Глава 10. Колесо Сфинкса.

Здесь мне хочется изъять из анналов своей памяти одно сентенциозное наблюдение в духе статей Коротича в газете «Бульвар». Показывали как-то раз по TV серию передач о том, как человеку выжить в дремучих джунглях Австралии. Оказалось, что это очень непросто, и вечнозеленая австралийская природа, играющая всеми цветами и красками, есть не более чем внешний декор, за которым скрывается постоянный голод и чуть ли не абсолютная несъедобность, а то и ядовитость, всего, что там произрастает и живет своей полнокровной жизнью. Поэтому аборигены перебиваются какими-то редкими кореньями, червями и жуками.

Наибольшим деликатесом среди австралийских аборигенов славятся личинки особых жуков, обитающих преимущественно в древесных пнях. Их очень трудно найти, но это – особенное лакомство, и, если уж кому-то посчастливилось набрести на столь редкое сокровище, то он может чувствовать, что прожил день (а то и месяц) не напрасно. И вот ведущий этой программы (наш человек!) в компании австралийской провожатой-аборигенки ходит по лесу в поисках этого изысканного блюда.

По типу «рояля в кустах» они довольно быстро его находят. Торжествующий ведущий вынимает из пня несколько омерзительно-беловатых, сокращающихся-удлиняющихся по всем направлениям своей симметрии жирных личинок и со знанием дела начинает их разделывать. Затем часть с аппетитом съедает сам, а часть «отдает другу», – то бишь, этой самой пожилой и совсем, как будто, высохшей то ли от возраста, то ли от солнца, наставнице. Она деловито принимает из его рук деликатес и начинает его с наслаждением кушать. Камера какое-то время показывает ее серьезное лицо с мерно работающими челюстями, а затем ведущий задает ей вопрос:

– Хýка?

И она, задумчиво глядя в джунглевидную даль, медленно кивает головой и с глубоким уважением произносит:

– Хýка…

Вот уж кому действительно веришь! Она знает в этом толк. В ее усталых глазах столько мудрости, столько жизненной опытности, что просто немыслимо ей не верить.

С тех пор (вот радость!) я знаю, что такое хýка на языке австралийских аборигенов, – по крайней мере, одной из австралийских народностей. Я это к чему? Ситуация – абсолютно понятная и, как будто, списана из нашей обыденной жизни. Только под хýкой мы подразумеваем нечто (как нам кажется) совершенно противоположное. А как там с точки зрения Господа Бога? Все мы – такие же австралийские аборигены, с разными представлениями о своей собственной хýке, а истина – одна. Истина – в отношении. Главное – не то, что происходит вокруг. Главное – как ты сам к этому относишься. Главное – что это есть для тебя, в контексте твоего собственного, привычного жизненного опыта.

Объективная реальность есть, в каком-то смысле, фикция. Миром правит реальность исключительно субъективная. И пускай у «этих австралийцев» все – не «как у людей»: и ходят они «вниз головой», где-то под нашими ногами, и едят Бог знает что! Я даже начинаю медленно сейчас краснеть, поскольку в мою душу вкрадывается еще одно серьезное подозрение: «А что там, – о ужас! – показывает их компас?» Быть может, на нем и юг – вверху, а север – внизу? Мне становится стыдно, что я не знаю таких простых вещей из школьного курса физики… Тем более что я – далеко не Шерлок Холмс, который может себе такое позволить.

Вот какие вещи обнаруживаются иной раз, когда начинаешь задумываться о первоисточнике бытия. Что есть мир языческий и что есть мир христианский? Что плохо для одного, – оборачивается удачей для другого. Но истина всегда абсолютна! И, по сути своей, она всегда субъективна, – что для язычников, что для христиан. Просто язычество есть частный случай христианства, реализованный в режиме нехватки информации, при том объеме знаний, которые человечество накопило на конкретный момент «дохристианского» времени. Таким же точно образом можно, видимо, назвать и физику Ньютона частным случаем физики Эйнштейна, а физику Эйнштейна – частным случаем… физики Аспекта (?). Наука развивается от частного к целому, по принципу движения к пределу, который априори для нее (с таким-то поведением!) недостижим. Но если будет больше данных, то поменяются (расширятся), конечно, и условия задачи.

Я всегда жила в ощущении окружающего меня языческого пространства и неязыческого времени. В ощущении ожидания козочки из загадки армянского радио. И всегда действовала в соответствии с тем, что сейчас-то ее нет, но в любой момент она может невозмутимо заявиться, и о чем тогда с ней говорить? «Мы так не договаривались!», – ей не скажешь: она не знает русского языка. Наши языки смешал когда-то Иегова, когда мы вместе строили Вавилонскую башню. Вот и приходится не надеяться на «милость от природы»: она в любой момент нас может удивить. Вот выпадет в мае снег. Или холодные массы арктического воздуха вторгнутся на нашу умеренно-континентальную территорию, и за одну июньскую ночь температура с 30º упадет до 4х, – как было, например, в 1996м.

Не об этом ли говорил постоянно Спаситель? «Готовьтесь, – говорил он, – ибо никто не знает того часа, кроме, разве что, Господа нашего». И тогда, как снег на голову, на нас свалится Апокалипсис. Как комета, неожиданно влетающая в нашу Солнечную систему и вносящая в нее сугубый дискомфорт. Это и есть прорыв Вифлеемской звезды, явление миру христианства. Вот вам и отличие: в языческом мире все развивается поступательно и планомерно. В соответствии, – прямо скажем, – с симметричным числом 2. В компьютере все просто и понятно: знаешь алгоритм, знаешь правила, – и вперед! Компьютерные правила никогда не подведут. Робот никогда не станет человеком. Это Валаамова ослица может заговорить, а робот человеком – вряд ли…

Субъективная же реальность вероломна и непредсказуема. Она – как Хаос более высокого порядка. Человеку только кажется, что это – нечто злое, негативное, разрушающее спокойный, устоявшийся порядок жизни. Как срочная операция в безветренный день. Или резкое нежелание садиться в тот или иной поезд, в тот или иной самолет. Паническое желание сойти на ближайшей станции. Иногда возникает ощущение, что надо поступить именно так, а не иначе, вопреки всем правилам объективной логики. А через какое-то время (вот возникает такая уверенность!) станет понятно, – «что это было»… Оправдать текущее с точки зрения будущего, оправдать свой резкий поворот на 180º тем, что откроется за десятым углом, встретить уже ожидаемую козочку с цветами и сказать ей: «О, а мы вас заждались! Но вы как раз вовремя!» И удивить, скорее, ее, чем удивиться самим…

Наверное, это можно назвать способом жизни в режиме мышления двумя полушариями сразу. Не одним лишь «объективным», «мужским», и не одним лишь «образным», «женским», а сразу двумя, в их гармоническом, «троичном» взаимодействии. Ведь, – что греха таить? Наша хваленая современная наука… да уж… И посмотрите на наши достижения: то один истребитель, то второй, еще покруче. То одна страна запугана и со страху желает сама не отставать и изобрести себе такое же оружие «для сохранения мира во всем мире», то другая. И таких стран становится все больше и больше. А Дж. Буш, как Олег Попов с тремя предметами, никак не может удержать в руках все три: то один вываливается из рук, то второй, то третий. Но так, чтобы собрать все три предмета вместе, у него не получается. И он просто в отчаянии: «Да что такое? Мы так не договаривались!»

А мы, вообще-то, с Богом ни о чем и не договаривались. Он просто есть. И мы просто есть. Каждый занимается своим делом, но если кто начинает вторгаться в дела другого (при том, что все здесь создано Им, а потому здесь все – Его дела, Его Божественная парафия), так этот другой начинает проявлять свое неудовольствие. Нарушается в какой-либо точке гармония, – все, жди комету, как последнее предупреждение. Вот так и живем. Да еще иной раз и взываем к Богу: «Как Ты допустил?! Да я в Тебя после этого вообще не верю!» Тоже мне, – думает Себе в ответ Бог, – напугал! Христианский Бог не нуждается в фимиаме и жертвенных животных (тем более, – в жертвенных людях). Видимо, в отличие от ветхозаветного Иеговы, обоняние – не Его «кайф». Он больше по душе … А боги-то олимпийские, – они ведь очень переживают, когда их жертвенники забрасывают, перестают их почитать. И я отвечу, почему: они питаются нашей, человеческой, субъективной энергией. Они без нее – никуда. Потому как зависят от нее намного больше, чем люди – от их «олимпийской» помощи.

Иное дело – христианский Бог-Отец. Вот уж Кому никакие жертвы не нужны. Все, что Ему нужно от человека, – это «свобода для», любовь человека, – и даже не к Богу, как Таковому. Бог с ним, с номинализмом! К самому себе! А, уж тем самым, – и к ближнему, и к Богу. Любовь всегда троична. Между каждым из нас и ближним всегда есть Бог, как Сам принцип Любви. И я очень хорошо понимаю Блаватскую, когда она рассказывает о неком «эзотерическом Зодиаке», в котором точка отсчета находится не в Овне, а в Козероге. Вот уж сенсация-открытие! Для индуистко-буддийского мира творения, как первоисточника жизни, просто не существует. Нет и Бога, как принципа Единого, консолидирующего всю мировую систему начала. Там все построено на «объективных» двух. Одна лишь майя повсюду, да правящий бал дух, по своим характеристикам подозрительно близкий к «свободе от». И души разлетаются, едва отделившись от бренного тела, на мелкие части. Где только карма удерживается, в какой такой памяти, – ума не приложу…

Утрирую, конечно. Но – исключительно для ясности рассматриваемой в данной книге картины. Ведь есть такой прием, – «художественная гиперболизация». А обидеть художника… кажется, я уже говорила. И еще бы не стали поддерживать индуистские махатмы атеистическую революцию в России! Да о чем вы говорите? Рацио с рацио всегда найдут общий язык.

С такой же «свободой от» и связанной с ней мертвой водой катастрофически много общего у современной науки. Наука – это нынешняя «мертвая вода», в то время как искусство суть «вода живая». Вот откуда и принцип Ренессанса! Число 2 вошло в контакт с числом 3, и христианство едва ли не восстало из мертвых, если бы… не инквизиция (как класс)… А христианская схоластика (число интеллекта 2) и полуязыческое творчество (число субъекта 3) произвели своеобразное воскресение Осириса в теологической сфере христианства. Жаль, что этот алхимический процесс был проведен с нарушением правил: живая и мертвая вода смешались, вместо 5 образовалось 2 ½ и полной реанимации у христианства не получилось…

Когда «полуязыческие» люди копаются в приваленной камнями пыли и ищут материализованный Грааль, мне становится по-настоящему их жаль. Ведь зла-то они не желают! Зло, правда, как-то само собой вкрапляется в их возвышенную благими помыслами деятельность. И они ему каждый раз удивляются, как удивился Петр своей измене: «Надо же! Случилось!» А Христос-то все заранее знал! Он знал Петра лучше самого Петра, – что, собственно, неудивительно. И Церковь ему доверил, назвав его предварительно (вот ведь смех и грех-то!) Камнем. А разве не Камень? По-моему, вполне удачное для фундатора полугосударственной церкви имя…

Смешны и аргументы представителей объективистской науки о фантастичности такой науки, как алхимия. Нет, по-своему, они, конечно, правы. В их собственных познавательных схемах алхимия (как и астрология) абсолютно невозможна. Но вот того, что их привычная объективация всего, к чему ни прикасается их «хладный ум», есть их проблема, – они совсем не понимают. И мудрено понять, коль не фиксированы новые свидетельства и новые источники познания. А если это дело в авторитетной для их круга книге не прописано, научно не доказано и к папке не пришито, – то этого и вовсе в мире нет. Они мыслят исключительно «частями» вместо «целого», и потому алхимический поиск универсального растворителя вызывает у них гомерический смех человека, абсолютно уверенного в своем интеллектуальном превосходстве. Универсальный растворитель, дескать, растворит и сосуд, в котором он находится! И как это до них никто не догадался о столь простых вещах и очевидностях?

Все эти умозаключения «наполовину» очень напоминают мне гумореску того же Павла Глазового о безграмотной старушке, которая после научной лекции на тему атеизма, как высшего уровня сознания советского человека, задала лектору наивнейший вопрос:

– Вот Вы сказали, что в мире нет Бога, а изначально существовала лишь одна материя. А почему тогда, если в мире было столько материи, Адам и Ева ходили в раю голые?

Отвечаю на вопрос ученых об универсальном растворителе (а, заодно, и о Граале, философском камне и т.д.): он – не там, где его могут поискать материалисты. Ибо он – не материален. Он существует лишь на уровне души. А душа не растворяется, поскольку не состоит из элементов. Она не делится. Универсальный растворитель, как и Философский Камень, есть явление субъективного, а не объективного мира. Но как блестяще он способен воздействовать на этот объективный мир!

Все алхимики-материалисты были неизменными неудачниками в сей царственной науке. Нет, золото, наверное, таки можно материализовать. Но сначала его нужно воссоздать в своем сердце. Не наоборот. И материи, «как класса», просто не было до начала «боевой активности» создававшего Вселенную Субъекта.

Сейчас «наши ученые» активно стремятся «постигнуть алгеброй гармонию» и создать машину времени. Пустая затея. Материальные частицы объективного мира (во всяком случае, этого материального мира) не живут в режиме «выше скорости света». Зато можно пойти на любые курсы по так называемому расширению сознания (только желательно попасть не к шарлатанам), включить динамику сердца (холотропное дыхание, холодинамические упражнения и т.п.), – и вперед! Тебя доставят, куда хочешь. И с максимальной экономией ресурсов. А, как говорится, со свиным рылом, да в калашный ряд, – это и неэкономно (экономика, как известно, должна быть экономной), и неуместно, как в доперестроечные времена Брежнев с раскладушкой в Мавзолее Ленина. Просто есть вещи, которые не нуждаются в материальных носителях.

А вот когда «звезды спадут с неба», – тогда, конечно, все возможно. Тогда и небо может расцвести алмазами. Но это будет происходить не с небом, – с нами! С нашим собственным сознанием и с нашими органами ощущения, которые по-новому увидят небо. Поскольку само небо творится нами и в любой момент мы можем растворить его своим «универсальным растворителем» и создать уже другое, – то, которое «в алмазах». Мы можем, конечно, сослаться на Бога; сказать, что это Он спустился к нам, сирым и убогим, с небес. Но Он никогда не спустится, пока мы не создадим для этого соответствующих условий. «Бодрствуйте», – сказал Иисус, а это значит: «Делайте же что-нибудь! Не привязывайтесь к жирному пастбищу. Иначе вас, как того же Петра, и препояшут, и поведут, куда не захотите».

…Я много думала о природе чисел четыре и пять. О Колесе Сфинкса и его контролере Вакшье. Ведь именно в четырех зодиакальных знаках Сфинкса пересекаются лучи от золотых сечений и инверсий всех угловых координатных точек Зодиака. А значит, субъективное в каждом из животных Сфинкса соприкасается с объективным, животная природа – с человеческой. Поэтому Сфинкс есть не просто некий гибрид из четырех животных, но и проявление самой идеи «животного человека», человека, подлежащего очищению от своего временного пребывания в животном теле.

10й аркан Таро, на котором изображен Сфинкс, символизирует как раз этот самый перекрест человеческих и животных энергий. В вечном «языческом» круге вращаются двое животных (обезьяна и собака), подпавших под закон беспощадной круговой эволюции, а над ними возвышается неподвижный Сфинкс с лицом человека. И, судя по всему, этот Сфинкс волен в любой момент вмешаться в сей бессмысленный (с виду) процесс и как изменить направление движения колеса, так и вообще его остановить.

Рассуждать о Сфинксе, собственно, – вполне в духе Апокалипсиса Иоанна, с его (к слову сказать) 22мя главами. И 10я его глава сообщает, что «времени больше не будет». А это предвещает окончательную победу субъективного над объективным, молниеносно-линейного над поступательно-круговым, мудрого «сверхсветового» над неосмысленным «досветовым». Здесь же Иоанн, по настоянию Ангела, производит некий символический акт, связанный с книгой: он ее съедает и, по его собственному признанию, «…она в устах моих была сладка, как мед; когда же съел ее, то горько стало во чреве моем» (Откр.: 10). Съедание есть принцип усвоения. По-видимому, когда говорится о сладости книги «в устах», речь идет об умении говорить и убеждать; когда же говорится о горечи книги «во чреве», то подразумевается необходимость хранить ее, как тайну, или же о личном способе усвоения и восприятия книжного материала Жизненный опыт дается нам всегда тяжело, но плоды его становятся сладкими, как мед, когда мы начинаем делиться этим опытом с другими.

Поскольку 10й аркан Таро слагается с 21м, приведу также краткое содержание 21й главы Апокалипсиса. Именно в ней говорится о новом небе и новой земле. Здесь же – сходящий с неба святой город Иерусалим, в качестве невесты Агнца. «И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец… Ворота его не будут запираться днем, а ночи там не будет… И не войдет в него ничто нечистое, и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни» (Откр.: 21). Не будет, стало быть, и страха, неуверенности и незнания. Ведь свет будет исходить не из внешних источников, а из бессмертной богочеловеческой души. Проступает также явственная параллель с 10й главой: в 10й говорится о том, что времени больше не будет; в 21й – что смерти больше не будет. По сути дела, это – одно и то же. Тот же поворот времен, переводящий всекосмическую систему с внешне-объективных координат на внутренне-субъективные, со смертного тела, привыкшего жить в мире страха, – на тело бессмертия, обитающее на «новой земле», где больше нечего бояться.

Невеста Агнца, как символического Овна (ясно дело, что это – лишь условное, схематическое сравнение), есть знак Весов, сам факт справедливого Космического Суда, воскрешающего праведников и, через знак Тельца, обретающего «новую землю». Очищенный град Иерусалим есть территория «новой земли» Тельца. А «новое небо» – это сам Агнец в знаке Скорпиона, воскресшего в образе Орла и вознесшегося в небо. Здесь практически та же Вакшья 21го аркана представлена в качестве невесты Агнца под видом просветленного града Иерусалима, творящего свой справедливый Суд.

Возможен, впрочем, и другой вариант трактовки христианского концепта «новое небо и новая земля». Если рассматривать его в качестве трансформационного итога «прежнего неба и прежней земли», используя все ту же зодиакальную схему (которая, конечно, не есть всеобщий алгоритм мироздания, но, на мой взгляд, достаточно близка к нему!), – выходим на следующее. В тетраде кардинальных знаков Зодиака, выражающих принцип двух перпендикулярных осей, объективной и субъективной, небо и землю символизируют воздушный знак Весов и земной знак Козерога, соответственно. Если поставить задачу соединить их энергии воедино посредством «золотых» аспектов, легко убедиться в том, что их пересечение приходится только на один знак из тетрады Сфинкса, – Телец. В Тельце, стало быть, и формируется итоговый принцип «нового неба и новой земли».

Телец, как символ территории обитания новой жизни в просветленном теле, есть тот же град Иерусалим, спустившийся с небес. Он-то и является невестой Агнца, прошедшей Суд и Воскресение. Это, некоторым образом, можно рассматривать даже как аналог Грааля: андрогинно-женское начало, прошедшее через проклятие и освобожденное от этого проклятия своим супругом Агнцом. Не потому ли столь серьезные испытания пришлись на долю Украины и самóго принципа Тельца? Такую мысль я предлагаю в качестве инварианта предыдущей. Впрочем, на ней, как и на многих других, я также не настаиваю. Вполне возможно, что «новое небо» – это, все-таки, знак Скорпиона, преображенного в Орла. Тем более что было сказано, что «…моря уже нет» (Откр.: 21), а Скорпион – как раз и есть знак воды, – причем, именно морской воды. Морская вода испаряется и превращается в воздух («новое небо»), а Скорпион алхимически перерождается в Орла.

И, – кто бы сомневался? – именно в 4й главе Апокалипсиса появляются четыре животных Сфинкса. А Четвертый День творения, согласно моей гипотезе, связан как раз с христианством, точнее, – с первым пришествием Христа, когда его, как Агнца, принесли на жертвенно-языческое заклание. А вот сам Агнец в Апокалипсисе появляется уже в 5й главе, где объявляют, что он будет производить Суд. Точнее, – снимать семь печатей с великой книги Небес. Пятый День творения – день возвращения Христа, его второго пришествия и начала Страшного Суда, с последующим воскресением всех праведников.

Интересно, что даже при снятии печатей обнаруживается та же тенденция: при снятии первых четырех печатей одно из животных произносит: «Иди и смотри» и появляется один из четырех всадников, символизирующих стороны света. При снятии четвертой (собственно христианской) печати появился всадник, «имя которому смерть». А при снятии пятой печати под жертвенником появляются души убиенных, призывающих Агнца к Суду. Иными словами, в «точке смерти» (четвертая печать) происходит переключение от объективно-языческого пространства на субъективно-христианское, от физического тела человека к телу его бессмертной души. Это, по сути, – то же, что отделение тела животного от тела человека.

А теперь давайте сравним все это с названиями арканов. Точнее, с названиями триад арканов, которые я сопоставила с Днями творения. Вот область Меркурия, Четвертый День, первое пришествие Христа: Колесо Судьбы (Сфинкс), Сила, Повешенный (плюс, частично, – Смерть). Достаточно красноречивая, как мне кажется, триада. Область Юпитера, второе пришествие и Страшный Суд: (+ Смерть), Ангел, Дьявол, Башня. Таким образом, в период второго пришествия включаются сразу два поляризованных участника апокалиптических процессов: Ангел и Дьявол, а за ними следует Разрушенная Башня. Что и неудивительно, поскольку Пятый День творения есть эпоха разделения и предельной конфронтации сил добра и зла. Последняя битва, в которой зло высотной объективации разрушается молнией Божьего гнева.

Еще более интересным мне представляется набор Шестого Дня, Дня богини красоты и любви Венеры: (+ Башня), Звезда, Луна и Солнце. День Венеры получается абсолютно астральным. В нем присутствуют лишь космические объекты: две звезды (одна из них символизирует нашу систему, другая – некую неизвестную галактику) и наш спутник Луна, адаптирующий свет Солнца для земной жизни. Солнце есть символ Господа Бога, Луна – символ Психеи, или человеческой души, отражающей свет Солнца, или мудрость Господа. А вот что за таинственная звезда, – это еще нужно разбираться. В Авесте, например, соответствующий 17му аркану («Звезда») наск посвящен астрологии. Число 17 – это как раз число Водолея (Ангел с двумя потоками воды), который связывают с астрологией, и особенно – с предсказательной ее частью.

Теперь цитирую Апокалипсис: «И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь; И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои…» (Откр.: 6). Комментарии, как говорится излишни. И стал бы это св. Иоанн специально согласовывать свое апокалиптическое видение с системой арканов Таро?

В Апокалипсисе окончательная битва между силами добра и зла происходит на уровне снятия шестой печати и в последней, 19й главе, относящейся к ведению Венеры. Да и в мифе о Золотом Осле именно Венера (Изида) освобождает Луция от тела животного. В книге Бытия человек был создан на 6й день, но вместе с животными, которых еще надо было от него отделить… И, наконец, 6й зороастрийский праздник (гахамбар), называемый «Огонь жрецов», связан с той самой мантрой из 22х слов, которую произнес Господь в начале творения и которую традиционно Он произносит перед Фрашегирдом (Последним Судом). Так что все, опять-таки, приводит нас к Венере… А она, в свою очередь, управляет знаком Весов и являет собой высшую гармонию космического правосудия, на уровне Солнца, Луны и звезд. Возможно, это стоит понимать, как правосудие не только в координатах нашей Солнечной системы, но и на всегалактическом уровне…

А теперь неплохо бы обратиться к Евангелию от Иоанна, поскольку оно содержит практически то же количество разделов, что и Апокалипсис (21 против 22х), и система Таро. И здесь сразу обнаруживается удивительный факт. Во 2й главе, например (символизирующей «мертвую воду»), говорится о первом чуде Иисуса, сотворенном на брачном пиру в Кане Галилейской (на его родной земле, которая, возможно, связана с темой Тельца, подлежащего в дальнейшем алхимическому очищению). Речь идет о превращении воды в вино! А это – знак переведения мертвой (или «смешанной», «полумертвой») воды в живую. 2 (или 2,5) – в 3! «Одиночное», пустое, или просто «проклятое» женское начало – в андрогинное! Проще говоря, – снятие проклятия с Евы или, в реалиях судьбы Иисуса, изгнание бесов из Марии Магдалины. И здесь характерно, что первый же человек, упоминаемый в этой главе, является Матерь Иисуса, которая «была там», а уже вслед за ней упоминаются и другие участники, начиная с самого Иисуса. Складывается даже такое впечатление, что именно мать Христа Мария становится здесь главным действующим лицом.

В каком отношении здесь следует воспринимать ее участие? С одной стороны, она – его мать, а мать, согласно 2й главе Книги Бытия, человек должен оставить, едва лишь повстречается с женой. И в этом смысле она символизирует основы Рака и связанной с ним мертвой воды. С другой стороны, мать Иисуса – человек особенный. Будучи девственной, она несет в себе живой код 3. Поэтому я затрудняюсь и ответить на поставленный вопрос. В одних случаях Мария подается в новозаветном тексте под условным кодом 3 (когда говорится о ее непорочном зачатии). В других – под кодом два (когда Иисус отвергает свое земное родство и игнорирует появление своей матери и сестер, мотивируя это тем, что его истинные мать и сестры «в духе» уже находятся в помещении («внутри, а не вовне») и слушают «Слово Божие»).

Как бы там ни было, но именно мать обращает внимание сына на то, что вино у хозяев закончилось. Она же распоряжается, чтобы слуги праздничного дома выполнили все указания Иисуса, после чего те, по слову Иисуса, наполнили сосуды водой, а вода, в свою очередь, превратилась в вино. Так произошло чудо первое.

После этого Христос приходит в Иерусалим и изгоняет всех торговцев из храма (ясно, что торговля проходит под знаком Тельца). К этой же главе относятся слова Иисуса: «…Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Иоан.: 2). «А Он говорил о храме Тела Своего», – добавляет Иоанн (Иоан.: 2). Даже в этом эпизоде просматривается принцип алхимического превращения числа два в число 3. Разрушение храма – это включение закона мертвой воды. А построение храма за три дня есть явная аналогия с воскресением по типу живой воды, тем более что речь идет о храме, как Теле Христа.

Таким образом, во 2й главе Евангелия Иоанн говорит не просто о мертвой воде, о принципе разделения, расторжения, нехватки и разрушения, но и указывает прямые алхимические пути к преодолению этого «убитого» состояния и оживлению всего, что подверглось соответствующей диффузии.

В 3й главе говорится о «двойном» рождении и «двойном» крещении: «…Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Иоан.: 3). Сначала нужно было пройти опыт «языческого» крещения, затем – христианского. Сначала – мертвая вода, затем – живая. В сумме – 5 (?). Код воды – 2. Код духа, строго говоря, – 1 (или 7), но в данном контексте – как раз 3. Вода здесь выступает, как символ животного, смертного начала, – потому-то в Апокалипсисе сказано, что при новом небе и новой земле «моря уже не будет». Дух же здесь позиционируется, как символ Божественных Небес.

«Не я Христос», – говорит Иоанн Креститель, – но я послан пред Ним… Ему должно расти, а мне умаляться» (Иоан.: 3). Это – тот же вариант гармоничной сдачи своих «языческих», «водных» полномочий христианскому «новому времени». Не совсем, впрочем, гармоничный, потому что именно в 3й главе (и здесь я вижу даже некоторую параллель с 3й главой Книги Бытия) св. Иоанн впервые говорит о Голгофе: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него» (Иоан.: 3). Не та ли история произошла и с Адамом, осужденным Иеговой «на смерть» за «дерзкое ослушание», а, проще говоря, за переход от пассивной жизни по закону «мертвой воды» к активности «воды живой»? Сначала пошли размножения-деления, презрение к женщине, как к низшему, биологическому, «недуховному» существу; затем – христианский переворот, и, как следствие, – «смерти больше не будет». Алхимически перерожденная и очищенная Невеста Агнца спускается с неба.

А вот и тема Сфинкса, 4я глава Евангелия Иоанна. Здесь говорится о встрече Иисуса с самарянкой, у которой он попросил воды. Самарянка удивилась, что он общается с чужинкой (а его ученики, в свою очередь, удивились, что он общается с женщиной), а у евреев это не принято. Он же заговорил о живой воде, которую она сама бы с радостью у него попросила, если бы знала, кто он. Достаточно быстро она поверила в его благую миссию и возвестила сородичам о приходе Спасителя. Самаряне горячо приветствовали Иисуса, и он пробыл у них какое-то время. После этого вернулся в Кану Галилейскую, где исцелил сына одного царедворца, – и это было вторым чудом Иисуса, сотворенным в Галилее.

Меня здесь больше всего заинтересовала следующая фраза Христа: «Не говорите ли вы, что еще четыре месяца, и наступит жатва? А Я говорю вам: возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве» (Иоан.: 4). Речь идет о полном сломе всех круговых сезонов и времен, что характерно именно для деятельности Сфинкса. И далее – о своеобразном сцеплении разных временных периодов: «Жнущий получает награду и собирает плод в жизнь вечную, так-что и сеющий и жнущий вместе радоваться будут; Ибо в этом случае справедливо изречение: «один сеет, а другой жнет» (Иоан.: 4). Чем не фраза «Времени больше не будет», сказанная в 10й главе Апокалипсиса (параллельной с 10м арканом «Колесо Сфинкса»)?

5я глава в моем представлении ассоциируется не столько с животными Сфинкса, сколько с самим пятеричным принципом Вакшьи. И здесь-то говорится об исцелении Иисусом больного в субботу, так возмутившим правоверных иудеев, для которых любая деятельность в субботу есть кощунство. Здесь Христос впервые серьезно поругался с иудеями и они пожелали его смерти, – причем, не только за нарушение им канонов субботы, но и за то, что он назвал своим Отцом Самого Бога. Опять-таки, мы видим столкновение двух миров и «двух Богов»: Господа-Субботы и Бога-Отца, а это – тема трансформационного перехода от «безличного» знака Козерога к «личностному» знаку Льва. И здесь впервые помещается большой информационный блок о единстве Сына с Отцом, воскресении и христианской любви.

При этом Христос упрекает фарисеев в том, что они стремятся к получению свидетельств и наград лишь друг от друга, «от человеков», от того же крестителя Иоанна, но не непосредственно от Бога. Иисус осуждает опосредованное, «объективированное» знание, к которому привязана и нынешняя, к слову сказать, наука. А это, как сказал бы Ленин, – «отрыжка» языческих времен. «Вы посылали к Иоанну, и он засвидетельствовал об истине. Впрочем Я не от человека принимаю свидетельство, но говорю это для того, чтобы вы спаслись. Он был светильник, горящий и светящий; а вы хотели малое время порадоваться при свете его. Я же имею свидетельство больше Иоаннова: ибо дела, которые Отец дал Мне совершить, самые дела сии, Мною творимые, свидетельствуют о Мне, что Отец послал Меня… Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете. Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от единого Бога, не ищете?» (Иоан.: 5).

Есть одна любопытная схема прочтения тетрады Сфинкса. Если исходить из «однополой дуальности» противоположных знаков Зодиака, то в четырех точках срединных знаков Сфинкса мы получаем пересечение энергий мужских и женских знаков, и в этом, на мой взгляд, проступает глубокий алхимический контекст. Например, инверсия женского знака Козерога и золотое сечение мужского знака Весов дает на пересечении андрогинную зону в Тельце. Инверсия мужского знака Овна во Льве пересекается с золотым сечением женского знака Козерога, – опять-таки, образуется андрогинная зона соединения мужского и женского. Замечательно здесь то, что мужские и женские энергии не разъединены и не разведены по разным полюсам, а полностью консолидированы, пребывая в соединениях. В итоге создаются условия для синтеза алхимического золота серединных знаков, или знаков тетрады Сфинкса. Сам факт соединения этих «золотых» лучей говорит о возможности совместной работы, а не традиционного враждебного противостояния.

Тетрада Сфинкса формируется на пересечении «золотых» аспектов от объективной и субъективной осей Зодиака, так что каждое из животных получает энергию и мертвой, и живой воды. Смешиваются ли они? В идеале, конечно, нет. Поэтому каждое из животных имеет условный код 5. Этот код, как было выше сказано, как раз и обладает воскрешающим алхимическим потенциалом. А вот какой из лучей несет в себе мертвую, а какой – живую воду? На этот вопрос можно отвечать двояко. Первый вариант: все аспекты, исходящие из точек объективной оси, можно считать мертвой водой, а аспекты оси субъективной – живой водой. И второй вариант: все аспекты золотых сечений можно воспринимать, как живую воду, а аспекты их инверсий – как мертвую.

Следуя логике второго варианта, все золотые сечения мы можем рассматривать в качестве условия для проявления человеческой свободы, а их инверсии – в качестве детерминант несвободы и максимальной привязанности к объективным условиям существования. На золотых сечениях является «свобода для», а на инверсиях – «свобода от» (что, собственно, и значит, в чистом виде, – несвобода). Насилие-то потому и происходит, что мы сами загоняем себя в рамки этого насилия, мы сами отказываем себе в свободе. Когда мы становимся в позицию памятника, нас легко могут снять с пьедестала и отнести на свалку. Насилие? Насилие. Но со свободным человеком такого никогда не произойдет. Ведь он не «каменеет» и не «бронзовеет», а потому трудно поддается переносу в другое место. Да и нет у него такого места, с которого его можно было бы снять. Снимают только с «вертикали».

По-видимому, вся техника безопасности в том и состоит, чтобы оставаться на уровне «свободы для» и не прельщаться внешними вершинами «свободы от» (или «свободы над»). Иными словами, между золотыми сечениями и инверсиями нужно выбирать золотые сечения. Но и инверсии не есть еще зло! Зло – когда живая вода становится в позицию мертвой, а золотое сечение «переплавляется» в инверсию. Инверсии суть сфера бытия объективного, внешнего мира. Мира простых (и сложных) объектов. Инверсии есть внешний, объективированный план субъективно-человеческой жизни. Для чего он нужен? Для чего вообще нужно было включение зеркала, разведение двух компонентов троичного целого по разным мировым полюсам? С какою целью появилась мертвая вода? Да чтобы врачевать наши раны, врачевать раны Господа Бога. Нашего Господа Бога… Для того была нужна и Голгофа, – эта «мертвая вода» мировой истории...

Мир Горгоны Медузы просто необходим для того, чтобы аннигилировать то зло, которое проникло в живую структуру и полностью подчинило ее себе. Смерть и новые рождения необходимы для «отмывания породы» и вычленения из «прóклятого», «инерционного» кода 2,5 живого кода 3. Включение времени было произведено для осуществления первой фазы возвращения нашему миру чистого троичного кода. И путаница с христианской Троицей – весьма красноречивое тому подтверждение. Именно в спорах вокруг Троицы проявилась главная суть проблемы раскола христианских Церквей. Как в капле родниковой воды, она отражает причину так называемого грехопадения Адама, причину появления зла в нашем благом мироздании. И окончательный раскол Церквей, как мертвая вода, был призван врачевать болезни Церкви, как и болезни всего богочеловеческого мира. Но алхимия памяти все воскресит. Не сжигала бы Церковь алхимиков, – все произошло бы намного раньше…

Вот мы и снова вернулись к началу нашего исследования. И снова вступают в силу библейские и авестийские мифы о начале и конце времен (когда времени еще не было и когда времени снова не будет). Когда-то Солнце ходило по прямой от востока на запад и в мире царил вечный полдень, – говорит Бундахишн. И в конце времен появятся новое небо и новая земля, и не будет больше ночи, а будет только ясный день, – говорит Апокалипсис. Иными словами, пространство, как и в начале времен, станет исключительно субъективным и события уже не будут разведены по круговому времени. Исчезнет, стало быть, и мертвая вода, – не потому, что она суть зло, а просто по ненадобности, поскольку страха больше не будет. Ведь страх основывается на неуверенности, а неуверенность – на попадании в чужие для человека условия существования. В тот же объективный мир, где ему вовсе не место.

И не мир-то объективный плох, сам по себе, а наше стремление «войти в положение», поверить в иллюзию, игру, забыть о реальной жизни. Заиграться, отнестись к этой игре всерьез, подменить ею жизнь. Стать Индрой в теле свиньи, утратить память… Привязаться к мировой дуальности, приколоть на лацкан цифру два, прославлять «мировую женственность» или «мужественность», восхищаться «великими подвигами героев» и «красотой непревзойденных женщин», которые встают с диванов и тут же валятся обратно под весом собственных объемистых (а, стало быть, красивых!) задов… Извините, что-то на меня повеяло полузабытым духом «Шахнаме»…

Объективный мир был создан исключительно для победы над злом. Чтобы зло победить, его нужно познать. Познать – значит, осветить светом истины. А истина есть универсальный растворитель для зла. Этот алхимический инструмент бессилен растворить добро (ибо оно просто не кристаллизуется), но он успешно растворяет безжизненные камни зла.

У всего живого в этом мире есть прошлое. Есть оно и у мертвого. Мертвое, по-видимому, можно оживить. Для этого достаточно ввести его в состояние живого, вернув ему прошлое. Алхимический процесс есть процесс воспоминания. Любая вода была когда-то вином. Любой больной человек был когда-то здоровым. Просто потому, что число три старше числа два. Оно существовало в виде Слова в начале времен. Число три есть прошлое и числа один, и числа два. Это – код нашего Бога. Может, и есть в каких-то мировых пространствах другие боги, но у нас Господь один. И мы созданы по троичному Господнему типу. Мир не собирается тупо из деталей, по стихийно-случайному типу. Кто-то высказал однажды очень тонкую мысль о том, что вероятность случайного зарождения жизни равна вероятности, по которой пролетевший через мусорную кучу ураган способен собрать из сваленных на ней предметов современный «Боинг-747».

А число пять, – возможно, потому, что оно находится в самом центре натурального ряда простых чисел, – есть число своеобразного зеркального «схлопывания» пространства и направления времен туда-сюда. Пятиконечная звезда имеет в своей структуре массу точек золотых сечений и инверсий. Не потому ли пентаграмму так облюбовали ведьмы? И даже богиня любви Венера (в ее объективно-планетном выражении), с точки зрения наблюдателя на Земле, постоянно выписывает на небе пятиконечные звезды. А ведь именно она избавила от уз животного тела Золотого Осла…

Число пять есть число оживления. Но только при условии сохранения принципа «2 + 3», а не «2,5 + 2,5». В алхимическом процессе вначале все живое «рассоединяется», чтоб уничтожилась сложившаяся структура с кодом «полужизни-полусмерти» 2,5, а затем все складывается «по новой», но уже остается пустая порода с кодом два и отделившаяся от нее «золотая жизнь» с кодом три. Субъективное перестает отождествлять себя с объективным и восстанавливает свою живую структуру. Ведь почему мы не помним своего прошлого, своих прежних, – к примеру, – воплощений? Мы слишком привязываемся, – не к телесному, нет! – к прóклятому Иеговой телесному, и именно в этом – корень зла. На нас смогли повлиять. Нас смогли запугать. Нас ввели в состояние стресса, и мы пошли «не с той ноги». Поверили в свое проклятие и отождествились с ним. Поверили в свой новый код, взломавший, подобно вирусной системе, нашу гармоничную структуру и внесший в наши души столь самоубийственный дисбаланс.

Объективная природа и должна быть «свободна от». Ибо свобода есть смерть для нее. Она «существует» в других бытийственных координатах. Но когда их начинает примерять на себя человек… хорошего не жди. Языческий мир, населенный до отвала духами природы и психическими токами человека, есть выражение изумительной мировой красоты и гармонии. Но когда человек теряет свой творческий контроль над этим симпатичным миром, – мир становится стихийно-опасным и начинает управлять самим человеком. Когда человек «заигрывается» духами природы и забывает о том, кто он сам здесь, – жди беды. Когда он восторгается «делами рук своих» и совершенством созданных им линий (например, оживляет свою Галатею или сам желает стать Барби) до такой степени, что действительно становится травинкой, песчинкой, соринкой и.д., то… вы меня извините.

Я вспоминаю, как в детстве хотела стать совсем маленькой, как кукла, чтобы забраться в игрушечную избушку или созданный мной из некого красивого материала домик и поселиться в нем, в его уютной искусственной красоте, и жить здесь всегда… И чтоб никакие волны грубого житейского моря меня не доставали. Что поделаешь: обычный детский инфантилизм. Гораздо трагичнее все предстает, когда ребенок вырастает, продолжая играть в те же игры, но теперь уже – двигая странами и империями. Из личной переписки Ленина в последние годы его жизни: «Я окончательно разочаровался в революции и мечтаю теперь уехать из этой грязной России, купить домик где-нибудь в Швейцарии и заняться разведением роз. Я всегда так любил розы…» Текст приблизительный, поэтому ссылки не делаю. Когда я это прочла, меня буквально пронзило: «Ну, ничего себе, натворил делов, полмира – в руинах, а он теперь о домике в Швейцарии и розах подумывает! А кто все это здесь разгребать будет?» Да, надул нас Ленин: очень быстро умер. И спросить теперь не с кого. И восстановить – попробуй-ка! Ведь не идут мудрецы-философы в политику. Не желают, шельмецы: Платон был прав. Глупо, что он надеялся их заставить.

В политику толпами валят разве что философы-функционеры, со степенями да корочками. У него в трудовой книжке записано, что он – философ, и только по этому отличительному признаку ты узнаешь сейчас «философа». Как заметила одна украинская бабушка в ответ на остроумный возглас в автобусной толпе: «Пройдите вперед, пожалуйста! Ну, пожалуйста, господа…», – «Ой!.. Господа… пани… Пани усi дрiбнесенькi, а вошi, – як конi!»

Наш политический бомонд… Пять сил в украинском парламенте… Чем не алхимическая смесь? Два – с одной стороны, три – с другой. При этом одна из тех, что в «трех» была вначале, то и дело курсирует из одной стороны в другую, как что-то в проруби. То там прибавит жизни, то там. Демиург, однако. А вначале-то действительно все было так классически красиво: три про-украинские силы, возрождающие «украинскую» Украину, и две про-российские, мечтающие ее аннигилировать и подкрепить ее «живым материалом» «великую Россию»… Одни представляли живую воду с кодом три, другие – мертвую с кодом два. И здесь, опять-таки, все относительно: не «российское» есть «мертвое», а про-российское в самом украинском… Для Украины превращение в Россию есть мертвая вода, – извините, что опять я повторяюсь…

Все было так просто и так, казалось бы, понятно… Ан нет! «Свобода для» утратила свой третий элемент (а разве сохранилась в этом тройственном союзе любовь?), который порешил построить новый коммунистический рай (а разве старый-то коммунистический рай не был обусловлен такими же «объективно-историческими причинами»?). Тот рай, который и прежде не так уж долго просуществовал, с точки зрения исторических масштабов, – теперь он и подавно долго не продержится. Ведь если раньше все было просто игрой, то теперь уже начались игры «на кончике апокалиптического ножа», или, если кому так будет проще понять, – на стенке адской сковородки.

Теперь в Украине «все поровну»: с двух сторон – приблизительно по «две с половиной». Ситуативное, так сказать, большинство. То с одной стороны проголосуют, то с другой… Хотелось бы, знаете, красоты, параллели с качелями, но больше это, все-таки, напоминает мне ту самую белесую личинку в движении, которая «в устах сладка, как мед, но горька во чреве» и на вкус квалифицируется весьма удачным словом «хýка». Что-то меня опять на нравственно-этический стиль заметок Коротича переклинило… Наверное, уже заканчиваю… Конец приходит книге, и поднимается градус моих прочувствованных изречений. Они становятся все более возвышенными и пафосными и уже тянут на мировую вертикаль. Таков традиционный стиль писания всех книг: в конце все ждут от автора морали. Что касается меня, то зачем придумывать велосипед? Свою мораль я лучше процитирую: «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной!» О как!

К вопросу о пользе морали… Приходят на память истошные крики «контактеров с Космосом» и «просто духовных людей»: «Люди, одумайтесь! Зачем вы губите свою замечательную планету? Оставьте уничтожать ее экологию! Оставьте убивать друг друга! Все разумные цивилизации с ужасом глядят на вас, поскольку вы – сущие пираты Карибского залива! Ваше присутствие в мировой космической элите становится настоящим моветоном! Вы позорите нашу общую Вселенную и швыряете под ноги высших существ и Галактик свои недопаленные окурки. И если вы не прекратите это дело немедленно, то на заре… такого-то числа мы будем вынуждены произвести по вам превентивный удар, – для вашего же блага! Должны же мы себя защитить? Иначе будет хуже и вам, и нам!»

Знаете, почему я не верю во все эти объективистски-пропагандистские лозунги? Они наверняка пишутся исключительно «нашими людьми», с нашим несовершенным сознанием. Возможно, они все создаются в секретариате какой-нибудь Партии зеленых. Хотя бы потому, что абсолютно пусты и бездейственны. Все это – объективные ловушки для «бедных духом». Потому что «объективные», – они и не работают. Все дается извне, по-иеговистски. Вот упали на голову человека 33 несчастья, – все, поверил в силу Иеговы. Увидел чудо «от Христа», – о, Спаситель, пойду за ним! Вот только предупрежу сначала сбегаю отца… Все это дела не спасает.

А вот если бы к нам обратились действительные «силы космического разума», на порядок превышающего разум человека, то они нашли бы способ сказать это как-нибудь по-иному, на ином, «субъективном» языке, близком и понятном каждому. Чтоб, как говорил Жеглов, дошло и до почек, и до селезенки, и до всего остального нашего *** (нрзб) ливера…

Пустые, внешние призывы к миру, к добру, к любви, к скромной и «порядочной» жизни, раздающиеся, в т.ч., со стороны ученых, – только раздражают, но не действуют. Люди не готовы понимать простых вещей. Мало мудрых, много умных… А умные «такого компота» не понимают. И все внешние орудия правления миром – в руках у умных, а не у мудрых. А к умным нечего обращаться: они невменяемы, поскольку не умеют слушать. Они слышат лишь знакомое. Все остальное – табу. Табу на истину. А к мудрым обратиться, – пожалуйста, – можно, но они и так все хорошо знают и спокойно, без истерик и пустого морализирования делают свое дело. Не возмущаются тем, что вокруг – одни «бездуховные» обжоры и стяжатели. И не считают их деньги и яхты (им, «глупым», это почему-то неинтересно!). И не говорят, что «святому место – кабак», – хотя бы потому, что в кабаке место тому, кто это говорит, вот только почему он называет себя святым?

Когда-то в детстве я удивлялась одной своей подруге, которая всегда озвучивала то, что она видела вокруг. Как «чешский певец Карел Готт», который «что видит, о том и поет». Мне казалось непонятным, как можно повторять и проговаривать очевидное. Ты скажи что-нибудь новое, другое, к чему нужно прийти лишь в результате какой-то внутренней работы по нахождению смыслов и связей между внешними вещами. Ведь все, о чем ты говоришь, – все и без тебя отлично знают! Или она считала, что вокруг нее одни «слепые, что ли, собрались»? Зачем критиковать черты человеческой внешности, например, когда они и так заметны каждому и первыми бросаются в глаза? Одним словом, как можно быть полностью и всецело «на улице» и думать, что все остальные собрались в помещении «без окон, без дверей»? Не это ли – истинная слепота? У девочки действительно затем усилились проблемы со зрением…

Вот что значит полностью поверить в объективное и не находить никаких иных тем для разговора или, – Боже упаси! – для размышления. Одним словом, вот вам мое напутствие напоследок: стучите, и откроется. А то, что здесь представлено вокруг, есть только видимость, прельщение, ужасная большая провокация, расставившая повсюду свои удочки, чтобы поймать в свои стальные сети наши несмышленые души. Не верьте ей: вы все равно сильнее. Потому что она – уже снаружи, а вы – еще внутри. Она уже бессильна, ибо уже мертва. Варите алхимический чай и никогда не болейте. Да пребудут с вами навеки мир, свобода и любовь. Аминь.

Заключение.

Редкая книга обходится без заключения. Признаться, я думала, что на сей раз мне удастся обойти это золотое правило. Но после нескольких дней, проведенных в режиме, который в психологии называют эффектом незавершенного действия, я поняла, что делать нечего: надо ставить в книге респектабельную точку.

На тему эффекта неоконченного действия есть симпатичный анекдот. Рассказываю. В одной коммунальной квартире за долгие годы совместного проживания нескольких семей сформировалось негласное правило. Там жил один беспокойный сосед-алкоголик, который каждый день приходил с гулянки домой, после чего всегда проигрывался один и тот же сценарий. Добираясь до кровати, этот товарищ снимал сначала один ботинок и швырял его о стену, так что вся квартира сотрясалась от грохота, затем снимал другой и посылал его туда же. Лишь после этого он мирно засыпал. Соседи тоже засыпали, поскольку знали, что теперь до самого утра он их уже не побеспокоит. Но однажды случилось непредвиденное. Этот человек пришел настолько пьяным, что едва добрался до кровати, еле снял один ботинок и швырнул его о стену. А до второго очередь уже не дошла: жилец тут же уснул. Проходит час, другой, третий… А под утро все соседи начинают яростно тарабанить в его дверь с криками и воплями:

– Да когда уже ты, *** (нрзб), снимешь свой второй ботинок?! Мы никак не можем уснуть!!!

Меня всегда беспокоил вопрос неприкаянности христианства в нашем человеческом обществе. Мне постоянно казалось, что у этой религии «все, не как у людей». Ибо практически ни один из основных ее постулатов не работает, «как надо», в нашей грешно-социальной жизни. Так зачем тогда такая религия, если она столь бездейственна? И здесь, насколько я понимаю, не стоит ссылаться на внешние обстоятельства: дескать, сама идея замечательная, да вот исполнение, воплощение ее в жизнь оставляет желать лучшего. На мой взгляд, подобные разговоры – сущая чепуха. Какая идея, – такое и исполнение. Если все получается «не так, як гадається», – стало быть, что-то не так было еще «в консерватории». Будучи знакома с астрологией, я прекрасно знаю, что все всегда складывается по заложенному изначально плану и никогда не бывает так, чтобы закладывалось одно, а реализовывалось другое.

И сколько бы ни говорили, что благими намерениями…, но я-то знаю, что намерения – одно, а реальная ситуация – другое. Человек просто не в силах просчитать свои прожекты до конца, но это – только потому, что он сам порой не знает, чего он хочет и что он может. Когда же речь идет о Господних планах (а религиозная реальность – как раз из их числа), то здесь случайностей не бывает: как задумывалось, так и осуществилось. Мне прежде казалось, что, если уж была организована такая «акция», как явление в наш бренный мир Спасителя, то Сам Господь Бог, наверное, должен был позаботиться о том, чтобы она имела свое осмысленное продолжение, свое оправдание и свой надежный и убедительный результат. Ведь переведены стрелки на уровень бессмертной души? Переведены. Почему этого никто (или почти никто) не почувствовал? Почему наша память осталась закрытой? Почему христианство организовало настоящий крестовый поход против Грааля, против самого святого, что существует в нем самом?

И почему Христова Церковь оказалась столь беспомощной? Ведь, по всем богословским показателям, христианство является кристально чистым, безукоризненным, ведущим человечество к свету учением. А на деле… Иногда мне кажется, что сами священники в него не верят, рекомендуя другим то, чего не желают вкушать сами. Почему же столь «правильное» на словах учение совершенно не работает в жизни? Почему оно породило такой массовый подъем атеизма, невиданный в прежние времена, когда весь мир был действительно одухотворенным? А ныне что? Раз в год на Пасху – «живой огонь», как чудо (и дай-то Бог, чтобы однажды «наши ученые» не преподнесли возмущенному народу всю скрытую «техническую» подноготную этого чуда!), несколько чудес исцеления (вполне в пределах статистической погрешности), и – практически все…

С другой стороны, если почитать Святые Евангелия, то никто нам беззаботной жизни и не обещал. Напротив: все четыре новозаветных текста, не говоря уже об Апокалипсисе, буквально дышат ожиданием грядущих страданий, на уровне тех, что испытал Иисус на Голгофе. Почему тогда было принято называть его Спасителем? Почему принято считать, что он «отдал за нас свою жизнь», «снял с нас первородный грех Адама»? Нам-то что с того? Что изменилось в нашей жизни? На мой взгляд, стало еще хуже. Особенно если вспомнить, сколько невинных душ загубили христианские фанатики, проповедовавшие любовь к Богу, которая почему-то неразрывно, кровными, так сказать, узами повязана была с самым яростным и неприкрытым насилием.

Одним словом, вопрос о неудаче христианства в истории долгие годы оставался для меня открытым. Именно на этот и многие другие, родственные ему, вопросы я и пыталась ответить в настоящей книге. И выводы, сделанные мною в результате ее написания, всерьез меня удивили. Во-первых, истинным откровением стал для меня ветхозаветный текст, и, особенно, первые три главы Книги Бытия. В них оказался зашифрован весь Новый Завет. Я даже начала подумывать о том, что практически любой текст из тех, что написаны по вдохновению свыше, в своих первых трех главах несет в себе ту же библейско-евангельскую каноническую историю. Но это – к вопросу об импритинге в человеческом сознании всего процесса миротворения… И к вопросу о том, что есть Библия, – описание реальности или «голографическое» творение реальности по типу ленты Мебиуса…

Я долгое время жила принятым в научно-историческом мире клише, – о круговом (языческом) и линейном (христианском) времени. А теперь оказалось, что эти понятия следует рассматривать в куда более глубоком контексте, – в контексте их параллельного существования. Круговое и линейное время мирно сосуществуют в нашем сознании, и именно в этом кроется причина того, что едва ли не из каждого «христианского деяния» в человеческой истории торчат откровенно языческие рожки, а из многих «языческих» креативов буквально ширяет христианским светом.

В ходе своих «культурных изысканий» на страницах данной книги я пришла к выводу, что христианство есть самая настоящая алхимическая акция всекосмического масштаба. А алхимия, как известно, есть сугубо «языческая», «дохристианская» наука, возрожденная в конце эпохи Средневековья – начале Ренессанса. Именно тогда, в 12м веке, был дан новый толчок развитию христианства и его выходу на новый, осмысленный уровень своего бытия. Это было возрождение не столько антично-римской мысли, сколько мысли самого христианства. Тогда-то оно и вступило в свою вторую, собственно христианскую фазу. Хотя, если говорить откровенно, в то время она была всего лишь мягко и неназойливо обозначена.

Сугубо «языческая» парадигма является только первой частью алхимического учения. А второй его частью является собственно христианское откровение. Подобно двум потокам вод, – живой и мертвой, – христианство должно было пройти через два этапа своей реализации на земле. А библейский миф о рождении и грехопадении Адама стал своеобразной «голографической» калькой для мистерии сразу двух (!) пришествий Христа. С тою лишь разницей, что в христианстве эти два события разведены во времени, и в этом – их главный, революционизирующий эффект. Эффект живой воды, отделенной от мертвой, является последней целью христианского духовного переворота.

В основе мира – жизнь, а не смерть; Слово, а не материя или дух; число три, а не числа один или два; Любовь, а не конструкция; осмысленное Творение, а не автоматическое развертывание; Единое, а не множественное; Личность, а не набор безличных элементов. Именно поэтому история мира складывается вначале по принципу «от большего – к меньшему», а затем – «от меньшего – к большему». Вначале из живой воды образуется так называемая мертвая вода, а затем восстанавливается вода живая. Забвение сменяется воспоминанием, смерть – воскресением. Зеркально-двоичный принцип мертвой воды включается с той целью, чтобы познать и обнаружить, вывести из мира зло тьмы и незнания, а троичный принцип живой воды, – чтоб снова оживить субъекта, «разбив» все ставшие ненужными после первой процедуры зеркала.

Алхимический процесс есть процесс последовательной смерти и воскресения, забвения и воспоминания, манифестации числа два и числа три, – что символически определяет смену языческой духовно-бытовой парадигмы на христианскую. Язычество было предназначено к тому, чтобы максимально проявить проблему, состоящую в смешении добра и зла, в опускании живой человеческой личности до уровня энергетического механизма, до уровня личностной смерти...

Первое пришествие Христа было вариантом спасения по типу «мертвой воды», а второе станет событием спасения по типу «воды живой». При первом пришествии язычество, что называется, преобладало. И пусть рождение Иисуса было уже «неязыческим», но первая часть его жизни прошла под иудейским законом. По языческому типу Христос взвалил на себя грехи общины (не свои!) и принял роль пассивно-жертвенного Агнца, возносимого на языческий алтарь в целях символического выкупа за грех. Когда один берет на себя крест другого, или один заменяет собою многих, то в этом сказываются языческие законы «мертвой воды». Эти законы, сами по себе, – подчеркну! – не избавляют от зла. Да и приносится этот выкуп языческому Богу, а не Богу христианскому. А языческий Бог никогда не «ходит один». Все языческое основано на множестве. На безличном, – добавлю, – множестве, когда один заключает в себе все видовые (но не индивидуальные!) черты своих общины, рода, социума.

Языческий стиль взаимодействия человека с Богом, как с духами природы, с которыми можно договориться по типу деньги-товар-деньги, всегда есть полумера. И многие произведения литературы и кинематографа твердят о том же: не втягивайтесь в процесс уплаты шантажисту, поскольку он никогда не оставит вас в покое. Все взятки являются временной мерой. Рано или поздно ваш мучитель явится за новой порцией выкупа. В языческом мире не существует такого понятия, как окончательная расплата. Не была окончательной и жертва Иисуса. Но она была данью тому языческому миру, который готовился уйти в прошлое. Победа над злом никогда не достигается методами зла. Смерть не есть способ победы над злом. Смерть есть мертвая вода, которая в алхимическом процессе вводит организм в состояние анабиоза и выжигает нечистую породу, отделяя ее от живого, целостного и гармоничного ядра.

Когда я слышу о том, что некий человек берет чей-то грех на себя, приносит себя в жертву, принимает смерть за другого, или, – не дай Боже! – спасает мир (от 2х до 4х, к примеру, согласно его дневному расписанию), я понимаю, что речь идет о врéменном, а по сути, – малодейственном спасении. Спасении, которое только усугубляет… но, по большому счету, не спасает. Это – спасение по образцу «горящего сердца Данко», которое не только не снимает кармы со «спасенного» народа, но, быть может, ее только увеличивает.

И лишь спасение второго пришествия, или живой воды, есть действительное, окончательное спасение. То спасение, которое не требует жертв, которое не требует крови. Оно требует только понимания. Его оружие – Слово, и, как следствие такого понимания, – Любовь. Любовь есть живая вода алхимии, третье звено христианской Троицы, выпавшее из христианской жизни. Окончательное спасение всегда индивидуально, поскольку осмысленно. Не может быть умной толпы. Не может быть мудрой общины, – мудрым может быть только человек, субъект. Мудрая личность. Не бывает любящей общины. Бывает только любящий человек. Нет Христа для общины, есть Христос для каждого человеческого сердца. Впрочем, есть Христос и для общины, но – как принцип «мертвой воды», вскрывающей родовые грехи и обнаруживающей родовые проклятия.

Кажется, именно по этому вопросу поссорились Иван Иванович Петровой Церкви с Иваном Никифоровичем гностической общины? Гностики говорили об индивидуально-личностном спасении, а церковники Петра говорили о коллективном спасении в «теле Церкви», и нигде – за ее пределами. Будешь принадлежать к Церкви и «смиренно» (т.е., бессмысленно-механически) выполнять все предписанные ею ритуалы, – спасешься. Нет, – оставь надежду!.. Тем самым сразу отрезались все, кто «не записался» в Церковь Петра, – «язычники», оставшиеся «за бортом благодати».

В этом споре мои симпатии, конечно, на стороне гностиков. Но это вовсе не значит, что и во всем остальном я считаю их справедливее «петровцев». Просто в моем представлении второе пришествие Христа является личностным, индивидуальным вариантом пришествия первого, и именно в таком режиме состоится наше полное освобождение от своих грехов. По этой причине я никогда не выделяла «добрых» и «злых» наций или государств (по сложившемуся ныне типу: «Америка есть зло, а Россия есть добро», или «американские демократы есть добро, а мусульманские террористы есть зло», например). Добро и зло присутствуют в человеческих душах, а не в государственных образованиях, устройствах, нациях, общинах и т.п.

«Возьми свой крест и следуй за мной», – сказал Спаситель, и это, быть может, с точки зрения язычника, звучит, как издевка. Какой ты, дескать, после этого Спаситель? Ты выведи меня без креста! Ты пострадай за меня, – тогда я и памятник тебе поставлю, и славословить тебя начну, и жертвы тебе буду приносить, и многое другое: за мной не заржавеет! Ты мне – это, я тебе – то: справедливый обмен! Вот, наверное, почему Христос так много прощал, не ожидая от человека соразмерного выкупа в духе приснопамятной «отработки трудодней».

Уровень спасения по «троичному типу», по типу живой воды, выше любых расчетов и количественных вычислений и сопоставлений. И потому само христианство, как я его теперь понимаю, есть религия с неким условным кодом пять: два плюс три. Сначала включается мертвая вода, затем – живая (хотя они обе протекают сквозь нашу жизнь одновременно). Только после этого происходит алхимическое преображение и воспоминание душой своего предвечного, осмысленного прошлого.

Церковь Петра объективно-исторична; она существует во времени. Церковь Грааля (у меня есть все основания полагать, что это – Церковь Иоанна) – вне мировой истории; она пребывает в субъективно-личностном времени, на уровне сверхсветовых скоростей. Но в 10й главе Апокалипсиса некий Ангел «клялся, что времени больше не будет». Времени больше не будет, когда начнется другая, «субъективированная» история. Церковь Иоанна существует в недрах самой Церкви Петра, как стертая память об идеальном прошлом. И если из двух, в результате проведения алхимической процедуры, можно синтезировать три, то это только благодаря тому, что число три уже заложено в «предвечной» памяти числа два.

Дата добавления: 2015-07-18