Глава четырнадцатая. На твоей половине спит страшный Бука

На твоей половине спит страшный Бука

«Лучше б ты сдох!», шепчет он в ухо

Наполняет мир грез слепым сожаленьем

Целует мой лоб на заре пробужденья

"БУКА!" ВОЗМЕЩЕНИЕ УЩЕРБА,ТРЕК 3

Я все равно отправляюсь с Мией на паром. А что еще мне остается делать? Устроить скандал только из-за того, что она не хранит каталог с пометками о каждом разговоре, который у нас когда-либо был. Это называется двигаться дальше.

И она права — на пароме действительно никого нет. В полпятого утра Статен-Айленд спросом не пользуется. На палубе всего около дюжины человек. Трио полуночных гуляк дрыхнет на скамейке, очевидно решив разнообразить вечер. Но когда мы проходим мимо, одна из девушек поднимает голову и смотрит прямо на меня. Затем она спрашивает своего друга:

- Эй, это случаем не Адам Уайлд?

Друг смеется.

- Ага. А рядом с ним Бритни Спирс. Какого черта Адам Уайлд забыл на этом пароме?

Я задаю себе тот же вопрос. Но подобные прогулки вполне очевидно в стиле Мии, и, в конце концов, это ее прощальный-с-Нью-Йорком-хоть-она-и-не-навсегда-уезжает тур. Поэтому я следую за ней наверх к ограждению на носу судна.

Когда мы отчаливаем от Нью-Йорка, горизонт остается позади, с одной стороны от нас разливается Гудзон, а с другой растягивается порт. Здесь на воде очень спокойно и тихо, за исключением пары оптимистичных чаек, пронзительно кричащих в надежде раздобыть еду, а может они просто решают составить нам компанию. Не смотря ни на что, я начинаю расслабляться.

И уже через несколько минут мы приближаемся к Статуе Свободы. Ночью она вся подсвечена, и ярче всего горит ее факел, словно там действительно полыхает пламя, приветствуя собравшихся людей. Йоу, дамочка, а вот и я.

Я никогда не был у Статуи Свободы. Слишком многолюдно. Олдос как-то раз пригласил меня на частный вертолетный тур, но я не приближаюсь к «вертушкам». Однако сейчас, когда я стою прямо перед ней, я понимаю, почему она находится в списке Мии. На фотографиях статуя всегда кажется немного свирепой, полной решимости. Но вблизи она гораздо мягче. У нее такое выражение лица, словно она знает что-то, чего не знаешь ты.

- Ты улыбаешься, — говорит мне Миа.

И я понимаю, что так и есть. Может, кто-то свыше сжалился надо мной, наградив тем, что, я думал, мне уже не доступно. А может, просто выражение лица статуи заразительно.

- Это хорошо, — говорит Миа. — Давненько я тебя таким не видела.

- Забавно, потому что я только что думал о ней, — говорю я, указывая в сторону статуи. — Она словно знает какой-то секрет. Секрет жизни.

Миа смотрит наверх.

- Да-а. Понимаю, о чем ты.

Я шумно выдыхаю.

- Я бы не прочь воспользоваться этим секретом.

Миа откидывает голову назад, за бортик.

- Да? Ну, так спроси ее о нем.

- Спросить ее?

- Ну, она прямо перед тобой. И здесь никого нет. Нет толп туристов, мельтешащих словно муравьи у ее ног. Спроси у нее об этом секрете.

- Не буду я спрашивать.

- Хочешь, чтобы я это сделала? Я могу, но это ведь твой вопрос, так что я думаю, ты сам должен это сделать.

- У тебя новое хобби — разговаривать со статуями?

- Ага. И с голубями. Ну, будешь задавать свой вопрос?

Я смотрю на Мию. Скрестив руки на груди, она выглядит немного нетерпеливой. Я поворачиваюсь обратно к бортику.

- Ммм. Статуя? О, Статуя Свободы, — тихонько зову я. Никого поблизости нет, но все же это очень смущает.

- Громче, — подстрекает Миа.

А и черт с ним.

- Эй, простите, — кричу я, — в чем ваш секрет?

Мы оба подставляем ладони к ушам, склонившись над водой, словно действительно собираемся услышать ответ.

- Что она ответила? — спрашивает Миа.

- Свобода.

- Свобода, — повторяет Миа, согласно кивая. — Нет, погоди, мне кажется там что-то еще. Секундочку, — она опять свешивается над бортиком, пошире открыв глаза. — Хм. Хм. Ага, — затем она поворачивается ко мне. — Очевидно, под этой тогой на ней нет никакого белья, вот она и дрожит от того, что бриз поддувает.

- Леди Свобода, да еще и без белья, — говорю я. — Это та-ак по-французски[20]!

На этом Миа взрывается хохотом.

- Думаешь, она светит перед туристами?

- Ни за что! Почему, думаешь, у нее такое выражение лица, будто она хранит тайну? Все эти святоши-республиканцы проплывали мимо на лодках, и никто ни разу не заметил, что Старушка Свобода без трусиков. У нее, наверное, еще и Бразильская депиляция там сделана.

- Боже, не стоило давать такую волю воображению, — простонала Миа. — И позволь напомнить, что мы сами из республиканского штата, ну или частично.

- Орегон — разделен пополам, — отвечаю я. — Республиканцы на востоке, хиппи на западе.

- Кстати, к слову о хиппи и том, как ходят без белья…

- Ой, нет. Моему воображению не нужна эта картинка.

- День Свободы Груди! — хохочет Миа, вспомнив об одном праздновании, пережитке шестидесятых, который все еще имеет место быть в нашем городке. Раз в год сборище женщин проводят день топлес в протест той несправедливости, что позволяет мужчинам законно разгуливать без рубашек, когда женщин за подобное могут оштрафовать. Они проводят его летом, но в Орегоне, который всегда верен своим температурным критериям, даже летом бывает жуть как холодно, поэтому в этот день можно нарваться на парад обвисшей сморщенной плоти. Мама Мии частенько грозилась присоединиться к протесту; папа Мии всегда отговаривал ее, подкупая ужином в дорогом ресторане.

- Уберите свои протоколы о правонарушении второго класса от моих чашечек второго размера! — хохоча произносит Миа, цитируя один из нелепых лозунгов, которыми пестрят в тот день плакаты. — В этом же нет никакого смысла! Если ты оголяешь свои сиськи, при чем тут размер лифчика?

- Смысла? Да весь этот протест — результат идеи каких-то обкурившихся хиппи. И ты еще в этом логику пытаешься усмотреть?

- Ох, уж этот День Свободы Груди, — вздыхает Миа, стирая слезы. — Старый добрый Орегон! Кажется, прошла целая вечность.

Так и есть. Но тогда почему от ее слов у меня ощущение, будто мне отвесили звонкую пощечину?

- Как так вышло, что ты больше не возвращалась туда? — спрашиваю я. Конечно, узнать я хочу, почему она оставила вовсе не Орегон, но прикрыться большим зеленым покрывалом нашего штата кажется гораздо безопаснее.

- А зачем? — спрашивает Миа, не отрывая взгляда от водной глади.

- Не знаю. Там ведь люди…

- Люди могут приехать ко мне и сюда.

- Навестить их. Твою семью. На… «О, черт, что я несу?»

- Ты имеешь в виду могилы?

В ответ я только киваю.

- По правде говоря, они и есть причина, по которой я туда не возвращалась.

Я вновь киваю:

— Слишком больно.

Миа смеется. Естественный и легкий смех, звук которого столь же ожидаем, как автомобильный гудок посреди джунглей.

- Нет, все совсем не так, — она качает головой. — Ты действительно думаешь, что место, где захоронено тело, имеет хоть какое-то значение для того, где живет твой дух?

«Где живет твой дух?»

- Хочешь узнать, где живут духи моей семьи?

Вдруг я чувствую, что сам разговариваю с духом. С призраком разумной Мии.

- Они здесь, — говорит она, постукивая по своей груди. — И здесь, — добавляет, прикасаясь к своему виску. — Я слышу их все время.

Я не имею ни малейшего понятия, что ответить. Разве не мы прикалывались над современными хиппи из нашего городка всего пару минут назад?

Но Миа больше не шутит. Она сильно нахмурилась и качает головой.

- Не бери в голову.

- Нет. Прости.

- Не надо, я все понимаю. Я говорю как наркоша. Чудачка. Псих.

- Вообще-то, ты говоришь как твоя бабушка.

Она пристально смотрит на меня.

- Если я расскажу тебе, ты позвонишь ребятам со смирительными рубашками.

- Я оставил свой телефон в номере.

- Точно.

- И к тому же мы на пароме.

- Верно подмечено.

- И если они по какой-то причине здесь появятся, я сам им сдамся. Так что, они вроде как тебя преследуют?

Она делает глубокий вдох, и ее плечи опускаются так, словно на нее навалился непосильный груз. Она тянет меня к одной из пустующих скамеек. Я присаживаюсь рядом с ней.

- «Преследуют» не совсем верное слово. Оно заведомо с негативной окраской. Но я слышу их. Все время.

- Ясно.

- Не просто их голоса, не воспоминания о них, — продолжает она. — Я слышу, как они говорят со мной. Вроде как прямо сейчас. В настоящем времени. О моей жизни.

Наверное, я очень странно на нее посмотрел, потому что она краснеет.

- Я знаю. Я слышу мертвых людей. Но это не совсем так. Не как та сумасшедшая бездомная, которая раньше все время ошивалась возле студенческого городка, заявляя, что она слышит голоса в ее тележке для покупок, помнишь? — я киваю. Миа на мгновение замолкает.

- По крайней мере, я думаю, что я не как она, — говорит она. — А может быть я именно такая и есть. Может, я уже съехала с катушек, и просто не понимаю этого, ведь сумасшедшие люди никогда не думают, что они сумасшедшие, да? Но я действительно их слышу. Будь то ангельская сила, в которую верит бабушка, и они где-то в раю, на прямой линии со мной, или это просто частицы их души, которые живут во мне. Я не знаю. И я даже не знаю важно ли это. Важно то, что они со мной. Все время. И я знаю, что выгляжу как сумасшедшая, когда иногда тихонько бормочу себе под нос что-нибудь, но я просто разговариваю с мамой, советуясь по поводу юбки, или с папой о концерте, из-за которого очень нервничаю, или с Тедди о новом фильме, который недавно посмотрела.

И я слышу, как они мне отвечают. Словно они находятся со мной в одной комнате. Словно они никогда и не покидали меня. И вот что действительно странно: я не слышу их в Орегоне. После аварии мне казалось, я начинаю забывать их голоса. Я думала, что скоро совсем забуду, как они звучали. Но как только я уехала, я могла слышать их все время. Поэтому я никогда больше туда не возвращалась. Ну, по крайней мере, это одна из причин. Я просто боюсь, что потеряю эту связь.

- А сейчас ты тоже их слышишь? — Она замолкает, прислушиваясь, и затем кивает. — Что они говорят?

- Они говорят, что очень рады видеть тебя, Адам.

Я знаю, что она вроде как шутит, но мысль, что они могут меня видеть, никак не отпускает меня, а, зная, чем я занимался последние три года, она и вовсе заставляет меня содрогнуться.

Миа видит, как меня передернуло, и опускает взгляд.

- Я знаю, это сумасшествие. Поэтому я никогда никому не рассказывала этого. Ни Эрнесто. Ни даже Ким.

Нет, хочу я ей сказать. «Ты все неправильно поняла. Это совсем не сумасшествие». Я думаю обо всех этих голосах, что звучат в моей голове, голосах, которые, я почти уверен, являются более взрослыми или молодыми или попросту лучшими версиями меня самого. Было время — когда мне совсем хотелось на стену лезть — я пытался докричаться до нее, вызвать ее на разговор, но она никогда не отвечала. Каждый раз я натыкался на свой собственный голос. Если я хотел услышать ее, приходилось рассчитывать только на воспоминания. Их, по крайней мере, у меня было предостаточно.

Не могу представить, каково было бы иметь ее компанию в своей голове, какое успокоение бы мне это принесло. От мысли, что все это время у нее были они, становится приятно. К тому же это вполне объясняет, почему из нас двоих, именно она выглядит более разумной.

Дата добавления: 2015-07-17