Что есть искусство?

Время стерло с лица земли (или просто до поры спрятало от нас) чрезвычайно многое из истории человечества. Периоды в целые сотни тысяч лет остаются для нас порою на огромных пространствах «темными»: мы далеко не всегда можем сказать, что, где, как, когда происходило с людьми, потому, что слишком мало следов материальной культуры в нашем распоряжении. И все-таки, и все-таки! Вот искусство. Всего лишь сотню лет назад его рождение связывали, по существу, с эпохой возникновения цивилизации.

Какой возмущенный хор голосов зазвучал, когда первооткрыватели пещерной живописи в Европе заявили, что ее создание — дело рук человека каменного века! И протестовали отнюдь не одни лишь самонадеянные профаны. С этим не соглашались люди, чьи имена и сегодня произносятся с глубоким уважением. Между прочим и потому, что в большинстве своем настоящие ученые сумели затем принять факты и открыто признать свои ошибки. Открытие изображений в пещере Альтамира (Испания), последующие находки отодвинули начало возникновения искусства не на шесть — восемь,

==135

а по крайней мере на двадцать — тридцать тысяч лет от нашего времени, отнесли его зарождение к началу позднего палеолита, позднего каменного века. Но поздний палеолит — время, начало которого (примерно 40 тысяч лет до н. э.) связано с появлением современного человека, человека вида Гомо сапиенс.

Получалось, что Гомо сапиенс, едва появившись, стал создавать замечательнейшие произведения искусства; пещерная живопись ведь для нас не просто

музейный экспонат, она прекрасна и, с нашей точки зрения, отвечает эстетическим требованиям, которые мы сегодня предъявляем произведениям, претендующим на художественность.

При всех способностях, которыми обладает Гомо сапиенс, не мог он, едва начав заниматься искусством, почти немедленно дойти до таких высот. Так, самый гениальный художник не может уже в раннем детстве создавать бессмертные шедевры. Нужны обучение и опыт. Если Гомо сапиенс был уже взрослым художником, то талантливыми детьми в искусстве должны были стать еще его предшественники.

И эта мысль, невольно приходившая на ум многим ученым, нашла свое подтверждение. Были обнаружены факты, свидетельствующие о наличии у неандертальцев зачатков худо

==136

жественной деятельности. В

мустьерских слоях (100—80 тысяч лет до н. э.) пещеры Ля Ферраси (Франция) найдены куски красной и желтой минеральной краски (охры), причем на некоторых из них видны следы скобления кремневым инструментом или стирания их краев. В той же пещере обнаружена каменная плита с остатками нанесенных на нее красной охрой поперечных полос и пятен. Там же и в пещере Ле Мустье найдены обломки костей животных с резными поперечными линиями,

составляющими как бы зачаток орнамента. Подобные находки были сделаны и в других странах.

Все они свидетельствуют о том, что неандертальцы делали первые попытки использовать окружавшие их вещества природы для изобразительной деятельности. Академик А. П. Окладников усматривает в этих попытках зачатки художественной фантазии и художественной деятельности. Обитатель пещеры Ля Ферраси, пишет А. П. Окладников в своей книге «Утро

Настенный рисунок, эпохи палеолита. Лошади.

Художники древнекаменного века. Рисунок 3. Буриана.

искусства», «совершил нечто до того небывалое и немыслимое: намеренно размазал краску по плитке дикого камня... Даже не просто размазал краску, а окрасил ею плитку, провел на ней симметрично и соразмерно ряд поперечных полосок... Тысячелетия трудовой деятельности первобытного человека, в процессе которой развивалось и его мышление, обогащалась психика, привели наконец к тому, что стал возможен выход за пределы практически полезного, необходимого. Появился произведенный человеком предмет, который не был предназначен ни для копания

==137

земли, ни для умерщвления зверя или разделывания охотничьей добычи. Единственная реальная потребность, которой он удовлетворял, была потребность в материализованном выражении внутренних переживаний человека, его чувств и идей, его творческой фантазии — образов, которые возникли в

ваемые художником изображения, будь то рисунки или скульптуры, представляли собой материализованное воплощение не только мыслей, но и чувств. Это были, следовательно, художественные образы, возникшие в мозгу человека.

Образ — вот что главное в содержании искусства любого

Колоссы у входа в храм (Древний Египет).

его мозгу». Воспроизводство первобытным человеком в условных формах явлений окружающей среды было в первую очередь сопряжено с потребностями познавательного характера и передачи информации. Но при этом, разумеется, не могло не получить выражения также отношение древнего художника к самому изображаемому явлению и переживания, связанные с этим. Иными словами, созда-

типа. Музыкальный образ, скульптурный, драматический. Образ есть обобщение того, что художник видит в реальности, и, наверное, надо согласиться с теми учеными, которые находят, как Д. А. Максимова, что «сущность возникновения искусства составляло становление образно-абстрактного мышления». Долог был еще путь от такого образно-абстрактного мышления к развитому абст

==138

рактно-логическому, он занял многие десятки тысяч лет, но одна из отправных точек для начала пути к науке появилась с рождением искусства.

Впечатления от мира человек перерабатывал, упорядочивал, организовывал в своей голове, и искусство было призвано материализовать представление о таком порядке. Характернейшая черта любого произведения искусства в любом его роде и жанре — организованность. И важнейшая черта в такой организации — ритм, правильное повторение тех или иных элементов. Наиболее очевиден ритм в музыке, но он необходим и в искусстве слова, и в картинах, и в скульптурах, и в архитектуре. А образ в искусстве, по определению советского антрополога Я. Я. Рогинского, возвращенная нашим ощущениям новизна.

Палеолитическое искусство было искусством охотников. Первобытный охотник запечатлевал на стенах пещер образы тех окружающих объектов, которые его больше всего интересовали и волновали, с которыми было связано все его существование. Многие исследователи первобытного искусства отмечают реалистический характер древних анималистических изображений.

Вот как характеризует академик А. П. Окладников изображение коня на одной из скал на берегу Лены: «Фигура жеребца обрисована смело и широко. Древний мастер вычертил ее одной размашистой контурной линией, но выполнил эту работу столь же наивно, сколь и смело. Поставив целью повторить реальную фигуру животного в натуральном ее размере, он не смог точно взвесить пропорции своего огром

ного рисунка, не сумел передать реальные соотношения целого и отдельных частей лошадиного крупа. Голова и ноги непропорционально малы по сравнению с огромным тяжеловесным туловищем. Вместо четырех ног изображены только две, одинаково согнутые в коленях и с копытами в виде человеческих ступней».

==139

В то же время ясно, к какому

виду принадлежит жеребец — это знаменитая лошадь Пржевальского: «С полной отчетливостью были переданы все главные и наиболее существенные черты этой реальной дикой лошади: ее тяжелое, почти квадратное туловище, характерная горбоносая голова, массивное отвислое брюхо, короткие толстые ноги, покрытые длинной густой шерстью, и длинный, пышно раскинувшийся хвост».

Так сочетаются в первобытном искусстве точность и стили

зация даже тогда, когда художник не может решить поставленную перед собой задачу верно во всем ее объеме.

Искусство было порождено трудом — уже на очень древних орудиях видно, как их создатели заботились, чтобы обработанный камень, ставший, скажем, рубилом, отвечал не только чисто деловым требованиям, но и таким, какие мы сегодня называем эстетическими.

Как в средневековье цеховой мастер стремился, чтобы его нож не только резал мясо за сто

Танцовщица испол.няет национальный женский танец (Непал).

К оглавлению

==140

Японский театр кукол. •

лом, но и радовал глаз, как современный дизайнер заботится о красоте станка, так еще неандерталец хотел любоваться своими рабочими инструментами.

Но что же, если древнейшие известные нам памятники — изображения, то значит, изобразительное искусство было авангардом искусства в целом, было открыто первым? Нет. Дело в другом. Наука до последнего времени почти не располагала фактами, позволявшими говорить, например, о первобытном музыкальном искусстве. Но недавно украинские археологи обнаружили на Черниговщине целый «ансамбль» палеолитических музыкальных инструментов, сделанных из костей мамонта. Мало того, они сумели воспроизвести их звучание. Каждый из инструментов имел свое назначение и издавал звуки различной высоты. Так, бедро мамонта использовалось наподобие современного ксилофона, череп был своеобразным барабаном. О древнейших памятниках фольклора — словесного и музыкального — мы в состоянии судить и по наскальным изображениям и скульптурам, постольку поскольку достаточно часто перед нами своеобразные иллюстрации к этим произведениям. Впрочем, как видится многим ученым, первобытное искусство в отличие от современного не делилось на разновидности, оно было единым. В нем, как в нынешней опере, сливалось творчество поэта и композитора, художника и певца.

Раз возникнув, искусство уже не расстается с человеком.

И в любых природных условиях человек испытывает потребность в нем. В тесных землянках при слабом свете каменных масляных ламп эскимосы создавали маленькие костяные

статуэтки. Это единственное в своем роде искусство на нашей

планете.

Вот что пишет этнограф С. Арутюнов: «Тусклое освещение заставляло мастера подносить работу почти к самым глазам. И рассчитывать он должен был на зрителей, которым придется разглядывать его изделие, держа его очень близко... У эскимосской скульптуры нет верха и низа, передней и задней сторон — это в полном смысле слова круглая скульптура, для

восприятия которой нужно держать ее в руках, разглядывать, ощупывать, поворачивать то так, то этак. То же самое относится и к чисто прикладным вещам. Богатство и совершенство объемного решения наконечника гарпуна, рукоятки весла или буксировочного крюка воспринимаются полностью только тогда, когда есть возмож-

==141

П. Корин. Александр Невский.

ность взять предмет в руки, повертеть его в пальцах и почувствовать, как приятно его держать, как пальцы сами находят выемки предмета и укладываются в них: его выступы и утолщения, не очень заметные взгляду, точно заполняют углубления ладони».

Поразительно разнообразие искусства на нашей планете. Оно настолько велико, что может возникнуть даже опасность взаимонепонимания. Европеец должен иметь специальную подготовку, чтобы понимать, что происходит на сцене японского

театра «Но». При этом знание японского языка и даже японского повседневного быта,

повседневных правил поведения и тому подобного зрителю не в состоянии по-настоящему помочь, надо еще знать, какие достаточно условные жесты изображают те или иные чувства героев, о чем говорят детали масок и костюмов. Впрочем, японец, впервые посетивший знаменитый русский балет и до этого вообще не видевший классического балета ни на сцене, ни на экране, тоже окажется перед серьезной задачей. Ведь балерина рассказывает нам о красоте мира на условном языке танца. А какую сложную систему условных знаков представляют движения в индийских танцах! И как в разных языках одни и те же понятия обозначаются разными словами, так в разных системах балета одни и те же движения рук и ног могут выражать разные мысли и чувства. В данном отношении немаловажную роль играет темперамент, с которым исполняется танец.

Наглядной иллюстрацией этого может служить описание Н. В. Гоголем танцев различных народов. «Испанец,— отмечает он,— пляшет не так, как швейцарец, шотландец, как. немец, русский не так, как француз, как азиат. Даже в провинциях одного и того же государства изменяется танец. Северный русс не так пляшет, как малороссиянин, как славянин южный, как поляк, как финн; у одного танец говорящий — у другого бесчувственный; у одного — бешеный, разгульный — у другого спокойный; у одного напряженный, тяжелый — у другого легкий, воздушный».

В еще большей степени сказанное применимо к музыке. Изящество движений в танце может привлекать взгляд, даже

==142

Выступление народного ансамбля танца.

Национальный арабский танец.

когда сам смысл движения ты понять не в состоянии. Но в музыке люди земли говорят на нескольких резко отличных друг от друга языках, каждый из которых, за редким исключением, кажется некрасивым тому, кому он непонятен. Один из авторов книги несколько лет назад опубликовал научно-фантастический рассказ под названием «Скрипка для Эйнштейна». Фантастическая идея этой «Скрипки...» для нас сейчас не интересна, а вот взятый из действительности и положенный в основу рассказа материал

важен. Герой рассказа говорит: «Мелодия, понимаешь, это художественно осмысленный ряд звуков разной высоты. Ну, а что значит здесь слово «художественно», авторы энциклопедии не знают... Я тут поглядел учеб

ники да справочники.' Оказывается, еще древние греки с гармонией весьма вольно обращались, а затем ее все больше и больше калечили, саму музыку на шесть седьмых урезали. В октаве чистого строя должно быть восемьдесят пять звуков, осталось двенадцать. И это — ничтожная доля всех изменений. А радуются: гармония. Да она же искусственная. Картина, китайская или японская, мне нравится. Но что мне с китайской музыкой делать? Звукоряд у них другой! А тоже ведь художественно организованный. У нас октава, у них октава. У нас внутри нее лесенка из семи ступенек, у них — из пяти. Почему нам этого не много? Почему им того не мало?..»

==143

А товарищ героя дополнял: «Мы... играем и слушаем искаженную музыку — с точки зрения хоть Пифагора ', хоть Палестрины ²».

И объяснял, что такое «чистый строй»: «Это когда в мелодии звучат только тона, по частоте различающиеся в два, три, четыре раза. Звуки тогда кажутся чистыми, прозрачными. В музыкальном диапазоне рояля укладываются семь октав и двенадцать квинт... Так вот, семь октав не равны двенадцати квинтам, а их взяли да подравняли. Искусственно. Квинты подкоротили... Исказили чистый строй. Гендель то же говорил, и Чайковскому это время от времени ужасно не нравилось, и Шаляпину».

Так что же, неужели любители музыки обманывают сами себя? Конечно нет. И существование разных музык должно смущать нас так же мало, как существование на земле тысяч языков и наречий, причем на каждом слагаются - прекрасные сказки и стихи, без перевода непонятные.

В Восточной Азии и Океании выделяют не семь нот, а всего лишь пять.

В большинстве стран Европы популярно хоровое пение; тирольцев же, живущих на стыке Италии и Австрии, отличает своеобразное горловое пение. Тува знает особое пение — двуголосое: один певец поет двумя разными голосами. Некоторое время назад в Европе и Север-

' Древнегреческий философ и математик, создавший основы теории музыки.

² Итальянский композитор XVI века, долго служивший при папском дворе.

ной Америке произвела фурор перуанская певица Има Сумак, обладающая поразительным умением изменять свой голос во время пения от дисканта до баса; есть основания считать, что ее манера исполнения основана на древней песенной культуре Америки.

И наборы музыкальных инструментов разнятся в разных историко-культурных регионах мира. Струнные и духовые инструменты характерны для Европы и значительной части Азии. В Северной Азии, большей части Африки и Юго-Восточной Азии на первом месте инструменты ударные — бубны, барабаны, гонги, ксилофоны.

Но между странами и континентами происходит обмен инструментами; усиливаются взаимодействие и взаимовлияние

разных музыкальных культур. Однако об этом — немного позднее.

Время течет, уходит, и, кажется, ничего тут и сделать нельзя, каждый из нас ощущает хоть иногда свое бессилие перед ним, каждый из нас — с тех пор как человек осознал, что время есть и оно движется, а кто знает, как давно это было. И все-таки человеку дано счастье победы над временем. Египетские пирамиды, согласно замыслу их создателей, должны были победить время. Но победой над временем стало и изображение зубра на стене пещеры, лося на скале у хмурого северного озера. Нет уже ни зубра, ни лося, ни художника, нарисовавшего их, ни его племени, а все так же гордо вскидывает рога высеченный каменным резцом лось, и стрела все так же торчит — на изо- бражении — в боку зубра. За десятки тысяч лет со времени появления изобразительного искусства это его свойство зача

==144

ровывать, останавливать мгновение, осознавалось и осмыслялось все глубже и глубже.

Все мы уже привыкли к телевидению, которое в тысячу раз моложе живописи... Но, между прочим, эти новейшие искусства — телевидение, кино, фотография — позволили нам лучше понять значение искусств древнейших.

Такая простая, кажется, по сравнению с кино и телевидением, фотография произвела переворот в сознании человечества, который трудно переоценить. «Если бы за несколько десятков лет тому назад сказали хотя бы так называемому «образованному» человеку того времени, что, может быть, найдется средство устроить зеркало таким образом, чтобы на нем навсегда оставалось однажды отраженное им изображение, то он, по всей видимости, принял бы эти слова за сумасбродство. А если бы кто-нибудь объявил подобное предположение за два столетия, то всякий добрый человек перекрестился бы и приписал бы это дьявольскому наваждению» — так писали авторы «Книги технических и промышленных производств», выпущенной в Санкт-Петербурге в 1860 году.

Сегодня, желая обругать картину поядовитей, говорят, что она фотографична. Имеют в виду, что передан факт реальной жизни, именно передан, и не больше, изображение не наделено частью личности художника, душа его не оставила своего отпечатка на полотне.

Но между тем способность фотографии передать именно факт, голый факт, только факт (оставим сейчас в стороне фотографию как искусство) во многом изменила характер культуры в целом.

Фотография не просто дала человечеству новые способы фиксации фактов, она изменила их восприятие. Мир, увиденный через объектив фотоаппарата (а потом кинокамеры), уже никогда не вернется в свое прежнее состояние. Так, в свое время телескоп Галилея «наделил» Луну горами, а Солнце — темными пятнами, и ни то ни другое не могла стереть с их «лиц» никакая инквизиция. Фотография увидела пространство расчлененным во времени, она выдавала остановленные мгновения серийно, в любом количестве, механическим способом.

Суеверные островитяне не давали себя сфотографировать — боялись, что у них украдут душу. Душа оставалась при них и после фотографирования, но в новом мире она не могла не измениться.

Фотография равно преобразила древнюю астрономию и формирующуюся микробиологию, детализировала для обычного человека обычный мир и, придя в газету, сделала зрелищный элемент новостей постоянным и несравненно более впечатляющим, чем прежние рисунки иллюстраторов.

Искусство не только удовлетворяет познавательные и эстетические потребности людей, но и играет немалую роль в идеологической борьбе. Напомним, в частности, что в течение тысячелетий религия умело использовала искусство — от архитектуры до музыки — для подкрепления своего влияния на людей. В то же время искусство не раз выступало против религии. Известны атеистические стихи, сложенные в Древнем Египте, и средневековые карикатуры на папу, блестящие антирелигиозные работы советских ху-

==145

дожников, писателей, кинематографистов. Но свой бой религии искусство давало не только в таких очевидных случаях.

В романе Достоевского «Идиот» князь Мышкин говорит о картине Гольбейна «Мертвый Христос»: «Да от этой картины у иного еще вера может пропасть!» Потому что изображен Гольбейном на этой картине мертвый человек, лишенный каких бы то ни было черт божественного. Просто умерший человек.

А ведь Гольбейн был, насколько мы знаем, искренне верующим человеком. В XVI веке, когда он творил, картина могла вызывать у христианских ортодоксов сопротивление и неприятие, но вряд ли тогда она кого-нибудь могла лишить веры. Атеист в ту эпоху — чрезвычайно редкое явление. И, скажем, Николай Михайлович Карамзин, опять же искренний христианин, задолго до Достоевского увидевший картину «Мертвый Христос», отметил, что в Иисусе, «снятом со креста, не видно ничего божественного», но не сделал из сего никаких выводов об опасности «Мертвого Христа» для религии. Это время, эти изменения в обществе создали условия для распространения атеизма, заставили даже верующих иначе смотреть на картину. Искусство оказалось шире, глубже и важнее, в конечном счете, чем те религиозные представления, которые в нем проявлялись. Для нас потеряли свою «религиозную сторону» мифы древних вавилонян и греков. Но это не помешало им остаться прекрасными плодами народного творчества.

Научный анализ, выявивший противоречия в Библии, показавший социальные корни и реальную историю ее возник

новения, дает богатейший материал для антирелигиозной трактовки этой книги. В то же время художественная ее ценность, которой восхищались Байрон и Пушкин, остается вне сомнений.

Как и в случае с картиной Гольбейна, где время обратило религиозное содержание искусства в антирелигиозное, но искусство при этом осталось искусством, оно по-прежнему рождает в нас вдохновение, радость, помогает понять мир.

00.htm - glava28

Дата добавления: 2015-07-17