меня больше, чем я могу вам сказать, я хотел бы иметьсудьей лишь вас, а свидетелями лишь мои письма. Вы запрещаете мне впредь появляться у вас, и, разумеется, я подчинюсьвсему, что вам угодно будет на этот счет предписать, но разве стольвнезапное и полное мое исчезновение не даст столько же пищи для пересудов,которых вы стремитесь избежать, как и приказ, который по этим именносоображениям вы не желаете давать своему привратнику? Я тем более могунастаивать на этом обстоятельстве, что для мадемуазель де Воланж оно гораздосущественнее, чем для меня лично. Поэтому я умоляю вас все внимательноучесть и не допускать, чтобы строгость ваша заглушила осторожность.Убежденный, что в решениях своих вы будете руководствоваться лишь интересамивашей дочери, я буду ждать от вас дальнейших приказаний. Однако, если вы позволите мне изредка лично свидетельствовать вам своепочтение, я обязуюсь, сударыня (и вы можете полагаться на мое слово), незлоупотреблять этими случаями для того, чтобы заводить беседу наедине смадемуазель де Воланж или же передавать ей какие-либо письма. Я готов на этужертву из страха хоть чем-либо повредить ее доброму имени, а счастье изредкавидеться с нею будет служить мне наградой. Этот пункт моего письма является единственным возможным для меняответом на то, что вы мне говорите об участи, которую готовите мадемуазельде Воланж и которую вам угодно ставить в зависимость от моего поведения.Обещать вам большее - значило бы обманывать вас. Какой-нибудь низкийобольститель может подчинять свои намерения обстоятельствам и строить своирасчеты в зависимости от событий, но любовь, одушевляющая меня, внушает мнелишь два чувства: мужество и постоянство. Как примириться с тем, что я буду забыт мадемуазель де Воланж и сам еепозабуду? Нет, нет, никогда. Я останусь ей верен. Она получила от меняклятву в верности, и сейчас я подтверждаю ее. Простите, сударыня, яотклонился в сторону, вернемся к делу. Мне остается обсудить с вами еще один вопрос: о письмах, которые выпросите меня вернуть. Я искренне огорчен тем, что к поступкам, в которых высчитаете меня виновным, вынужден присовокупить еще и отказ. Но, умоляю вас,выслушайте мои доводы и, для того чтобы принять их, соблаговолите вспомнить,что единственным утешением в несчастии утратить вашу дружбу для меняявляется надежда на сохранение вашего уважения. Письма мадемуазель де Воланж, которые всегда были для меня стольдрагоценными, стали в настоящую минуту еще драгоценнее. Они - единственное,что у меня осталось, они - единственное вещественное свидетельство чувства,в котором заключается вся радость моей жизни. Можете, однако, несомневаться, что я ни на миг не поколебался бы принести вам эту жертву и чтосожаление о том, что я их лишаюсь, уступило бы стремлению доказать вам,насколько я чту и уважаю вас, но меня удерживают от этого весьма вескиедоводы, и я уверен, что даже вы не сможете против них возразить. Вы, действительно, раскрыли тайну мадемуазель де Воланж, но позвольтемне сказать, я имею все основания думать, что это произошло лишь послучайности, а не потому, чтобы она вам сама призналась. Я не позволю себеосудить ваш поступок, быть может вполне оправдываемый материнскойзаботливостью. Я уважаю ваши права, но они не простираются настолько далеко,чтобы освободить меня от моего долга. А самый священный долг состоит в том,чтобы никогда не обманывать оказанного нам доверия. Я изменил бы ему, еслибы выставил напоказ кому бы то ни было другому тайны сердца, пожелавшегооткрыться лишь одному мне. Если ваша дочь согласится доверить их вам, пустьона сама расскажет все. В таком случае письма вам не нужны. Если же,напротив, она пожелает оставить тайну своего сердца нераскрытой, вы,конечно, не можете ожидать, что именно я вам ее открою. Что же касается вашего желания, чтобы все случившееся не предавалосьогласке, то будьте, сударыня, совершенно спокойны: во всем, затрагивающеминтересы мадемуазель де Воланж, моя заботливость может поспорить даже сматеринским сердцем. Чтобы у вас не оставалось и тени беспокойства, я всепредусмотрел. На драгоценном пакете раньше было надписано: "Эти бумагисжечь"; теперь на нем стоит надпись: "Бумаги, принадлежащие мадемуазель деВоланж". Это мое решение должно послужить вам доказательством, что отказ мойвызван отнюдь не опасением, будто в этих письмах вы найдете хоть одночувство, на которое вы лично могли бы пожаловаться. Письмо мое, сударыня, оказалось весьма длинным, но ему следовало быбыть еще длиннее, если бы в данном своем виде оно оставило в вас хотьмалейшее сомнение насчет благородства моих чувств, насчет искреннего моегосожаления о том, что я вызвал вашу немилость, и глубочайшего уважения, скоим имею честь и пр. Из ***, 7 сентября 17...

Дата добавления: 2015-07-18